Читать книгу: «Записки полковника Генштаба. Есть такая профессия…», страница 4

Глава 5.
О близких людях

О бабушке Фаине

Ее присутствие в нашей жизни было постоянным в родительском доме. Мои детские ассоциации с бабушкой связаны с мягкими пальцами, которые очень вкусно пахли! Она тогда пекла булочки с ванилью, их в семье очень любили. Слово «детство» автоматически подразумевает в своей основе бабушку Фаину. С двух до пяти лет мне довелось спать с ней на широкой кровати в большой комнате нашего «финского» домика.

Родительский домик был незначительных размеров, пока из-за рождения третьего сына папа не сделал пристройку из бревенчатого трехстена. В результате появилась кухня, а у нас со старшим братом Володей – детская комната…

Бабушка Фаина была из зажиточной семьи витебских мещан. Ее родители до революции 1917 г. имели свой конный выезд – четырехколесный тарантас, запряженный двумя лошадьми. Она родилась в 1901 г., 16-летней девушкой восторженно встретила революцию. Будучи атеисткой, верила только в революционное сознание и советскую власть. Была очень начитанным человеком. Уже со своей пенсии выписывала годовую подписку «Роман-газеты». Напечатанные на тонкой газетной бумаге в мягком переплете, они поступали по почте. По просьбе бабушки наш папа сшивал в сборники годовые подписки. Там печатались очень известные писатели советских времен. Многие из них бабушка перечитывала по несколько раз. Благодаря ей я уже в четыре года знал все буквы алфавита, а к первому классу умел читать по слогам и даже немного писать.

Когда в первом классе меня отправили на третью четверть лечиться и учиться в Малаховку (детский санаторий в Подмосковье), я оттуда написал домой свое первое письмо родителям в шесть предложений, где рассказал, что хорошо учусь, лечусь и скучаю по дому. Это мое письмо еще долго хранила мама в шкафу.

В Малаховку меня отвозила и забирала бабушка Фаина. В семейных делах она очень уважала отца, а в спорных вопросах всегда занимала его сторону. Обиженная мама часто задавала риторический вопрос: «Ты чья мама: моя или моего мужа?»

Бабушке Фаине довелось хлебнуть лиха. Оставшись без мужа с двумя детьми на руках, она работала до войны в городской больнице кастеляншей. В июне 1941 г. была эвакуирована с детьми из Витебска ж/д эшелоном. Под Рязанью их разбомбила немецкая авиация. Выживших людей пересадили на конные подводы и в течение недели везли за Волгу. В глухой деревне Клявлино на границе Куйбышевской области и Татарии разместили в семьях колхозников… Жизнь в эвакуации, работа в колхозе, – через все трудности военного лихолетья пришлось пройти бабушке, но она поставила на ноги дочку и сына. С открытием нефтяных месторождений в Татарстане в 1943 г. геологоразведка и разработка нефтяных месторождений дали работу многим. Дочка стала работать в отделе кадров геологоразведки, а сын Борис закончил 8 классов и нефтяной техникум. Бабушкину помощь молодой семье дочки после свадьбы в 1950 г., как и после рождения сына-первенца в декабре 1951 г., трудно переоценить.

Даже имеющиеся в те годы детские сады не могли принизить роль и значение бабушки. Все три сына Свиягиных были окружены заботой и любовью. Вклад бабушки в наше детство был огромен. Когда наступало лето, семья обязательно ездила на море или реку Каму по путевке или «дикарями». Довелось несколько раз побывать с родителями в Евпатории и Анапе. Неоднократно были по путевке в доме отдыха «Берсут» на реке Каме в Бакирово.

Пока младшие братья были маленькими, бабушка оставалась с нами на время отпусков. Родители были спокойны, что детям с бабушкой будет комфортно. А когда подросли, неоднократно ездили с бабушкой на ее малую родину в Витебск и к родственникам в Москву.

Для меня ее обнаруженная болезнь (рак желудка) и внезапная смерть после операции в 1964 г. были настолько неожиданными, что в голове никак не укладывалось: как можно жить без бабушки Фаины? Это было первым близким соприкосновением со смертью в еще совсем короткой жизни. Именно тогда я начал понимать, что у жизни может быть и окончание…

Тем не менее роль бабушки Фаины в нашей детской жизни была настолько велика, что я не уверен, стали бы мы без нее теми, кем стали в этой жизни. Прошли десятилетия, и я сейчас с уверенностью могу сказать по собственному опыту, что стержень человека, закладываемый его родителями в детстве, при наличии достойных бабушек и дедушек в разы крепче и многограннее, что позволяет человеку добиваться в жизни поставленных перед собой целей.

О старшем брате Володе

В нашей семье три брата. Я, родившись средним, уже с момента осмысленного восприятия окружающей действительности имел перед собой пример брата Володи. Он старше меня на три года. В детстве это было большим порогом, такой гранью, за которую мне тогда невозможно было переступить.

Его авторитет был совершенно непререкаем. После родителей он был первым, кто мог влиять на мои поступки. Его действия в играх и житейских делах в детстве порой были на грани фола, не раз становились поводом для родительского вмешательства. Но при этом никогда для меня не казались неверными. Ни когда он ставил меня, мелкого, на ворота хоккейной площадки (большого толка от меня в наступательных действиях с клюшкой не было), ни когда он отправлял меня вечером домой с улицы якобы за чем-то, зная, что из дома поздно родители меня уже не отпустят.

Поэтому известие о поступлении Володи после окончания школы в высшее военное авиационное училище летчиков-штурманов дало мне, семикласснику, такой пример, что мысли о будущем другого допустить просто не могли! Приехавший на февральские каникулы Володя в курсантской авиационной форме окончательно укрепил в мысли, что мое будущее – только в погонах. Результат – через год я стал суворовцем!

Успешно окончившего три курса высшего летного училища в Ставрополе, Володю направили на летную практику в авиаполк под г. Грозный. Здесь уже ему довелось самостоятельно, без инструктора, совершить 11 вылетов на реактивном самолете «Л-29».

Но жизнь внесла свои коррективы в его судьбу. Из-за возникших проблем с одним ухом стал пропадать слух… Врачи отстранили от полетов. Был оформлен отпуск по болезни. Володя с мамой полетели в Ленинград в Военно-медицинскую академию на консультацию к ЛОР-светилам. Итог консилиума был неутешителен! Возможна операция, но без каких-либо гарантий, очень большая вероятность осложнений, из-за которых можно остаться полностью глухим… Если не делать операции – второе ухо останется здоровым и будет слышать. Время на размышления – сутки. Мама с Володей оказались перед дилеммой: или в 20 лет оказаться полностью глухим, или хотя бы с одним слышащим ухом. От операции они отказались. Как известно, летчиков наполовину глухих не бывает! Ноябрьским Приказом министра обороны СССР Володя был демобилизован из Советской армии и приехал к родителям.

В этот драматический период жизни, когда решалась судьба старшего сына, мама настояла, чтобы он пошел на подготовительные курсы нефтяного института, которые открывались в нашем городе с начала декабря. Эти курсы относились к Институту нефти и газа им. Губкина в Москве, так называемой в народе «керосинке». Успешно окончив полугодовые курсы, он был зачислен на очный факультет этого института. В Москве прошли пять студенческих лет.

Выпуск знаменитого нефтяного института в 1977 г. открыл много ныне известных имен нефтяников (Алекперов, Маганов, Джапаридзе, Забелин и другие). В институте была военная кафедра, которая готовила офицеров запаса трубопроводных войск. Выпускникам присваивалось воинское звание «лейтенант трубопроводных войск». Мне офицерские погоны достались по окончании Бакинского высшего военного командного училища за год до выпуска Володи из института в Москве.

В заключительный студенческий год мне довелось его материально поддержать. Моя лейтенантская зарплата составляла более 200 советских рублей. Отец получал тогда мастером цеха оклад 133 рубля, а мама – оклад инженера-сметчика, 140 рублей… По распределению Володю направили на Север в город Усинск (Коми АССР). Здесь довелось окунуться в самую гущу трудовой жизни. Открытие и освоение новых нефтегазовых месторождений и профессиональный рост, женитьба и рождение трех дочек-красавиц, развал СССР и возрождение России, – все это вместило более трех десятилетий до выхода на пенсию.

Увольняясь начальником отдела концерна «Лукойл» в Усинске в должности капитана запаса трубопроводных войск, он решил продолжить пенсионные будни с супругой Ольгой в городе Невинномысске Ставропольского края. Будни на даче, помощь дочкам в уходе за внуками, борьба с болячками, – эти нехитрые заботы и сегодня составляют основу жизни брата Володи.

Как генерал Александров помог осуществить мальчишескую мечту моего младшего братишки

Окончив с отличием (две «четверки» из 36 оценок в дипломе) Бакинское высшее общевойсковое командное училище в 1976 г., приехал по распределению служить в солнечный город Нахичевань на границе с Ираном. В марте 1977 г. отправлен в очередной отпуск. Поехал к родителям на малую Родину – в столицу татарской нефти г. Альметьевск. К тому времени младший брат Сергей заканчивал 10-й класс средней школы.

Довольный и счастливый пацан поведал мне, что горвоенкомат уже отправил его документы в военное училище. На мой вопрос: «В какое?» – он сообщил, что в город Серпухов. В военкомате сказали, что это такое же училище, только под Москвой. В Бакинское училище разнарядки не было. Мальчишку развели на раз-два.

В Серпухове выпускали лейтенантов для ракетных войск стратегического назначения, так называемых «шахтеров», которые несут службу в шахтах рядом с ракетами. Мое посещение начальника 2-го отдела военкомата оказалось безрезультатным. Расстроенный, я возвращался в Азербайджан через Москву. Задержался там на сутки и съездил на электричке в Серпухов в военное училище. К тому сроку документы туда еще не прибыли. В отделе кадров пообещали сразу отправить документы братишки при получении на них запроса. Прилетев в Баку, сразу поехал в родное училище.

Добившись приема у начальника училища, изложил ему просьбу отправить запрос в Серпухов на документы братишки. Боевой генерал, добродушно улыбаясь, дал мне чистый лист и сказал: «Пиши свою челобитную!» Встал из-за стола, сел напротив меня и на моем рапорте написал свою резолюцию: «Начальнику отдела кадров. Срочно отправить запрос!» Затем вызвал по телефону начальника отдела кадров и отдал ему рапорт. Затем, похлопав меня по плечу, сказал, что помнит по выпуску: «Ведь тебе красный диплом вручал первый секретарь ЦК КП Азербайджана Алиев?» – «Так точно!» Генерал Александров засмеялся и говорит: «Кто из его рук получил красный диплом, все остались в Азербайджане! Это была просьба командующего 4-й армии генерала Кирилюка помочь с кадрами отличников-выпускников!» Свое слово генерал Александров сдержал. Вызов на сдачу экзаменов братишка получил из бакинского училища.

Больше помощи оказать братишке я не смог, так как в июне уехал из округа в длительную командировку на выполнение правительственного задания по уборке урожая 1977 г., а вернулся только 20 ноября. Довелось побывать в Ставрополье, Казахстане, Украине… А уже 7 декабря приказом командующего армией был назначен командиром мотострелковой роты (развернутой) за успешную целинную командировку.

Братишка успешно окончил в 1981 г. БВОКУ, по распределению попал в приграничный с Афганистаном г. Термез, которому отдал 5 лет своей офицерской службы. Так генерал Александров принял участие в осуществлении мальчишеской мечты брата стать офицером.

Низкий ему поклон и светлая память!

Глава 6.
Служба в Закавказье

Лейтенантское начало

У каждого молодого лейтенанта – выпускника военного училища, служба стартовала по-разному, но первые дни офицерской жизни начинались в основном с прибытия в часть, указанную в командировочном предписании, представлении командованию, принятию должности и обустройстве своего быта. Таков знакомый алгоритм, через который довелось пройти каждому выпускнику, закончившему военное училище или прибывшему служить в войска из запаса офицеру после окончания гражданского ВУЗа, где имелись в советское время военные кафедры.

Не минула сия чаша и автора этих строк… Мой выпуск в 1976 г. из Бакинского высшего общевойскового командного училища им. Верховного совета АзССР пополнил 29 лейтенантами 75-ю мотострелковую дивизию, штаб которой размещался в городе Нахичевани, на границе с республикой Иран.

С ним нас разделяла горная река Аракс. Отмечу, что Нахичеванская АССР была автономной республикой Азербайджана, не имеющей с ним общей границы, но граничащей с Армянской ССР.

Наша дивизия дислоцировалась в приграничной полосе, по боевому предназначению участвовала в прикрытии госграницы СССР, и это накладывало особый отпечаток на офицерскую службу. Из положительных моментов подчеркну, что тогда действовало положение, согласно которому офицерам и прапорщикам этого региона за удаленность доплачивалась надбавка в размере 15% должностного оклада. Так, командир взвода в денежной ведомости расписывался за итоговую сумму (до вычетов на подоходный налог, налог на бездетность и т.д.) в 215 рублей. По меркам того времени совсем немаленькая сумма! Уборщица тогда получала 60—70 рублей. Еще для сравнения: мой отец, токарь-универсал 6-го разряда, выполняя обязанности мастера цеха, имел оклад в 133 рубля, а мама, инженер-сметчик, – 140 рублей!

В штабе дивизии получил новое предписание прибыть уже непосредственно в свой полк. Надо сказать, что эти места мне довелось посетить за полгода до этого. В марте 1976 г. наш курсантский батальон, согласно программе обучения 4-го курса, в полном составе побывал в этой дивизии, принимая участие в тактическом учении в должностях командиров взводов.

Мы были распределены по полкам и отдельным батальонам, дивизионам. Согласно легенды учения в составе дивизии мы участвовали в штурме и захвате господствующего в данном районе Закавказья Биченекского перевала в зоне ответственности соединения. А задача была очень непростой. Если в середине марта в долине реки Аракс было +70С,+90С (летом +380С, +420С), то в районе перевала ночью температура доходила до -250С. Например, буханку хлеба с мороза нож не брал, приходилось ее рубить или раскалывать о заводную рукоятку автомобиля, так называемый «кривой стартер».

Мне довелось участвовать в штурме перевала стажером командира взвода именно в том полку, куда по выпуску прибыл лейтенантом. В начале сентября там оказались трое лейтенантов из одного курсантского батальона. Кроме меня, в полк прибыли Леша Кругляк и Саша Власенко. Леша Кругляк три курсантских года был в моем отделении. Со второго курса меня назначили командиром этого отделения. Мало того, полтора года до выпуска мы жили с ним в одной комнате в общежитии.

Наш полк размещался в четырех километрах от Нахичевани, рядом с аэропортом. За забором парка боевых машин части проходила взлетно-посадочная полоса аэропорта. Нахичевань, как столица автономной республики, по своему статусу должна была иметь авиасообщение с Баку. Раз в сутки туда и обратно летал самолет «Як-40». Керосин для него возил топливозаправщик из Еревана, столицы Армянской ССР.

Наш полк был сокращенного состава мирного времени. В нем были развернутыми только две роты: мотострелковая, где мы и приняли должности командиров взводов, и танковая. Нам передавали взводы прапорщики, которые командовали ими до нас. Саша Власенко был в училище в нашей курсантской роте, только в другом взводе. Если с ним мы ровесники, то Леша Кругляк был старше нас на три года. После Киевского суворовского училища он проучился два года в высшем училище и был отчислен за какие-то провинности. Дослужив положенный срок солдатом, восстановлен на второй курс и окончил училище уже с нами.

Командование полка для проживания молодых офицеров-холостяков выделило двухкомнатную квартиру в жилом городке при нашей воинской части. Жилой городок состоял из нескольких трехэтажных каменных домов. Так как Саша Власенко был женат, имел маленького ребенка, ему выделили отдельную квартиру. Он разместился в нашем же доме, но в другом подъезде.

Караульная служба была полностью возложена на развернутые роты. Мотострелки и танкисты через сутки сменяли друг друга. Полдня до заступления в караул предназначался для боевой подготовки и обслуживания техники и вооружения. Исходя из этого, строилась вся жизнь и боевая учеба подразделений в полку.

К ноябрю прибыло молодое пополнение солдат. Проводя занятия по обучению метанию боевых гранат, командир нашей роты, кстати, тоже выпускник нашего БВОКУ, старший лейтенант Володя Смольняков, получил осколочное ранение ноги.

Молодой солдат уронил себе под ноги боевую гранату без чеки, но ротный успел отбросить ее до взрыва за укрытие. Осколки гранаты его зацепили. Комроты отправили в военный госпиталь. Наш командир батальона, мой земляк из Татарстана, подполковник Сулейманов Хабир Набиевич, назначил временно исполнять обязанности командира роты Лешу Кругляка как старшего из нас по возрасту. С утра следующего дня он должен был прибыть в расположение роты для контроля за подъемом личного состава и проведением утренней физзарядки бойцами. Так как с вечера мы с Лешей отметили в узком кругу его выдвижение на эту должность, он проспал и опоздал на подъем. А комбат не опоздал, проверяя исполнение своего распоряжения. К построению на развод полка власть в роте опять поменялась… Комбат отстранил от руководства ротой Кругляка, заменив его на Власенко.

Конечно, не обошлось без первого взыскания для Леши! Командование ротой продлилось для Саши Власенко ровно неделю, до субботы. В этот день в войсках проводится ПХД – парко-хозяйственный день. Весь личный состав солдат и командиров участвует в обслуживании боевой техники и вооружения. Танковая рота размещалась рядом с нашей, за забором.

Саша Власенко, общаясь с командиром танкового взвода лейтенантом Волошенюком, поспорил, что легко сможет танк «Т-55» загнать на эстакаду за установленное время. Сказано – сделано! За оговоренное время танк стоял на эстакаде. Но, при развороте он завалил пролет забора танковой роты! Это не прошло мимо внимания нашего комбата… Им было приказано к понедельнику восстановить разрушенный пролет забора танкистов. Виновник был тут же отстранен от командования ротой. Так, методом исключения, очередь командовать ротой пришла и мне! Других претендентов не было.

За выходные дни мы с Лешей Кругляком помогли Саше Власенко восстановить забор. Для этого пришлось поздно вечером сделать заезд на «БТР-152» на колхозные виноградники, где заняли «бетонные столбики», на которых крепилась виноградная лоза. У буфетчика в аэропорту удалось купить пару мешков цемента (в хозяйственных магазинах тогда это не продавалось – дефицит, однако).

Представляя в понедельник комбату восстановленный забор, даже получили похвалу от комбата, так как новый пролет забора выглядел значительно лучше соседних… А спустя год мне предстояло стать уже не временно исполняющим обязанности комроты, а штатным ее командиром, вернувшись после успешной полугодовой командировки на выполнении правительственного задания по уборке урожая 1977 г.

В дальнейшем Сашу Власенко все же перевели в танковую роту командиром взвода, а Лешу Кругляка – в поселок Кивраг, где он продолжил службу в развернутом полку на боевых машинах пехоты (БМП-1). Военная карьера у Леши завершилась в дивизии, расположенной в Ленкоранской области (советские субтропики!). Там он был самым возрастным командиром взвода в дивизионном батальоне материального обеспечения, отцом трех очаровательных дочек. Саша Власенко, земляк известного писателя Михаила Шолохова из станицы Вешенской на Дону, был замечен командованием и выдвинут на должность офицера для особых поручений командующего 4-й армией генерала Кирилюка. Но спиртное сгубило не одну военную карьеру… Он умер совсем молодым…

Через три года службы в Нахичевани я был направлен по замене в столицу советского Заполярья город Мурманск для дальнейшего прохождения службы командиром мотострелковой роты.

Шесть лет юности и три встречи после…

Именно такой продолжительности была моя дружба с Володей Гвоськовым (Гавой). Меня с ним свела судьба в Казани после поступления в суворовское военное училище. Туда он приехал поступать из далекого Азербайджана. Его отец в ту пору служил старшиной-«сверхсрочником» в авиаполку в Сальянах, что под Баку. Наши койки стояли рядом в спальном кубрике суворовского взвода, а столы в классе – друг за другом. Позже выяснилось, что у меня отец в 1950 г. окончил свою семилетнюю срочную службу на Дальнем Востоке старшиной минометной роты. Все эти факты способствовали нашему сближению.

Володя был неординарной личностью. Его день рождения был в декабре, то есть на день зачисления в училище ему еще не исполнилось положенных 15 лет. Он, добившись личного приема у начальника училища генерал-майора А. П. Смирнова, сумел убедить его в необходимости приема своих документов. Имея всегда свою точку зрения, зачастую не совпадающую с мнением большинства, он умел ее аргументировать и грамотно защищать от нападок.

Володя никогда не поддавался стадному чувству в коллективе. Например, когда в училище был выявлен случай заболевания суворовца менингитом, помещения училища стали поочередно кварцевать ультрафиолетовыми лампами. Узнав, что под этими лампами можно загорать, наша рота, в одну из ночей вскрыв канцелярию роты, провели «сеанс» загара. Разумеется, не зная меры этого «солнца», большинство ребят подпалились так, что пришлось вечерним кефиром смазывать обгоревшие места. Хохоту было на следующее утро, когда засохшая корочка кефира на подпалинах стала трескаться, а эти места стали похожи на кожу крокодила. Володя же не поддался этому психозу. Позже, уже в высшем училище, наш взвод, где мы с Володей были в одном отделении, не соглашаясь с решением комроты, демонстративно постригся наголо. Володя не принял участия в этой «демонстрации».

Имея крепко скроенную фигуру, он много времени уделял гимнастическим снарядам в спортзале. Его мечтой была истребительная авиация. Однако, когда перед выпуском из СВУ мы прошли углубленную медкомиссию при военном госпитале, выяснилось, что его сердечный ритм военные врачи посчитали несовместимым вообще с авиацией. Так «приземлилась» его мечта. После некоторых раздумий он решил продолжить свою учебу в Бакинском высшем общевойсковом командном училище.

До этого я колебался в своем выборе между общевойсковым и танковым училищами. С принятием решения Володей окончательно созрел и мой выбор.

Всего же в Бакинское ВОКУ первоначально с нашего взвода приехало шесть (!) человек. Правда, двое из них на второй день, не выдержав бакинской жары в 38 градусов, вернулись в Казань за новым назначением. В Баку наши койки с Володей первые два с половиной года стояли рядом в казарме. Наш курс разместили в новом курсантском общежитии. К тому времени я уже был сержантом, командиром курсантского отделения.

Володя учился хорошо, окончил училище без троек. По выпуску он, как и я, получил предписание прибыть в штаб 4-й армии в Баку за новым назначением. Так как Володя свой первый офицерский отпуск проводил у родителей в Сальянах, а я – в Татарстане, его отпуск был на два дня короче моего.

Получив свое предписание в штабе 4-й армии в Баку для прохождения дальнейшей службы в Нахичеванской мотострелковой дивизии, узнал, что Володя поехал служить в поселок Яшма. Кроме номера воинской части, о его дальнейшем месте службы я никакой информацией не обладал. Единственное, что удалось выяснить у кадровиков, что воинская часть режимная. Ни истинного наименования части, ни ее предназначение не раскрывались…

В апреле 1977 г. меня отправили в отпуск. Приехав из Нахичевани в Баку, купил билет на поезд, проходящий через станцию Яшма. Через 4 часа пути я высадился на полустанке Яшма, расположенном на берегу Каспийского моря. Он располагался между ж\д путями и предгорьем Кавказских гор. В туманной дымке виднелись казарменные строения и трехэтажные дома офицерского состава. Уточнив у дежурного по полустанку, там ли находится искомая мною воинская часть, пешком направился к КПП. Дежурный по КПП, проверив мои документы, связался с дежурным по части и сообщил, что лейтенант Гвоськов находится на дежурстве и сменится только в 18 часов. У меня было почти полдня свободного времени, которые просто некуда было девать! В апреле в море не покупаешься, другого времяпрепровождения из-за отсутствия инфраструктуры развлечений не предвиделось…

Прочитав, имевшиеся на КПП от корки до корки две годовые подшивки (одна – журнала «Советский воин», вторая – окружной газеты Краснознаменного Закавказского военного округа), попив чайку, любезно представленного дежурным, дождался здесь друга. И, наконец, после 18 часов я обнялся с Володей Гвоськовым.

Разговаривая на ходу, мы пошли в его квартиру, по пути зайдя в гараж, где прихватили с собой десятилитровую канистру, наполовину заполненную «шилом» – неразведенным медицинским спиртом. Приготовив совместно нехитрую закуску, мы сели за стол отметить нашу первую встречу после шести лет учебы в Казани и Баку. Рассказав Володе о своем новом месте службы в Нахичевани, узнал в подробностях о его нынешней жизни.

Когда он после первого отпуска в офицерских погонах прибыл в управление кадров 4-й армии в Баку, там молодых лейтенантов приглашали на собеседование в один из кабинетов, где подполковник с инженерными эмблемами в петлицах задавал очень интригующий вопрос: «Как вы смотрите на то, чтобы поменять свою воинскую специальность?» Почти всегда звучал встречный вопрос: «На какую?» Обычно после этого следовал экскурс в историю создания советского государства, где акцентировалось внимание на необходимость защиты государства от скрытых внутренних и внешних ее врагов…

Этим в войсках занимались органы военной контрразведки в лице сотрудников особых отделов при воинских частях. Но, чтобы попасть на первичные 11-месячные курсы переподготовки в Новосибирск, кандидату было необходимо два-три года послужить в так называемых режимных частях, где к ним тоже присмотрятся особисты.

Такой режимной частью оказалась та, куда попал Володя в Яшме. Это была полевая ракетно-техническая база 4-й общевойсковой армии. Он был назначен командиром отдельного местного стрелкового взвода охраны, который нес караульную службу на этой базе. Половина взвода несла сутки караульную службу, вторая половина меняла первую через сутки в 18 часов вечера.

Кстати, должностная категория командира взвода – «капитан». В войсках же капитанская категория начиналась с должности командира роты. Ближайшая цивилизация здесь находилась на удалении двух часов пути на авто. В чем не было недостатка, так это в наличии спирта. Он применялся здесь широко для обслуживания ракет, находящихся на хранении. Вдоволь наговорившись и продегустировав качество спирта до часу ночи, мы улеглись. Наутро Володя, проводив меня на поезд, отправился на проверку несения караульной службы своими подчиненными…

Наша вторая встреча с ним, будучи офицерами, состоялась через год, весной 1978 г., в Баку. Политотдел 4-й армии организовал слет передовых лейтенантов-выпускников военных училищ на базе гарнизонного дома офицеров «Красный Восток», расположенного недалеко от нашего училища. От Нахичеванской дивизии было два представителя с женами, автор этих строк и лейтенант Боев с супругами. До этого моя рота заняла первое место в дивизии среди развернутых рот, батарей частей сокращенного состава дивизии. Сбор был двухдневным.

С офицерами до обеда проводились мероприятия партийно-политической работы, а с женами – выставки по кройке и шитью, выпечке тортов. После обеда проводились уже совместные культурно-просветительные действа. По завершении сбора – совместная с командующим армией генералом Ковтуновым фотосессия. Ее Володя проигнорировал, поясняя мне, что не хочет лишний раз светиться перед выездом на учебу в Новосибирск, куда со дня на день ждет вызова… Спустя полгода мое письмо к Володе вернулось назад с припиской:

«Адресат выбыл». Я был в полной уверенности, что Володя уехал на учебу в Новосибирск. Не зная его нового адреса, наша переписка оборвалась.

В 1986 г., поступив на заочный факультет военной академии им. Фрунзе в Москве, я прибыл туда на установочную двухмесячную сессию. В свой первый выходной отправился в город Подольск, где проживал с семьей мой родственник (двоюродный брат отца дядя Дима, переехавший на пенсию туда из Владивостока). К тому времени отец Володи демобилизовался из Советской армии и из Азербайджана с женой переехал жить в Подольск. Погостив у дяди, зашел к Володиным родителям узнать его нынешний адрес. Каково же было мое удивление, когда я узнал новости про Володю…

После последней встречи у него на службе произошло чрезвычайное происшествие – его подчиненный солдат, бросив пост с оружием, ушел с автоматом из воинской части. Принятыми впоследствии мерами он был через три дня задержан.

В результате кадровых организационных выводов Володю сняли с должности командира отдельного взвода и перевели с понижением в г. Агдам в саперный батальон помощником начальника штаба батальона (штатная категория должности – «старший лейтенант»). Все надежды на учебу в Новосибирске развеялись окончательно! Для меня это был шок! Ведь я считал, что Володя уже давно закончил курсы «особистов»!

Уже служа в Агдаме, будучи в отпуске у родителей, в Москве познакомился с девушкой-москвичкой. У них сложились отношения. В итоге была свадьба и родилась дочка.

Тесть Володи, москвич, служил подполковником в штабе армии в Баку. Благодаря его связям после нескольких лет службы в саперном батальоне в Агдаме, Володе удалось перевестись на повышение в Баку – старшим помощником начальника штаба мотострелкового полка, размещенного в сальянских казармах. Штатная категория его должности – «майор».

Уходя от родителей Володи, я стал записывать свой нынешний адрес в Москве и Чехословакии, где служил, в телефонную книгу родителей и с удивлением обнаружил там запись адреса нашего третьего друга по бакинскому училищу – Николая Гремита, закончившего до БВОКУ Московское СВУ. Его координат я после выпуска не знал. Оказалось, что он уже второй год учится в военно-дипломатической академии Советской Армии в Москве. До этого ему довелось послужить в учебной дивизии в Тбилиси, в ГДР и в белорусском городе Борисове.

В апреле 1988 г. у меня начиналась очередная сессия по окончании второго курса военной академии. Из Чехословакии я завез своего сына в санаторий Министерства обороны в Евпатории, имея неиспользованные дни от очередного отпуска, вылетел самолетом из Симферополя в Баку.