Читать книгу: «Пьесы для театра», страница 2
Картина третья
Квартира Люськи, обстановка из первого действия. После выписки из больницы Люськи проходит некоторое время. Люська в домашней одежде сидит перед трюмо и накладывает на лицо маску из крема. Появляется Таня с двумя большими продуктовыми сумками.
ТАНЯ: Купила молоко, хлеб, фрукты, пельмени. Сварю пельмешек по-быстрому на вечер нашим мужчинам. Вы будете ужинать?
ЛЮСЬКА: Нет, конечно! Мне только кефир.
ТАНЯ (сокрушенно): Но кефира нет. Вы же не просили. А я и не купила. Ладно, поужинайте йогуртом.
ЛЮСЬКА (вставая и оборачиваясь к ней): Давай посмотрю что там у нас есть. (Залезает в сумку, поочередно достает продукты, внимательно их разглядывает, сверяет с найденным в сумке чеком): Боже мой! Как ты можешь покупать такую дрянь! Это же сплошной холестерин! А это что? Неужели ты будешь кормить этим свою семью? (Нюхая мясо и внимательно разглядывая его цену): Да за такие деньги можно мамонта купить! С бивнями! Из слоновой кости!
ТАНЯ (устало): Не нравится – не ешьте.
ЛЮСЬКА: Нравится или не нравится – это другой вопрос! Нормальная хозяйка должна смотреть и на качество, и на цену. И находить разумную пропорцию! На рынке то же самое можно было бы купить в два раза дешевле.
ТАНЯ: Мне некогда ездить на рынок.
ЛЮСЬКА: Конечно! Поэтому ты закупаешься в «Азбуке вкуса»!
ТАНЯ: Этот магазин ближе всех.
ЛЮСЬКА (раздражаясь): Я знаю, что он ближе всех. Я говорю о том, что надо иногда подумать и о бюджете!
ТАНЯ (сухо): Я, кажется, достаточно зарабатываю, Людмила Михайловна, чтобы самостоятельно принимать решения по этому поводу, и повторяю вам еще раз: все, что вам не нравится, вы спокойно можете отложить в сторону и не есть.
ЛЮСЬКА: Могу не есть! Могу не дышать! Что еще прикажете?
ТАНЯ: Совершенно не хочу с вами разговаривать. Знаете ли, мне почему-то это не приносит никакого удовольствия.
ЛЮСЬКА (иронично и злобно): Ну, конечно! Жизнь – это сплошное удовольствие, не так ли? А обязанности и проявление внимания к семье – так это не для нас!!! Все, что мы умеем, так это только жить в кайф! А тебе не приходило в голову, что жизнь в кайф может быть только за счет других?
ТАНЯ: Нет.
ЛЮСЬКА: Потому, что ты думаешь только о себе и ни о ком больше! Ты просто вампиришь своих близких для собственного безмятежного существования.
ТАНЯ (начиная понемногу выходить из себя): Знаете что, Людмила Михайловна?
ЛЮСЬКА: И что?
ТАНЯ: Единственный вампир среди нас – это вы. И только вы одна пытаетесь подмять интересы семьи под свои удовольствия.
ЛЮСЬКА: Очень, очень интересно, продолжай.
ТАНЯ: Не хочу! Вы знаете, как я отношусь к вам, а я знаю, как вы ненавидите меня. На том и остановимся. (Уходит на кухню)
Люська берет телефон, и, напевая, набирает номер.
ЛЮСЬКА: Олечка, девочка моя! Хорошо, что застала вас дома. Как здоровье мамы?… Ах, да, да… Ей надо больше бывать на свежем воздухе. …… Непременно!… Конечно, я составлю вам компанию. А платье? Мне хотелось бы померить его уже сегодня. Нет, я хотела заказать еще кое-что. В мои руки попал такой журнал! Я потом тебе покажу. Ты подъедешь? …. Нет-нет, ни в коем случае! Мама пусть отдыхает, она и так потрудилась. За три дня почти готовое платье… Лучше приезжай сама. Я угощу тебя (оборачивается на стол и берет упаковку сладостей, принесенных Таней) свежей пахлавой. Безумно вкусная штука! Так ее делают, кажется, только в одном-единственном месте. … И не надо говорить, что поздно! Ты же не поедешь одна на метро! Значит, договорились! Вот и хорошо, тогда я скажу сыну, и он заедет за тобой, а потом отвезет обратно …. Неправда! Как он может устать, если его попросит мама? А потом прокатить тебя – для него приятное событие. Целую, дорогая! Жду! (кладет трубку, и, напевая, возвращается к зеркалу).
Входит Таня в фартуке.
ТАНЯ: Пельмени сварила, если хотите, приходите ужинать.
ЛЮСЬКА: Обо мне не беспокойся. Лучше бы о сыне подумала!
ТАНЯ: Темка уже уплетает их в своей комнате, не отрываясь от компьютера.
ЛЮСЬКА: И ты позволяешь? Мало того, что ребенок неправильно питается, он еще и не соблюдает правил для нормального усвоения пищи!
ТАНЯ: Они сейчас все так едят.
ЛЮСЬКА (срываясь на крик): Все?! Все едят фабричные пельмени?! Да никогда в жизни я бы не позволила своему ребенку поглощать дурно приготовленные полуфабрикаты.
ТАНЯ: Ну, так идите и слепите!
ЛЮСЬКА: Хватит! Когда у меня был муж, и я воспитывала сына, я постоянно торчала у плиты. И, между прочим, готовила сама!
ТАНЯ: Не очень-то мне в это верится. А, впрочем, что вам было еще делать от скуки? Сидеть целый день у косметички тоже надоедает со временем. Только реализовать себя там довольно проблематично.
ЛЮСЬКА: Не хами мне! Я, если ты помнишь, закончила юрфак МГУ, а это совсем не то, что сейчас!
ТАНЯ: Ну да, только не работали ни дня!
ЛЮСЬКА: Я принесла карьеру в жертву семейному благополучию! То, что я не работала, это мой сознательный выбор.
ТАНЯ: Насчет вашего сознательного выбора я не имею никаких иллюзий! Так будете ужинать?
ЛЮСЬКА: Нет. Ко мне сейчас приедет Олечка, привезет платье на примерку. Вот мы с ней и попьем чайку.
ТАНЯ: Что-то зачастило к вам это живое воплощение мировой скорби.
ЛЮСЬКА: Она прекрасный человек. Душевный и внимательный. Скромный и отзывчивый.
ТАНЯ: Сомневаюсь я что-то. Вся ее скромность состоит в холодной манерности и самолюбовании. Впрочем, мне нет до нее никакого дела. Ждите ее, если хотите.
Обе поочередно уходят. Сцена на некоторое время пустеет. Играет музыка, тускнеет свет. Проходит некоторое время. Музыка становится громче, свет постепенно делается ярче. Появляются Андрей и Оля. Андрей несет за Олей две сумки. Он выглядит веселым. Оля, как всегда, торжественно печальна.
АНДРЕЙ: Мам! Ты где? Мы приехали!
Появляется Люська, улыбчивая и суетливая.
ОЛЯ: Здравствуйте, Людмила Михайловна!
ЛЮСЬКА (Оле): Ах, моя девочка, не замерзла? (Сыну): Помоги Олечке раздеться, спасибо, что помог ей добраться. (Оле): Ты знаешь, я так радуюсь, когда ты к нам приезжаешь.
ОЛЯ: Ну что вы, вряд ли я могу вас сильно чем-то порадовать…
ЛЮСЬКА: А вот именно своим присутствием в моем доме и радуешь.
ОЛЯ: Спасибо. Но мне кажется от меня мало радости. Я тут привезла кое-что. (Поворачивается к сумкам, принесенным Андреем, подает Люське одну из них): Вот здесь ваше платье. Вы примеряйте, я потом маме скажу, где надо поправить. А здесь (из другой сумки достает бутылочку и большой домашний торт) кое-что к столу. Вам же нравится моя кухня. Наливка из ягод, сама собирала, сама настаивала. И тортик только что из духовки, наверное, не остыл еще.
ЛЮСЬКА (бросая на сына гордый взгляд): Вот это хозяюшка! Спасибо тебе, родная, столько трудов, стоило ли?
ОЛЯ: Какие труды?! Мне нравится готовить.
ЛЮСЬКА: Значит, за стол.
АНДРЕЙ: Ну, иду мыть руки! (Уходит)
ЛЮСЬКА: И как чувствует себя мама?
ОЛЯ: С тех пор, как выписалась из больницы, не может успокоиться. Все время говорит про вас. Вы ее просто обаяли.
ЛЮСЬКА (застенчиво улыбаясь): Ну что ты! Разве я такая уж обаятельная? Вот мой покойный муж мог обаять кого угодно! Очень приятный был человек! (Многозначительно): Андрей весь в него. И ведь совершенно не пользуется этим своим качеством. Очень скромный, очень. Совсем не подвержен искушениям…
За сценой слышен нарастающий шум разговора Тани и Андрея. В процессе своих реплик они появляются на сцене.
ТАНЯ: А мне-то она зачем?
АНДРЕЙ: Ну а мне? … Веселее, все-таки.
ТАНЯ: Да уж, веселье такое, что обхохочешься… (Оле сухо, но вежливо): Добрый вечер, Оля. Как добрались?
ОЛЯ (так же сухо): Добрый вечер. Спасибо. Андрей очень аккуратно водит машину.
ТАНЯ (удивленно): Что вы говорите? Я никогда не замечала! Видимо, когда везет вас, боится нарушить ваш внеземной покой.
ЛЮСЬКА: Садимся к столу! Темочка будет с нами пить чай?
ТАНЯ: Вы же знаете, что нет. Он почему-то совсем не приветствует разговоры о шитье и готовке. (Оле, иронично): Очень странный мальчик, знаете ли…
Рассаживаются за столом, разливают Олину наливку, затем чай.
ЛЮСЬКА: Я так радуюсь гостям, тем более таким приятным, как Олечка. За твое здоровье, милая.
ОЛЯ: Спасибо.
ТАНЯ (Оле): Да, радость приходит в наш дом вместе с вами.
Андрей подавляет смешок, Люська бросает сердитый взгляд на Таню.
ЛЮСЬКА: Прекрасный напиток! Там даже малина чувствуется?
Оля делает вид, что не слышит вопроса.
ЛЮСЬКА: Золотые ручки! И совсем немного сахара, да?
ТАНЯ: Оля, скажите рецепт, Людмила Михайловна мечтает научить меня готовить.
ОЛЯ: Наши с мамой рецепты мы не выдаем. Знаете ли, это семейная традиция. Зато мы всегда уверены, что готовим лучше, чем кто-то еще. Так меня научили мама и бабушка.
ЛЮСЬКА: И это правильно! Совершенно правильно!
АНДРЕЙ: Абсолютно бесподобная вещь! Следует повторить! (Разливает наливку)
ТАНЯ: Сохранять семейные рецепты, конечно, здорово. Это создает дополнительную интригу.
ЛЮСЬКА: Ты хочешь сказать «дополнительный интерес»?
ТАНЯ: Я хочу сказать «дополнительную интригу».
АНДРЕЙ (стараясь сменить тему): Перейдем к сладкому.
ЛЮСЬКА (пробуя торт, Оле): Мастерица!
ОЛЯ: Это не сложно, только много времени занимает.
ТАНЯ (Оле): У вас его, видимо, достаточно?
ОЛЯ: Нет, я обычно бываю занята.
ТАНЯ: Чем же, если это, конечно, не является тоже семейной тайной?
ОЛЯ: Ну… я много размышляю… и у меня есть определенные обязанности по отношению… к….
ЛЮСЬКА (приходя на помощь Оле): У нас у всех времени немного. А Рита много шьет.
ОЛЯ: Да, о маме тоже необходимо заботиться.
ТАНЯ: Вы помогаете ей кроить? Или обрабатываете швы?
ОЛЯ: Забота о маме не выражается каким-то определенным словом! Я просто должна быть рядом!
ЛЮСЬКА (гордо): Отлично! Вот оно, истинное понимание жертвенности!
ТАНЯ: К сожалению, я плохо понимаю суть жертвенности. Становиться жертвой по собственной инициативе, на мой взгляд, неразумно по отношению к себе.
ЛЮСЬКА: А если эта жертвенность необходима для семьи?
АНДРЕЙ: Что это за семья такая, которая требует жертвовать собой?
ЛЮСЬКА (Андрею): Ты ничего не понимаешь! Любая семья требует времени, заботы, внимания. (бросая многозначительный взгляд на Таню). Отказа от своих привычек и интересов, наконец!
ОЛЯ: Совершенно с вами согласна. Мы должны жить для кого-то.
АНДРЕЙ: Так долго не протянешь!
ОЛЯ (делая еще более скорбный вид): Но ведь смысл жизни не в длительности, а в яркости, которой ты освещал ее!
ТАНЯ: А почему не выбрать яркость без жертв? Не лучше ли дарить свет, занимаясь приятным и любимым делом?
ОЛЯ: Заботой о ближнем?
ТАНЯ: Смотря что мы называем заботой. Если необходимо ухаживать за больным членом семьи, – это один вопрос. И совсем другой, – когда нашего присутствия у его постели не требуется.
ЛЮСЬКА: Присутствие требуется всегда.
ТАНЯ: Главное, чтобы оно не стало пристрастием!
Андрей улыбается, его забавляет этот разговор.
ОЛЯ: Для меня важно быть нужной. Я не могу жить иначе. Те, кому я нужна, чувствуют это, и… (готовая разрыдаться) и… они чувствуют, даже если не могут чувствовать.
ТАНЯ: (поднимаясь из-за стола): Ну, хватит! Я уже наелась, ухожу! Большое всем спасибо.
ЛЮСЬКА: Спокойной ночи!
ОЛЯ (трагическим шепотом): Прощайте!
АНДРЕЙ (поспешно поднимаясь следом за Таней и догоняя ее. Дальнейший диалог происходит на краю сцены, на пониженных тонах): Почему ты убегаешь?
ТАНЯ: Это ужасно! Ты что, не видишь разве, – она купается в самолюбовании своей несчастностью?
АНДРЕЙ (посмеиваясь): Вижу, конечно! Только это не ужасно, а, наоборот, очень весело!
ТАНЯ: А, понятно! Такая драматическая клоунада?
АНДРЕЙ: Ну что ты, милая? Мне действительно смешно за ней наблюдать. И это вызывает к ней интерес. Она своеобразна.
ТАНЯ (нежно улыбаясь мужу): Она просто не совсем здорова головой, может быть?
АНДРЕЙ (смеется в голос, целует жену): Возможно, и такое!
ТАНЯ: Если я вдруг решу сменить профессию и устроюсь работать врачом в психбольницу, обязательно понаблюдаю за ней более внимательно. (Андрей хохочет). А сейчас я иду спать!
АНДРЕЙ: Спокойной ночи, любимая!
ТАНЯ (целует его): Спокойной ночи, милый.
Андрей возвращается к столу.
АНДРЕЙ: Ну что? Истина открылась вам в вине? (Потирая руки): Может быть, разольем? (наливает вино в рюмки)
ЛЮСЬКА: От нас с Олечкой истина и не прячется. Мы совершенно единодушны с ней по всем вопросам. (Оле): Верно?
ОЛЯ: Конечно, Людмила Михайловна. Я всегда ценю ваше мнение, тем более, что мы с вами чувствуем жизнь практически одинаково.
ЛЮСЬКА: Золотые слова. Как я люблю тебя, милая!
ОЛЯ: Людмила Михайловна, вы платье будете мерить? А то уже поздно, первый час ночи. Мне пора. Как вы считаете лучше домой добираться?
ЛЮСЬКА: Как я считаю?! Конечно, Андрей довезет тебя!
АНДРЕЙ (чуть не поперхнувшись наливкой, которую пьет в этот момент): Мам, как я за руль сяду?
ЛЮСЬКА: Сынок, уже поздно. Девочку нельзя отпускать одну. Мы можем либо предложить ей остаться, либо ты должен довезти ее на такси. Впрочем, я считаю, что не так уж много ты и выпил. Заодно развеешься на свежем воздухе по дороге. Думаю, не стоит говорить, чтобы ты привел Олечку в квартиру. Я должна чувствовать себя спокойно перед ее мамой. Они так внимательны ко мне. Мы не можем быть неблагодарны. (Оле): Деточка, а вы проследите за моим сыном. Я, конечно, уверена, что он джентльмен, но тем не менее… Это не будет слишком обременительно для вас?
ОЛЯ (искоса поглядывая на Андрея): Ну что вы, Людмила Михайловна! Мы обязаны заботиться друг о друге. Я могла бы его и накормить… У нас и место найдется, где переночевать, чтобы не возвращаться поздно ночью.
АНДРЕЙ (ворчливо): Ну вот еще! Я лучше домой!
ЛЮСЬКА: Посмотришь по ситуации. (Оле): А платье я привезу сама.
ОЛЯ: Спасибо вам, Людмила Михайловна. Доброй вам ночи. Идемте, Андрей?
АНДРЕЙ (наспех дожевывая что-то со стола): Угу, уже идем.
Андрей с Олей уходят. Люська провожает их с улыбкой, закрывает за ними дверь. Очень довольная садится за стол. Покачивает головой, улыбаясь своим мыслям.
Занавес.
Конец первого действия.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина первая
Между первым и вторым действием проходит около шести месяцев. Сейчас теплое время года, что видно по одежде, в которой появляются персонажи.
Квартира Риты и Оли. Раннее утро. Везде чисто и аккуратно. Много ажурных салфеток, вышивок и прочих тканевых поделок. На столе белоснежная скатерть. За швейной машинкой сидит Рита, работает с материалом. Из спальни выходит только что проснувшаяся Оля в ночной рубашке. Она довольна, но, как всегда, пытается сохранить удрученный вид.
РИТА: Доброе утро, доченька! Как спалось?
ОЛЯ: Ты в каком контексте интересуешься?
РИТА: Да ни в каком! Просто спросила.
Оля, потягиваясь, проходит к столу, лениво берет что-то из вазочки, жует.
ОЛЯ: Все нормально, мама. Я просто еще не привыкла к новому качеству. Хотя, думаю, что не привыкну никогда.
РИТА: Да что ты, доченька! (понижая голос): Нормальный мужик! Приличный… В хозяйстве всегда сгодится. А что принца-то ждать?
ОЛЯ: Мама! Да не жду я никого! Просто я – однолюб. Мне трудно преодолеть свои чувства и ломать свою привычную жизнь ради кого-то, кто… кто… возможно, не соответствует моему идеалу.
РИТА: Ну, уж ты будто идеал тогда нашла…
ОЛЯ: Да! Для меня Борис был идеальным, потому что я любила его, ты же знаешь, любила!
РИТА (испуганно): Тихо! Услышит же!
ОЛЯ: Ну и пусть! Он и так все знает, мы говорили на эту тему.
РИТА: Так надо знать еще что говорить.
ОЛЯ: А что тут говорить, если в моей жизни присутствует только одна страсть только к одному человеку?!
РИТА: Ты что сказала, что… Глупенькая, что ты ему рассказала? Нет, скажи лучше, как ты это рассказала?
ОЛЯ: А вот так. Я рассказала все как есть. Конечно, все! Абсолютно все! Если он собирается строить свою жизнь со мной, он должен понимать мои приоритеты.
РИТА: Глупости говоришь! Ни один мужик не позволит своей женщине иметь приоритетом другого мужика.
ОЛЯ: А это как угодно. Как хотите, никто не заставляет. Мои чувства выше меня.
РИТА: Чувства, Олечка, могут быть выше, а вот их проявление надо дозировать. Поверь моему опыту.
ОЛЯ: Какому опыту? Не такой уж богатый у тебя опыт, насколько я знаю. Я понимаю так: если любишь, – люби. А он меня любит, раз ушел из семьи.
РИТА (недовольно качая головой): Да ведь это еще неизвестно. Сегодня ушел, а завтра вернулся…
ОЛЯ: Мама, ну почему ты так! Ты издеваешься, да? Ты все время хочешь мне плохого, да? Ты – монстр!
РИТА: Ну, какой я монстр? Тоже мне, сказала! Просто нельзя показывать свою холодность и равнодушие. Что было, то было, пора забыть уже…
ОЛЯ (возмущенно): Чтобы я забыла Бориса?!! Никогда!
РИТА: Тихо!
Из спальни появляется только что проснувшийся Андрей. Он небрит, сумрачен, но сначала пытается казаться веселым.
АНДРЕЙ: Доброе утро, милые дамы!
РИТА: Доброе утро, Андрей. Завтракать будете?
АНДРЕЙ: Спасибо, мне что-то не хочется. Я бы водички попил. (Подходит к столу, наливает из графина жидкость и с жадностью выпивает полный стакан). Я сегодня домой хочу съездить. Маме ничего передать не надо?
ОЛЯ: А разве твой дом теперь не здесь?
Андрей внимательно на нее смотрит, но не отвечает.
ОЛЯ: Где же твой дом?
РИТА: Ничего не надо, Андрюшенька, передавать. Вы ей скажите только, что я уже пуговицы пришиваю, а, в остальном, все готово
ОЛЯ (Андрею, настойчиво): Я думала, ты живешь здесь, раз привез свои вещи.
АНДРЕЙ: Здесь, конечно, больше негде! Только не забывай, что у меня еще сын и… мама
ОЛЯ: Да уж, забудешь про них!
РИТА: Я тогда чайку заварю свеженького. С Олечкиным вареньем попьете. Хорошо с утра. (Уходит)
ОЛЯ (Андрею): Мне не нравятся эти поездки. Кажется, ты был у сына в прошлый выходной.
АНДРЕЙ: Был.
ОЛЯ: Не часто ли?
АНДРЕЙ: Не часто.
ОЛЯ: Я нормальная женщина и прекрасно понимаю, что если есть сын, то его приходится навещать. Только надо…
АНДРЕЙ (грубо перебивая ее): Только не надо!
ОЛЯ (возмущенно): Как ты со мной разговариваешь!
АНДРЕЙ: Оль, спокойно! Голова просто болит. Эта твоя наливка вчера, блин!
ОЛЯ: Так нечего было столько пить. Кто заставлял?
АНДРЕЙ: Никто и не заставлял. Сам пил, знаю.
ОЛЯ: Вот ты сейчас уедешь, и что я, по-твоему, должна делать? Ждать тебя у окна в позе васнецовской Аленушки?
АНДРЕЙ: Не знаю. Делай что хочешь. Ну, сходи погулять куда-нибудь. Погода такая, позагорать можно.
ОЛЯ: Позагорать?! Одна?! Ты с ума сошел?
АНДРЕЙ (раздражаясь): Не знаю я, Оль, куда тебе сходить. Куда-то же ты можешь сходить без меня. В прачечную там, или в химчистку.
ОЛЯ (готовясь заплакать): Ах, вот как! Теперь, значит, живя с тобой, я все равно буду ходить одна?
Появляется Рита с чайником.
РИТА: А вот и чаек, горяченький! Олечка, доставай свои печенья!
АНДРЕЙ: Нет, я пойду одеваться, надо сына навестить.
РИТА: А чай?
АНДРЕЙ: Чай я дома попью… (спохватываясь): У мамы дома. (Уходит).
ОЛЯ (Рите): Ах, мама, это какое-то испытание! Он совершенно бессердечен. Ему доставляет удовольствие издеваться надо мною. Целый месяц мы живем вместе, и целый месяц я пытаюсь подстроиться под его интересы!
РИТА: Да поначалу ведь и он к тебе подстраивался…
ОЛЯ: Он? Подстраивался?
РИТА: Конечно! Неужели можно это отрицать?
ОЛЯ: Нет, мама, подстраиваться – это значит жить жизнью другого человека. И если ты любишь, как любила и люблю Бориса я, значит, вся твоя жизнь должна быть подчинена этому чувству. И тогда для мыслей о себе уже не остается места, потому, что ты полностью растворяешься в этом человеке и принадлежишь не себе, а любимому.
РИТА: Нет, доченька! Это уже не на любовь похоже, а на что-то другое, на болезнь какую-то.
ОЛЯ: Любовь и есть болезнь. Только иного рода. Она меняет мироощущение, и даже состав крови. Конечно, это болезнь!
РИТА: Да не так, не так все, как же ты не поймешь! Не будет и не должен мужчина унижаться в своей любви. Это значит, что его слабость, его зависимость, ну как наркотическая или алкогольная, например, сильнее его. А любовь, это то, что выходит из сердца, из души, изнутри, то есть. Она рождается внутри, а потом вырастает, и охватывает того, кто рядом, того, кого любишь. Да не смогу я это словами выразить, я это просто чувствую. Ты своего артиста столько лет любишь, а ведь любовь твою можно на живого человека направить…
ОЛЯ (нервно кричит): Прекрати!!! Это… это высокое, это… ты совсем не понимаешь.! Ты никогда такого не чувствовала! Ты не имеешь права! (убегает, закрыв лицо руками)
РИТА (одна, говорит тихо сама себе): Ну вот, опять… Как же ее, бедняжку, спасать-то? Доведет она себя этой своей неземной любовью…
Картина вторая
Квартира Люськи. Чувствуется беспорядок. В комнате стоит открытый чемодан с вещами. Непричесанная Таня медленно передвигается по комнате, укладывая вещи в чемодан. Иногда устало присаживается на стул и задумчиво смотрит куда-то вдаль.
Входит Артем
АРТЕМ: Мам, я, конечно, тебя понимаю, но лучше бы ты не уезжала. (Таня молча смотрит на него). Ну, если хочешь, давай поедем вместе
ТАНЯ: Мы же договорились, что ты закончишь здесь школу. Я все равно уеду, а ты приедешь к нам, как только сможешь.
АРТЕМ: Это несправедливо!
ТАНЯ: Это справедливо, сынок! Я не могу оставаться здесь, у Люськи. И даже, если бы она не намекала мне каждый день об этом, я бы все равно уехала.
АРТЕМ (прижимаясь к матери): Мам, это так тяжело! Мне кажется, что я чувствую все так же, как и ты.
ТАНЯ: Я знаю, и это не кажется, это так и есть
АРТЕМ: И, наверное, я все понимаю.
ТАНЯ: Не совсем все, все можно понять только поднявшись над ситуацией. А мы сейчас завязли в ней как в болоте. Чуть позже ты убедишься, что действительно понял, да и я тоже.
АРТЕМ: Ты разлюбила отца?
ТАНЯ: Нет. Но я перешагнула через свою любовь.
АРТЕМ: Как это?
ТАНЯ (слегка отстраняет лицо сына и внимательно смотрит ему в глаза): Как бы это представить? Вот если бы я стояла в плаще, потом скинула его и сделала несколько шагов вперед. Понимаешь?
АРТЕМ: Не совсем.
ТАНЯ: Любовь к отцу это как плащ. Сначала он грел меня, а потом оказался ненужным. Вон он, на полу, он есть и никуда не делся. Только я не могу обернуться в его сторону. И уже не буду поднимать.
АРТЕМ: И носить?
Таня нежно гладит сына по голове.
ТАНЯ: Ты взрослый, ты гораздо мудрее, чем я представляла. Я это только недавно поняла.
АРТЕМ: Но ведь тебе будет холодно без этого плаща?
ТАНЯ: Да, мне холодно.
АРТЕМ: Тогда, может быть…
ТАНЯ (перебивает его): Может быть, сынок. В жизни всегда все может быть. И мы должны это понимать.
Входит Андрей. Артем, замечая его, нежно освобождается от объятий матери и молча смотрит в его сторону.
АНДРЕЙ: Таня!
АРТЕМ: Папа, здравствуй.
АНДРЕЙ (решительно подходя к ним): Здравствуй, сынок. (Крепко обнимает его, Артем при этом не делает никаких движений, он замер)
АРТЕМ (высвобождаясь): Пап, мама уезжает.
АНДРЕЙ (Тане): Я хочу поговорить с тобой.
АРТЕМ: Я пойду к себе, мам, мне еще физику учить.
АНДРЕЙ: Таня!
Таня медленно поворачивается к нему. Андрей падает на колени и обнимает ее ноги. Таня молча стоит, не делая никаких движений.
АНДРЕЙ: Таня! Таня! Я не могу так! Милая, родная, Танечка, я не могу так!
ТАНЯ: Я уезжаю, Андрей.
АНДРЕЙ (медленно поднимается с колен, пытается взять ее за руку): Куда?
ТАНЯ (убирая свою руку): К родителям, в Тулу. Я возвращаюсь домой. (Начинает медленно ходить по комнате, пытаясь складывать свои вещи в чемодан. При этом она что-то достает из него, затем вновь кладет обратно, видно, что она не может сосредоточиться)
АНДРЕЙ: Ты с ума сошла!… Как ты будешь ездить сюда, на работу?
ТАНЯ: Я сегодня ушла с работы.
АНДРЕЙ (закрывая лицо руками): Боже мой! Ты же не сможешь!
ТАНЯ (впервые повернув к нему лицо): Я смогу, Андрей. Ты же знаешь.
АНДРЕЙ: Даже если ты сможешь без меня, ты не сможешь без работы, Таня, милая, что же ты делаешь?!!
ТАНЯ: Я тоже сначала так думала. Ничего, в Туле тоже слушают и учатся музыке.
АНДРЕЙ (тихо, с мольбой): Не уезжай…
ТАНЯ: Мы говорили с Люськой, Артем пока останется с ней. Он должен кончить школу, потом будет поступать. Это она предложила. Я согласилась.
АНДРЕЙ: Я не должен тебя отпускать.
ТАНЯ: Это не в наших силах. Сейчас нами управляют обстоятельства.
АНДРЕЙ: Я не понимаю! Да, я сволочь, я дурак, я дрянь!!! Ты не можешь меня простить, но зачем ты бросаешь сына, свой оркестр, друзей, зачем, почему?!! Кому это нужно?!!
ТАНЯ: Не горячись. Ты думаешь, что я жертвую всем этим из-за своей гордости или из-за того, чтобы тебе было больнее? Нет. Это не жертва, это выбор. Это решение пришло само собой как единственно верное. Ты знаешь, мы практически не разговариваем с Люськой, но как только я решила уехать, она завела со мной серьезный разговор.
АНДРЕЙ: И что она сказала тебе?
ТАНЯ: Что я не должна здесь оставаться, поскольку ее сын полюбил другую женщину.
Андрей хватается руками за голову и стонет
ТАНЯ: Я ответила, что я это понимаю и готовлюсь к отъезду.
АНДРЕЙ (с надрывом): Но я не полюбил другую женщину!
ТАНЯ: И мне показалось, что она вздохнула с облегчением. Видимо, готовилась к крупному разговору с объяснениями, а он не понадобился.
АНДРЕЙ: Танечка!
ТАНЯ (останавливается, потом медленно подходит к нему): Артему очень тяжело. Попробуй ему помочь.
АНДРЕЙ: Таня! (шепотом): Спаси меня! Нам всем тяжело.
ТАНЯ (будто пробудившись, возмущенно): Всем?!! Нет, ты знаешь кому в этой ситуации становится легко и спокойно. (тут же угасая, тихо): Я тоже больше не могу, Андрей. Это должно было произойти. И мы с тобой всегда это знали. Просто ты на все закрывал глаза из-за своей слабости, а я продолжала терпеть из-за своей отрешенности. Она права, у меня никогда не было времени подумать, оглянуться, оценить. Я все время бежала, я неслась куда-то, мне надо было ездить, летать, репетировать. Я, конечно, любила и тебя, и Темку, но не задумывалась об этом. Это все прилагалось к моему забегу как публика, сидящая на спортивной трибуне и болеющая за бегуна. Бежишь ради нее, потому что если публики нет, то и финиш не нужен. Но я вас просто не замечала, ни тебя, ни сына, ни ее. Бежала и считала шаги: и – раз, и – два, и – три… И вот сейчас я могу все переоценить. У меня есть для этого время.
АНДРЕЙ: Ты уже переоценила.
ТАНЯ: Да.
АНДРЕЙ: И что ты поняла?
ТАНЯ: Ты знаешь грузинскую пословицу: дорогу увидишь тогда, когда арба перевернется? Человек тихонечко засыпает, пока спокойно погоняет волов. А наша арба катилась к пропасти. И перевернулась для того, чтобы, растеряв свой скарб, мы смогли спасти свои жизни.
АНДРЕЙ: Ты изменилась.
ТАНЯ: Нет… Ты же сам все время повторял мне, что люди никогда не меняются. Я такая же. Просто приходят обстоятельства, в которых мы ведем себя по-новому, непривычно для окружающих.
АНДРЕЙ: Я изменю обстоятельства.
ТАНЯ (грустно усмехнувшись): Зачем говорить про сорванную ветку, разбитую чашку, единожды входящего в воду? Разве это имеет смысл?
АНДРЕЙ: Я не смогу жить без тебя.
ТАНЯ: Так кажется поначалу. Потом привыкаешь.
АНДРЕЙ (энергично, быстро): Выслушай меня! Я не знаю, как это произошло. Я не хотел, не думал. Когда эта женщина (Таня болезненно морщится) стала появляться в нашем доме, я и представить себе не мог! Это была игра! Мне хотелось подразнить ее, не тебя, а ее, с этой ее закомплексованностью и какой-то придуманной любовью к трупу. Ты не представляешь, она даже водила меня на могилу этого артиста и рыдала там. А мне было весело! Мне было весело посмеяться над ее глупыми фантазиями. Я издевался над ней! Не вслух, но в душе я издевался и хохотал! А потом… Потом она возомнила, что я влюблен в нее и открылась, что она никогда ни с кем не спала.
ТАНЯ (с усмешкой): И ты посчитал своим долгом?…
АНДРЕЙ: Да! Да!!! Я посчитал! Посчитал долгом, шуткой, возомнил себя спасителем! Назови это как хочешь, потому что я сам не знаю, как это назвать! Тогда я остался у них в первый раз. Ты была на гастролях.
ТАНЯ: Это было первого мая.
АНДРЕЙ: Ты знаешь?
ТАНЯ: Да, Андрей, я знаю. Я разговаривала по телефону с Люськой.
АНДРЕЙ: Что-о-о? Мать тебе это рассказала сама?
ТАНЯ: После концерта я, как всегда, позвонила Артему, поговорила с ним. Он сказал, что бабушка просит передать ей трубку. Вот так и поговорили.
АНДРЕЙ: Что?! То есть… Как она сказала тебе об этом?
ТАНЯ: Спокойно.
АНДРЕЙ (в бешенстве начинает носиться по комнате): Как она сказала об этом?! Зачем?!
ТАНЯ: Ну, наверное, затем, чтобы все получилось так, как она задумала.
АНДРЕЙ: Но ведь она сама… Она сама мне… Она обещала, что ты не узнаешь.
ТАНЯ: Именно поэтому я и приехала раньше, чтобы самой все узнать и оставить ее ни при чем. Сыграла по ее правилам.
АНДРЕЙ (почти шепчет, так как от волнения ему трудно говорить): Где она?
ТАНЯ: Наверное, отдыхает у себя в спальне.
АНДРЕЙ (совершенно выходя из себя): Я убью ее!
ТАНЯ (спокойно): Не убьешь. (со значением): Она – мать.
АНДРЕЙ: Я убью ее!! (выбегает из комнаты)
Таня остается одна, продолжая медленно укладывать вещи. Через несколько секунд за сценой раздаются вопли.
Появляется Люська. Вслед за ней вбегает Артем. Несколькими секундами позже входит Андрей. Он падает в кресло и обхватывает голову руками, и так продолжает сидеть, не реагируя на происходящую сцену.
ЛЮСЬКА: Он поднял на меня руку! Он хотел меня ударить!!! (Артему): Твой отец замахнулся на меня! Мой сын! И это мой сын!
ТАНЯ (отрешенно): Что вы кричите? Он вас и пальцем не тронул.
ЛЮСЬКА (Тане): Не тронул?!! Он посмел замахнуться! Он хотел! Он бы ударил, если бы я не выбежала!!! Это все ты! Это из-за тебя!!! Из-за тебя он хотел убить собственную мать!!!
ТАНЯ: Так не убил же.
ЛЮСЬКА: Ах ты дрянь! Сука! Шалава!
АРТЕМ: Бабушка! Что ты говоришь?!!!
ЛЮСЬКА (указывая на Таню): Это все она!!! Она меня ненавидит! Она подговорила твоего отца!!!
АРТЕМ (пытается остановить ее, схватив за руку): Бабушка, перестань!
ЛЮСЬКА (Артему, вырывая руки): Отцепись от меня! Он сказал, что это я! Будто я во всем виновата!!! Он хотел! И ударил бы!
АНДРЕЙ (поднимаясь с кресла с силой бьет кулаком по подлокотнику): Хватит!!!
Люська в ужасе оборачивается на него и тут же затихает. Артем испуганно смотрит на отца.
АНДРЕЙ (подходит к Тане): Уедем вместе?
Таня медленно отрицательно качает головой. Андрей резко разворачивается и уходит. За сценой слышно, как он хлопает входной дверью.
АРТЕМ: Вы – сумасшедшие! Вы все здесь сумасшедшие! (Выбегает из комнаты)
Таня садится, закрывает лицо и беззвучно рыдает.
ЛЮСЬКА (уже не кричит, но говорит со злостью): Какая же ты дрянь! Ты испортила мне сына, на воспитание которого я положила жизнь!… Ты испортила все!
ТАНЯ (собирая последние силы, медленно поднимает голову, но говорит размеренно и спокойно): Мы же договорились. Я сегодня вечером уезжаю. Не мешайте собирать мне вещи.
ЛЮСЬКА: Тебя давно пора было выгнать! Ты и своего сына испортишь!!! Ты же исчадие ада! Ты мразь, которая питается чужими эмоциями!!!
