Читать книгу: «А ты помнишь?..», страница 4
На карте чёрными жирными стрелами были показаны направления наступления отборных частей врагов. Всё такое противное было направлено в самое сердце нашего пребывания, к нашему штабу-землянке. Разведка работала чётко, вовремя доносила о передвижении и передислокации частей неприятеля, а мы уже сообща штабом принимали решения.
Трудное было время!.. Атаки следовали «одна за другой», а мы храбро их отбивали. И у нас были ранения, там и здесь слышались возгласы:
– Меня ранило в руку, меня ногу, – кричали обороняющиеся, мои друзья, начитавшись без счёта книг о войне, насмотревшись фильмов и подражая действительным, подлинным защитникам отечества
– Но я в строю! – стиснув зубы, сдерживая боль, оставались на передовой, проявляли мужество…
Вот такие бойцы были на защите оборонительных рубежей и подступов к границе нашего края, не сдвинуть с места, не уступая пяди земли родной… Кремень и не иначе!.. После боя у наших братьев по оружию, по какому-то странному обстоятельству, быстро залечивались раны и через несколько минут они были здоровыми.
Из боя выходили разгорячённые, успокоившись, мы объявляли благодарность воинам, представляли их к наградам за отвагу, наиболее отличившихся в схватках присваивали очередные воинские звание. Всё как по-настоящему… А наигравшись вдоволь, утомлённые, мы шли домой, надо было изготовить новое оружие, а для этого найти подходящие доски, которые были обязательно припасены моим Отцом для его надобностей. Я знал, где он прячет, а он знал, что я обязательно попытаюсь употребить для своих нужд и где только мог, прятал. Я находил или выпрашивал. В общем, я был грозой хороших отцовских пиломатериалов. Влетало мне, но что делать, то требовала необходимость по обороне и защите своего Отечества.
* * *
Другая арена «боевых действий» был заброшенный сарай, что находился в лесу, за улицей Северной, в метрах пятидесяти от жилых домов, но скрытый деревьями, а значит для нас в самый раз, безлюдный и загадочный. Одиноко стоящий, не связанный ничем с другими постройками и посреди большой поляны. Что было там до нас, не знаю… И нас это не интересовало. Главное, что к нему никто не подходил, никто не использовал. Строение крупное, с большим количеством перегородок и таинственным чердаком, где можно было легко спрятаться и играть себе в то, что душе угодно. В какое-то время, нам надоело «отражать» многочисленные атаки противника возле локаторов и мы как-то незаметно и плавно переселились в это заброшенное сооружение. Я так и не понял, на какую надобность в своё время оно было построено.
Итак… Сейчас не помню, кто открыл, показал нам его, вероятно Толик Горбатовский, недалеко жил или кто ещё, но нам было здесь хорошо. Здесь мы долго устраивали всякие игры боёв, быстро переходящие с фронтов Отечественной к боям Гражданской войн, здесь часто делились на две команды, в равных долях и задача была таковой, чтобы увидеть первым противника и крикнуть:
– Толик, бах-бах! Я тебя подстрелил, – и Толик выбывал и ждал окончания схватки, а рядом с ним уже отдыхал его противник Генка, что был им же и «подстрелен». Теперь они наблюдали, чем же закончится поединок, чья сторона возьмёт верх. Встревать в происходящее они ни в коем случае не имели право, ведь их как бы и не было уже до окончания этого эпизода игры, вот молча и посматривали за сторонами воюющих. Но такое, без споров, не всегда обходилось, никому не хотелось быстро быть «убитыми» и ждать окончания боя, а это нудно и тянется до нельзя долго. Затевался спор, кто кого первый увидел, а значит, победил и спор ни к чему не приводил. Каждая сторона считала, что была права.
– Я тебя первый увидел, когда ты высунулся…
– Нет, я первей увидал! Ты обманщик, я первей…
И кто из них прав, поди разберись, но спорили до хрипоты и без рукопашного боя…
Сарай позволял хорошо прятаться, маскироваться, главное не выйти на солнечную сторону и не бросить тень, по ней живо вычисляли и шансы на «выживание» были нулевые. Большим преимуществом владела та группа, что сидела в чердачном помещении или пряталась на крыше. Туда и надо было ухитриться незаметно залезть и выследить противную сторону. Сноровка взбираться по сараям, карабкаться по кровли у нас была отменной, не помню, чтобы кто сорвался и упал, такого не было. Умение лазить по чердакам и крышам оттачивалась с малых лет, и родители как-то не ограничивали нас, видимо сами были такими и считали, что и мы должны быть ловкими и вёрткими.
Оружие домой не брали, а прятали недалеко в кустах, прикрывали травой. Удобно было, шли налегке, как обычно бурно обсуждая, кто кого победил и как ловко он это сделал, с другой стороны естественно слышались возражения.
– Ой, ой!.. А я- то тебя, помнишь, как подстерёг, ты только, а я тебя…
– Ха! Расскажи дяди… Петухи смеются! Подстерёг он меня… Да если бы я…
И так всегда, если бы, да кабы, да вот когда, тогда уж конечно… Словно сейчас слышу голоса, их хрипотцу, интонацию, задиристый тон…
На следующий день, когда не было домашней работы, а такое счастье редко выпадало, договаривались «на когда» встречаемся и встречались. Всё повторялось, менялись лишь оружием и бойцами, да придумывали новые сюжеты, как лучше, ловчее победить неприятеля.
А случилось и такое, что придя к месту захоронения оружия, мы его на месте не обнаружили. Кто взял, зачем? Не знаю, возможно, кто-то из своих решился на нехороший поступок. Обиделся кто-то на кого-то и отомстил, но то история давняя, временем и памятью затушёванная. Главное другое…
* * *
Время было славное, славными были ребята, друзья мои. Они сейчас часто выплывают из тени времени бесшабашными, озорными, шустрыми, лихими, бравыми и прочими, прочими, по-детски искренними, без фальши и ретуши личных низменных интересов, открытыми… Они были такими, как я, но со своими индивидуальными чертами, присущие только им, только каждому. И вроде многое было одинаковым, но одновременно многое и своим, ни на кого не похожим. Оттого и судьбы сложились разными, своими.
Прошло много лет с тех времён мальчишеских. Конечно понятие «много», несколько десятков лет, громковато сказано, но в пределах человеческой жизни самый раз… Да! прошло много лет… Каждый из тех ребят, что пробежали со мною бок обок по тропкам детства, со временем ушли по своим дорогам путешествовать, жить, рожать, взрослеть, мужать и чего уж скрывать – стареть… Есть среди них и те, кто Ушёл за пределы этой жизни. Разные доли, разные судьбы, да и у каждого своё провидение. Кто как мог, так и выбрал своё предназначение и пошёл по той дороге, что выбрал, выбрал из множества и встретил на ней тех людей, кто судился встретиться. Правильно ли? так ли? кто знает? Кто может ответить почему не иначе? Виноваты мы сами, возможно, никто не сложил с нас ответственность за право свободной воли, но не во всём… А в остальном кто виноват, что повлияло? Рок? фатум? судьбина? А всё вместе!.. Да и потом, никто не виноват! Так сложилось…
октябрь 2021 года
[1] Строки из стихотворения Любови Платоновой-Зотовой
[2] Строки из стихотворения Агнии Барто «Завитушки»
[3] Поговорки, пословицы о защитниках Отечества
Контуры прошлого
Да. Нас года не изменили.
Живем и дышим, как тогда,
И, вспоминая, сохранили
Те баснословные года…
Александр Блок
Из прошлого часто просятся контуры, силуэты в настоящее… Ненавязчиво, но забывать не дают, ведь прошлое является сильным магнитом. И, не то чтобы стоном и болью отзывалось, а мягкой поступью напрягают память и она испускает в пространство сигналы, собирая ответные, пусть порою искривлёнными зыбкими очертаниями, они, напрягаясь, становятся более чёткими и прозрачными. И, зная, что погружением в прошлое мы не совершенствуемся, мы чувствуем в нём толчок устремления в будущее. Оно для нас, как родительское благословение, как благодарность жизни, как основание наших мечтаний. Надо знать прошлое, спокойно принять его и применить. Сердце же наше, в любом возрасте, должно быть устремлено в будущее, чтобы в нём поселилось Вечное…
* * *
Здание невысокое, в два этажа…
Оно разветвлённое коридорами на выступы, карманы и прочие боковые пристройки… Поговаривали языки, что построено оно в тридцатых годах прошлого века. Это похоже на правду… Поверим им!.. А ещё говорили, что строение, о котором я пишу, было средней школой под номером 57, это при мне, я в первый класс пошёл в 1963 году, она была уже восьмилеткой и носила номер 156. Случилось такое переустройство и изменение нумерации, когда в верхнем посёлке выстроили и запустили в эксплуатацию среднюю школу 155… И это похоже на правду! Как хорошо, что есть «разговаривающие языки» и от них узнаём крупицы правды. Тем более, что одному, то есть моей памяти, не хватило бы написать этот очерк-рассказ. Его можно считать совместным творчеством десятков людей, чьи броски в прошлое помогли вызвать к жизни, пусть словесной, некоторые эпизоды школьной поры и расположение классных комнат в том или ином ответвлении здания…
Что в нём такого, что не позволяет мне его забыть? Что в этом здании такого, что пробежало почти полвека, а его вспоминаю?.. Каким образом моя память зацепилась за не совсем казистое, лишённое архитектурной красоты, приземистое строение?.. За что зацепилось? За два этажа? А может, потерялось в закоулках первого или второго этажа?.. Да! есть такое!.. Иногда теряется, и частенько бродит, куда деваться? бродит и там, и там!.. Для чего, почему? Вопросы уместные, их нужно задавать… И всё-таки, почему возвращается память к сооружению, которого уже нет?.. А чтобы маленький «кусочек» памяти уж совсем не затерялся во времени. Чтобы кто-нибудь, прочитав, вспомнит, а тот, кто не вспомнит, его ещё не было на свете, узнает, что здесь стояло здание. Оно было такое и такое и в нём проходили первые «университеты» множество маленьких и уже подросших человечков, отсюда они, окончив его, рассыпались по многим уголкам и страны, и мира, в количестве немалом. А ведь здание то было совсем небольшим…
Старое здание школы №156. Фотография 1970года.
И ещё есть ответ, совсем простой… Сюда давно привели меня, как и нескольких десятков мальчиков и девочек учиться в первый класс. [1] Да, да это здание было моей первой школой, которая своими невысокими потолками и неширокими коридорами казалось мне огромным дворцом после той маленькой лачуги. Небольшого домика, в котором я начинал жизнь, где пробегало моё детство, где прозвучали мои первые крики, где сама жизнь подарила знакомство с лучшими людьми на свете, родителями, сёстрами…
Пришло время, по мнению местных властей и по разным «генеральным» планам застройки нашего посёлка ему уступить место более новым зданиям. Нет его уже, сломали. Пришли люди и по приказу других людей разрушили, растащили по кирпичам и сравняли с лица земли. Совсем рядом, на месте ряда магазинов и столовой отстроили здание высокое в четыре этажа, белое кирпичное, с большими светлыми окнами… Теперь там раздаётся смех, крики детей и мерное шагание среди парт учителей, которые отдают подросткам свои знания и опыт… И ничего не напоминает, что за ним и было оно, двухэтажное, не блещущее архитектурными достоинствами, но милое сердцу строение… Да милое, я не преувеличиваю, послушайте: «… когда я первый раз перешагнула порог средней школы 57/156, мне показалось, что попала во дворец… Ведь в 50-х годах самые красивые здания в поселке для нас детей были железнодорожный клуб, школа, о которой идёт речь, и детский садик номер 37, в этой школе я училась шесть лет. Так и осталась она милой сердцу на всю жизнь… Сюда в нашу школу мы бегали ранней порою, здесь мы встретились с первой мечтою, здесь впервые к нам пришла любовь…». Такими простыми словами и говорило сердце у человека, который также как и я, сохранил в себе ту светлую память о своей школе, где взрослело и мужало осмысленное житьё бытьё…
Далекие милые были!..
Тот образ во мне не угас.
Мы все в эти годы любили,
Но, значит, Любили и нас. [2]
Помню дорогу к школе, практически до мельчайших деталей, как шёл по улице Ленина, между рядами двухэтажных деревянных домов, какими в тридцатые и сороковые годы застраивались центральные улицы посёлка. Всюду жизнь кипела, и было убрано и чисто, тротуары были деревянные, по обочинам канавы для стока воды, во дворах держали живность, и всю дорогу по утрам, сопровождало пение петухов… Мой дом, где у нас была комната в коммунальной квартире, был самым последним по правой стороне, если идти в аэропорт и первый по левой стороне, если в центр. Его уже нет, снесли… Обычно мои сёстры доводили меня до забора, ограды школы и шли в другую школу… А я топал в здание, мою первую «альма-матер», обычно так университеты величают, но для меня из таёжного прииска, и был таковым, очень даже университетом…
* * *
В узкие ворота я попадаю на территорию двора школы. Слева, сразу начинается тротуар, вымощенный досками, и он огибает двор по левой стороне вдоль заборчика с пришкольным участком, где высажены кустарники и деревца дикой яблоньки, ранеток… Тротуар приводит нас прямо к служебному входу в школу, он не центральный, служебный… Чуть не забыл, слева, как заходишь во двор школы, было необходимое, самое нужное строение, куда стремглав бежали ученики на перемене, если «приспичило»… «… Вот в этом «нужном строении», проходили первые уроки курения. Наши мальчишки приходили в класс с загадочным и слегка виноватым видом, пахнущие табаком. А мы смотрели на них со смешанными чувствами. С одной стороны «Как он может!!!», с другой «Какой смелый!!!». [3]
Субботник учащихся№57 во дворе школы. Фотография 50-х годов. Виден слева Железнодорожный клуб
Справа вспомогательные хозяйственные деревянные постройки. Рядом гараж, за которым между забором детского садика и его стеною мы играли в «чику» или в «пристенок»… Тогда все пятаки ходили по рукам изогнутые или побитые, это результат игры в «чику». В этой игре были свои рекордсмены, издалека поражали «цель», стопку из монеток, положенных одна на одну. Нюансы, когда-то захватившей всех ребят игры, уже стёрлись в памяти… А ещё, кто помнит, здесь играли в «зоску», когда на клочок кожи, шкурки цепляли кусочек свинца, обзывали зоской и внутренней стороной стопы подпинывали вверх, невысоко. Важно было, чтобы эта зоска не упала на землю. Ценились зоски за качество изготовления, за их «летные свойства». Хороши были были зоски из козьих шкур, конского волоса, с длинным ворсом. Если к ним был еще правильно пришит свинец, то они, подлетев высоко, парили, как маленькие парашюты Подпинывая, игрок совершал до десятков раз действия, а те, кто совершенствовался и становился почти мастером, и сотни раз… Я так и не стал мастером, но таковых видел, которые меняли ноги, подбрасывали зоску то левой стопой, то правой, то тыльной стороной ноги. Там были свои обозначения и названия ударов, их сложность и тактика бития. Самой распространённой была «простушка», когда игрок каждый раз ставил ногу на землю. Приносили в класс, и на переменах устраивали соревнования, кто больше выбьет. Собирала игра всегда кучу ребят, девочки ею не интересовались.
Здесь во дворе мы воевали классами в снежки, особенно когда выпадал первый недолгий и липкий снег, но это мною описано в другом рассказе. [4]
Сразу за забором, справа, бревно, снаряд на котором оттачивали ученики равновесие и вестибулярный аппарат. Во дворе, на уроках физкультуры мы наворачивали круги своим трусцой-бегом, а внимательная Тамара Владимировна зорко следила, чтоб никто не волынил… То и дело слышался её весёлый зычный голос:
– Иванов (фамилия неконкретного ученика), ты не стесняйся, порастряси себя, а то совсем мхом порос, – класс угорал от хохота… Она была невысокая великолепного спортивного сложения и бойкого бодрого нрава, инициатор и участник многих спортивных соревнований в посёлке.
Посреди двора вкопан турник с перекладиной и под ним ямка с насыпанными опилками. Подпрыгивая, а кого-то поднимали, мы цеплялись руками за перекладину и, подтягиваясь, силясь изо всех сил, пытались дотянуться подбородком до неё, тогда нам засчитывали очередное подтягивание. На этом же турнике мы друг другу демонстрировали умение соскакивать на ноги. Для этого мы цеплялись ногами в коленках за перекладину, раскачивались и… Если повезёт, то приземлялись на ноги, а если нет… Если нет, то всей своей тушкой брякались оземь, на опилки. А немногим правее от турника тоже яма, но удлинённая, здесь на физкультуре мы прыгаем с разбегу в длину. Как трудно было не переступить черту и сделать удачный прыжок, тогда наша учительница похвалит, а если нет, то можно услышать от неё едковатый эпитет, заслуженный и необидный…
Идём по тротуару и перед крыльцом, налево калитка в палисадник, зажатый невысоким заборчиком и с двух сторон стенами школы, уютный, ухоженный, здесь юные естествоиспытатели проводили свои практические занятия по ухаживанию за питомцами цветами, растениями.
Несколько ступеней, мы на крыльце, входим в школу, правда, это всего лишь «предбанник», видимо пристроенный уже позже основного здания, когда обнаружилось, что нет необходимейшего для детей столовой – буфета. Тогда и «прилепили» дополнительно, но это догадки, не уверенность. В буфете самая малость, что запомнилось – чай, коржики и кольца, посыпанные сахаром… Сдать надо было всего лишь десять копеек, и на большой перемене ты вкушаешь эту «малость»… Может ли поверить читатель, какая! это была вкусность… Чай и коржик!.. А если не было десяти копеек, тогда ты был лишён другой реальности, ведь поход в буфет – это был прыжок в «сладкую жизнь». Пусть дома есть тоже самое, пусть!.. Но здесь, среди учеников гораздо вкуснее…
На входе стоят дежурные с повязками и проверяли на опрятность, чистая ли обувь, опрятен ли ученик, хотя мы, пацаны, называли их занудами, уж больно придирчивы были и в основном девочки старших классов. На центральном входе тоже дежурят, стоят непоколебимо, как истинные блюстители чистоты. Везде порядок, грязь в школу ни-ни, не занести… Такие же «санитары», блюстители чистоты и аккуратности ходили по классам и осматривали руки на предмет, острижены ли ногти и, как чисты они, белый, свежий ли воротничок и одежда удовлетворяет или нет аккуратности Могла ли наша учительница усмотреть за всем, конечно нет, вот и было заведено в школе такое неукоснительное правило: «Руки к осмотру!». Ох! получал не раз замечания я и приносил записанными в тетради сёстрам… Тогда, два первых класса я жил с ними на коммунальной квартире. [5]
Маленький коридорчик и справа дверь в буфет, прямо дверь и входим уже в основное здание. Если повернём направо потом по коридорчику налево, то увидим кабинет старшей пионер вожатой, за ним помещение, где находилась библиотека… Всё, как ни старался, память не назвала помещения, и никто лучше не напомнил мне о других… Но я помню, что здесь мало кто бегал, всё как-то гулко звучало, оно и сейчас спустя десятилетия эхом памяти отдаётся от стен…
Если при входе в здание поворачиваем налево, то с правой стороны будут аудитории для первых, вторых классов. Здесь недалеко от входа и учился я в первом классе, учился писать закорючки, а уж потом только учили нас писать буквы. Терпеливая Галина Фёдоровна нараспев произносила то, что и выучивают в первую очередь, вернее, на чём учатся начинать читать, буквы «М» и «А», а вместе мы составляли такое родное, милое для всех слово «МАМА», как мы радовались, безмерно были счастливы, что дома мы сможем сказать:
– Мама, знаешь что?.. А я теперь умею читать твоё имя, – мы ведь в детстве только и знали что Маму, зовут, никак иначе, как только Мама…
Уже немного позже мы хором твердили:
– У Мамы рама, Мама мыла раму! – или я что-то напутал? но ведь так мы вступали в мир учёбы и познания… Здесь были написаны палочки, неумело выведены буквы, шатающиеся во все стороны слова. Потом всё лучше, чище, увереннее ходила ручка по бумаге и, наконец, шатковато, но научилась бегать трусцой…
Слева по коридору окна в тот самый палисадник, о котором уже упоминал, потом по трём ступенькам попадаем в холл. Когда зашли в холл, то справа выход центральный, дальше справа раздевалка, а между раздевалкой и парадным выходом висит большой портрет Героя Советского Союза Михаила Курбатова, чьё имя и носила школа. Портрет написан масляными красками и довольно профессионально исполнен, насколько мне не изменяет память. Здесь в холле на стене висела «Доска Почёта», на которой располагались гордость и краса ученичества нашей школы… Ваш покорный слуга здесь не «зависал», был хорошистом, но отличником никогда.
Если направиться прямо мимо раздевалки, то справа запасный выход на улицу, а напротив его лестница на второй этаж, но мы немного повременим подниматься. Под лестницей на второй этаж – инвентарь техничек (в моё время уборщиц).
Иду прямо, мимо запасного выхода, открывается коридорчик с кабинетами директора и учительской. Напротив учительской была пионерская комната, там стояло знамя школы, горны висели, а за столами можно было играть в игры: шашки, шахматы и т. д. Опасливо всегда было заходить сюда – директор рядом!.. Сразу появлялась степенная осанка, вежливость, отменная дисциплина и весь ты уже совсем правильный… Вот такие у нас были директора!.. Глянет, поведёт грозно оком и всё вокруг налаживается, все сразу становятся дисциплинированными, донельзя примерными…
А возле кабинета директора стояла кадка с лавровым деревом. Ученики обрывали с него листочки, чтобы сделать «скелет» листа жёсткой щёткой. Для урока биологии надобно было.
– Точно, точно… стояла кадка лаврушки…, – подтверждают другие ученики, и тут же добавляют про наших техничек, мы их в своё время величали уборщицами:
– А ещё помню одну уборщицу, техничку, звали ее тётя Зоя, была она инвалидом, горбатенькая… Её все уважали… Мы, когда с перемены или просто видели, когда она мыла полы, то шли боком вдоль стенки, а если мокро, то терпеливо ждали, когда насухо пройдет тряпкой и уже тогда бочком пробегали.
Так-то вот… И боже сохрани нарушить её требования, можно было получить тряпкой. Почёт и уважение труду уборщиц было незыблемым, не знаю, как в других учебных заведениях, у нас – да!
Эта тётя Зоя когда-то меня «спасла», каким же образом?.. А вот как!
Не помню, в каком классе началось это, вроде в конце третьего или начале четвёртого и довольно долго длилась эта эпопея… Правда!.. Меня полюбили девочки с моего класса мутузить, а вы сначала подумали что полюбили?.. Да, да?! Как бы ни так? Именно мутузили, не больно, но встретят после школы, изваляют всего в снегу и за шиворот натолкают. Для чего? А кто знает? Знать надо было так!.. А повод находили простой, задирали специально, я им отвечал, а не отвечать не мог, как можно было стерпеть и промолчать – гордость не позволяла!.. Рядом же пацаны, они тоже задразнят… Задирали, и им нужно было только услышать словесный отпор – всё! я знал, сегодня будут делать «баню» и она после школы была обеспечена. Ребята с класса поражались:
– И чего ты терпишь, дай ты им!.. – я не мог, рука не поднималась, они же девочки… Так продолжалось до середины пятого класса, когда учились мы в одноэтажном здании за линией железнодорожной. Доходило до смешного, уже на переменах я всё делал не так, ходил «поперёк», а не «вдоль» тому, что мне определялось заводилами ссор… Смешно было самому, смеялись надо мною пацаны одноклассники. Однажды рука…, и всё разом прекратилось, как пошептали…
Так как же тётя Зоя меня «спасла»? она всё знала кто, где, когда, всё видели её очи зоркие. В один из вечеров она поняла, что надвигается на меня очередная «парка», через служебный выход выпустила меня и сказала: «Уходи! И чего ты позволяешь им валтузить себя?». Тропами тайными вечерними след мой затерялся среди снегов, тогда была зима, для преследователей, проще говоря, они не догадались, как мне удалось из школы улепетнуть.
Однако вернёмся к нашему путешествию по местам учебной и трудовой славы…
Останавливаюсь до коридорчика и вижу посередине холла, ближе к лестнице, колонна на ней большое зеркало и часы! Легендарные часы, сколько под ними нерадивых учеников простаивало, когда усмиряли подобным образом их неуёмную энергию… Дежурная строго следила, чтобы никто не ходил в шапках и ни бегал. Каралось подобное беспощадно, преступлению подобно такое, что ученик в здании школы и в шапке! немыслимо. Под часами дежурила тетя Поля Касарым.
Напротив гардеробной по ступеням, опять две-три спускаемся в другой холл… Здесь проходили небольшие линейки, где могло поместиться несколько классов, обычно посвящённые какому-нибудь празднику и располагались по кругу аудитории классов, три или четыре, не помню… Спортзал был на втором этаже, а наш класс под ним, я во втором классе учился в этом закутке. Когда шли занятия в спортзале по баскетболу, мы отдыхали, тайно радовались, ведь тогда у нас в классе было шумно, и мы могли под эту топотню тоже пошуметь…
* * *
Поднимаюсь на второй этаж, попадаю в небольшой холл, здесь перед кабинетом физики, после восьмого класса у нас проходил выпускной и под популярную на то время музыку, помню «семь сорок», выпускники неумело показывали свою пластику движений.
Налево коридорчик… Здесь медпункт, сюда частенько приглашали стоматолога, а он «приглашал» нас и ну! приводить в порядок наши неокрепшие зубки, напротив его кабинет биологии с живым уголком, в котором хозяйкой была Нина Павловна – учитель биологии. Кабинет немецкого языка с величественной Надеждой Савельевной… «Дер Винтер ист да!», что означает «наступила зима», без этого выражения мне никак не обойтись в своих воспоминаниях, прочно засело оно ассоциативно с этим кабинетом. На противоположной стороне, располагалась ещё одна классная комната, где я учился в седьмом или восьмом классе… Прямо по коридору окно, выходящее на территорию складов и «пятого» магазина. Но ещё это окно играло важную роль, из него видна была афиша с фильмом, который крутили в клубе сегодняшним вечером… Расстояние было довольно приличным, метров сто пятьдесят, двести, а глаза молоденькие, зоркие, видели не только название, но и количество обозначенного времени на киносеансы, если три – то значит на 17—00, 19—00 и 21—00… Случались и двухсерийные фильмы, как например индийские, я не помню, чтобы демонстрировались односерийными, тогда 17—00 и 20—00.
После лестницы на второй этаж, сразу справа, вход в спортзал.
В этом зале проходили уроки физкультуры, школьные линейки, спортивные состязания и другие мероприятия, здесь меня принимали в пионеры. Помните?.. «Как повяжешь галстук, береги его. Он ведь с красным знаменем цвета одного». [6] Как забудешь, когда в торжественной обстановке стояли мы с протянутой рукой на которой висел тот, который «с красным знаменем цвета одного», а старшеклассники в молчании повязывали его на шею, потом принималась клятва пионера: «Я, «…», вступая в ряды Всесоюзной Пионерской организации, перед лицом своих товарищей, торжественно клянусь: горячо любить свою Родину…» Горячо любить свою Родину… Здесь проходили новогодние праздники [7].
На небольшом возвышении была сценка, где ставили своими силами небольшие спектакли. Помню такой, ко дню Победы. Мы должны были разыграть уверенную победу советских воинов над нехорошими захватчиками. Мне досталась роль немца… Для этого надо было найти тёмный костюм и белую рубашку, благо всё это у меня было. Перепоясали ремнём с портупеей и группа из трёх человек, «немцев», должна была нападать на мирных граждан, а всё это действо ставила человек неуёмной энергии, учитель русской литературы Роза Касимовна… В нужный момент по знаку режиссёра, коим и была она, мы с грозными криками бросились на девочек, то есть мирных жителей, имитируя захват и порабощение – супостаты одно слово… Вот откуда не возьмись, появились воины, защитники обездоленного народа и нас сбросили со сцены… Мы упали на постеленные внизу за перегородкой спортивные маты, были побеждены, справедливость восторжествовала, наступила победа, присутствующие хлопали…
Припоминаю ещё: состязание по запусканию бумажных самолётиков, сложенных из простых школьных листов тетради. Соревнование на дальность полёта такого «летательного аппарата». И мы складывали, тренировались и пускали… Во время состязания самолётик одного из учеников, пролетел через весь спортзал, ученики ахнули! от удивления:
– Ничего себе?.. Ну, даёт!.. Вот здорово, молодец-то какой!..
И всё бы прошло, и была бы победа, да планер сей ударился глухо о баскетбольный щит и тогда судьи заподозрили «нечистое», внимательно осмотрели самолётик и «победителя» сняли с соревнования, влепили выговор… Почему? потому, что «голь на выдумки хитра», мальчишки тоже не отставали. Выяснилось, что один из учеников, в складку бумажного самолётика пришил нитками гвоздик, вот под тяжестью этого груза-стрелы планер мог бы пролететь ещё дальше, но ограничился спортзалом.
Мои друзья напоминают, что примерно в году 64-ом или вначале 65-го, проходил концерт в этой школе, когда в Магдагачи приезжала ещё молоденькая Александра Пахмутова и Дмитрий Покрас, первую не надо представлять, а вот имя композитора Покраса уже и не вспомнится поколениями 90-х и двухтысячных лет. Меж тем это ведь его «Марш Будённого», «Три танкиста» и много других, которые не сходили с уст сороковых, пятидесятых лет… Пришлось старшеклассникам тащить пианино на второй этаж… И ученики, учителя пели песни дружно, с задором, тогда всё так делалось, с энтузиазмом и торжественно… Этим, уже прославленным людям искусства было совсем незазорно посетить какой-то далёкий посёлок, затерянный на очень Дальнем Востоке, петь и играть в самой обыкновенной школе.
* * *
На втором этаже, повернув направо, пройдя выше названный небольшой холл, мы опять идём по коридору, справа окна в палисадник, а слева располагаются помещения классов. Пожалуй, здесь на втором этаже я чаще учился, чем на первом. Вспоминается игра «СНВД», что расшифровывается, как «слуга на весь день». Утром, придя заранее и с тем, с кем договоришься играть, ты должен его увидеть первым и закричать, опередив всех «СНВД» и если успел, то этот товарищ превращается в твоего раба, вот уж отрывались, заставляли ходить в буфет, носить за собой портфели и прочие неиздевательские поручения, да и дежурить за себя. Однако беда была в том, что ты, будучи хозяином своего раба, был сам рабом у другого, кто тебе успел первым закричать «СНВД». И твоему рабу приходилось выполнять работу и свою и мою…
Чего только не выдумывало пацаньё, ведь не секрет, что на уроках порою сидели, закрыв свой лысый затылок книгой, открой – тебе тут же влепят бумажной пулькой, потом потирай от боли… А в шестом классе, зимой, когда по утрам ещё было темно, мы однажды залезли под парты и затаились в темноте. Учитель зоологии, была близорукой и, включив свет, не обнаружила нас в классе. Вернулась с директором, класс сидел в полном составе, прилежно положив обе руки на парту… Было нам!.. Зачинщиков быстро обнаружили и вызвали родителей. Родители наши не церемонились, были скоры на руку… Последствия вы себе представляете…
