Читать книгу: «Никто не ангел», страница 11

Глава 29. Ни веником, ни оплеухой

Начался новый учебный год.

По пути на работу Виолетту встречала еще одна осень. А с нею и два вопроса от коллег по столовой: как она провела отпуск с Сергеем и сделал ли он предложение?

Отношения пары вполне устоялись, но… Сергей по-прежнему не торопился жениться.

Вместе с испортившейся погодой начался сезон простуд. Болели все по очереди, а иногда одновременно. Сергей переносил недомогания довольно легко, а вот Вику в те месяцы буквально валила с ног любая инфекция. Вдобавок ее мама, словно спохватившись, стала требовать частого присутствия дочери. И снова заразила ее, едва выздоровевшую.

Сергею пришлось принять волевое решение. Он уложил Вику в постель, снабдил ее кучей лимонов и необходимыми лекарствами, велел ничем не заниматься по дому, только отдыхать. И сам направился исполнять долг хорошего ребенка.

Он приволок Маргарите две сумки продуктов, помог их разложить по полкам. Покорно выслушал ее тяготы и заботы за чаем.

– Вот если б Вика… – произнесла было женщина.

– Маргарита Владиславовна, – Сергей поставил чашку на стол и посмотрел на нее таким взглядом, что потом ей чудилось, что он все время шел лишь к одному этому разговору, – у вас прекрасная дочка. Если бы у меня была такая дочь, я бы мир перевернул, чтобы только ей было хорошо. Я и сейчас его переверну, потому что она со мной. Чтобы она улыбалась. И я в жизни человека заботливее и внимательнее не встречал. А как она беспокоится о вас и рвется к вам, даже когда сама чувствует себя плохо. Это дорогого стоит. И вызывает восхищение.

Виолетта не знала о его откровениях. Однако через две недели она с удивлением и гордостью рассказала Сергею о том, что мама похвалила пироги, которые она ей привезла, назвав их отменными. И в его душе рыцари подняли кубки за ее победу.

Вика же отметила про себя, что Сергей значительно смягчил манеру общения с собственной матерью. И даже как-то позвонил ей сам.

Глава 30. Вольнодумцы

Виолетта удивлялась, как человеку, который мог заляпать все зеркало зубной пастой, как будто чистил именно его, или рассыпать содержимое электробритвы по всей раковине, сотворив из мыла маленького щетинистого ежика, удавалось так аккуратно обращаться с графиками и подписями к ним.

На его столе царил хаос. Повсюду валялись распечатки, записи, горой были свалены книги, учебные материалы, студенческие ведомости, а посередине – результаты его труда, выраженные на бумаге.

Лишенная специальных знаний, она не всегда до конца улавливала его мысли, но с интересом слушала, как он объясняет ей доступно и просто и показывает, что написал.

Голос его был ровным, заинтересованным. Если он отвлекался на иные темы, то мастерски тесемочками связывал их с основной, делая картину происходящего объемной и сочной. И Вика не замечала, как растет ее понимание закономерностей мира, а вместе с ним – любовь и уважение к человеку рядом.

Сергей читал по-английски, как птичка пела. И на родном языке он читал удивительно. Чего-то листает, смотрит, бубнит и вот уже откладывает толстый том и начинает записывать, выводя собственную идею и рассуждая о ее рациональности.

Отношения Сергея со студентами строились на непринужденности. Он возводил для них затейливые замки, привлекая на помощь неожиданные сравнения и ассоциации, чаще других апеллировал к сознанию, а не к бытию, попирая тем самым марксистский тезис и не испытывая при этом угрызений совести. Он общался будто бы на равных и одновременно был неизбежно далек, прошедший школу жизни и аспирантуру, имевший багаж знаний и забавных наблюдений.

Словом, крепкая дистанция держалась между ним и аудиторией сама собой.

– А иначе никто ничего делать не станет, – пояснил Вике Сергей. – Такие примеры большой дружбы со студентами я знаю.

– А студентки… – Вика слегка замялась. Она не раз слышала их трескотню в буфете.

– Влюбленные студентки? – Сергей усмехнулся, и Вика поняла, что здесь нечего бояться. – Что ж с ними поделаешь. Есть у нас некоторые, которые ходят со студентками по кафе, но мне как-то… У них своя жизнь, у меня своя, никак они не пересекаются. Кстати, всегда было интересно: как можно поставить оценку за мини-юбку? Представить себе не могу, что кто-то несет несусветное, все остальные это слышат, а я ставлю оценку за одежду. Или наша Лидия вдруг влюбленными глазами просияет на студентика только что из качалки и выведет ему пять на госэкзамене.

Сергей представал перед Виолеттой необыкновенно цельной и спокойной с достоинством личностью. Так он был рассудителен. А в другой момент – нелеп по-детски, когда злился на бытовую ерунду или неустроенность.

Глава 31. Отставной козы барабанщик

– Не знала, что ты по нему еще сохнешь, – вздохнула Маша. – Что, секс был таким хорошим, что ты его и через два года вспоминаешь?

– Нормальный, – сухо отозвалась Алла. – И я ни по кому не сохну. Просто… бесит.

Случай с мнимым сердечным приступом и Аллой заставил Сергея окончательно понять, что Вика при всей ее мягкости, словно статуя на постаменте, крепко стоит двумя ногами на своих принципах. И, несмотря на понимание и снисходительность к его привычкам, некоторых вещей она не сможет пережить и простить.

Она не хотела его ни с кем делить. И не стала бы!..

Осознание того, что он одним своим поступком, флиртом или даже неосторожным взглядом может разрушить то, что у него есть, заставило его пересмотреть свое поведение. Он стал гораздо сдержаннее и осмотрительнее.

Алла, женская гордость которой была попрана, крайне разозлилась на Сергея. И он, если честно, этого вполне заслужил. Отшить женщину, с которой два вечера подряд играл наедине в гляделки и откровенность, – это было слишком даже для него. После всего он старался не оставаться с ней вдвоем и быть подчеркнуто вежливым. В такой ситуации он мог только ждать, пока она смягчится.

Заодно Алла сердилась на «маленькую пуделиху» Виолетту. Она считала, что за увлечением Сергея стоит материальная почва или что-то еще, настолько же прозаичное.

Обо всем случившемся через несколько месяцев она решилась рассказать Машеньке. Маленькая подробность о том, что Алла сама взяла Сергея в тот вечер за плечо и замолчала, пристально всматриваясь в его лицо, незаметно испарилась. Осталось только, что Шлепцов томно заглядывал в ее глаза, а затем внезапно засобирался домой.

– «Нормальный», – передразнила Маша, запихивая в рот кусочек шоколадки. – Ты же говорила, что он очень страстный. Но долгоиграющий парень или муж из него выйдет никудышный, уж поверь мне. Во-первых, он будет гулять…

– Да пусть гулял бы иногда, я бы в долгу не осталась.

– Как знаешь. Во-вторых… Да просто я знаю таких, как он. Весь в своей науке, при этом слишком сильно витает в высоких материях, чтобы сделать нормальную карьеру. Так и будешь жить со сковородкой в руках на маленькой кухне.

– С него станется, – лоб Аллы наморщился. – Вообще, по-моему, это обыкновенная слабость, когда мужчина вместо красивой и умной женщины предпочитает недалекую дурнушку. Не думала я, признаться, что Шлепцов – такой слабак…

– Я тебя умоляю. Они все слабаки. Непонятно, правда, чего он уцепился за эту… Может, она какие навыки имеет… скрытые.

– Уж точно не лучше моих, – выдохнула Алла.

– Значит, дело в квартире.

– У него есть квартира.

– Сама ж рассказывала, что там головой о потолок можно удариться. Вот и подцепил себе дурочку для улучшения жилищных условий. Дело обычно в этом.

– К черту. К черту его и всех уродов. Скажи лучше, когда за город поедем и будут ли там снова неженатые друзья твоего благоверного?

– Смотри-ка. В прошлый раз кто-то капризничал и упирался, а теперь…

– С меня не убудет, – мрачно резюмировала Алла.

– Правильно. Нечего теряться. Тем более я знаю одного, который может тебя одарить вполне приличным кольцом на нужном пальце.

Никто, кроме Сергея, не мог знать, насколько эти женщины ошибались. Ведь, когда он смотрел на Аллу, выпивший, с помутневшим рассудком, с расстроенной душой и вопящей в муках гордостью, а она прикоснулась к нему, в ее глазах была лишь жажда продолжения. А он вдруг захотел, чтобы его просто поняли и обняли, как человека, как возлюбленного, так нежно и всеобъемлюще, как обнимала его только Вика. Ему захотелось, чтобы кто-то все о нем знал и при этом любил его. Захотелось домой.

Виолетта не была недалекой. Она прочитала больше художественных книг, чем Сергей, и отлично владела своей профессией. Она любила театр, который он достаточно равнодушно переносил. Она умела слушать и делать выводы. И только ее манера говорить, мягкая и неуверенная, могла ввести в заблуждение.

Но Сергей достаточно ее знал. Как и наблюдал совершенно различные особенности изложения мыслей у своих студентов. Он привык смотреть в корень: на то, что было сказано, а не как.

– Человек не блюдо, чтобы так уж волноваться, как он себя преподнесет, – однажды задумчиво сказал он Виолетте.

И он давно понял, что свои убеждения она несет через любые барьеры, даже если приходится стонать и плакать от обиды и непонимания. Он поражался, как она жила, когда долгие годы рядом с ней не было ни единой души, которая бы ее поддерживала. Даже у Сергея был его профессор и когда-то – Витька. Неугасимый свет внутри этой девушки заставлял Сергея восхищаться, потому что самому ему такового не хватало и очень часто хотелось послать весь мир к черту. А ее даже черт не смог бы переубедить.

Не была она и дурнушкой. Напротив, чем больше на нее смотрел Сергей, тем больше открывал для себя нового и сильнее влюблялся в ее светло-карие глаза – огромные, широко открытые, задумчивые и слегка удивленные, когда она уходила в себя и что-то осмысливала. Подкрашенные ресницы летали над ними, как пчелки, а губки были маленькие и плотно сложенные. А когда она улыбалась, ее лицо озарялось тем самым внутренним светом. Фигура – нежная и субтильная – придавала ей моложавости и детской непосредственности, да и платья на ней, признаться, великолепно сидели, особенно если облегали красивые бедра.

Вика была почти лишена зависти, которая безжалостно уродовала самых привлекательных людей. Только боль и боязнь несоответствия, исправно привитые с детства и так знакомые Сергею, доставляли ей много страданий. Но она, как оказалось, вместе с ними больше соответствовала извилистым изгибам его души, чем кто-либо другой. И была способна исцелить их и наполнить счастьем. А когда она коротко вздыхала в его объятиях, он полностью терял голову от обуревающих его чувств…

Лишь аспирантка Анюта, бывшая свидетельницей сцены, когда Сергей успокаивал Виолетту посреди кафедры, сразу поняла, что такое чувство не может быть поддельным. Она, имевшая самого жесткого и давящего научного руководителя из всех сотрудников кафедры, знала доброту Сергея. Он не раз подбадривал ее, убеждая, что все замечания, которые обрушиваются на ее недописанную пока диссертацию, собственно, не так уж серьезны.

– И потом, – добавлял он, – все становятся экспертами, когда читают чужие работы. Слишком быстро забывается, как сами потели, получая редакторскую правку своих статей, или что претерпевали, когда их пропесочивали, прочитав текст их диссертации.

Он знал, что говорил. И Анюта была глубоко убеждена, что он знает, что делает.

Глава 32. Я вообще человек объемный, ты просто сбоку смотришь (Словарь русского арго)

Вика никогда не отличалась крепким здоровьем. А начавшиеся после двух больничных женские проблемы мучили ее, как никогда ранее.

Сначала вновь задержка, на этот раз на неделю, во время которой она опять с трепетом думала, что может оказаться беременной, но потом…

Позеленевшая от боли, она вынуждена была встать за столовский прилавок, не зная, как дотянет до конца дня.

– Что с тобой? – перепугался Сергей, спустившийся после второй пары попить кофе.

– То самое, – прошептала она и, наклонив его голову к себе, разъяснила ситуацию на ухо. Как и большинство мужчин, он не способен был понять намеки на подобные вещи.

– Так ведь не должно быть?.. Давай, может, домой? Или хотя бы анальгин раздобуду…

Весь обеденный перерыв она просидела, согнувшись, в служебном помещении. Опять плохо… снова плохо…

Вика размышляла со слезами на глазах. Всю осень и половину зимы она никакая. То простуда, то голова разболится, и тут еще такое. Она почти ничего не делала по дому, и это ее грызло. Ах, лишь бы забраться под одеяло…

Сергей пришел в три часа дня и настоял, чтобы она отпросилась с работы.

Вика проснулась только в девять вечера. В комнате было пусто, но внезапно из коридора послышался звук поворачивающегося в замке ключа.

– Ты выспалась? Хорошо, – Сергей появился перед ней с улицы с улыбкой на лице. – Я тебе кое-что принес.

В руках у него был букет цветов.

– Сережа, спасибо, – она не могла сдержать радости.

– Лежи пока. Я сам в вазу поставлю. И есть еще кое-что. Сейчас только руки сполосну.

Он вернулся и пристроил цветы на письменный стол. В руках у него был пакет. Вика наблюдала за ним, облокачиваясь на подушку.

Он сменил джинсы на треники, сел рядом с ней и вытащил из целлофана плюшевого медведя.

– Это я. Вернее, мое альтер эго. Когда меня нет рядом, он будет с тобой.

– Спасибо, – изумилась Виолетта. Его поступок показался слишком уж эксцентричным.

– И он хочет что-то сказать, посмотри.

У медведя под лапой оказалась небольшая бумажка с надписью.

«Выходи за меня».

Безумно романтичный и такой неожиданный жест запомнился на всю жизнь. Вика не знала, почему Сергей выбрал момент, когда она страдала от физической боли. Но ее вполне устраивало то, что он сделал предложение, потому что любил ее.

Они отвергли идею собрать гостей и расписались в маленьком кабинете. Однако на ней было красивое белое платье, а на нем – новый костюм. Безобидный и не слишком настойчивый ропот родителей, недовольных лишь тем, что их не позвали, обручальные кольца на пальцах.

Вечером Сергей и Вика пили шампанское на кухне только вдвоем и смеялись, закусывая конфетами из коробки. Она сидела у него на коленях, а потом он взял ее на руки и понес в комнату.

С того дня потекла другая жизнь. В которой ничего не изменилось и вдруг поменялось все. Он почувствовал это: как будто внутри просияло. И он не знал, почему откладывал этот день.

Глава 33. «Блажен, кто вовремя созрел» (А.С. Пушкин «Евгений Онегин»)

– Как у Сергея с самочувствием? – его мама взяла Виолетту за локоть на кухне и задала вопрос шепотом.

– В порядке… Я все знаю, – решилась сказать Вика. – Не волнуйтесь, никаких намеков ни на что плохое не было.

Мама нажала на ее руку с глубочайшей признательностью.

Несмотря на неудачное знакомство, Нина быстро почувствовала симпатию к женщине, которая положительно влияла на ее сына.

В день, когда отгремела ссора и произошло примирение по телефону, оскорбленный отец Сергея небрежно сказал жене, что ему «вообще-то, наплевать, с кем он спит».

Но Нина знала, что ее супруг был долго раздосадован «мезальянсом», так как наряду с раздражением, которое вызывало у него поведение сына, он испытывал большую гордость за его достижения.

Александр втайне надеялся, что Сергей приведет в дом «остепененную умницу» или же отхватит себе невероятную красотку, и Нина не без смущения понимала, что муж завидовал популярности их сына у женского пола.

Шутка ли, в институте Сергею постоянно звонили разные девушки. И фотографии, которые пару раз находили в его комнате родители, свидетельствовали о светлом будущем на личном фронте.

Но даже Саше пришлось наконец смягчиться, когда он понял, что Вика далеко не дурочка, а ее внешность светится обаянием.

Нина же решила воспользоваться ситуацией: она сразу поняла, что Сергей никогда сам не дошел бы до того, чтобы так быстро принять ее извинения. Она начала «ловить» разговоры именно с Викой. И весьма преуспела. Они сделались приятельницами.

И вот Сергей, павший жертвой заговора двух преступно любивших его женщин, снова ехал к родителям в маршрутке. Рядом с ним была Вика, на этот раз счастливая, одетая в зимнее пальто. Они подали заявление в ЗАГС, и им было, что сообщить.

Виолетту периодически мучили плохие сны и иногда и по вечерам брал такой страх, что ноги подкашивались. Объяснить она себе этого не могла.

Свыкнувшись с пороком сердца у Сергея, она всегда старалась ненавязчиво следить, чтобы он вовремя питался и отдыхал. Забота о нем была для нее естественна с самого начала, а когда она обо всем узнала, стала еще и совершенно необходима.

Однажды ночью она разбудила Сергея своим криком. Сидя в постели, Вика разрыдалась.

Кошмар. Неопределенный кошмар, содержание которого было невозможно воспроизвести. Она помнила только, что пришла в ужас и панику.

– Что, что такое?.. – бормотал Сергей, пытаясь продрать глаза. Он приподнялся и обнял Виолетту.

– Сон… сон… Господи, Сережа, мне так страшно…

– Хочешь рассказать?.. Может, водички дать? – он проморгался, чувствуя в голове тяжесть.

– Я не знаю, о чем он… Я так испугалась за наши отношения.

– Ну, я ж еще не умер. Я назначу дату потом…

– Сережа!.. – ее и раньше в дрожь бросало от его черного юмора, который он умудрялся применять к себе, казалось, без всякого шевеления чувств.

– Извини. Я шучу. Тьфу, тьфу, тьфу… Прости, Господи.

– Я боюсь, что может что-то случиться… Бывает такое… что оба не хотят этого, но что-то случается.

Сергей наконец-то проснулся и сел по-турецки.

– Ничего не случится. Я тебе обещаю, – проговорил он серьезно. – Я буду делать для тебя все, что в моих силах. И даже больше. Всегда. Обещаю.

Глава 34. Когда нет слов

– Да, без проблем. Если еще нужно сносок расставить, я расставлю. И на англоязычные тоже. Он тоже придерживается мнения, что ничего нового сказать в принципе нельзя? – Сергей улыбнулся.

Краем глаза он увидел, что вернулась Вика, открыв дверь своим ключом. Он обсуждал по телефону рукопись коллективной монографии, за которую взялись члены его кафедры.

– Ладно, я понял. Сегодня поправлю, завтра принесу на дискетке, – какое чудо: у него появился свой компьютер. – До связи. Ты быстро, – Сергей положил трубку и собирался выйти к жене в прихожую, но она опередила его, зайдя в комнату и примостившись на краю покрывала. – Что случилось? Не очень хорошие результаты?..

Вика закрыла лицо руками. Сережа подсел к ней и обнял.

Она более двух недель бегала по женской консультации, выясняя, что же ей предпринять, чтобы забеременеть.

Они состояли в браке полтора года и девять месяцев назад избавились от средств предохранения: он согласился с ее закономерным желанием.

Обследоваться – ее инициатива. Сергей был склонен пустить вопрос на естественное разрешение.

– У меня не будет ребенка. Я не смогу тебе родить…

– Они так тебе сказали?.. Диагноз-то какой? – Сергей сдвинул брови.

Под страшным «они» подразумевались женские врачи из особой касты и отдельного здания, которое функционировало по непознанным законам и в котором мужчина чувствовал себя чужим. Если сам не был медиком.

Вика начала много говорить. Запиналась, сбивалась, сыпала терминами, роняла слезы и корябала руки. Сергей перестал ее понимать где-то на первой трети монолога. Он даже не мог сложить из звуков слова. Разумно-инстинктивно спросил про диагноз, а теперь осознал, что тот выходит за рамки его познаний, а происходящее – за пределы его мира. Включился автопилот.

– Я не смогу…

– Может быть…

– …родить ребенка.

– …таблетки?..

– Родить тебе ребенка не смогу…

– Другой врач что-то посоветует?..

Они с таким же успехом могли бы говорить, находясь в разных комнатах. Он бубнил свое, она убивалась, повторяя одно и то же, и в конце концов погрузилась в дикую истерику. Сергей закончил давать слабые советы, только утешал.

– Тебе надо успокоиться, – говорил он удивительно чистым голосом.

– Как мне успокоиться?! Ты что, не понимаешь?! Тебе совсем наплевать, что у нас не может быть детей?!

Виолетта не знала, чего хотела от него: понимания, клятв или встречных страданий. Или же чтобы он снял раздирающее бремя с ее души, отменил страшный прогноз врачей.

– А ты хочешь, чтобы я тоже начал психовать?! Это нам поможет?! – сорвался он в ответ.

Вика вскочила с места и, давясь слезами, побежала в ванную. Сергей схватил ее за руку, но она вывернулась и заперлась на щеколду. За дверью полилась вода. Сергей ее не слышал. Перепугавшись, что она с собой что-то сделает, он начал барабанить в косяк.

– Вика, открой! Зайка, слышишь? Давай поговорим!.. Я знаю, тебе очень плохо, но давай просто поговорим! Я люблю тебя, слышишь?.. Я жить без тебя не смогу… Открой мне дверь.

С каждым своим словом он чувствовал все больший страх и неизвестность. Что там было, в ванной? Безопасные бритвы? Ножницы?.. Он не представлял, на что она теперь способна.

Дверь отворилась беззвучно. Виолетта, согнув колени, сидела на стиральной машине, из крана лилась вода, заглушая ее плач.

– Ну, иди ко мне… – Сергей поднял ее на руки и отнес на кровать.

Она все время рыдала, пока он говорил о том, что они все преодолеют и всегда будут вместе. Он твердил, что врачи могут ошибаться, что они с ней испробуют все средства, будут пытаться и однажды у них обязательно получится.

– Хочешь, возьмем отпуск?.. Сходим куда-нибудь, мы давно не были нигде?.. Хочешь, я тебе что-нибудь приготовлю?..

Она ушла в себя, словно погрузившись в глубокий транс.

– Я поспать хочу… Принеси мне… водички, пожалуйста…

Это было единственное ее желание.

Сергей сидел за компьютером, боясь громко нажать на кнопки клавиатуры. Вика проснулась лишь в десять часов вечера. До полуночи они ходили по дому, как два привидения. Она что-то съела и вскоре снова легла.

Сергею было не до работы, но он заставил себя понатыкать заключительных фраз и сохранить документ на дискету. Затем он лег к жене под бок.

Виолетта почувствовала, как нежной тяжестью на нее наваливаются объятия.

– Только не сегодня…

– Я просто хотел пообнимать тебя.

– Не сегодня, ладно?.. Я посплю еще…

Сергей Александрович ходил по университету в полной прострации.

– Серег, что-то в семье? – его остановил давнишний знакомый с соседней кафедры.

Сергей брал отгул на день, Вика же сидела дома на больничном. Он боялся оставлять ее одну, но, будучи вместе, они почти что не говорили. Она даже не включала телевизор, все смотрела в стену, иногда брала вязание или начинала тихонько плакать.

Он перестал реагировать на ее слезы, потому что от слов поддержки она еще больше отдалялась. Он лишь наблюдал со стороны, предлагал что-то принести, что-то сделать.

– Жена приболела, – ответил Сергей. – Слабость сильная, наверное, грипп…

Ему посоветовали новое противовирусное лекарство, и он охотно согласился.

Неделя закончилась, и в пятницу вечером он шел домой с большим букетом роз.

Вчера ему показалось, что Вика начинает приходить в себя, она даже взялась разбирать полки в шкафу.

– Малишка, я дома! – это ласковое прозвище было смесью малинки и малышки.

Сергей вошел с улыбкой, надеясь, что подарок вызовет улыбку в ответ. Дверь в спальню была открыта. Вика лежала на диване, подложив руку под голову. Сергей увидел, что телевизор выключен, перед экраном стоит кувшин с водой и стакан, а на полу валяется нечто, похожее на пустой блистер.

Его сердце екнуло.

– Вика!

Он отбросил букет и прямо в ботинках и куртке подбежал к дивану.

– Родная, родная…

– Что?.. – Виолетта с трудом раскрыла веки.

– Что ты приняла?..

Перед ней были его глаза и дрожащие губы. Вика попыталась понять, зачем ее выдернули из сна.

– Сколько здесь было таблеток? – Сергей поднял пустую упаковку.

– Одна. У меня болела голова, я выпила анальгин… Господи, ты что?!

Сергей встал, на нем не было лица. Слава Богу…

– Ты подумал, что я?..

Она осмотрелась. Беспорядок, букет роз упал со стула. Она, растрепанная, на диване.

– Ты хорошо себя чувствуешь?.. – впервые за последние дни она серьезно озаботилась им.

– Нормально…

Сергей приходил в себя, сидя на кровати. Она подошла, помогая ему снять верхнюю одежду, побежала в ванную за тряпкой для пола: повсюду были следы уличной обуви.

– Как сердце?

– Нормально…

Вика собрала розы с пола.

– Красивые какие… цветы. Я приготовила ужин, иди поешь, если хочешь, – проговорила она тихо.

Сергей ел за столом столь несчастный и потерянный, что Вика села к нему на колени и попросила прощения за то, что ненамеренно довела его до такого состояния.

Сердце билось ровно. Она никогда не сделает ничего в этом роде…

Сергей вручил терапевту хороший подарок и объяснил ситуацию. «Грипп» его супруги затянулся еще на неделю.

Это время Вика с успехом использовала для генеральной уборки всех доступных и недоступных мест квартиры. Каждый вечер она была накрашена, а на плите стояла то курица, то мясо с соусом, то блины.

Вечером Сергей забрался с книгой по экономике под одеяло и увлеченно погрузился в «сюжет». В комнате было темно, горело только бра над кроватью. Виолетта подошла и остановилась перед ним в ночной рубашке.

– Ты чего? – Сергей взглянул через очки.

– Ничего… – она пожала плечами. Подсела, подвинув его вбок. Он почувствовал, как к нему прижалось ее бедро. Грудь ее встрепенулась вздохом.

– Что-то сказать хотела?..

– Нет. Просто… ведь уже две недели прошло.

Он приготовился к продолжению старой темы, но, вопреки тому, она произнесла:

– А у нас с тобой не было ничего… Я знаю, я тебя много расстраивала в последнее время. И, наверное, ты потерял всякое настроение…

– Какое настроение?..

– Подходить ко мне…

Сережа въезжал в ее мысль минуты две.

– Подожди, ты что, считаешь, что у нас нет секса, потому что я на тебя обижен?

– Ну, ты же… не как раньше.

– Боже мой, Вика, – Сергей снял очки и отложил их вместе с книгой. – Я просто видел, что ты подавлена, что тебе не до того, зачем я буду тебя насиловать?.. Ты говорить-то избегала, не то что…

– Я не права была…

– Ты расстроена, это естественно. При чем тут не права?.. Если ты пришла в себя, мы…

– Я пришла… Я не знаю… Я чувствую, что я неполноценная и как будто все теперь будет не так.

– Слушай, с чего ты неполноценная? У меня вон неизлечимое заболевание сердца, я тоже неполноценный?.. Это все не связано с полноценностью, уверяю тебя.

– Хорошо… Давай тогда… завтра. А сегодня просто рядом полежим, хорошо?

Сергею пришлось забыть про экономику. Но про интимную жизнь он тоже не вспомнил. Вика залезла к нему под одеяло, и они до середины ночи проговорили обо всяких мелочах.

Супружеская жизнь налаживалась. И тем не менее Сергей чувствовал, что к Виолетте надо искать новый подход. Если все эти месяцы она раскрывалась, готовая принять не только его чувства, но и новое сердечко, которое должно было забиться в ней, то теперь он видел ее боль и потерянность, которые жили в ней постоянно. И ему надо было ободрить, защитить, заново показать, что она ценна для него сама по себе.

Сергей думал, что будет, когда обо всем узнают его родители. И ее мама. Он уже готовил ответ, что-то вроде: «Дело в нас двоих, и мы все решим. И вообще, отстаньте, мы сообщим вам первым, когда родится внук». Конечно, он подозревал, что этого может никогда не произойти.

Если честно, пока у него не было особо страстного желания иметь ребенка. Он был не против, потому что она хотела, но отдельно от нее его стремление пока не существовало.

Сергей задумался: вдруг, когда ему стукнет тридцать пять – сорок, это «пока» превратиться в «уже очень хочу»?

Что за бред?.. Он же никогда не мечтал о детях, кто подкидывал ему подобные мысли?

Вика спала рядом с ним, повернувшись лицом к стене. Она находилась в такой глубокой депрессии, что и представить было страшно.

Он и сам когда-то был в подобном состоянии, но его волновала собственная жизнь, а ее – рационально необъяснимое, ничем неудержимое и ни с чем не сравнимое желание дать увидеть свет другому человечку – маленькому продолжению ее и его…

Она была такой беззащитной, и Сергей ни за что бы ее не предал.