Читать книгу: «Очень приятно, Вила́ры», страница 7

Когда чувство юмора отдыхает

День не задался с утра. То есть, началось-то все как обычно. Батька с утра был всем недоволен и бубнил, как он устал отвозить меня с горы на вокзал. Едва я вышла из машины, как он тут же газанул в неизвестном направлении, видимо, лишь бы не видеть дочь.

Я доехала до курсов, отучилась, вернулась на вокзал в Страсбурге, поговорила с мамой, ведь отец до сих пор запрещает мне разговаривать с кем-либо по телефону в доме при нем. К счастью, я не выгляжу полной дурой, потому что вся молодежь, которая толчется на вокзале в ожидании своих электричек до пригорода, только и разговаривает по вайберу, скайпу и другим хай-тек штучкам.

Странности начались когда, договорив, я положила трубку и поискала платформу с моим поездом на табло. Но там почему-то не было ни номера перрона, ни названия моей электрички. Я прождала минут пять, но ничего не появилось. И тут до меня дошло. Я вспомнила, что раз в определенный период времени дневные поезда не ходят из-за ремонта железной дороги.

– Вот черт! – я судорожно вытащила бумажку с расписанием. Так и есть, в самом конце, среди всех условных пометок я нашла надпись, сообщающую, что электрички с 11 до 16 часов дня не будут ездить ближайшие три недели.

Я набрала номер отца, надеясь, что он поможет решить эту проблему.

– Чего тебе? – спросил он, едва взяв трубку.

– Ты в курсе, что мой поезд не ездит с сегодня и до пятого апреля?

– Ну так возьми следующий.

– Они все не ездят до четырех вечера.

– Господи, как же вы меня все достали, как же все это сложно, за что же мне все это, – шептал отец, ища свой экземпляр расписания. Он долго пыхтел, потом сказал: – Ты должна взять поезд в Мользайм на 13.10, а оттуда в 13.30 отходит автобус, который развозит всех по городкам.

– На 12.10.

– Что?

– Здесь есть поезд на 12.10, через пять минут, – сказала я и бросилась к выходу на платформу.

– Что ты несешь, где ты это увидела? – закричал отец. – А да, действительно, вот он. Короче, ты все поняла?

– Но я не знаю, где в Мользайме этот автобус.

– Да мне пофиг, там найдешь где-то у вокзала. Это твои проблемы. Все, пока.

Я села поближе к выходу из поезда, приготовившись бежать сломя голову, ведь автобус отходил через пять минут после прибытия электрички. Когда мы уже подъезжали, я стала у двери рядом с такой же потерянной девушкой и принялась искать за окном остановку.

– Вы тоже не знаете, где автобус? – спросила девушка.

Я кивнула.

Оказалось, что автобус действительно был у вокзала. Я села в него и остаток пути преодолела без приключений. Отец, как настоящий заботливый человек, даже не позвонил узнать, как там у меня дела.

На обед папа варил спагетти. Я переодевалась наверху, когда услышала дикий крик из кухни:

– Дерьмо, как же я устал, когда же кончится это мучение, вот дерьмо, сука!

Я спустилась вниз и прошла мимо батьки не сумев сдержать смех. Он поднял голову и взревел:

– Заткнись, я все спагетти рассыпал на хрен, не смей ржать, это трагедия!

После обеда от всех этих приключений у меня разболелась голова. Как назло, отец пошел со мной на послеобеденную прогулку для того, чтобы объявить мне важную, по его мнению, вещь.

– В общем, я нашел объявление квартиры и я собираюсь ее купить.

– Правда? – я не стала радоваться, и, как оказалось, не зря.

– Да! Она будет готова через два года.

– Ну, мне нужно подумать, – да он издевается что ли?! Почему нельзя купить готовую квартиру, в которую я сразу въеду и заживу нормально?!

– Я точно уверен, что куплю ее, и твое мнение меня не интересует!

– Очень мило.

– Если бы ты не была такой дурой, я бы спрашивал, что ты обо всем думаешь, но ты полная дура, и если я буду тебя слушать, то никогда ничего не сделаю!

Вообще-то, он и не слушая меня ничего никогда не делает, но я устала от всего этого, так что просто кивнула. Мы молчали всю прогулку, потому что я не могу разговаривать как ни в чем не бывало с людьми, которые меня бесят. Батька, однако, на меня обиделся за это.

– Подумать только, ей не о чем поговорить с родным отцом, да она вообще офигела! Как же мне не повезло, у меня в это жизни не было ни одной нормальной женщины, и все дети у меня тоже отбитые!

– У меня голова болит, – попыталась я оправдаться, хотя догадывалась, что это бесполезно.

– У меня от тебя все болит, и ничего, я же терплю! Господи, когда ты уедешь в мае на каникулы, я выпью стакан водки от радости.

Да уж, думаю, я выпью два.

На следующий день я почувствовала себя как в тех американских фильмах, где школьников развозит домой автобус, потому что я ехала с толпой лицеистов из Мользайма. Не хватало только крутых ребят, которые, войдя в салон, сразу начнут приставать к остальным и драться.

Папа был мрачен, как никогда. Едва я переступила порог дома, как он сразу спросил, что я думаю о той квартире. Я начала что-то мямлить.

– Нет, все-таки ты страшно тупая, хорошо, что я делаю все не подумав, иначе так бы и остался на твоем уровне.

– Мне не нравится эта квартира, я не хочу ее, – сказала я.

– Ах вот как? Знаешь, что я тебе скажу? Я больше ничего не буду искать и покупать! Ты меня задрала, ты полная дура, Господи, какая же ты непутевая дочь! Точно, как твоя старуха-мать!

После этого крика отец ушел на кухню готовить обед, в процессе он обсуждал сам с собой меня.

– Какая же она идиотка. А? Правда, идиотка? Да, конечно, идиотка.

После напряженного обеда диалоги Вилара с Виларом продолжились. Батька мыл посуду, я делала уроки и слушала такой разговор снизу.

– Ой, Вилар, что это? Что это такое, Вилар? Вот дерьмо!

Дописав сочинение, я спустилась вниз, съела йогурт и помыла за собой ложку. Потом пошла одеваться на прогулку. Когда я снова попала в поле зрение папы, он обрушился на меня с очередной претензией.

– Ты помыла ложку, а мою чашку от кофе сложно было помыть? Перетрудилась, что ли?

Я решила проигнорировать вот это, потому что что-то доказывать было бессмысленно. Еще неделю назад отец сам сказал мне не мыть его чашку, ведь он попивает из нее кофе весь день. И буквально через секунду после этой придирки он налил себе кофе в ту самую кружку.

– Ты не идешь со мной гулять? – спросила я чисто из вежливости.

– Конечно нет, ты со мной не разговаривала вчера, я это не забыл, я обижен!

– Ну ладно. До скорого! – снова сказал я ради приличия.

– Да срать мне на ее до скорого, – пробубнил батька.

В тот же вечер папа ворвался ко мне в комнату и подошел к обогревателю, после чего сказал такую фразу (попробуйте найти в ней логическую взаимосвязь):

– Подумать только, обогреватель врубила, ты как твоя старуха-мать, ничего не делаешь, только в телефоне целыми днями, как же я устал!

Да уж, люди, кони – все смешалось.

А вот через день произошло нечто неожиданное – у батьки улучшилось настроение. Возможно это случилось из-за потепления, но скорее всего из-за того, что в магазине он встретил соседа и долго рассказывал ему о том, как же он устал, как тяжело ему приходится, он вынужден рано вставать, его жизнь так поменялась, и все из-за переезда дочери. Сосед ему посочувствовал, так что папе стало легче, что его трагедию кто-то разделяет.

После обеда я завалилась читать книжку, а отец пошел работать в садах. Звучит это так, словно у нас огромный фруктовый сад, который нужно постоянно удобрять и делать все эти садовые штучки. Но на самом деле это просто клумба во дворе, которую отец то ли вскапывает, то ли перекапывает.

В одном детективе, «Жажде» Ю Несбё, был такой момент, когда главный герой заперся в туалете, оттуда послышались странные звуки, главная героиня решила, что он кричит, а оказалось, что его тошнит. Приблизительно то же самое происходит и у нас с папой. Я спокойно сижу себе в своей комнате, когда вдруг слышу крик. Я бросаюсь к окну, думая, что может, отца хватил удар, или он упал и скатился с горы, а оказывается, это он кашлял, как больной туберкулезом и коклюшем одновременно.

После такого я уже не смогла спокойно читать, и вышла в сад узнать, идет ли батька со мной гулять. Он страшно испугался, когда я позвала его сзади, подскочил, закричал на все село, а потом долго говорил, какая я тупая.

Мы неторопливо шли по лесу, отец ощупывал карманы своей куртки, в одном из них нашел два евро.

– Вот, это тебе, – протянул он мне монетку.

– Спасибо.

– Не за что. Видишь сколько я для тебя делаю. Надеюсь, когда ты съедешь, ты не забудешь про отца, как все эти мои другие дети, которые даже раз в год мне не позвонят. Как же мне в жизни не повезло, я не встречал ни одного нормального человека. Все мои дети совсем не Вилары.

– Что поделать, – пожала я плечами.

– И все женщины, которые мне попадались, совсем не умели экономить деньги. Вообще никто в мире не умеет экономить. Вот я когда был маленьким, склеил несколько спичечных коробков, и раскладывал в них монетки.

Так вот оно что – страсть перебирать денежки у него, видимо, врожденная.

– Очень интересно, – сказала я, сдерживая смех.

– Конечно, ты бы с твоей-старухой матерью так бы не смогла, – гордо ответил батька.

Из-за поворота дороги вылетел беспилотник, отлетел от на небольшое расстояние, и продолжил путь за нашими спинами. Мы свернули, и вышли к большому полю. Там стоял мужчина с пультом в руках.

– Добрый день! – поздоровались мы с отцом, проходя мимо.

– Здравствуйте! А я все слышал, – весело ответил тот.

Я сразу поняла, что это шутка, намек на прослушивающие беспилотники, как в фильмах, и засмеялась. Но папе было не до смеха.

– Правда? Вы все слышали? Прямо из другого конца леса?

– Нет, что вы, это шутка, – замахал руками мужчина.

– А, ну да, точно, – папа попытался засмеяться.

Когда мы отошли на приличное расстояние, я заржала на весь лес.

– А чего ты ржешь? Вот ты мне можешь сказать? – допытывался отец.

– Этот мужик пошутил, а ты не понял, – попыталась я объяснить. – Ну, как по-французски это слово, когда кто-то говорит что-то смешное?

– Что ты несешь? Мне вообще пофиг, слушал он наш разговор или нет, мне скрывать нечего, вот если бы я говорил что-то важное, но я же не говорил! – разглагольствовал папа.

Я не могла успокоиться минут десять.

Остаток дороги батька предавался мечтам:

– Вот в мае ты наконец уедешь, и я заживу. Буду делать что хочу, есть, что хочу, экономить деньги. Твоя мать знает, что ты приедешь в конце мая?

– Да.

– И что она об этом думает?

– Она рада, она так скучает по мне.

– А я скучаю по тем временам, когда ты была далеко от меня, – не стал скрывать отец.

Перед ужином я села посмотреть телевизор с папой. Он смотрел свое любимое шоу, то самое, где куча молодых людей выясняли отношения. Каждые пять минут батька поворачивался ко мне и говорил:

– Эта героиня настоящая шалава, вот посмотри на нее, как она себя ведет, сначала с одним мутила, теперь уже с другим.

Хорошо, когда ему есть с кем обсудить передачу, ведь когда он смотрит ее один, то разговор о героях тоже ведет сам с собой, как-то так:

– Подумать только, какая эта героиня шлюха, дура, а герой, нет, Вилар, ну герой, он такой дурак, я бы с такими не общался, вот это драмы у них, ну и ну!

Когда я уже начала чувствовать боль в ушах от дикого смеха отца и его комментариев, будто герои могут услышать, началась реклама. Папа переключал каналы, и на одном из них я увидела свой любимый сериал, «Две девицы на мели».

– Оставь, – попросила я его.

Мы начали смотреть серию. Как и во всех ситкомах, здесь звучал закадровый смех, но, поскольку отец кроме своих передач про отношения ничего не смотрит, он не знал об этой фишке.

– Слушай, а чего они ржут? Ну не смешно же, – спрашивал он после каждого взрыва хохота.

– Понимаешь, это такой жанр, в нем всегда звучит смех, даже если тебе не смешно.

– Да ерунда какая-то, – батька ничего не понял. – Вот сейчас, чего они смеются? Вот чего ржать? Они что, идиоты?

Лично я смеялась не над сериалом, а над словами папы, который в конце концов переключил канал со словами:

– Придурки, сами не знают над чем ржут.

Я пошла ужинать, а папа, почему-то считая, что без него я поесть не смогу, отправился за мной. Сначала он хотел разогреть мне пиццу, но я вовремя спохватилась и засунула ее в микроволновку сама. Все потому, что для не хай-тек мозга отца использование микроволновой печи, видимо, тоже слишком сложное. Каждый раз, когда он что-то разогревает, блюдо оказывается перегретым до невозможности.

Однажды мы всей семьей ели пиццу уже на обед. Мама разогрела себе и мне до нормальной температуры, а вот батька перегрел свой кусок так, что сыр пошел пузырьками. Мама тогда сказала:

– Пицца вкусная и теплой, и холодной. Ну а некоторые ее вообще кипятят.

Так вот, доев не перегретое блюдо, я захотела сока. Слишком резко опрокинула бутылку, и часть напитка пролилась мимо стакана.

– Господи, какая же ты свинья, это просто невозможно! Тебя же в общество будет стыдно вывести! – кричал батька, который все это время сидел напротив меня за столом.

Я опять засмеялась, потом что вспомнила, как пару дней назад отец кашлял с полным ртом салата, плюясь им во все стороны.

– Вот тебе смешно, а мне нет, когда я думаю о том, что твоя мать тебя ничему не научила, никаких манер!

Он взял с моей тарелки недоеденную корочку от пиццы и вцепился в нее зубами, но она оказалась слишком твердой, папа не мог откусить кусок и поэтому ронял слюни на стол, как бульдог, а я потом их за ним подтирала.

Перед сном настроение у отца испортилось, опять же, возможно, из-за перемены погоды, а скорее всего из-за его проблем с головой. Он вбежал ко мне в комнату, швырнул на кровать постиранное и высушенное белье и закричал:

– Как же ты меня задрала своей стиркой, я только и делаю, что стираю твои вещи, я устал, скорей бы ты уже от меня свалила, я так устал, сутками стираю!

– Но я же не могу не стирать. И ты запретил мне самой ставить стиральную машину, вдруг сломаю.

– Ой, заткнись! Вот вернешься к своей матери и стирай там весь день, а у меня такого не будет! Ты что думаешь, это так легко, все время ставить машинку?! На хрена ты опять кинула полотенца в стирку?

– Они грязные.

– Ты их каждые четыре дня стираешь!

– Так так и надо, особенно, когда у тебя прыщи.

– Прыщи у тебя от вашей дурацкой еды на родине, всякие супы и борщи! Я свои полотенца раз в две недели стираю, а она раз в три дня, капец!

Батька ушел к себе в спальню, где еще минут пять обсуждал с Виларом, как ему непросто.

Пасхальные каникулы

Я уже забыла те времена, когда я ждала каникул с нетерпением, потому что в этом селе с отцом моей мечтой было учиться с утра до вечера. Но во Франции любят много отдыхать, а потому последние в учебном году каникулы наступили в начале апреля.

Я понятия не имела, чем мне заниматься эти две недели. Отец последнее время экономил как мог, а потому никуда не выезжал. Но в этот раз я решила уговорить отвезти меня на экскурсию в концлагерь на соседней горе.

– Как ты меня задрала! – закричал папа, едва услышав мою просьбу. – Да там же билет платный!

– Шесть евро на человека.

– Кошмар! Ладно, поедем, но я туда не войду, только за тебя заплачу. Потому что тратить 12 евро я не собираюсь, еще и на какую-то фигню. Я в этом лагере уже сто раз бывал, в детстве, после войны, когда на территории скелеты лежали, – как-то радостно вспомнил отец.

– Отлично, давай завтра.

На следующий день батька был вполне в неплохом настроении, и я даже подумала, что, может, он все-таки пойдет со мной, а то одной скучно бродить. Но, когда после обеда мы сели в машину и тронулись, настроение у отца испортилось.

Стояли теплые деньки, и в машине, нагретой на солнце, была духота. Я немного приоткрыла окно.

– Тебе что, жарко? – закричал папа.

Начинается. Каждый раз в теплую пору года мы с отцом ссоримся из-за того, что я хочу открыть окно, а он против. Потом я хочу его прикрыть, а он снова против.

– Да, тут душно.

– Ты вообще охренела! Закрой немедленно, потому что если ты простудишься, то я сразу тебя домой отправлю, ты мне тут больная не нужна!

Мне пришлось подчиниться.

– Подумать только, по ночам она включает обогреватель, а тут ей жарко!

– Потому что по ночам холодно из-за того, что ты не двигаешься.

– Ерунда, ты опять несешь бред! Это все манеры твоей матери, проветривать.

Спустя пять минут отец приоткрыл окно со своей стороны.

– Тебе жарко? – с насмешкой спросила я.

– Да, но я знаю, почему мне жарко, это не потому что тебе жарко!

Я сдержала смешок, боясь, что иначе он закроет окно.

Приехав в лагерь, мы пошли в центральное здание. Я остановилась посреди холла, не понимая, где тут касса. Оглянулась, надеясь, что батька поможет, но он стоял в трех метрах от меня и кричал:

– Чё стала, вон касса, иди сама за свои деньги покупай, я-то тут причем!

Я бродила по концлагерю два часа. Попыталась присоединиться к экскурсоводу, но он слишком много и занудно говорил об истории Второй Мировой, так что я плюнула и пошла осматривать бараки сама. Это было интересно. Карцер, нары, комната для наказаний и медицинских опытов, крематорий, газовые камеры навевали тоску, хотя и выглядели современно после реставрации. Я прочла все стенды, наделала фотографий, и вернулась к отцу. Он ждал меня у входа.

– Ну наконец-то, что там можно делать столько времени? – пробурчал он.

Я рассказала о своих впечатлениях, которые мало интересовали его, и поинтересовалась, чем же занимался батька, пока я культурно обогащалась.

– Да я спал в машине полтора часа. Потом поговорил с какими-то людьми. Они мне такие говорят, мол с экскурсоводом можно до шести вечера тут торчать. Я как это услышал, сразу им сказал: если она тут зависнет так надолго, то я уеду домой, пусть пешком идет, тут всего-то 15 километров.

Да уж, очень мило. Как будто он меня каждый день так долго где-то ждет.

Тут папа предложил поехать в ресторан выше по горе и съесть мороженное. Я согласилась, кто же откажется.

В помещении мы были одни. Я медленно ела мороженное, отец помешал кофе и вынул свой кошелек, чтобы вернуть мне деньги за билет. Он отсчитал монетки и кинул на стол. Минуту задумчиво на них смотрел, потом взялся пересчитывать.

– Вдруг я тебе лишнее дал, – объяснил он.

Я засунула монетки к остальным деньгам в кошелке.

– Ого, у тебя так много монет, – сказал папа.

– Да, нужно тут потратить, все равно у себя на родине я их не обменяю.

– Что?! – закричал отец на весь ресторан. – Нет, не смей их тратить! Ты должна их беречь и экономить до конца лета, а лучше дольше.

– Зачем?

– Как зачем? А если самолет задержат, на что ты еду в аэропорту купишь? Я не даю тебе бумажные деньги, чтобы ты их своей старухе-матери не отправила. Так что храни эти монеты!

– Так в аэропорту поесть максимум десять евро, а у меня тут сорок, – я не стала комментировать фразу про бумажные деньги.

– Это неважно, ты должна их беречь. Вот зачем тебе их сейчас тратить?

– А вдруг мне что-то понадобится.

– Тебе ничего не нужно, у тебя все есть. Подумать только, она ни копейки сэкономить не может, ей все надо сразу просрать. Точно как мать. Ну и дуры, как так можно жить.

До конца дня отец бубнил, как важно ничего не покупать на эти злосчастные монеты.

Через несколько дней мне написала моя подруга Аня и предложила сходить с ней на бесплатный концерт. Я с радостью согласилась, нашла подходящую электричку и спустилась вниз сообщить все это папе.

– Пап, завтра я еду в город, пойду с Аней на концерт.

Отец кивнул, не отрываясь от газеты.

– Я поеду поездом в 8.24.

– Ну ладно, я тебя отвезу на вокзал, – наконец отреагировал батька. – Это небось платно, концерт?

– Нет, не волнуйся.

– Да мне пох, я бы все равно ни на что денег не дал, – он встал, взял с тумбочки расписание электричек. – Слушай, но ведь этот поезд не ходит в это время.

– Это еще почему?

– Ну вот же, тут, в пометках, указано, он ходит с соседнего поселка только перед Новым годом.

Я взяла расписание.

– Нет, имеется ввиду, что он ездит начиная с этого поселка, а не с города Сен-Дьё перед Новым годом. В остальное время он едет с города.

– Что ты несешь, тут все черным по белому!

– Я считаю, что я права.

– Ну раз ты права, вот завтра и стой как дура, жди его. Вообще, в Сен-Дьё поезда не ходят, там железная дорога сломана, только автобусом.

Пока я задавалась вопросом, что за бред несет отец, ведь конечная поезда, которым я еду с учебы – это Сен-Дьё, батьку взволновал другой вопрос.

– Короче, это расписание бред, я в нем ничего не понимаю. Где будет этот концерт?

– В оранжерее.

– И как ты туда доедешь? Ты же там никогда не была.

– Я по карте посмотрела, от вокзала автобус ходит, L6.

– В жизни про такой автобус не слышал. Ну ладно, делай что хочешь, но если заблудишься, мне не звони, твои проблемы.

Как будто бы я собиралась.

– Ты сегодня будешь мыться?

– Да.

– Как же ты меня достала, тратишь воду литрами, когда же это уже закончится?! – взревел папа.

– Но я же не могу идти с грязной головой.

– Конечно можешь!

– Но ты моешься каждый день, – возмутилась я.

– Нет-нет, то что делаю я, ты не должна делать. Вообще, я что хочу, то и делаю. Господи, когда же ты уже свалишь на родину летом.

На следующий день с утра у папы было ужасное настроение. Как я подозреваю, от того, что он ревнует меня к моим же друзьям, ведь каждый раз, когда я собираюсь гулять с кем-то, он закатывает мне скандал. На этот раз поводом послужило то, что я надела короткие носки с короткими джинсами, оставив щиколотку открытой. Отец разорался, что от открытой щиколотки я точно заболею, и орал все пять минут до вокзала. Там он даже не остановил машину, так что мне пришлось чуть ли не на ходу выпрыгивать из нее. Я пошла к поезду, а батька газанул дальше, крикнув, что вряд ли приедет меня забрать, так что я должна подниматься на гору пешком.

Я прекрасно провела время, как всегда, когда рядом нет отца. Вопреки своим же словам, папа таки забрал меня под вечер. Но настроение его ухудшилось еще сильнее (каждый раз думаю, куда уж сильнее, но нет, таки есть куда). Пока мы ехали в село, он приговаривал:

– Как же ты меня достала, строишь тут из себя королеву, но ничего, даже не мечтай вернуться ко мне после летних каникул, в сентябре будешь жить на вокзале, и если ты там заболеешь, не смей мне звонить, я тебе все равно денег не дам.

Вы, наверное, хотите спросить, к чему он все это нес, а я вам отвечу: сама не знаю. К счастью, мы приехали домой и весь вечер сидели в разных комнатах.

Через пару дней, когда батька немного отошел от своих обидок, мы поехали в торговый центр. По дороге, уже в пригороде Страсбурга, я заметила тот самый автобус, который вез меня в оранжерею, и про который не знал отец. Я решила показать ему, не знаю зачем, ведь он все равно не пользуется общественным транспортом.

– Смотри, вон тот… – начала я, но папа испугался моего голоса и закричал на всю машину.

– А-а-а-а, замолчи, не разговаривай, замолчи!

Своим криком он напугал уже меня, поэтому я не стала продолжать фразу. Через пару минут, когда батька отошел от своего шока, он спросил:

– Ну что ты там мне хотела показать?

– Автобус, которым я ехала в оранжерею. Вон он.

– Все равно такого не знаю. Город так поменялся за последние двадцать лет.

Мы пообедали, и отец пошел что-то смотреть в магазине, а я осталась ждать его на лавочке в холле. Через несколько минут я подняла голову и увидела, как он идет и сам себе что-то нашептывает, улыбается, хихикает. Идущие навстречу люди смотрят на него с подозрением, а батька этого не замечает и продолжает разговаривать сам с собой. Наверное, мой смех от этой сцены был слышен аж до Кольмара.

В селе отец решил пойти гулять со мной, потому что Пасха и работать во дворе нельзя. Нет, он совершенно не религиозен, просто ему лень перепахивать свои грядки, а потом он обвиняет меня, якобы я мешаю ему работать.

Конечно, во время прогулки папа страшно меня утомил. Сначала он плюнул так, что брызги его слюны попали мне на ногу. Потом он по традиции пошел пи́сать. Когда батька повернулся ко мне, я заметила, что на его штанах целое пятно.

– Пап, ты опять штаны описал.

– Господи, как ты меня достала, точно как твоя мать, такая же дура! Она мне вечно какие-то тупые замечания делала, и ты туда же. Подумаешь, пара капель попала, – было ответом отца.

Всю прогулку он нес какую-то хрень. Под конец у папы опять испортилось настроение, и он стал поносить меня, мою маму и весь мир.

– Какие же вы с матерью обе тупые. Но ничего, я вам еще покажу. Не дай бог вы мне летом будете звонить и просить дать денег, я сразу предупреждаю, я сменю номер телефона. И на отдых на море я денег не дам. Я еще подумаю, пускать ли тебя обратно осенью. Может, в сентябре я уже умру, а может и нет, но в любом случае ко мне ты больше не вернешься.

Дома батька внезапно вспомнил, что утром нашел у кресла в гостиной крошки после меня, и наорал, и обиделся (еще вопрос, чьи крошки, ведь целыми днями в этом кресле ест он, а я после себя все убираю).

Перед сном отец обходил владения и обнаружил, что я кинула стирку. Он сразу же закричал на весь дом:

– Опять куча белья, как же она меня задрала своей стиркой, сколько можно, я стираю днями, как я устал, в сентябре она сюда не вернется, это точно!

В кухне папа еще немного побубнил, потом пошел в ванную, посмотрел на грязное белье, и опять начал бубнить.