Читать книгу: «Борщ для души. Рассказы»

Шрифт:

ISBN 978-5-0060-3521-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Здравствуй, дорогой мой читатель.

Спасибо тебе за то, что ты выбрал мои истории.

Надеюсь, в некоторых из них ты будешь смеяться, а какие-то заставят тебя достать носовой платок.

Пусть в минуты, когда тебе захочется испытать шквал эмоций или просто скоротать время, под рукой у тебя будут мои истории.

Не суди меня за ошибки, а исправь их сам.

Пусть мир вокруг тебя станет ярче и теплее!

Шаурма и таксист

Случилось мне недавно на такси добираться из пункта А в пункт Б. И, хотя, путь был недолгий, но такой…

– Добрый день.

– Добрый, – позитивно ответил водитель, – в центр? Да?

– Да, да, согласно маршрута, – ответила я, усаживаясь на заднее сиденье, чтобы побыть в тишине.

Поехали.

– Не знаете, мы быстро доедем? А то кажется, что машин много на дороге, – водитель смотрел на меня в зеркало заднего вида, в ожидании ответа.

– Я не знаю, но у вас же навигатор – он же показывает, где пробки.

– Да, точно, надо посмотреть.

Едем. Закрыла глаза.

– А вы не знаете, что будет, если съесть бумажную салфетку?

От столь неожиданного вопроса я распахнула свои и без того огромные глаза, но ответила:

– Да ничего не будет. Попейте водички – она разбухнет, а потом выйдет естественным путём.

– Правда? А я не умру? А то мне так плохо…

– Ну что вы! Никто ещё не умер! Некоторые специально целлюлозу в таблетках пьют.

– Ммм. Хорошо. А то я так переживаю сильно.

– Зачем вы ее съели?

– Вай, так сильно кушать хотел, купил шаурму, а она в салфетку завёрнута. Я кушал, кушал, а попом только заметил, что половину салфетки съел. Теперь вот переживаю.

– Не волнуйтесь, все будет хорошо.

– Спасибо вам.

Я пожала плечами, ничего не ответила и снова попыталась отключиться от происходящего вокруг.

– Вы любите музыку?

Опять мои глаза стали как два циферблата:

– Я спокойно отношусь к музыке.

– Я понял – вы любите музыку. РЭП. Да? – я пожала плечами, водитель видел меня в зеркало заднего вида, но вероятно трактовал все по-своему, – Сейчас я вам включу иранский рэп. Вы же любите иранский рэп, – мне ничего не осталось, кроме как «наслаждаться» включённой музыке.

Через минуту у водителя зазвонил телефон, и на громкой связи в машине раздался голос:

– Алло, э, дорогой, ты где? Я тебя жду – ты же должен меня за билетами отвезти.

– Алло, э, какое отвезти? Я же работаю.

– Как работаю? Я тебя жду, жду. Ты же мне обещал.

– Ну, я же сказал, если работать не буду.

– Вай, ты что! Так не делают! Мы же родственники. Ты помогать должен.

– Я же не один твой родственник.

– Но я же тебя попросил.

– Я работаю.

– Т ы в мой район едешь.

– Э, ты что? Я же сказал, что работаю. У меня пассажир.

– Э, брат, вези его в мою сторону, скажи, что по пути.

– Э, брат, так нельзя.

– Ладно… значит, ты ещё не скоро?

– Да.

Мужчина в телефоне грустно и печально вздохнул. Наступила тишина. Все молчали, иранский рэпер не пел.

– Может, пока ты едешь встретимся в кафе? Покушаем? Шаурму возьмём…

– Нет. Я шаурму больше не ем в этом кафе. Я сегодня уже съел одну вместе с салфеткой. Больше никогда шаурму есть не буду.

– Как это? Ты что! Там очень качественная шаурма… – мужчина стал совсем грустным.

– Э, ты что меня не слышишь?

– Странно все это. Вкусный шаурма у них, я сам пробовал.

К этому моменту мы добрались до места назначения. Я сказала спасибо и вышла из машины.

И смех, и слезы, и шаурма…

Борщ для души

Любите ли вы борщ? Нет, не так. Любите ли вы поесть? Нет, опять что-то не то… Во! Любите ли вы есть борщ? Любите ли вы его так, как люблю его я?! О, да. Очуметь, как вкусно! Очуметь, какое удовольствие! И это удовольствие начинается еще до первой ложки, в тот самый момент, когда рожается эта мысль: «А не поесть ли борщ?»

И теперь эта мысль будоражит вас, разжигая все больший аппетит. Сами ноги ведут вас в магазин для закупки ингредиентов, и выбирая их, вы в мельчайших подробностях представляете, как будете их подготавливать для превращения в одно из любимых яств.

Итак, пакеты с покупками разобраны и ждут своей очереди.

Сразу скажу – я не повар, я обычная женщина, которая любит вкусно поесть, и всякое блюдо, приготовленное мной – это моя фантазия вкусов в моей голове, как, впрочем, скорее всего, и у каждой из тех женщин, что готовит для своих домочадцев.

Приступим? Мясо… Вы, вот какое предпочитаете? Мы едим курицу, а значит и борщ сегодня будет на курином бульоне. Люблю, когда мясо сразу порезано на небольшие кусочки – так и варится быстрее и аромат свой отдает легче, наполняясь затем ароматами приправы и овощей. Хорошенько промыть, положить в большую кастрюлю, залить на три четверти водой и поставить на огонь. Главное не упустить момент и вовремя снять накипь, а потом уж закрыть крышкой и на медленном огне оставить вариться. И совершенно неважно, что мясо станет рассыпаться при полной готовности на волокна, оно смешается со всеми остальными компонентами и, напитавшись, подарит вам сумасшедший микс вкуса.

А теперь овощи… Порежем лучок, можно даже не очень мелко, и на хорошо разогретую сковородку с подсолнечным маслом выложим весь объем. Ах, какой аромат! Обожаю аромат жаренного лука! И ведь как же он хорош в своем непревзойденном танце! Каждый маленький кусочек танцует и подпрыгивает, стараясь стать золотым и неповторимым, отдавая при этом свой аромат маслу и воздуху, что вокруг, словно завороженный дивными танцами, становится невыносимо вкусным! А теперь небольшой секрет – добавьте щепотку сахара, самую малость, просто возьмите и посахарите, и лучок на сковороде заиграет совершенно новыми красками и ароматами! А теперь немного соли! Да… восхитительно! Жареный лук и сам по себе может стать прекрасной частью обеда! А если к нему добавить пару яиц и довести до готовности, то есть любимой прожарки глазуньи или болтуньи, ах, как же вкусно! Или, положить в углубление картофельного пюре на плоской тарелке? Тоже прекрасно… да сколько еще всяких сочетаний возможно придумать! Э, что-то я отвлеклась… ох уж эти вкусности!

Пришло время моркови присоединиться к луку на сковороде. Люблю, когда морковка на мелкую терку. Но если морковка молодая, еще не совсем оранжевая, а лишь ярко желтая, сочная и податливая ножу, тогда ее лучше всего порезать тоненькими небольшими кружочками или полукружками, и добавить на сковороду. Чувствуете? Это уже совсем другие ароматы! Это уже совсем другая музыка вкуса! К нашему импровизированному ансамблю молодых исполнителей присоединяются новые танцоры! И вот они уже кружат, цепляясь друг за друга в облаке бесконечного золотого масла, обмениваясь ароматом и будоража мозг, предвкушением яства.

Пусть морковка и лук пока приобретают благородный загар, а нам пора и основной овощ борща приготовить. Свёкла. Круглая, упругая, бордовая. Не овощ, а солист большого театра! А что? Не согласны? Ну и ладно… Это ж моя история) … помоем, почистим и на терку! Трудно. Брызгает своим соком во все стороны! И сама-то я уже вся в крапинку! А руки! Как в перчатках! Но отступать мы совершенно не намерены – ни я, ни свёкла). Готово! Можно присоединяться к пассерующимся овощам! Закрываем крышкой, и снова танцы на огне, теперь уже в расширенном составе).

Несколько минут любуюсь бордовой массой, в которой исчезают все другие краски, перемешиваю, наблюдаю за образованием новых оттенков, более глубоких и томных. Что ж пришло время зафиксировать цвет – одна ложка уксуса, и кажется, что все ароматы на мгновение сгорают в едком и кислом мареве, а затем раскрываются в новом амплуа.

Бульончик наш почти готов, картошка скинула свой коричневый комбинезон и приготовилась к прыжку в кипяток, и только чесночок лежит себе на тарелочки в ожидании своей очереди, прикрываясь лавровым листом, и явно считает себя фаворитом, потому как с ароматом его бороться невозможно, и для аппетита это чистая провокация!

На старт. Внимание. Марш! И вот уже все ингредиенты друг за другом отправляются в кастрюлю с кипящим бульоном. И прозрачный, легкий, куриный бульончик превращается сначала в красный, а затем темно-бордовый коктейль, при кипении напоминающий проснувшийся вулкан.

Осталось совсем немного: посолить по вкусу да позволить минут пятнадцать-двадцать борщевому вулкану кипеть и, заполняя ароматом все вокруг, поглощать умы и души всех, до кого возможно дотянуться.

Белая тарелка или черная тарелка, как контраст ко всем оттенкам красного и бордового, миска с порезанной зеленью, белоснежная сметана и мягкий свежий хлеб, и вот он праздник для души – ароматный, свежесваренный, безумно яркий по цвету и вкусу борщ! И пусть совсем не классический, но зато такой, что, съев одну порцию, непременно захочется еще, и до самой последней ложечки в тарелке с великим удовольствием!

Незнакомка

Оранжевая в полоску шапка с кисточками уже почти закрыла мне глаза, куртка расстегнута нараспашку и болтается своими полами из стороны в сторону в такт каждому шагу. Ощущаю себя бычком из стихотворения. Хочется уже где-нибудь присесть и снять эту ужасную шапку, под которой распластался бант, пригладить кудряхи выбившихся прядей и снять ярко-красные туфли, но никакой лавочки или пенечка на нашем пути не встретилось. Отец идет рядом, и, когда я совсем начинаю отставать, берет меня за руку.

– Нам еще далеко? – спрашиваю я.

– Почти пришли.

– Ты говорил уже так, а мы все равно продолжаем идти. Вот, возьми флажок.

– Нет уж, неси сама. Я же тебе говорил, чтобы ты не брала его. Вот теперь неси сама.

Я пыхтела, как маленький кипящий чайник. Флажок мне уже изрядно надоел, а выбросить его было жаль. Вот и несла я его с самого раннего утра из дома, через всю центральную улицу города, когда шла в колонне с папиными коллегами и друзьями, при этом я тогда еще весело размахивала им в такт праздничным песням, и сейчас, когда праздник остался далеко за спиной, а впереди предстоял подъем по стареньким ступеням, которые вели на верхнюю часть одной из улиц.

Майское солнце светило все ярче и жарче. Вокруг клены и тополя сорили своими сережками и зонтиками, собираясь под ногами желто-бардовыми кучками, цепляющимися за ботинки и туфли. Шагаешь словно по мягкому ковру, только конца и края нет этой дороги.

– Ну, давай: раз, два, три… совсем немножко осталось.

Мы поднялись по ступеням, и я обернулась назад, чтобы увидеть путь, который мы прошли. Пройденный путь – это дорожка, прижимавшаяся к завалинкам домов и убегающая вниз, словно ручей.

Еще несколько шагов и мы оказались перед дверью в большой дом, окна которого смотрели своими глазницами на улицу, но за плотными тюлевыми занавесками невозможно было рассмотреть, что происходит внутри.

Мы вошли внутрь. В узком коридоре с высокими потолками было темно. Отец взял меня руку, чтобы я не споткнулась и не упала, и довел до двери, которую сам же и открыл.

– Заходи, – сказал отец, и я шагнула в большую комнату, где было ярко от солнечного света, проникавшего в окна, и шумно от голосов, находящихся в ней людей.

– О! Гений! Как хорошо, что ты зашел! С праздником! Да ты не один! Ну проходите, проходите, милая барышня.

Все, кто находился в комнате повернулись в нашу сторону и стали здороваться с отцом и с интересом рассматривать меня.

– Здравствуйте, – еле слышно пролепетала я, стараясь спрятаться за спину отца, но он вытянул меня за руку и слегка подтолкнул в глубь комнаты.

– Ну, здравствуй, – ко мне подошла женщина невысокого роста, – Давай не стесняйся, а проходи, садись на диван или где тебе удобно. Сейчас будем пить чай с конфетами. Любишь конфеты?

Конечно, люблю, кто же не любит конфеты, и я утвердительно кивнула головой.

– Вот и отлично, – женщина сняла с меня шапку и помогла снять куртку.

Я выбрала себе место на диване, и, вжавшись в спинку дивана, стала рассматривать комнату.

Комната была большая, на два широких окна, с высокими потолками. По середине комнаты, аккурат между окон, стоял большой обеденный стол, покрытый белоснежной скатертью с причудливыми цветами и кистями по краю. На самом столе стоял большой расписной чайник и чайник поменьше, накрытый куклой-грелкой, вокруг чайников стояли чашки белого цвета с сиреневыми цветами и вазочки из стекла, в которых лежали печенье и конфеты в разноцветных фантиках. Особое место занимала большая тарелка, на которой лежали куски пирога с разной начинкой.

Вокруг стола стояли стулья, а вдоль стен справа и слева от стола стояли кожаные диваны. Кожа на диванах была черного цвета, и от этого комната казалась меньше. Но сами диваны были удобные и сидеть на них было большое удовольствие.

На том диване, что сидела я, больше никто не сидел, а на диване напротив разместились мужчины преклонного возраста. Все они были одеты празднично: костюм, рубашка, галстук. Отец устроился вместе с ними, и стал казаться мне совсем не моим отцом, а таким же солидным и красивым мужчиной, что и остальные.

Я продолжала рассматривать комнату. За моей спиной, точнее над диваном, на котором я сидела, висела огромная картина. На ней в черно-красных тонах был изображен пожар города. Люди на картине бежали, стараясь спасти собранные впопыхах пожитки, а агрессивный огонь догонял их и стремился поглотить вместе со строениями и деревьями.

Картина показалась мне мрачной и страшной, и я отвернулась от нее, решив, что лучше смотреть на компанию мужчин.

И в этот момент я увидела ее. Странно, что я сразу ее не заметила. Она смотрела на меня словно: «Ну, здравствуй», и мне хотелось ответить: «Здравствуйте».

И больше ничего в этом доме и в этой комнате меня не интересовало. Я смотрела на эту женщину, а она смотрела на меня. И в этом молчаливом диалоге было больше слов, чем в разговорах окружавших нас мужчин и женщин:

– Я долго искала тебя.

– Зачем?

– Мне очень хочется быть настоящей, но с тем, что есть во мне из моей ненастоящей жизни.

– Я не понимаю вас, но мне кажется, что вы – это я.

– Значит, я не ошиблась.

Я смотрела на картину, и «Неизвестная» словно спустилась со своего полотна, заполнив каждую клеточку моей сущности, и теперь мне казалось, что мы одно целое. И спина моя стала прямее, и взрослее взгляд, и легкость от свободы над всем, что окружает, и сила, что ограждает, словно накрывая куполом, и даже…

– Хорошо, что вы зашли, Гений. Рады были видеть вас с малышкой.

– Я тоже. Отличного дня и хороших праздников.

Я не помню, как мы вышли из того дома, не помню, как пришли домой, но с тех пор… иногда смотрясь в зеркало, я вижу ее. С ровным спокойным взглядом, в модной шляпке и пальто. В какой-то момент она улыбается и исчезает, оставляя внутри меня силу для ощущения гармонии с миром, в котором живу.

Чесночная грядка

Воскресенье. Завтра снова нам в детский сад, родителям на работу. А так хочется на улицу! Там светит осеннее солнце, отражаясь в лужах, которые остались после дождя.

– Мам, можно пойти во двор?

– Нет. Я уже помыла ваши сапоги, приготовила на утро. Сиди дома, играй вон в игрушки.

Ничего не остаётся, кроме как вытащить на середину комнаты старую коробку из-под телевизора и попытаться придумать какую-нибудь игру с кучей игрушек. Только в голову ничего не приходит, и поэтому я тяжело вздыхаю с интервалом в одну минуту. Спорить с решение матери бесполезно, если «нет», значит «нет».

– Вот всегда так – ему можно гулять, а мне нельзя, – бурчала я себе под нос.

– Чего ты там бормочешь?

– Ничего…

– Ладно, иди погуляй во дворе, только в грязь не залезай – сапоги только помыла. Испачкаешь, сама будешь отмывать.

Ура, ура, ура. Собралась я очень быстро, и вот уже в шапке, домашней куртке и тёплых штанах, заправленных в красные резиновые сапожки, выбегаю на крыльцо.

Осенние солнечные лучи целятся прямо в глаза и не промахиваются. Я жмурюсь и улыбаюсь, бесконечно радуясь возможности побродить по двору, где ещё есть остатки травы и ворох опавших листьев.

– Ну, что будешь делать? – брат что-то ковырял около сарая.

– Не знаю, – ответила я, – буду играть во что-нибудь.

– Да во что тут играть? Пойдём в огород – там классные лужи и на город можно посмотреть, сама же знаешь, с бугра классный вид открывается.

– Но мама сказала не пачкаться.

– Так мы и не будем. Просто походим там и все. Пошли.

Я в сомнении топталась на месте, в то время, как брат уже направился по дорожке, ведущей в огород, где было много интересного: и родник, закрытый большой деревянной крышкой, и ванна для полива, и яблони, и бесконечная плантация вишни, и бочка деревянная в зарослях кустарника, железные вены труб для полива, и ещё много чего.

– Ну? Идёшь?

– Нельзя же…

– Как хочешь, – брат махнул рукой и исчез в глубине огорода.

Я посмотрела на окна, стараясь понять, наблюдает за мной мать или нет. Никого не увидев, я решила, что быстренько сбегаю в огород, посмотрю, что там делает брат, и вернусь во двор.

– Ты где?

– Иди сюда, смотри, что тут.

Голос брата раздавался из-за большого острова высоченных кустов черёмухи. Туда тянулись трубы для полива, которые завершали свой путь в железной бочке, вкопанной наполовину в землю, точнее не в землю, а в глину.

– Ого, у тебя ноги засосало! Там что болото?

– Ага, – брат стоял обеими ногами в какой-то жиже, которая явно не отпускала его.

– Чавк, чавк, – сказала жижа, когда брат попытался вытащить ноги.

– Я, я тоже так хочу! Дай я туда наступлю!

– Нет. Ищи своё болото.

Я пошарила глазами в поисках подходящего места.

– Вот! – рядом с бочкой была какая-то грядочка, – как думаешь, здесь ничего не растёт?

– Да нет. Скоро зима, что тут может расти?

Грядка была неправильной четырёхугольной формы. Буртики были невысокие, из мелких камушков. А вот поверхность была похожа на коричнево-рыжий разнос, залитый лаком.

– Здесь глина.

Я наступила сначала одной ногой в грядку, затем другой. Мягкая густая глина стала медленно обволакивать мои сапожки, которые пропадали прямо на глазах. Сердце мое замерло в предвкушении.

– Чааавк, чааавк! – издала жижа, когда я попыталась вытащить ноги, – чааавк, чааавк!

– Ого! Круто! Ну как, подвинься, я тоже хочу так.

Брат оттолкнул меня в сторону и сам залез в чавкающую жижу, а я в это время стала рассматривать свои сапожки. Да, вид у них был, мягко говоря, грязный, а по факту прямо-таки чумазый. Я вспомнила, что мама велела не пачкать обувь, вздохнула и решила почистить грязь палочкой, которая попалась под руку. В итоге размазала грязь ещё больше, извазякала руки, куртку, попыталась отмыть все это водой из бочки, но вода была холодной, да и грязь только больше размазалась – все-таки глина есть глина. Оглядев себя, я ещё раз вздохнула и решила, что надо оставить все, как есть, а вдруг не заметит.

Брат все это время топтался в грядке. Я посмотрела не него с завистью – несправедливо, это же я нашла эту чудо-грядку с удивительной жижей.

– Давай вместе? – с надеждой спросила я.

– Ладно, давай, – неожиданно сказал брат, и я шагнула в глиняную чавкающую жижу, и мы уже вдвоём стали весело месить грядку.

– Слушай, а это что? Похоже на луковички.

– Да нет. Какие луковички? Все уже убрали. Сама вспомни, как обрезали лук и чеснок. Это камушки.

И мы опять потопали друг за другом, с трудом вытаскивая из глины ноги с забавным звуком «чавк, чавк, чавк».

– Дети! Вы где? Хватит мерзнуть, быстро домой!

– Мама зовёт. Побежали скорей!

– Ага, сейчас только грязь вытру, – я выбралась из грядки и стала судорожно отчищать глину, но вы и сами уже поняли, какой был результат.

В итоге я бросила это бесполезное занятие и помчалась в дом, стараясь не упасть на мокрой траве.

– Я тебе что говорила?! – я стояла, опустив голову и рассматривая свои чумазые сапожки, а мать продолжала, – Я же только все вымыла, приготовила назавтра, а ты что наделала?

– Мы там вместе были…

– Сейчас и он получит. И где вы только нашли глину?

– Там, – я указала в сторону огорода, – там у бочки.

– У бочки? Там же грядки. Вы что не видели?

– Там нет никакой грядки…

– Пойдём, – мать взяла меня за руку, и мы вместе пошли к нашей чавкающей грядке, – Где? Здесь? – я кивнула головой, когда мы дошли, – Вы что не видели, что это грядка? Я же только сегодня чеснок здесь посадила, а вы что сделали? Все перемесили! Что вы за дети такие? Вот бери теперь и сажай все заново! – мать слегка подтолкнула меня к грядке, и мне ничего не осталось, как присесть на корточки и начать выбирать маленькие луковички чеснока и стараться посадить их рядками.

У меня ничего не получалось – глину мы очень хорошо перемесили, найти в ней луковички было почти невозможно, я только ещё больше пачкалась.

– Пошли отмываться! Вредители какие-то, а не дети!

Мы вернулись в дом, я быстро разделась у порога, вымыла руки и побежала в комнату, чтобы спрятаться под одеялом.

Мама ещё долго ругалась на нас с братом, а я была так расстроена и напугана, что старалась не показывать носа из-под одеяла. В итоге, я уснула, а во сне видела чеснок, который прыгал в глиняную лужу, а та весело отвечала: «Чавк, чавк, чавк…»