Читать книгу: «Никто не ангел», страница 9

Глава 24. «Хазарский хан, в уме своем уже Людмилу обнимая» (А.С. Пушкин «Руслан и Людмила»)

Когда календарь отсчитал еще три с половиной недели, Виолетта вспомнила о разговоре Сергея со своей матерью и сильно пожалела, что слова родительницы об обязательствах отскочили от него, как от стенки.

Она, конечно, хотела, чтобы он сделал ей предложение по собственному желанию, а не по совету бдительного стража, но некоторые обстоятельства заставили ее думать более широко.

Сергей обычно отличался осторожностью: оставить после себя наследников в его планы пока что не входило. Причем он не просто «делал все, как надо», как в студенческие годы, а использовал гораздо более надежный способ. Но вот тогда, у нее дома, они понадеялись, что от одного раза ничего не будет. У Вики была полуторанедельная задержка.

За последние дни она передумала обо всем десятки раз, испытывая то счастье, что сможет наконец исполнить свою мечту – родить, то сомнения и страх перед тем, что Сергей этого не хочет и отправит ее в больницу или же…

Нет, она не хотела даже воображать такого: аборт был для нее немыслим, а расставание – подобно ужасу. Он говорил, что любит ее. Но, в самом деле, почему у него и в мыслях не было жениться?..

Может быть, ему не нужна семья? Виолетта знала, что он очень неохотно распространяется о своем детстве и своих родителях. Или же он сам не понимает, сможет ли он выдержать ее характер сколько-нибудь длительное время. А возможно, любовь к душе уже на исходе и ему захочется связать свою судьбу с кем-то более красивым и успешным, вернее, красивой и успешной?..

Весь мир сузился для Виолетты до ее собственных мыслей. Вселенная же Сергея оставалась ясной и веселой. Он ходил энергичный, много шутил и делился с ней новостями.

Она решилась сказать ему только на четырнадцатый день, когда молчать стало совершенно невыносимо. Теперь Сергею сделалась понятна причина ее сдержанного настроения.

Он выслушал сообщение с ужасающим спокойствием на лице. На самом деле он просто не успел понять, что произошло. И что надо отвечать.

– Хорошо… Ты уже была у врача?

Чего-чего, а такого хладнокровия она не ожидала.

– Нет, еще не была, – она потупилась. – Но уже две недели… Ты… ты хотел бы ребенка?..

Она выпытывала у него, рад ли он. Сергей сделал для нее улыбку, вполне искренне желая дать ей понять, что беременность для него не нежелательный исход. Если так случилось, он будет доволен. Но ей не надо затягивать с доктором.

Через три дня он в принципе освоился с новой мыслью и больше не прилагал воли к своим эмоциям. Он даже купил Вике букет весенних цветов, чтобы поздравить ее с подтверждением счастливой случайности.

Но Виолетта вернулась домой после обследования обескураженная: задержка не была связана с беременностью. Ей прописали таблетки и отправили восвояси. И как она мучилась из-за мысли о беременности, так теперь, казалось, печалилась из-за обратного.

– Ладно тебе, Викусь. Все еще будет, – пообещал Сергей.

Часть третья.

Жизненная трасса

Глава 25. «Каждый мнит себя стратегом»⁵

– Сергей, это детский сад, – произнесла Лидия Викторовна. Она закрыла дверь, блокируя своего бывшего аспиранта в помещении кафедры. Сейчас ей не было дела до застывшей у телефона Анюты – нынешней ее ученицы. – Ваше поведение просто не лезет…

– Мое?!.. – Сергей запылал как спичка, на которую нечаянно прикрепили слишком много серы. – Почему вы все молчали, когда слушали эту ересь, когда нашу работу размазывали по полу и стенам?!

– Когда говорят старшие…

– Старшие или органы власти?!..

– И те, и другие. А со своим Борисом ты…

– Ба, так он мой резко стал!.. А вы забыли, как вас на ковер в ректорат вызывали, потому что он стучал и врал про всех?! А что уж он говорил…

– Хватит! Я не буду от вас это выслушивать!..

– Как и я от вас!.. Вы, знаете ли…

– Рот свой закройте, Шлепцов!

– Знаете что, Лидия Викторовна?! Я вам не аспирантик больше, чтобы… чтобы вы… Нет, лучше я промолчу!

Сергей смерил ее таким взглядом, что полумертвая Анюта, ставшая вынужденным свидетелем сцены, обмякла окончательно.

Он вышел в коридор, хлопнул по стене рукой и шепотом выругался настолько красочным матом, что под ним можно было похоронить весь несчастный этаж.

– Сережа! – Вика, которая ждала, одетая, у гардероба, поменялась в лице, взглянув на возлюбленного. – Что случилось?..

– Пойдем из этого чертового места скорей, – он хлопнул свой номерок о стойку и, схватив пальто, взял девушку под руку.

– Сергей Александрович! – с лестницы спрыгнула Анюта. – Извините, вы заняты, я… Здравствуйте…

Вика ответила на приветствие кивком головы.

– Анюта, что случилось? – спросил Сергей.

– Я ей сказала все… что она не права про вас. Боже, я теперь не защищу диссертацию, – девушка залилась слезами. – Простите…

– За что? Что именно вы сказали?

– Она назвала вас нехорошо…

– Как? – потребовал уточнить Сергей.

– Ну…

– Анюта?

– Она сказала, что вы псих и правильно Борис о вас такое говорил.

– Вот антикварная матрона!.. – Сергей едва удержался, чтобы не добавить что-то похуже.

– А я ответила: «Сергей Александрович – самый умный на всей кафедре, и он был прав. Надо было сказать этим людям, чтобы в наших стенах они не смели такого произносить».

– Анюта! А она что?

– Ответила: «Надо же… еще одна аспирантишка шуршать начала? А ну пошла домой отсюда быстро!» Я и пошла… Сергей Александрович, я теперь не защищусь у нее. Теперь точно…

– Слушайте, я вам обещаю, что, если что, поговорю с завкафом, что все сделаю, чтобы вы защитились. Выкиньте это из головы!.. Вы самая смелая аспирантка на свете. Спасибо, вы не были обязаны…

– Нет… Нет, вы правы: кто-то должен говорить всю правду, хотя бы иногда… Вы лучший преподаватель. А вы, Виктория…

– Виолетта, – поправила Вика.

– Простите… Вы такая замечательная. Вы самая замечательная пара, которую я видела, честно.

– Спасибо, – смущенно пробормотала Вика.

– Ну… Не надо. Идите домой, но ради себя, а не ради этой… Анюта, отдохните, такое бывает. Все будет хорошо, – заверил Сергей.

– Спасибо…

Аспирантка двинулась к изумленной гардеробщице, а Сергей повел Вику на улицу.

– Что произошло?

– Да эта конференция, – ответил Сергей, застегивая пуговицы. – Я там встретил Бориса… Нашего бывшего препода… чмо болотное… Я тебе рассказывал как-то в общих чертах, помнишь?..

Ничто не предвещало поломки. Сергей жалел, что заранее не ознакомился с программой готовящейся на факультете конференции. Он все равно не собирался выступать. Так, послушать пришел, даже на фуршет не планировал оставаться: они с Викой хотели провести вечер вдвоем.

Он знал, что среди главных спикеров будут представители властных структур и экспертного совета при них. Но кто именно…

– И тут он приходит, вообрази себе: новоиспеченный эксперт с двумя извилинами. Но это полбеды… С ним еще двое из экспертного совета, который органы власти всея Москвы консультирует. И тут он начинает вещать, что они, дескать, цари мира. Как они скажут, так и будет. Что власть решит – то и правильно. А мы тут, университетские аналитики ср…, прости, пожалуйста, должны их решения поддерживать и преподавать их студентам. Этим наша функция исчерпывается.

– Ужас… А вы?..

– А мы – это я оказался, – Сергей обернулся, желая убедиться, что за ними следом не идет никто из знакомых. – Меня распирает: я давай в дискуссию пытаться вступить… А Лидия меня затыкает. «Сядьте, – говорит, – Шлепцов». Борис смотрит, как гнида самопальная… Никто им толком не возразил. Мягко поспорили о каких-то идиотских деталях… да еще мило общались после окончания. А меня, когда я попытался подойти, она оттащила фактически за рукав: «Пойдем на кафедру». И тут начала, что я не такой, как нужно… Я ей и высказал все.

– Прямо грубо?..

– Вежливо! Знаешь, кто такой интеллигентный человек? Который матом ругается про себя. Черт… Вика, прости меня, я не думал, что так… Я думал, конференция как конференция… Я не просто на романтический вечер сейчас не гожусь, я ни на что не годен. Если не лопну в ближайшие 24 часа, давай тебе завтра позвоню…

– Я хочу остаться с тобой. Я тебе лопнуть не дам. Ты же… хочешь, чтоб я осталась?

– Конечно, хочу.

Бывало, они пили вместе вино, и сегодня Сергей достал из кухонного шкафа оставшиеся полбутылки красного полусухого и подаренную кем-то бутылку коньяка.

– Ты не против? – спросил он.

– Я не против… Я думала эта Лидия Викторовна – ничего…

– Она и ничего. Если ты не ее аспирант. Вино будешь или коньяк?

– Я вина чуть-чуть.

Сергей вынул из выдвижного ящика сигареты.

– Прости, я пару штук… иногда они успокаивают. Ты не возражаешь?.. Форточку сейчас открою. Я чего покрепче выпью.

Он налил себе и ей, а Виолетта стала доставать из холодильника сыр и другую еду.

– Ты видела Анюту сегодня? Ведь она – это я, когда у Лидии диссертацию дописывал…

– Ты же у профессора писал, – удивилась Виолетта.

– Ага… у него, – Сергей стряхнул сигарету в розетку для варенья, служившую ему, обычно некурящему, пепельницей. – Ее сделали моим вторым научруком, когда профессор эмигрировал. Сколько я с ней спорил. Она же просто орала и заставляла делать по-ее.

– А я думала, ты с ней в нормальных отношениях. Она же у вас и. о. заведующего кафедрой была, когда мы начали встречаться?..

Вика припоминала детали рабочей обстановки, о которых ей рассказывал Сергей. Лоб ее наморщился: запах дыма был неприятен, но ради него она была готова потерпеть один вечер курения на кухне.

– Нет. За год до того. Потом на ее место другого взяли. В целом мы нормально общаемся. Но дьявол, как известно, кроется в деталях. У меня уже почти изгладилось все. А вот сегодня напомнили.

Сергей закурил вторую и отпил коньяка. Его глаза прищурились и посмотрели вдаль.

– Здесь столько всего намешано… Знаешь, научная среда – это средневековый двор. Вот только королей в ней гораздо больше одного. А уж королев… Я тебе говорил про Бориса. Каким идиотом я был. Большим, чем сейчас. Как искусно он мне втюхивал про дружбу и взаимовыручку. На деле оказалось, что это дань и рабство.

Первая тень пробежала, когда Сергей дерзнул отказаться от одного из проектов.

– После эмиграции профессора он предстал во всей красе, – произнес Сережа. – Не могу передать тебе всех слов, которые он выливал на наш коллектив. А когда я рявкнул на него за Станислава Эдуардовича, он пообещал превратить мою жизнь в ад и сделать все, чтобы я убрался из университета.

– Ничего себе… – произнесла Вика.

– Да. Но ему этого не удалось. Потом этот урод уволился. Теперь к власти подобрался. Бедная страна…

Научный руководитель ввел Сергея в неформальную среду ученых, Борис же приподнял занавес – или юбку – еще сильнее. Он всегда говорил, как надо правильно жить, что говорить и когда улыбаться.

Он как будто требовал всего Сергея со всеми его внутренностями, умудрялся вторгаться в образ мыслей, в чувства и даже в страхи и надежды. А Сергей терпел, полагая, что так и должно быть.

Позже Шлепцов рисовал вокруг себя шоковое количество знаков вопроса. Как он мог хоть на ползубочистки впустить такого человека в свой внутренний мир? Как он вообще мог предполагать, что личность Бориса обладает какой-то ценностью? Единственное, чем Сергей себя оправдывал, было то, что это научный руководитель отрекомендовал такую дружбу. А ему Сергей доверял безмерно…

Первую трещину образ Бориса дал тогда, когда Сергей понял, что половину своих мыслей тот заимствует у своей сестры. Лина надеялась, что, пока она пишет диссертацию, старший брат успеет занять хорошее положение в профессиональной среде и позже поможет ей устроиться в жизни.

Постоянные проекты, куда Борис приглашал Сергея, представляли собой коллективные труды, где креативные мозги пыхтят, собирают данные и выдают идеи, а потом приходит «маэстро» с кисточкой и придает им форму. А скорее, просто одобряет.

Вообще, Борис работал гораздо меньше, чем представлял это окружающим. Его больше интересовали связи, планы, общение за рюмочкой, дружба с аспирантами и аспирантками из разных вузов. Плацдарм для занятия позиции.

Позиция, позиция, позиция…

Сергей не удивился бы, если бы узнал, что перед постелью Борис перечисляет своей девушке все возможные позиции, начиная от заместителя декана…

Сергей промолчал, что одно время попытался западать на красавицу Лину, но месяца через три сдулся, поняв, что просто сдохнет под гнетом этих двоих. Таковы были Борис и Лина: давление на людей стало для них образом жизни.

– И когда Лидия говорит мне сегодня, что мы должны просто забыть… Ты понимаешь.

– Он тебе сильно навредил?..

– Всем, чем смог. Он пытался вычеркнуть мое имя из итогового варианта проекта по гранту, в котором были мои тексты. На всех кафедрах он рассказывал, что я алкоголик и психопат. Как будто сам не пил со мной на тусовках… В общем…

– А Лидия?..

– А… я отвлекся… Она взяла руководство моей диссертацией. Сначала я думал, что она – непревзойденный ученый, фактически богиня интеллекта. Потом, что она меня ненавидит, потом – что ей на меня наплевать. Затем – и то, и другое. У нее на все есть свои взгляды, другие – неверные. Она всех расчерчивает, как циркулем. «Сергей, в глазах у тебя пустота. Эта идея тупая, тупая, тупая… О чем ты тут пишешь вообще?» Любимый ее вопрос. Что на него ответить?.. Об экономике, твою ж… – Сергей выругался, осушил остатки спиртного и напряженно разглядывал дно бокала. – И знаешь, что самое смешное?.. Сначала я попал под ее влияние. Опять на те же грабли наступил.

– Но почему?..

– Мне она виделась спасительницей положения: за меня никто браться не хотел на том этапе. Ну а я… искал, наверное, замену профессору.

«Мамочку» себе нашел, как идиот. Собственная мать никогда не могла совладать с Сергеем и высказать хоть какую-нибудь идею, которую он бы уважал. А здесь – привлекательная женщина, которой было чуть больше пятидесяти, умевшая одеваться, потрясающе эрудированная. После разочарования в интеллекте и манерах Бориса она стала для него эталоном научной профессии.

Его отношения с противоположным полом всегда были болезненными… Исключением стала Вика. Будут ли они долгосрочны или что-то вновь ввергнет его в пучину истерик, властвования и подчинения?..

– А потом? – спросила Виолетта.

– Потом вдруг дошло, что она все-таки человек, как и я. Профессор никогда не проезжался по моим мыслям трактором, как это делала она. И я понял, что он и должен оставаться образцом. Как бы ни были хороши ее работы и выступления… Этого недостаточно. Для меня, во всяком случае. Где нет свободы – нет творчества. И любви к своему делу – тоже.

Сергей продолжал:

– Я стал отстаивать свою точку зрения. Но это как ведру объяснять, чтобы оно само пол помыло. Еле выполз на защиту… С Анютой дежавю. Кошмар… Я-то хоть защитился. Если она ее с кафедры выживет из-за меня…

– Ты говорил, что Лидия тебя на ставку пригласила.

– Да, все так. И в проектах меня отстояла. Вот парадокс!

– Значит, она не считает тебя плохим.

– Скорее, решила, что без меня на кафедре скучно станет, – криво усмехнулся Сергей.

– Но ведь так и есть, – улыбнулась Вика.

Он ответил ей теплым взглядом, но тут же посерьезнел.

– Выходит, я урод, что выкореживаюсь теперь. А, не надо было принимать это треклятое место работы, – он с досадой махнул рукой. – Пошел бы пирогами торговать…

Сергей вдруг осмыслил свою последнюю фразу.

– Прости, я кретин.

– Нет, ничего.

– Накипело… Я думал, что все позади, но накипь-то в душе, оказывается, никуда не делась.

Виолетта подавила вздох. Ее большие глаза устремились в стену. Чем она могла помочь Сергею? Подобную известь нельзя отчистить уксусом.

Сергей вновь видел перед собой остров, и на нем по кругу стоят изваяния божеств. Они думают, что владеют ситуацией. Им можно делать подношения, и они даже помогают иногда в нуждах и печалях…

– Теперь же выясняется, что я действительно психопат. Необузданный. Так что проснешься утром и беги…

Сергей укладывался рядом с Викой захмелевший. Он обнял ее, и она почувствовала это по его голосу. Но как искренни были его слова, направляемые из самых глубин души:

– Перед тем, как я тебя встретил, мне несколько дней было паршиво. На меня такое накатывало периодически после отъезда профессора. Я как будто снова стал студентом или аспирантом и чувствовал, что стою среди устаканенных научных жизней, как перед всей пионерской линейкой… Такой ненормальный, с пробелами и несоответствиями. И такая тоска воскресла во мне по ушедшему времени, когда были огонь, творчество и легкость…

Сергей был к тому моменту сложившейся личностью. Но он так желал видеть другую личность рядом с собой…

– Накануне нашей встречи мне очень хотелось вновь поговорить с профессором или убежать, записаться во флот на Сахалине… И вокруг меня только пустота… Все пусто. Наутро меня поломка бритвы, правда, отвлекла… А потом я увидел тебя. Ты подошла ко мне и заговорила… И тут я что-то почувствовал… и понял, что на самом деле в жизни есть не только линеечки, пунктики и талмуды… но и свет, и огонь, и искренность… простота и доброта… И я влюбился. Наверное, сразу же. Меня так потянуло к тебе. Ты настоящая Вика, ты человек… А я был как среди роботов.

– И я тоже влюбилась в тебя…

На деле Лидия оказалась высокообразованным продолжателем традиции, разделяемой Борисом. Она объясняла Сергею (не только на словах, но и всеми поступками), что жизнь есть набор планов-графиков, восхождений и репутаций, интеллектов и знаний, которые должны увеличиваться. Единицами измерения являются написанные тобой буквы, оцененные труды, выступления перед коллегами, которые медленно, но верно заполоняют все пространство.

Сергею стало казаться, что из этого процесса выметается сама его личность. Кроме Сергея-профессионала – некоего механизма. Мысли о жизни и эмоции скапливались неприкаянные в его сердце, все дальше заводя его в одиночество.

Предложенные ему теории трещали в организме, вызывая двойственность ощущений. Какое-то время он даже хотел, но так и не смог принять навязываемый ему мир.

Тогда из глубин его души начал подниматься предыдущий опыт и вступил в схватку с нынешним.

Перед защитой диссертации в потемках его подсознания вздрагивал и клубился страх перед грядущей тяжелой публичной процедурой отстаивания своего мнения, а вместе с ним рождалось непомерное бычье упрямство с кольцом в носу.

Широта взглядов, чувство юмора, непринужденная манера общения вдруг воспрянули в нем, требуя путевку в жизнь.

Начиная работать преподавателем, Сергей словно стоял между двумя мирами. Он страдал, что больше нет того, кто представлял для него и искру, и порыв, и любовь в самом широком смысле этого слова. Он хотел обрести все это заново и не знал как. Он надеялся, что придет новый деятель, который внесет нечто похожее в его жизнь. Но назначенный на кафедру заведующий оказался тихим старичком, который не мог ответить на подобные чаяния.

А потом Сергей вдруг получил Виолетту. Она стала для него и наукой, и практикой, и самой жизнью, личной и публичной. Где не было больше линеек, а были лишь настоящий Сергей, и его гордые тараканы, и не менее гордые принципы и способности, которые заслуживали уважения.

Сергей проснулся с легкой головной болью и увидел, что Вики нет в кровати. Из кухни доносились негромкие звуки. Он натянул треники и пришел посмотреть на происходящее. Его обдало вкусным запахом.

– Доброе утро, – она улыбнулась ему. В руках у нее была лопатка, на сковороде шипело масло, рядом стояли ковшик с половником и большая тарелка, наполнявшаяся оладушками. – Как ты?

– Доброе… Терпимо. Сам виноват.

– Я тебе оладушков дам. Еще куриный бульон сейчас сделаю. Тебе он поможет – сто процентов.

– Ты просто ангел милосердия. Хотя меня немного удивляют твои познания в вопросах похмелья…

– Я же не в пустоте живу.

– Прости, если я вчера был чересчур претенциозен.

– Как?..

– Резко высказывался слишком. Нагонял на людей… Себя самым умным на свете выставлял.

– Не извиняйся, ты все правильно говорил. Знаешь, я думала о твоих словах. И я тебя понимаю. Я тоже терпеть не могу, когда все вокруг навязывают свои взгляды, как будто их об этом просили. Как будто от этого лучше становится, а ты сама – идиотка и ничего в жизни не знаешь.

В голосе Вики послышались осведомленность и жесткость, и Сергей взглянул на нее другими глазами. Тихая, терпеливая подруга – как похожа она была на него!.. Просто у него язык работал быстрее…

– Спасибо, родная, – он взялся за вилку и принялся за поставленную перед ним задачу – опустошить тарелку.

– На здоровье, – Вика села напротив, смакуя маленький блинчик.

– Извиниться теперь перед Лидией вроде нужно, но как-то все тогда зря…

– Ты не обязан. И будь что будет, если ты не хочешь.

Вика ушла на работу, а Сергей сел за стол и с жаром написал полстраницы. Затем остановился и стал думать о жизни. А потом пошел смотреть телевизор. Еще одно преимущество преподавательской работы – до появления на кафедре у него было пару дней, чтобы все участники конфликта остыли.

Увидев перед собой Лидию, он поздоровался и открыл было рот, сам не зная еще, что скажет дальше. Но она опередила его.

– Сережа, я слегка перегнула во вторник. Я с тобой согласна насчет Бориса. Но, понимаешь, определенные должности требуют выполнения определенных ролей…

– И вы меня извините: старые счеты… Я слишком грубо выразил свои мысли.

– Давайте забудем об этом недоразумении. Они все равно отказались от сотрудничества с нами. Мир, труд, май? – улыбнулась она.

– Конечно. Лидия Викторовна… про Анюту. Я надеюсь, вы из-за меня…

– Шлепцов, ваше воздействие на девочек давно нам известно. Пожалуйста, не выходите только за рамки.

– Да я… – Сергей хотел сказать, что и не думал о подобном, но промолчал. – Вы же не будете ее сильно ругать?

– Нет, не буду. Все с твоей Анютой будет хорошо, не волнуйся.