Читать книгу: «На границе Великой степи. Контактные зоны лесостепного пограничья Южной Руси в XIII – первой половине XV в.», страница 3

В контексте изучения торговых путей, проходивших через земли русско-ордынского пограничья, в качестве дополнительных источников, содержащих информацию о торговых путях, истории крупнейших центров международной и региональной торговли, располагавшихся на территории Джучидского государства, автором привлекались выдержки из сборников коммерческо-правовых документов Генуи и Венеции, а также трактата флорентийского финансиста Франческо Бальдучи Пеголотти «La Pratica della Mercatura» («Практика торговли»), составленного между 1338 и 1342 гг.¹⁵¹ Сведения о торговых связях и структуре товарооборота североитальянских торговых республик с Золотой Ордой и опосредованно с русскими землями содержатся в бухгалтерских книгах (массариях) XIV–XV вв. Оригиналы массариев Кафы¹⁵² и Таны сохранились до нашего времени как составная часть архивов Банка св. Георгия Государственного архива Генуи и Государственного архива Венеции. Новейшее издание части генуэзских коммерческо-нотариальных документов в русском переводе вышло в 1998 г.¹⁵³ Торговая документация Республики св. Марка хранится в Государственном архиве Венеции. Информация из коммерческих актов и навигационных атласов Венецианской республики с комментариями представлена в работах известного российского византолога С.П. Карпова¹⁵⁴.

Отдельным комплексом письменных источников, содержащих информацию по истории и географии Улуса Джучи и зависимых от них государств (в том числе русских княжеств), являются сочинения мусульманских хронистов и географов.

Одним из наиболее ранних исторических трактатов, посвященных истории монголов, написанным мусульманским автором, является сочинение персидского чиновника и хрониста Ата-Мелика Джувейни. Его историческое сочинение «История завоевания мира» («Тарих-и-джехангуша»)¹⁵⁵, созданное в 1252/53—1260 гг., содержит информацию о внутриполитических процессах в Монгольской империи в 1240—1260-х гг. и участии в этих событиях представителей рода Джучи¹⁵⁶.

К ценным письменным источникам, содержащих информацию о политической истории Монгольской империи и отдельных ее частей (улусов), относится сочинение персидского историка и политического деятеля Рашид ад-Дина ал-Хамадани (ок. 1247–1318) – «Сборник летописей» («Джами ат-таварих»). В «Сборнике летописей» содержится ценная информация о событиях, происходивших в Улусе Джучи на этапе его становления¹⁵⁷, а также отношениях Джучидов с администрациями великих ханов¹⁵⁸.

Сведения, относящиеся к истории Золотой Орды последней четверти XIV в., содержатся в исторической хронике Шереф ад-Дина Йезди (1405–1447) – «Книга побед» («Зафарнаме»)¹⁵⁹.

Значительный объем информации географического и этнографического характера об Улусе Джучи содержат путевые записки марокканского путешественника Ибн Баттуты, посетившего территорию Золотой Орды в 1334 г., историко-географический трактат сирийско-египетского ученого и чиновника Фадлаллаха ал-Умари (1301–1349) – «Пути взоров по государствам с крупными городами» («Масалик ал-абсар фи мамалик ал-амсар»), а также ряда других ближневосточных хронистов¹⁶⁰.

Ряд ценных сведений по ранней истории Монгольской империи и зависимых от нее государств содержится в таком историко-литературном источнике XIII в., как «Сокровенное сказание монголов» («Монгол-ун ниуча тобчиян»)¹⁶¹.

Дополнительными источниками по теме представляемого исследования является ряд армянских и грузинских исторических хроник. Некоторые сведения о ранней политической истории Золотой Орды содержатся в армянской хронике Киракоса Гандзакеци (1200/02—1271) – «История Армении», написанной в промежутке между 1241 и 1260 гг. ¹⁶² Среди грузинских источников следует особо выделить анонимный грузинский «Хронограф» XIV в. («Жамта-агмцерели»)¹⁶³. Содержащаяся в указанных источниках информация позволяет проводить сравнительный анализ событий и фактов, относящихся к некоторым эпизодам русско-ордынских отношений.

Глава 2
Южнорусские земли в государственной системе Монгольской империи и Улуса Джучи

§ 2.1. Административно-территориальная структура Монгольской империи и Улуса Джучи в XIII – первой половине XIV в

Одним из результатов военных компаний Западного похода монголов (1236–1242) стало значительное расширение границ владений Джучидов посредством включения в состав Улуса ряда степных и лесостепных регионов Западной Сибири, Южного Приуралья, Нижнего и Среднего Поволжья, а также обширных территорий половецких и гузских кочевий от Яика до Дуная.

Появление на границах Руси нового государства имперского типа привело к значительным изменениям административно-территориального характера, затронувшим прежде всего южнорусские земли. Для понимания причин и характера обозначенных изменений представляется целесообразным рассмотреть вопрос о специфике формирования административно-территориальной структуры Монгольской империи и Улуса Джучи.

Основным принципом административно-территориального деления империи Чингисхана, а также чингизидских государств, возникших после ее распада, являлась улусная система, в соответствии с которой подвластные Чингизидам земли делились на отдельные области-улусы.

Согласно информации, содержащейся в «Сокровенном сказании», территориальная структура Монгольской державы впервые была утверждена личным постановлением Чингисхана на Ононском курултае (1206 г.). Основатель государства разделил подчиненные ему на тот момент территории племенных кочевий на собственно ханский домен и ряд административно-территориальных округов (улусов), управление которыми было поручено его ближайшим сподвижникам и родственникам (матери, дяде, братьям, сыновьям)¹⁶⁴.

Следует отметить, что размеры родовых владений Чингизидов не являлись постоянной величиной на протяжении всей эпохи существования монгольских государств и изменялись в результате военных компаний, сопровождавшихся присоединением к ним новых территорий или утратой контроля над отдельными регионами. Соответственно, также подвергались изменениям границы улусов и статус пограничных регионов, располагавшихся на имперской периферии.

По мере включения в состав Монгольской империи завоеванных и подвергшихся военной оккупации государств их земли, как правило, разделялись на ряд отдельных провинций, входивших в то или иное улусное владение Чингизидов. Так, после разгрома Хорезмийской державы в 1219–1221 гг. ее территория была поделена на ряд округов под управлением монгольских имперских чиновников (Махмуда Ялавача, Масуд Бека, Чин-Тимура), которые были включены в состав улусов сыновей Чингисхана (Чагатая и Джучи)¹⁶⁵.

В свою очередь, Тангутское государство (Си Ся), в 1209–1227 гг. находившееся в политической зависимости от монголов, но сохранявшее полное самоуправление и местную династию, после окончательного разгрома в 1227 г. было ликвидированно как самостоятельная держава, а ее территория вошла в состав Монгольской империи как отдельная провинция под управлением сына Угэдэя – Кодана. С 1261 г. на тангутских землях был сформирован округ Си Ся синшен, вошедший в 1272 г. в состав Улуса великого хана¹⁶⁶.

Включение государств и народов в административно-политическую систему Монгольской империи осуществлялось как посредством завоеваний, так и в результате дипломатических договоренностей. Любое признание верховной власти великого хана (кааана) считалось подчинением и означало вхождение подчинившихся в политическую, правовую и экономическую систему державы Чингизидов. По свидетельству Ата-Малика Джувейни: «…когда они (монголы. – Л. В.) приближались к какой-либо провинции, попадавшейся им на пути, они посылали к ее жителям гонцов, возвещавших о появлении Чингисхана и предупреждавших их о том, что лучше им воздержаться от войны и вражды и не отказываться признать свою покорность, и обрушивавших на них угрозы. И когда люди решали покориться, они ставили у них шихне (представителей ханской администрации. – Л. В.), выдавали им алую тамгу и удалялись…»¹⁶⁷

Исходя из данного принципа в имперскую государственную систему были включены зависимые государства и племенные союзы, добровольно или под угрозой военного вторжения признавшие политическое верховенство монгольского хана и вследствие данного факта сохранившие собственную территориальную структуру, правящие династии и административное самоуправление. К их числу следует отнести племенные объединения ойратов, карлуков, енисейских киргизов и других «лесных народов» Саяно-Алтайского региона, государство Турфанских уйгуров, Бадахшан, Киликийское царство (Малую Армению), Трапезундскую империю, а также ряд более мелких владений Центральной Азии, Тибетского и Иранского нагорий, Кавказа, Ближнего Востока и Восточной Европы¹⁶⁸. Спецификой административного статуса перечисленных государств и племенных объединений являлось сохранение территориальной структуры, административное самоуправление, включая отсутствие на их землях монгольских военных контингентов, а также привилегированный статус местных правящих элит в имперской политической системе.

В частности, земли «лесных племен» Саяно-Алтайского нагорья (бурятов, тумен-киргизов и др.), добровольно подчинившиеся монголам в результате похода войск Джучи в 1207 г., «выразив покорность» и принеся дары «белыми кречетами и белыми соболями», были включены в состав владений старшего сына Чингисхана и, находясь на северной периферии Монгольской империи, вплоть до 90-х гг. XIII в. имели статус регионов, сохранявших внутреннее самоуправление и территориальную структуру¹⁶⁹. По аналогичному принципу в состав державы Чингисхана вошли племенные объединения ойратов, конгиратов и карлуков¹⁷⁰.

Согласно сообщению «Сокровенного сказания» уйгурский правитель (идикут) сохранил властные полномочия и административный контроль над территорией своего государства посредством дипломатических договоренностей, сопровождавшихся признанием вассальной зависимости и заключением династического брака с представительницей «золотого рода» (дочерью Чингисхана)¹⁷¹. В дальнейшем в Уйгурии сохранялась династическая приемственность власти, утверждаемая решениями монгольских великих ханов и регентш¹⁷².

В свою очередь, регион Бадахшана (Баласиана), располагаясь на Памирском нагорье и находясь в центре чингизидских владений в Центральной Азии, вошел в состав Монгольской империи, сохранив статус автономного государственного образования. Подобный статус обеспечивался Бадахшану на условиях признания формальной зависимости и даннических выплат, косвенные свидетельства чему содержится в записках Марко Поло и «Сборнике летописей» Рашид ад-Дина. Венецианский путешественник, посетивший Среднюю Азию предположительно в 1272 г., описывает Бадахшан как фактически самостоятельное государство¹⁷³. Согласно контексту сообщения Рашид ад-Дина, первую данническую выплату от правителя Бадахшана монголы получили в 1219 г., во время военной экспедиции Джэбэ-нойона, направленной против кара-киданьского гурхана Кучлука¹⁷⁴. Однако полноценное оформление вассально-даннических отношений, вероятно, произошло в 1221 г., на заключительном этапе Хорезмийской кампании Чингисхана¹⁷⁵. Впоследствии «государь Бадахшана» упоминается в хрониках Рашид ад-Дина в качестве потенциального союзника правителя улуса Орды-ичена, Джучида Баяна в период военного противостояния с Чингизидами Кублуком, Хайду и Дувой, осуществлявших нападения на районы Припамирья¹⁷⁶.

Вхождение Киликийского царства (Малой Армении) в государственную систему Монгольской империи произошло после ряда дипломатических визитов посольских миссий и представителей правящего дома к командующему монгольскими войсками в регионе Ближнего Востока (Бачу (Байджу) – нойону), правителю Улуса Джучи – Бату, а также в ставку великих ханов Гуюка и Мункэ (Менгу)¹⁷⁷.

В отдельную группу следует выделить государственные образования, подчинившиеся монголам в результате военных действий, сохранив при этом значительную часть суверенитета и правящие элиты. К таковым следует отнести Корею (Корё), владения грузинских Багратидов, Иконийский (Румский) султанат, Болгарское царство, а также большую часть земель Руси. Перечисленные государства признавали политическую зависимость от великого хана или глав улусов, выражавшуюся в выдаче ярлыков на правление, а также включались в имперскую систему налогообложения, отличительным признаком которой являлось проведение переписей с участием монгольских фискальных чиновников. Помимо этого, в ряде случаев происходило включение некоторых регионов вышеуказанных государств (как правило, смежных с монгольскими кочевьями) в состав чингизидских улусов.

Таким образом, в государственной структуре Монгольской империи можно выделить четыре типа административно-территориальных единиц:

1. Кочевые угодья (монг. «нутаг», тюрк. «юрт»), располагавшиеся в степной и лесостепной ландшафтных зонах и составлявшие основную часть территории улусов представителей «золотого рода» и монгольской служилой аристократии.

2. Имперские региональные провинции, образованные на землях завоеванных и подвергшихся военной оккупации государств, включенных в состав владений Чингизидов.

3. Зависимые государства и племенные объединения, добровольно признавшие сюзеренитет Чингизидов и сохранившие полное административное самоуправление.

4. Государственные образования, признавшие зависимость от Монгольской империи после проведенных против них военных кампаний.

По аналогичному принципу имперского государственного устройства формировалась и территориальная структура Улуса Джучи, включавшая в себя регионы, располагавшиеся в различных ландшафтных зонах и имевшие разный административно-правовой статус. Ввиду отрывочности сведений, содержащихся в письменных источниках, вопросы формирования административно-территориальной системы Золотоордынского государства до настоящего времени являются предметом научной дискуссии. Наиболее полный историографический обзор и анализ источниковедческой базы по данной тематике представлен в работах казахстанских историков К.З. Ускенбая, А.К. Кушкунбаева и Ж.М. Сабитова¹⁷⁸.

Вместе с тем не вызывает сомнений тот факт, что территорию собственно ордынских улусов составляли обширные степные пространства половецких кочевий и других тюркоязычных племен Северо-Западной Евразии (гузов, канглов, кимаков и др.), а также ряд регионов южнорусской и южносибирской лесостепи, кавказских предгорий и лесостепных районов Среднего Поволжья, пригодных для сезонных перекочевок. После монгольского завоевания они были разделены на ряд административно-территориальных единиц, находившихся под управлением монгольской служилой аристократии (темников, тысячников, сотников)¹⁷⁹.

Согласно достаточно аргументированной гипотезе К.З. Ускенбая, после завершения Западного похода Улус Джучи был разделен на два фактически независимых государства – Улус Бату и Улус Орды-ичена (старшего сына Джучи), при номинальном признании политического верховенства потомков Бату над другими ветвями Джучидов¹⁸⁰. Данная структура административного устройства владений Джучидов в целом соответствовала общемонгольской системе военно-территориальных округов («крыльев»): правое (монг. «бараунгар», тюрк. «он кул»), левое (монг. «джунгар», тюрк. «сол кул»), и центр (монг. «голун улус», тюрк. «кул»)¹⁸¹.

Учитывая тематику исследования, автору представляется целесообразным ограничить анализ территориальной структуры Улуса Джучи его правым (западным) «крылом», непосредственно граничившим с русскими княжествами.

Наиболее ранние сведения о территориальной структуре джучидских владений, располагавшихся к западу от Волги, содержатся в путевом отчете Плано Карпини. По сообщению папского дипломата, пограничные со «странами Запада» земли к западу от Днепра составляли единый административно-территориальный округ, находившийся под общим управлением Куремсы (Курумиши мусульманских источников), в состав которого, по всей вероятности, входило шесть «темничеств» (десятитысячных улусов). В пользу данной гипотезы может свидетельствовать оценка Плано Карпини потенциальных военно-мобилизационных возможностей Куремсы, приводимая в записках путешественника¹⁸². Степные и лесостепные районы Днепровского левобережья составляли владения Мауци (Могучея русских летописей), а территория Донского правобережья входила в состав улуса Картана¹⁸³. Земли Волго-Донского междуречья, также граничившие с землями русских княжеств, согласно сообщению Гильома де Рубрука, являлись улусными владениями сына Бату Сартака, в то время как территория Приазовья и Северного Причерноморья, непосредственно примыкающие к Крыму, а также сам полуостров входили в улус монгольского военачальника Скатая¹⁸⁴.

В конце 50-х гг. XIII в. общее управление западными улусами Джучидов переходит от Куремсы к Бурундаю, ставшему, по сообщению Ипатьевской летописи «на местах Куремсиных»¹⁸⁵. Однако как минимум три из шести «темничеств» во второй половине XIII в. продолжали оставаться под контролем сыновей Куремсы – Абаджи, Караджи и Янджи, отмечаемых египетским хронистом Рукн ад-Дином Бейбарсом в качестве активных участников военного противостояния между ханом Токтой и Джучидом Ногаем (внуком седьмого сына Джучи – Бувала (Мувала), являвшегося в 80—90-х гг. XIII в. фактическим правителем ордынских улусов к западу от Днепра)¹⁸⁶. Украинским историком Б.В. Черкасом была предпринята попытка территориальной локализации улусных владений сыновей Куремсы. Согласно гипотезе исследователя, они могли включать в себя ряд регионов в степной и лесостепной полосе Днепровско-Бужского междуречья (от Поросья до Южного Буга и Синих Вод), непосредственно примыкая к землям Киевского и Галицко-Волынского княжеств¹⁸⁷. В результате подавления мятежа сыновей Куремсы войсками Ногая в 1299 г. их кочевья перешли в состав владений сыновей Ногая – Джеки, Теки и Турая, также являвшихся улусбеками¹⁸⁸.

Помимо вышеуказанных улусов, на определенном этапе в сферу политического влияния Ногая входили улусы Маджи, Судуна, Утраджа, Ак-Буги и Тайта, перешедших в 1300 г. с 30 тысячами воинов на сторону хана Токты¹⁸⁹. По всей вероятности, владения вышеперечисленных монгольских нойонов располагались на землях Днепровского левобережья, что обусловило их легкую откочевку на территорию, контролируемую ханской администрацией. После разгрома и гибели Ногая и его старших сыновей земли к западу от Днепра были разделены Токтой на улусные владения между одним из сыновей хана – Тукул-Бугой (Тук-Бугой), братьями Токты – Сарай-Бугой и Бурлюком, а также оставшимся в живых сыном Куремсы – Янджи, получившем улус своего погибшего брата Абаджи¹⁹⁰. Мятеж Сарай-Буги и сына Ногая – Турая, подавленный Токтой в 1302 г., привел к новым изменениям в управлении западными улусами Орды. Владения казненного Сарай-Буги были переданы второму сыну Токты – Ильбасару¹⁹¹.

По мнению Ж.М. Сабитова, вышеуказанные изменения административно-территориальной структуры западного «крыла» Улуса Джучи могут являтся свидетельством проведения Токтой ряда структурных изменений в государственной системе Золотой Орды, направленных на более тесную интеграцию большей части улусов с ханским доменом, посредством назначения улусбеками близких родственников хана¹⁹². Основываясь на отрывочной информации, содержащейся в письменных источниках, можно выделить в качестве улусных владетелей сыновей Токты – Тукул-Бугу и Ильбасара, а также братьев хана – Бурлюка, Тудана и Сарай-Бугу (погибшего в 1302 г.)¹⁹³. Наибольшее затруднение представляет локализация улуса Тудана, сведения о владениях которого практически отсутствуют в нарративных источниках. Вместе с тем исходя из сообщений русских летописей о том, что общее управление ханскими войсками, направленными Токтой в 1293 г. против владимирского князя Дмитрия Александровича, было поручено Тудану (Дюдене русских летописей)¹⁹⁴, допустимо высказать осторожное предположение о расположении улусных владений этого представителя правящего рода в северной части Волго-Донского междуречья, в непосредственном соседстве с территорией Рязанского и Владимиро-Суздальского княжеств.

После захвата власти ханом Узбеком (1313 г.), сопровождавшейся гибелью ряда влиятельных Джучидов¹⁹⁵, была проведена еще одна масштабная административно-территориальная реформа с разделом всей территории Улуса Джучи на области-тумены, руководство которыми осуществляли назначаемые ханскими указами эмиры-темники¹⁹⁶. Однако определить конкретную локализацию большинства золотоордынских улусов в период правления ханов Узбека и Джанибека представляется крайне затруднительным, ввиду незначительности информации, представленной в источниках по данному вопросу.

Помимо улусов-кочевий, в государственную структуру Золотой Орды входил и ряд зависимых государств, расположенных на периферии владений Джучидов. К таковым следует отнести большую часть русских княжеств, в определенные периоды времени Грузию, Болгарское царство, Сербское королевство, княжества Валахии, а также ряд государственно-племенных объединений Северного Кавказа, Верхнего Поволжья и Южной Сибири.

К настоящему времени в исторической науке не сложилось однозначного мнения по вопросу административного статуса русских земель в составе Монгольской империи и Улуса Джучи. По мнению ряда исследователей, русские княжества являлись самостоятельными государственными образованиями, находившимися в политической зависимости от Золотой Орды, которая выражалась в выплате дани, получении ярлыков на княжение и участии в военных мероприятиях Джучидов¹⁹⁷.

Действительно, ряд сообщений европейских путешественников и мусульманских ученых-энциклопедистов может являться свидетельством определенной административной автономии русских княжеств. В частности, венецианский путешественник Марко Поло, описывая земли «Росии» (Руси), выделяет их в отдельную «большую страну», правители которой находятся в даннической зависимости от золотоордынских ханов¹⁹⁸. Аналогичная информация содержится в труде египетского ученого и государственного деятеля Фадлаллаха ал-Умари, обозначавшего земли Руси, Черкесии и Алании как зависимые от Джучидов, но управляемые своими «царями» народы¹⁹⁹. О территориальной обособленности русских княжеств, располагавшихся большей частью в лесной ландшафтной зоне и не входивших в состав собственно ордынских улусов, свидетельствует сообщение Гильома Рубрука²⁰⁰. В свою очередь, Шихаб ад-Дин ал-Калкашанди, описывая территориальное устройство Золотой Орды конца XIV – начала XV в., выделяет русские земли (ас-Саклаб) в отдельный округ, расположенный за пределами ее границ²⁰¹.

В то же время не лишена аргументации и гипотеза современных российских историков В.В. Трепавлова и Т.Р. Галимова о включенности русских земель в «золотоордынское пространство» в качестве отдельной административно-территориальной единицы – так называемого «Русского улуса»²⁰². Данная гипотеза исследователей базируется на сообщении одного из русских нарративных источников, обозначавших территорию Руси как «землю канови и Батыев»²⁰³, а также информации, присутствующей в восточных хрониках и трактатах, согласно которой русские земли входили в западное «крыло» Улуса Джучи²⁰⁴, по всей вероятности имея статус личных владений хана («царевъ оулусъ»)²⁰⁵. Не вызывает сомнений и интеграция русских княжеств в экономическое пространство Pax Tatarica посредством торгового взаимодействия и выстраивания системы налогообложения по общеимперским образцам.

Рассматривая обозначенную проблему, следует отметить, что вхождение русских земель-княжеств в государственную систему империи Чингизидов не являлось единовременным событием и определялось рядом факторов (ландшафтно-географическим расположением отдельных земель, спецификой их административно-политического статуса в период монгольского нашествия, а также особенностями отношений княжеских домов с правящей элитой Джучидского государства).

Данное обстоятельство актуализирует подробный анализ административно-политического статуса южнорусских княжеств в государственной системе Монгольской империи и Джучидского государства.