Читать книгу: «Два одиночества в любви», страница 5

– Эй, ты чего? – спросила Лера Борю, когда они встали где-то. Он всё ещё стоял с закрытыми глазами. Вокруг было тихо, лишь вдалеке слышался гул толп. – Открывай глаза уже, никого здесь нет.

Он открыл глаза, и вокруг вправду никого не было. Лишь деревья, у одних которых кроны были в жёлтом одеянии, а других же крон вообще не было. Фонари, которые уже потихоньку стали зажигаться, хотя ещё не было темноты. Горы листьев, которые словно ковёр в доме султана покрывали всё вокруг неимоверными рисунками. Здесь сладость в запахе пропала. Осталась лишь сырость, но к которой начала присоединяться и прохлада. Лера смотрела на Борю с удивлением или сожалением, или непониманием. Она за долгое время увидела в нём не просто камень с чувствами, не «мудреца» или просто какого-то важного хрыча, а человека с страхами, уязвимого человека, которому иногда нужна помощь. Она впервые увидела в нём живое, что он тоже чего-то боится, как и она. Раньше он казался ей даже больше «загадочным пришельцем с шармом неизвестного», а не обычным парнем.

– Не думала, что ты настолько боишься толпы – проговорила она это с нотами радости и маленькой насмешки.

– Да иди ты – ответил ей Боря. Он немного обиделся, то ли на неё, то ли на себя, то ли на ситуацию.

– И куда мне же идти? – издевалась над ним Лера с улыбкой чеширского кота.

– Куда хочешь.

– Ну ладно – сказала она и пошла в сторону глубины леса.

Она шла и шла. Пройдя двести метров, к ней сзади подбежал Боря и потянул за рукав.

– Стой! – через отдышку сказал ей Боря, всё ещё держа девушку за рукав.

Боря-памятник внешней стойкости великой, но внутри соломинкой он хрупок. Большинство, наверное, людей, которые показывают, что они сильны и как камень крепки, на самом деле слабы. И Боря таков. Он слышал от окружающих многое: "Ты невнимательный дурак!", "Лицом не вышел, а жаль, такой бы был парень", "Тебе бы немного стать более открытым", "Слезь с небес на землю, олух!", "Ты не король! Будь проще!". "А как это? "Проще". Я не знаю как это. Я живу так, как могу". Может он видел всё по другому. Иное он имел видение на мир во многом: от птички на ветке, до пули в бетонной стене. Таких называют "не от мира сего". Его понять другим трудно, а ему – других. Но если к нему привыкают, то не могут потом уйти от него, и пристращаются, как к наркотику.

Солнце же уже сидело у крыш дальних высоток. Потихоньку люди уходили. Точнее, пары постарше, которым, скорее всего, нужно было делать домашние дела. Приходили юноши и подростки, юные любовники.

Лера смотрела на Борю, потом на свои руки, небо, деревья, мёртвые осенью. "Он не злится на меня? Почему? Иной бы горел от ненависти, но он…". Печальный опыт её закалил, дал уроки, что терпение в делах личных поможет, что злость бывает, ну и да ладно. Синяки затянуться, ссадины пройдут, так же и обиды. Поэтому можно и потерпеть "вторую половинку". В этот момент ей почему-то вспомнился первый парень, который сердился злостью тасманского дьявола на то, что она опоздала на пять минут. Они хотели погулять, сходить к кино, а у неё в тот день жуткие боли были в области живота. Этот парень был настолько зол, что ничего не было…ни прогулки, ни кино, ни живого места на Лере. Она утрировала это в своей памяти. Он оставил ей три-четыре синяка на теле, но ей запомнилось это как жестокое избиение, где чуть-ли не произошло убийство, жуткое прежуткое. И после этого с другими было таковое. Где-то хуже, где-то лучше, но человек, как всегда, привык к жестокости и начал принимать это за обычное дело. Однако, сейчас она была в замешательстве. Как это? Она над ним глумилась, смеялась, а он так просто всё понял, даже не ударил…

– Осень пахнет морозом…скоро зима…я люблю зиму.

– Почему? – Лера удивилась, потому что она не знала, как можно любить это время, когда ничего делать нельзя.

– Ну, знаешь, мне нравится вид зимы. С её инеем, который делает шедевры. С сугробами под метра три высотой, которые такие величественные. Это сила надавливает на тебя. Холод, сковавший город, кружится вокруг, овладевая миром. А если снегопад, то он так своим вихрем снежинок похож на туман или торнадо, так затягивает в себя и забирает внимание. В снегах, холод, что внутри, приравнивает с внешним. И прогулка по дороге с белым покрывалом в одного не так больна. Она становится волшебной. Такое чувство, будто мир вокруг погиб, а ты с собой наедине. Ветви деревьев, в белой-белой шубе, колышаться. Солнце будто покинуло тебя, скрывшись за тучами, да и от него бы и не было тепла, такова природа её в зиму. Лишь звук дальней жизни может тебя вывести из транса, который так похож на счастье…

Она слушала его, немного разинув рот. Она почувствовала это покалывание пальцев от мороза. Почувствовала этот, ещё более морозный запах. Когда она моргала, то на эти малые мгновения словно переносилась на эти описанные места. Даже хруст снега в ушах как будто был. Это спокойствие бытия в одного она наконец-то узрела. Вот это значит почему некоторые любят быть одни, и вот это почему некоторые любят зимы. Они увидали прекрасное в ужасном и незаметном, в чём часто видят только зло.

– Как это смешно. Моё счастье – в одиночестве. Может я так привык. Скорее всего, и это так, я хочу разорвать этот порочный круг, как нелюдимость. Да, мы все узники своих воспалённых сознаний. И отрицать это так же глупо, как не видеть в себе зла или добра. Но без сознания человек же не человек? Только с ним, через него, мы создаём уникальную картинку мира. Ты можешь видеть красивое в цветах, а я могу лишь видеть в них скорбную грусть. Кто-то может наблюдать безмерное счастье в деньгах, когда другой в них видит лишь вселенское зло и проклятье. Моё, переломанное сознание тысячи раз в одних местах, не сравнится с твоим, переломанным в других. Не понимаю тех, кто считает всех людей одинаковыми. Это не так. Я без конца влюблён в людей. Каждый соткан из таких противоречий, страданий, радостей и воспоминаний, что ни один не будет похож на другого. Даже дожди, самые простые, в глазах одних есть скука, а у других – блаженство.

Он немного помолчал, посмотрел на Леру. Она вся была во внимании, смотрела на него, снова, как на неизвестное существо. Как на зверька, которого никогда не видела. Эти слова что-то ведь значали для неё, наверное.

– А ещё, иногда кажется, что мир слишком большой, когда ты один, и что он слишком мал, когда ты с кем-то. Но когда ты один, всё другое. Я стал замечать, что когда был маленьким, мир казался таким большим, что двор был целой страной, а сейчас даже когда хочешь улететь куда-то, то кажется, что это очень близко. Ты посмотри…

Боря взял её за ладонь и повёл за собой. Ему был очень известен парк, поэтому он начал проводить Леру в какие-то неизвестные закоулки. Они вышли на тропу, которая вела в глубь парка. Идя по ней, Лера видела то поваленные деревья, на которых сидели белочки с удивительными хвостами, а прямо над ней дятел своим клювом неистово долбил дерево. С каждым ударом он всё глубже входил, и по итогу в клювике появился червячок. После она увидела маленькую мышку, такую серенькую. Лера бы взвизгнула в другой ситуации, но сейчас она молча смотрела на всё. Эта мышка пропрыгала из одной норки в другую, веля свои длинным розовым хвостом. Лера разглядела в этом маленьком существе крохотные, но обаятельные глаза, как бусины на ожерелье, такие же красивые. И всё таки они остановились. Это была опушка. Вокруг были не лиственные деревья, умершие от этого времени года, а ели, сосны. Они возвышались величаво, прямо в высь их носы устирались. Здесь каким-то чудом была трава, зелёная и сочная. Всё ещё были цветы, хоть и холод должен был их убить очень и очень давно. Она смотрела вокруг, а зверки и птички всё копошились: синицы, чижи и те же белки. Всё это было как в сказке, ведь так не может быть.

– Это последний кусочек лета. Он уйдёт через дня два, а то и завтра. Здесь лето задерживается всегда на неделю другую. Почему так я не знаю.

– Но откуда ты это место отыскал? – дивилась Лера, умирая от радости, что её любимое время года всё ещё здесь, хоть и холод окружал.

– Гулял, как всегда один, и я повстречал это место. Здесь какое-то место силы… Или подобие его. Тут земля излучает такое…что на душе становится лучше. Спокойствие само собой появляется. Даже если нет солнца, даже если нет тепла. Все эти маленькие, прекрасные существа вокруг, которых в обычном месте ты вряд-ли заметишь. Тут даже трава, такая же, как и летом, но замечаешь именно здесь. Словно тут место для спасения души. Всё зло, которое возможно внутри и сидело, улетучивается вверх с секундами в направлении верхушек елей. Именно на этой земле задумываешься о тех вещах, о которых ты боялся и подумать: о том, зачем живу я, и почему я оказался именно тут? где свернул не туда или судьба моя такова?

– Я тебя понимаю – добавила Лера, тихим голосом надежды. – Каждый имеет такое место. И если он не нашёл его, то оно где-то внутри – она держала в голове свой лес, тот тёплый ныне лес и светлый. И он так похож на него. Но здесь нет розы. Однако она поняла, что этот цветок есть она, и у каждого, у кого есть эта роза, это есть просто душа. – Здесь и вправду так хорошо.

– А я о чём – усмехнулся Боря, посмотрев в мечтательные глаза Леры. В них виделись тысячи миллионов падающих звёзд, хотя был только вечер. В них был тот свет дальних огней, которых нигде не было, но которые сидели в душе. В Бориных сидела столетняя усталость, мрак. Его доброта и вправду была безгранична, но надежды все давно иссякли. Он знал, что любит именно её, он это ей сказал, но страхи терзали. Парень смотрел на неё, разбитый хрусталь его сердца и вера в людей лежала в глазах. Девушка посмотрела на него. Она поняла, что что-то с ним не так, что он расстроен чем-то, но сказать не может.

– Что с тобой, милый? – сказала она, подойдя к нему, улыбнувшись и приложив свою руку к его щеке. Она смотрела на него с таким доверием, как мать смотрит на своего сына или как щенок глядит на своего хозяина. Боря вновь почувствовал запах её духов, сладковатый аромат. Они смотрели в глаза друг друга, пытаясь понять снова в тысячный раз, что за ними.

– Я боюсь.

– Чего же?

– Что ты когда-то покинешь меня, как каждый человек.

– Если я тебя покину, то только не по своей воле. Ты запомнил?

Борин хрусталь в глазах стал собираться из кусков вновь в целое сердце. В глазах мрак стал сменяться такой же надеждой, как и у Леры. Его добро, убранное в дальний ящик, стало пробираться вновь. Из глазниц серого холодного цвета стали капать соленые горячие слёзы.

– Стой, стой, стой! Ты чего? Борь, успокойся, пожалуйста. Всё же хорошо – стала она успокаивать парня, резко зарыдавшего. Она просто ответила ему своими искренними чувствами, а на это он заплакал как дитя. А он почувствовал до конца то тепло, которое искал, и которого он так боялся.

– Ничего, всё очень, очень хорошо – сказал ей Боря, улыбнувшись с красными глазами. Они были похожи на серый лёд, окроплённый кровью. Или на сажу, смешанную с углём, на которую упали лепестки роз. Углы его рта нервно дёргались, соображая подобие какой-то улыбки. Она видела его впервые таким радостным, подавленным и живым.

– А теперь успокойся до конца, и скажи, что с тобой случилось. Почему ты так отреагировал на мои слова?

Она обтерла своим рукавом его глаза. Ткань стала такой мокрой, будто только рукав попал под ливень. Она пригладила его волосы. "Его надо будет точно постричь" – промелькнуло в её голове это. Его это полу каре её начало немного раздражать. Вскоре Борис полностью пришёл в себя, но всё это время Лера держала его, взявшись за рукав его пальто.

– Знаешь, – начал Боря оправдываться за нервный срыв – когда ты один почти всю жизнь, трудно просто сдержаться. Я не всегда получал то тепло, которое бы хотел. И вот это твоё "милый" меня вывело из колеи. Потом, когда ты сказала, что не уйдёшь от меня по своей воле, то что-то внутри дёрнулось, разбилось. Я не знаю как это описать! Я хотел просто, чтобы кто-то мне это сказал! Чтобы это сказала ты! Да потому что я люблю тебя, да! И мои страхи не давали мне спокойствия, потому что я ожидал твоего ухода! Я ведь не верю много людям, я боюсь их!…я просто хочу быть с тобой рядом, не уходи… Ведь все покидают друг друга.

– А мы и не все, ми-и-илый – выделила она последнее слово, насмехаясь над парнем. Но эта насмешка была не зла, а добра.

Они чувствовали, безусловно, только одно – счастье. Может ли это счастье быть бесконечным? Да, может. Но это настолько маловероятно, как то, что вам на голову упадёт миллион долларов. Однако, когда ты счастлив, не замечаешь того, что всё это конечно. Кто же думает об этом – тот не счастлив по-настоящему. Тот просто играется в "счастье", он врёт себе о нём. Они как раз и не думали о будущем, прошлом, настоящем. Не думали о том, что скоро будет поздно, ночь, холод и злобный мороз. Не думали о бескомпромиссно безобразных людях, что выходят часто по ночам и кошмарят других. Ничего. Они думали о том, что их счастье перед ними, оно осязаемо, и, надеялись, что оно бесконечно.

В этот край, холодный край, пришло тридцать первое октября. А что значит? Значит, что пришёл заграничный праздник ужасов, костюмов и маскарадов, и жутких вечеринок Хэллоуин. В школе наших героев устроили, впервые за пять лет, дискотеку по этому поводу. Нужно было придти в каком-либо костюме: страшном, смешном, ну или хотя бы более менее подходящим для праздника.

– Ну давай! Ну пойдё-ё-ём! – уговаривала Лера Борю в школе. Она сидела перед ним. Была как раз перемена, поэтому девушка повернулась к нему. Лера держала его за руки и мотала ими, в надежде, что тот согласится.

– Нет.

– Да почему?! – с широко раскрытыми, почти выпадающими глазами, она чуть ли не кричала ему.

– Там много людей будет.

– И что?! Да давай, ты развеешься, и я тоже.

– Мне и дома как то хорошо.

– Ну ладно…тогда позову какого-нибудь друга…– сказала она, отпустив всё-таки его руки. Лера повернулась к своей парте и начала что-то писать в тетрадь, или просто делая вид. На самом деле, она жутко хотела проверить, ревнует ли её Боря. Да, затея глупая и ужасная играть на чувствах парня, но такова была душа женская в некоторые моменты: безрассудная и бесшабашная.

А Боря сразу взъелся. Он был не злым человеком, а пацифизм он считал своей второй верой после православия, но сейчас он как бык на красную тряпку смотрел, с такой же яростью. Лера вывела из себя его, тем самым прогнув под себя. Это был запрещённый приём, грязный, но действенный, как швейцарские часы.

– Хорошо. Пошли на этот твой ё****ую (чёртовую) дискотеку – чуть ли не через скрежет зубов сказал Боря.

Лера, конечно, расстроилась, что парень так разозлился, но ещё она и радовалась, что уговорила его, а ещё и узнала, что всё-таки он ревновал её к другим.

Время подходило к шести. Боря стоял в коридоре, перед коричневыми деревянными дверьми. За ними слышалось копошение. Люди в спешке готовили декорации. До начала дискотеки было ещё полчаса. Люди потихоньку собирались. Сначала было десять человек вокруг, потом двадцать, тридцать…пока весь коридор не был забит ведьмами, зомби, бетманами и человеками-пауками. Кто-то готовился усердно, надев на себя проработанный и качественный костюм. Особенно это было у девушек. Они оделись так, будто бы идут на настоящий шабаш, ну или будто бы они идут в ночной клуб. Боря делал в голове аналогии с девушками лёгкого поведения, хотя никогда их не видел, но был уверен, что если бы видел, то они бы выглядели именно так. Парень же надел какой-то костюм своего отца, который был сегодня на работе. Мама же сделала ему грим: сделала кожу ещё бледнее и придала ему вид, словно Боря – настоящий вампир. Может он был и похож на него немного, но настоящие кровопийцы должны выглядеть внушительно, страшно, внушать какое-либо беспокойство. Но Боря был потерян. Он ждал Леру и начал беспокоиться. Толпа, какая огромная толпа. Все они хотели посетить дискотеку, которую устроили впервые за долгие года. Нонсенс! Но эта живая масса давила на больные точно парня, угнетая. Он протиснулся как-то и подошёл к стене. Прислонившись к ней спиной, Боря закрыл глаза, в надежде, что скоро это всё пройдёт.

– Ты что, уснул? – спросила Лера, подёргивая за рукав Борю. Он сразу же открыл глаза, не скрывая свою радость. Если бы не грим, то она бы точно увидела его румянец.

– И как я тебе? – спросила она.

Лера пришла в костюме принцессы, а-ля "Храбрая сердцем": в тёмно-зелёном платье средневекового вида, приталенного и длинного. Она ради образа нашла линзы, придающие эффект очень ярко голубых глаз. Она смотрела на него, ждала реакцию. Лера сжала кулаки, скрестила пальцы в туфлях.

– Тебе честно?

– Конечно! Только честно!

– Ну-у-у…честно говоря…

– В смысле?! – начала было кричать она и колотить его своими малыми кулачками.

– Всё, всё, хватит! Я даже не сказал же! Ты выглядишь просто феноменально!

– Точно?!

– Да.

– Ура! Значит не зря готовилась – она чуть ли не прыгала от радости. Её голубые глаза засверкали ещё сильнее. Такой свет они давали, сравнимый с яркостью полной луны или моря, в котором она отражается.