Читать книгу: «Кошки-Посланники. Я стану твоим котом. Полуфантастическая сага о кошках в записках домашнего кота», страница 3
Крещение водой
В придачу к большому напольному зеркалу я обнаружил в комнатах еще много разных предметов, достойных внимания домашней кошки. Но лишь один из них пленил меня.
Подоконник! Уцепившись когтями за плотную штору, я легко попадал на него и каждый раз удивлялся его внушительным размерам. Даже когда мои части тела подтянулись до габаритов взрослого кота, на подоконнике по-прежнему хватало места и для моего объемного пушистого хвоста.
Вдвойне пленительным подоконник делало окно. Оно располагалось невысоко над землей, и расторопные насекомые использовали его наружные деревянные выступы для своих нужд. Я пушил усы, тянул их к букашкам и норовил проткнуть усами стеклянную поверхность. Иногда окно показывало мне низколетящую птаху или кружащий в панике осенний лист. Тогда мои вибриссы смыкались в кольцо. Я пытался уловить колебания воздуха от летающих и падающих предметов, чтобы поточнее определить их местоположение. Но мне мешало стекло.
Очень скоро я выяснил, что существуют и другие преграды для моих усов. Помехи загромождали мир, совсем не похожий на тот, в котором я давно хорошо освоился. Он находился далеко за пределами окна и отличался неукротимым многообразием.
Дача. Так они называли тот благоухающий земной уголок, с которым я знакомился. Со всех сторон меня окружали летние краски, запахи и звуки – в ушах жужжало и стрекотало, в глазах порхало и туда-сюда сновало, а мой велюровый нос беспорядочно тыкался то в одно ароматное пятно, то в другое.
Из-за природных помех я потерял способность ориентироваться – мой сенсорный навигатор не успел предупредить меня о глубоком ручье с высокими берегами прямо по курсу. И я взлетел, на мгновение преодолев силу земного притяжения, и парил в воздушном пространстве. Это отсрочило мое знакомство с ручьем на доли секунды, а затем я плюхнулся в его холодные объятия.
***
Большинство моих сородичей к воде относится с недоверием и опаской. Лишь тоненькая струйка, вытекающая из крана, или прозрачные капельки, медленно ползущие по гладкой поверхности ванны, могут вызвать у меня интерес и удержать мое внимание на целых… несколько минут.
Как и все кошки, на Планете я часто заглядываю в Новостную Кототеку, чтобы порыться в файлах и удовлетворить свое любопытство. Люблю, когда находки будоражат мои усы. Страница с названием «Плавающие горцы – Ванские кошки» заинтриговала меня, как только я на нее наткнулся. Не мешкая, я разыскал автора необычной заметки – самому-то мне не нравится мочить лапы ни при каких обстоятельствах.
Автором оказалась кошечка с планетным именем 5.040.019, обладательница полудлинной шелковой шубки белого окраса с рыжими отметинами на голове и левом плече. Ее пушистый хвост, цвета спелого абрикоса, украшали несколько колец более темного оттенка, а разноцветные глаза – голубой и янтарный – глядели на меня заинтересованно-изучающе. По земному она назвалась Алисой. Алиса поведала мне о предании, в котором Ванская кошка спасла Ноев Ковчег и всех его обитателей во время Всемирного потопа. Ловкая кошечка выследила вредную мышь, замыслившую прогрызть дыру в деревянном судне, и Ковчег благополучно доплыл до горы Арарат.
– Поэтому тебя и назвали плавающей кошкой? – деликатно поинтересовался я.
– Нет-нет, – рассмеялась Алиса. – Я действительно умею хорошо плавать в воде. Научилась я этому мастерству очень-очень давно. Недалеко от той самой горы, к которой причалил Ковчег, в окружении древних вулканов, на высоте более полутора тысяч метров лежит соленое озеро Ван. Лето в его окрестностях сухое и теплое, а зима снежная. Много тысячелетий назад в высокогорной местности вокруг озера располагалось племенное государство Урарту. В этом древнейшем царстве рядом с людьми проживали Ванские коты. Мы пришли к дому человека задолго до появления своей древней породы и на несколько веков раньше, чем на это решились наши африканские сородичи.
– Мы как-то обсуждали с Манулом, моим диким другом, успешную стратегию первых котов-переселенцев, – припомнил я. – Кажется, он еще отметил, что, позаимствовав ее, египетские кошки быстро расселились на всех континентах, потеснив своих учителей.
– Ваша популярность была огромной как среди людей, так и среди сородичей. Многие захотели стать партнером и другом человека, а не только ловить для него крыс и мышей. Но нам удалось сохранить свою аборигенную породу, которая насчитывает уже десять тысяч лет. Ты можешь почитать о самом первом историческом регионе домашних кошек в Нашем Предначертании. Ищи раздел «Первое Начало. Ближневосточные кошки», – подсказала Алиса и продолжила свой рассказ:
– Вода в природном водоеме и по сей день насыщена солью и содой. Она отличается прохладой летом, а зимой не замерзает. Когда наступала ночь, вместе с другими котами я приходила на берег. Сначала я просто сидела и смотрела, как мелькают вдали, на воде, жемчужные спины кефалей. Набравшись храбрости, я намочила лапы, а следующей ночью отправилась вплавь за добычей – вошла в воду по самую шею и, перебирая лапами, побежала, словно по твердой поверхности. С тех пор я полюбила прохладную воду. Сегодня мои сородичи зачастую плавают в ванне, но это не мешает им наслаждаться купанием. Намокшая шерстка не причиняет нам неудобств – лишенная густого подшерстка, она обладает водоотталкивающим эффектом, быстро сохнет и не успевает запачкаться.
Я не удержался – представил себя на месте Алисы: виртуозно подцепил когтистой лапой отливающую серебром рыбку, оглянулся… А вокруг – сплошная водная гладь, подсвеченная лунной дорожкой, и только снежные вершины гор упираются в небо. От неожиданной смелой мечты у меня перехватило дух, а мое сердце забилось в самый кончик хвоста – он задергался в неровном ритме. Чтобы освободиться от мокрого наваждения, я потряс ушами и даже осмелился задать Алисе довольно сомнительный вопрос:
– А… если бы я захотел научиться так же хорошо плавать, что бы ты мне посоветовала?
– Перестать бояться воды для начала, – прыснула в подусники Ванская кошка. – А если серьезно, вряд ли ты когда-нибудь сможешь переплывать водоемы так же легко, как это делают представители моей породы. Пловец должен обладать, как минимум, мускулистым телом, развитой грудной клеткой и сильными передними лапами.
Алиса оценивающе посмотрела на меня разноцветными глазами и скептически заметила:
– У тебя компактное сложение. Оно скорее подходит для пеших прогулок и небольших пробежек. И самое важное – длинная шерстка с невероятно густым подшерстком! Намокнув, она замедлит твои движения и потянет тебя на дно. Ты быстро выдохнешься и не получишь удовольствия от плавания.
«Ну и ладно, – оптимистично подумал я, ощущая во рту солоновато-мыльный привкус озера. – Все-таки водные процедуры – не мой окунек. Да и мочить лапы, фы-р-р-ш, мне совсем неохота!»
***
Ванская кошка не ошиблась. Я не получил никакого удовольствия от плавания в холодном ручье. Да и не плавал я вовсе. Плюхнувшись в воду, я даже не сообразил, что произошло, – сработал основной инстинкт и я выскочил на берег. Но вкус воды тем не менее ощутил. Она показалась мне не соленой, но с ярко-выраженным привкусом лесных растений. Остаток дня я провел в доме под ее бдительным присмотром, убаюканный теплом махрового полотенца.
Серьезная проблема
К тому времени, когда я достиг возраста десяти месяцев, меня не узнала бы даже родная мама. Я очень изменился. Угловатость и худоба пропали, уступив плавным линиям, и мои части тела приобрели нормальные пропорции. Широко расставленные изумрудные глаза и большие, закругленные уши выгодно подчеркивали выпуклые подусники, а пушистые бакенбарды незаметно скрадывали излишнюю остроту подбородка и рельефно очерченные скулы. Редкие длинные шерстинки на спине особенно всех удивили. Они подарили мне роскошный шелковый покров голубого оттенка. На высоте оказался и пышный средней длины хвост. От цыпленка осталась лишь тоненькая шейка, но она искусно маскировалась нарядной манишкой с белым галстучком.
С внешностью Нибелунга я уже нравился – их родным и всем, кто приходил в наш дом. К тому же я обладал хорошим нравом и вполне сносными манерами. Держать ответ за важные моменты в своей жизни я давно поручил достойнейшей части тела – хвосту. Ему вменялось стоять трубой. Он хорошо справлялся. Утром, задранный вверх, провожал их, а вечером встречал на пороге. Я гнул спину и терся о ноги вошедших, смешивая свои запахи с принесенными с улицы.
Мне очень важно, чтобы мои метки как можно дольше оставались свежими. У меня даже имелась особенная отметина, до черноты натертая шерстью, – угол кухонного стола. Мое влечение к нему возрастало, когда кухня утопала в благородных ароматах различных мясных продуктов. Сосиски! Лучшее, что придумали люди после парного мяса! Жаль, что она глядела на это иначе.
Как любой адекватный домашний кот, я любил дегустировать продукты. Делал это открыто, на обеденном столе. На письменном столе старался не выделяться. Собирал коллекцию книжек, приятных на зуб, – с твердой обложкой. Долго сражался с обувными шнурками – выцарапал победу. В коридоре стало намного свободнее – ботинки и ботиночки заселились в шкаф. Чтобы быть в форме, много внимания уделял активным видам спорта – занимался пятиборьем. В него входили прыжки в высоту, лазанье по любому вертикальному предмету, бег на различные дистанции, вольная борьба с мягкой игрушкой и гольф – доводил удары по мячу до совершенства. И, м-мур-мяв, кусочек сливочного сыра на куриных ломтиках: никогда не упускал возможности протестировать на прочность провода наушников.
Как всеобщему любимчику, мне многое прощалось. Однако я стал серьезной проблемой для своей любимой семьи…
***
Прервусь, пожалуй, и расскажу, как мы выбираем своего человека. Выбор происходит на второй Ступени Лестницы Отбора. Ее электронные недра содержат единственную папку с интригующим названием «Одна десятая». Эта папка – хранилище детства человека, а ее страницы – наши самые приятные помощники в непростом выборе.
Почему именно детские страницы? Потому что в них живут игры! А игра живет в каждой кошке! Мы разбираемся в играх не хуже, чем в сортах мяса. Но только в детских – правила взрослых игр часто меняются. В помощники они совсем не годятся. Шпаргалка проста и весьма любопытна: вы играете – мы наблюдаем! Детские страницы заполнены игровым опытом примерно наполовину. Другая половина страниц рассказывает нам о четвероногих друзьях ребенка, его мечтах и желаниях.
Мы получаем доступ к страницам, когда в подсознании человека только-только зарождаются образы и картинки о будущем питомце. На этом этапе кошка обладает правом откорректировать полученную заявку, усилив или ослабив волновые импульсы, которые исходят от страниц. Кошка-Мастер, уловив адресованный ей сигнал, обойдется без правки. Она охотно обменяется с отправителем гравитационными волнами – пошлет ему в подтверждение свое согласие. После этого человек осознает, что хочет завести питомца.
Кошка в статусе Смотрящего участвует в выборе семьи только в том случае, если в предыдущей жизни она получала поддержку и внимание со стороны человека. Воспользовавшись шпаргалкой, она удвоит волновые импульсы детских страниц будущего владельца, на котором остановила выбор, и он все чаще начнет задумываться о питомце. Кошка вольна не проходить вторую Ступень, если в прошлой бездомной жизни с ней плохо обращались и она сильно страдала.
Неофиты, получившие много положительных эмоций, скорее всего, тоже усилят импульс страниц. Это совсем не обязательно делать, но это, пожалуй, тот единственный случай, когда коты не хотят рисковать. Если кошка-Неофит пострадает от человека или лишится нужной ей помощи, она проигнорирует все отправленные ей сигналы и вернется на Землю Посланником-Смотрящим. Может случиться, что ее бездомная жизнь окажется слишком короткой. Тогда человек, для которого она могла бы стать любимым питомцем, упустит возможность получить новые знания и обогатить свое сердце. Возможно, он проживет до ста лет, прочитает много полезных книг и станет образцом для своих внуков и правнуков. Он пропустит лишь коротенькие мемуары в пятнадцать-двадцать лет жизни. Жизни, оборванной равнодушием.
В прошлое ушли времена, когда человек, причинивший вред коту, подвергался строгому суду, вплоть до лишения жизни. Древнеегипетский закон не уточнял, каким образом нанесен вред, – случайно или по злому умыслу, домашней или бездомной кошке. Карались любые обидчики. Среди моих сородичей найдется немало таких, кто до сих пор ностальгирует по этой древнейшей эпохе. Она подробно изложена в Нашем Предначертании – раздел «Второе Начало: Египетские кошки».
Не так давно на страницах нашего фолианта появился свежий Эпизод. Он дал нам надежду на Третье Начало:
Посланники Планеты Кошек, считайте дни, когда на Землю придет новый Хронос.
Он посеет семена неравнодушия.
Из них прорастет сострадание к земным животным.
И ответственность за них.
Это будут законы, написанные на бумаге.
Но в первую очередь это станет естественной потребностью всякого человека, прописанной в сердце.
Тогда каждый бездомный кот на Земле обретет дом.
Нам не придется больше посылать на Землю Посланников-Смотрящих.
Наше Предначертание.Эпизод две тысячи семнадцатый.Раздел «Миссия – Кот»
***
Я не вносил поправки, потому что всегда жил в ее подсознании, хотя она об этом не знала до последнего момента – нашей с ней встречи. У меня не нашлось ни малейшей причины не доверять ей. Все складывалось идеально и до и после моего рождения. Я полностью овладел их сердцами и так сильно привязал к себе, что… стал токсичным для него. Чихание, насморк, резь в глазах – таким набором симптомов я наделил его организм.
Они усмотрели в аллергии серьезную проблему: она не могла жить без меня и без него, он не представлял жизни без нее, а рядом со мной не мог находиться. А я ничего не усмотрел и ни о чем не подозревал. Трехлетний малыш тоже ни о чем не догадывался – весело носился за моим хвостом, с удовольствием играл в мои игрушки, смеялся над моей покорностью и крепко сжимал меня в своих детских объятиях.
Растерянный вид, с которым они все чаще смотрели в мою сторону, конечно, немного озадачивал меня. В ответ я с недоверием поглядывал на них, а вскоре заметил, что слегка тревожусь за свою судьбу. Это очень удивило меня. Преимущество Мастера – в его скрытых внутренних резервах, в умении сглаживать любые неприятные ситуации в любящей его семье и влиять на жизненные обстоятельства его любимых людей. «Я Мастер. Ничто не может помешать нашему союзу – она всегда будет рядом», – так думал я, находясь на Земле. Вернувшись на Планету, я понял, что послужило поводом для моей тревоги.
Слепой Кошачий Глаз
На моей Планете найдется немало особенных уголков, впечатляющих не только картинкой, но и тем, какие возможности они предлагают кошкам. Два таких своеобразных места лежат на планетных полюсах. Рельефом они напоминают земное горное плато с плоской вершиной и ступенчатыми склонами. Северное плоскогорье отличается от южного только размерами: оно чуть меньше и ниже, а его уступы более пологие. Мы называем его Неофитовым плато Ответов и Вопросов. Плоскогорье на южном полюсе носит название плато Надежд Свободных Кошек.
Ночь на Планете не похожа на земную. Ее не назовешь темной или безлунной, ясной или белой. Звездной, да, можно назвать – только созвездия над нашими головами светят другие. Она молочно-сливочная. Ночную черноту разбавляют не звезды – огромное желтое пятно планетного спутника со светлой поперечной полосой проливает вниз широкую реку молочных сливок. Размеры нашей луны внушительны – в ней легко уместятся три земных лунных диска. В полнолуние она напоминает глаз кошки. Кошачий Глаз – так мы ее и называем.
Два раза в году Кошачий Глаз «теряет зрение» – слепнет на несколько минут. Слепая ночь очень важна для домашних кошек и в первую очередь для тех, кого бросили хозяева. Для диких котов она тоже имеет не меньшее значение – в том случае, когда здоровью хищников наносится непоправимый вред или они попадают в неволю.
Долгие столетия я не забирался ни на одно из плато, но моя любознательная натура не давала мне покоя и всегда манила к этим местам. «Если и пойду к северному плоскогорью, то непременно в Слепой Кошачий Глаз», – убеждал я себя. Именно в эту ночь для брошенных кошек открывается возможность получить ответы на свои вопросы, воскресить почти истлевшие надежды и максимально усвоить уроки прошлой земной жизни.
Однажды я решился на вылазку. Путь предстоял неблизкий. Сумеречное молоко окутывало меня, словно туман в предутренний час на Земле. У пологого уступа северного плато я немного замешкался. Передо мной простиралась каменная, в основном состоящая из базальтовых пород стена. Она уводила ступенчатые склоны на многие километры влево и вправо от меня. Пока я стоял и раздумывал, не повернуть ли мне обратно, судьба свела меня с одним из моих сородичей.
Заметив его одинокую, полную сомнений и нерешительности фигурку у подножья горы, я подошел к нему. Он назвал свое планетное имя и представился Маркизом. Внешне мой новый знакомый полностью соответствовал благородному земному имени. Маркиз одевался в элегантный черный смокинг и белую рубашку, которая слегка выбивалась из-под смокинга на животе. Вместо воротничка шею Маркиза обнимало широкое белоснежное жабо. Безупречно белые подусники на его черной мордочке выглядели гармонично-выпуклыми. Они охватывали всю область носа с ярко-розовой пуговкой и, сливаясь с белым подбородком, прорисовывали белоснежный декор в форме симметричной луковички. На лапах Маркиз носил белые носочки. Меня поразили его глаза. Они были… (не могу подобрать более подходящего слова) человеческими! И в них плескался безмерный океан тоски.
Я понял, что кот с планетным именем 28.111.880, в отличие от меня, пришел на плато в особенную ночь неслучайно. Еще я сразу вычислил, что его статус соответствует моему. Это озадачило меня: два Мастера на плато Ответов и Вопросов – невозможное совпадение. В этой местности Мастера обычно не прогуливаются.
– Ты пришел сюда за ответами? – плохо скрывая удивление, не удержался я от вопроса.
Задумчиво окинув взглядом плоскогорье, Маркиз ответил не сразу:
– Меня впервые позвал Слепой Кошачий Глаз.
– Но ведь ты Мастер! Просто невероятно, что тебя бросили!
Задавая вопросы, я мысленно перебирал все возможные варианты, которые привели бы к такому финалу, и не находил объяснения.
Вместо ответа Маркиз предложил составить ему компанию и прогуляться до плоской вершины. Я согласился не раздумывая. Пока мы поднимались, ловко прыгая по пологим ступеням, он поделился со мной своей грустной историей.
Земное утро Маркиза начиналось почти всегда одинаково. Позавтракав, он провожал любимую хозяйку – добрейшую одинокую женщину – до лазарета Красного Креста, где она работала сестрой милосердия, а вечером встречал ее у третьей парадной своего дома. День он проводил во дворе – с весны до поздней осени ловил бабочек, искал целебную травку и заводил знакомство с дворовыми кошками.
Два моря, расплескав волны у берегов полуострова, на котором жил Маркиз, делали зиму в тех краях мягкой, почти бесснежной. Температура за окном, хоть и крайне редко, но опускалась иногда ниже нуля. В такие дни сильные ветра нагоняли холодов, прихватывая стужей землю, и хозяйка не позволяла Маркизу провожать себя. Он оставался дома и большую часть времени проводил у замерзшего окна, высматривая ее сквозь легкий, причудливый ажур на стекле.
На полуострове шла война. Люди с неистовым упорством умирали, убивали и ранили друг друга. С каждым днем раненых становилось все больше. Хозяйка Маркиза работала до позднего часа, не забывая хорошо заботиться о моем новом загадочном друге, – в миске он находил чуть ли не половину ее суточного пайка. А ближе к ночи, после ужина, его ждала, хоть и не очень долгая, но бескрайне желанная, увлекательная беседа.
Прошло полтора военных года. Одним прохладным вечером, слегка подогретым декабрьским солнцем, его любимый человек не вернулся из офицерского лазарета. Маркиз не терял надежды – терпеливо ожидал хозяйку во дворе. На следующий день, проникнув в парадную своего дома, он обнаружил, что дверь их квартиры не заперта. Из комнат доносились чужие голоса, по лестнице сновали незнакомые люди. Нагоняя страху на притихших соседей, они таскали из жилища Маркиза мебель и громко шумели. За суетливой болтовней никто не заметил грустных кошачьих глаз, осторожно наблюдавших со стороны.
Оставив парадную, знакомым маршрутом Маркиз добежал до лазарета, который располагался на краю города. Он не нашел внутри раненых, чьи истории хорошо знал из вечерних бесед с хозяйкой. Людей с повязками Красного Креста ему тоже не удалось обнаружить. Так Маркиз остался один – на улице…
Мы без труда одолели половину ступенек и остановились, чтобы осмотреться по сторонам. Кошачий Глаз вот-вот собирался ослепнуть, чтобы потом светить еще ярче, заливая сливочно-молочным светом все плоскогорье и давая ответы тем, кто находился на его плоской вершине. А мой вопрос по-прежнему оставался без ответа. Я видел перед собой Мастера, который, как я только что убедился, побывал в статусе Смотрящего. Такой поворот меня совсем не устраивал – мне хотелось поскорее разобраться во всем до конца.
Мы продолжили восхождение по базальтовым ступеням, и Маркиз вернулся к своей печальной истории:
– Я решил найти любое убежище, пригодное для жилья, и вспомнил о кошках в своем дворе. От непогоды они укрывались в подвалах жилых домов, куда попадали через небольшие наружные проемы нижних этажей. Все они были отменными крысоловами. Неравнодушные жители, заметив, что количество грызунов резко убавилось, в благодарность подкармливали моих бездомных знакомых. Я поспешил назад, чтобы присоединиться к ним. Но не успел. Громкий свистящий звук оглушил и сильно напугал меня. В следующий миг грохот взрыва загнал меня в подвал полуразрушенного дома. Внутри было грязно, зато теплее, чем снаружи, и не гулял ветер. Туда почти не проникал свет, пахло неприятно. В подвале обитали в основном крысы. Парочку я прикончил сразу, остальные разбежались. К началу весны я выглядел сильно истощенным. Моя шерсть поредела, на спине образовались проплешины, блохи атаковали меня. Из-за того, что я редко ел – а мне приходилось по несколько дней высиживать осторожного грызуна – и пил вонючую воду, по каплям собиравшуюся у основания ржавой трубы, у меня начались проблемы с почками. Все это время я не мог выбраться наружу. Лаз, через который я в панике влетел в подвал, в тот же день завалило грудой камней. Я почти умер и не мог дышать, когда меня раскопали. Покореженная дверь отворилась, и свежий весенний воздух проник в мои легкие. Хромая на правую переднюю лапу, я с трудом выбрался из тюремного заточения, и дневной свет ослепил меня.
Вслед за Маркизом я вылез из жуткого помещения. Скованный подвальной картинкой, я ощутил холодный, гнетущий страх. Страх вынудил меня признать, что, оказавшись в такой ситуации, я бы, скорее всего, не справился.
– Мне очень повезло, – продолжил Маркиз после небольшой паузы. – Когда я освободился из ловушки, меня заметила проходившая мимо землянка. Она забрала меня с улицы в свой дом, долго лечила мои больные почки и много разговаривала со мной. Моя спасительница догадалась, что я люблю и умею слушать. В полном одиночестве, в плену подвала, я вспоминал вечерние беседы с любимой хозяйкой. Возможно, это помогло мне выжить. Я получил второй шанс: в новой семье ко мне вернулись мое имя – оно было написано на самодельном ошейнике – и мои беседы.
– Поэтому ты не потерял статус Мастера! – обрадовался я, испытывая большое облегчение.
Наконец, последняя ступенька пройдена. Подушечками лап я ощутил шероховатую поверхность плато. Перед нами открылась поражающая масштабом картина: целая галерея разнокалиберных носов, ушей и хвостов на любой вкус, всевозможного колора и типов шерсти. Всюду, насколько хватало глаз, сидели и лежали брошенные кошки-Неофиты. На нас никто не обратил внимания – все были заняты своими внутренними переживаниями, готовили вопросы и надеялись получить ответы.
Я нашел свободное местечко и оглянулся, чтобы позвать Маркиза, но передумал. Прикрыв человеческие глаза и погрузившись в воспоминания, Маркиз неподвижно сидел между пушистой кошкой и лысым котом – сфинксом. Он собирался задать самый главный вопрос о своей прошлой жизни на Земле.
Я знал, что Кошачий Глаз будет мигать и слепнуть дважды. Когда он ослепнет в первый раз, у моих сородичей появится шанс задать вопросы. Во время второго мигания они получат ответы. Итак, кажется, все просто. Расположившись поудобнее, я приготовился наблюдать.
Неторопливо, мягко опуская веки, тонированные в цвет… эм-мыр-р, парного мяса, Глаз начал засыпать. Молочный зрачок все больше погружался в кровавый мясной сок и уже еле-еле просвечивал сквозь него. От волнения я почти перестал дышать. Полностью ослепнув, кровавый Глаз накрыл северное плато темно-красной мглой. Брошенные Неофиты и один Мастер задавали свои вопросы.
Прошло несколько долгих планетных минут. Небесный Глаз стал просыпаться и неохотно сбрасывать с себя сочную мясную пелену. Я восстановил дыхание и, поискав глазами Маркиза, подумал, что, вероятно, он задал правильный, волнующий его вопрос, так как именно от формулировки зависит точность ответа.
Погруженный в свои мысли, я чуть не пропустил начало второго акта. Кошачий Глаз возобновил представление. Теперь его веки окрасились в цвет океанской волны. Утопив молочный зрачок в ледяной синеве, океанская волна, застав меня врасплох, захлестнула и мои глаза – я в один миг лишился зрения. Позже я выяснил, что терять зрение во второй фазе моргания – это стандартная процедура: ослепнув вместе с Глазом, кошка в десятки раз увеличивает свою восприимчивость и лучше ощущает ответы на вопросы.
Когда я прозрел, Кошачий Глаз смотрел на меня обновленным взглядом. Умытый слезами моих сородичей, он лучился теплым светом. Его зрачок цвета слоновой кости проливал на плато прозрачную дорожку топленого молока.
Я поспешил разыскать Маркиза, пока он не затерялся среди разношерстной публики. Мне не терпелось узнать, какой ответ он получил. Лавируя между сородичами, которые размышляли над обретенными ответами и по-прежнему не замечали двух Мастеров, я услышал его голос:
– Я задал вопрос.
Маркиз стоял на краю пологого спуска. Подойдя к нему, я осторожно полюбопытствовал:
– Что же ты получил в ответ?
– Ничего…
Я оторопел.
– Как ты мог не получить ответа? Ты задал неправильный вопрос? – сомнения в моем голосе выдали мою растерянность.
– Ты не понял, я спросил: что я сделал не так? И услышал: ничего. Я задал еще один вопрос.
– И… получил ответ? Каков же он?
– Нет.
– Нет, не получил, или нет – это ответ? – снова запутался я.
– Это ответ. Я узнал, что меня не бросали.
Маркиз посмотрел на умытый Кошачий Глаз и нерешительно продолжил:
– Третий вопрос звучал так: может ли это вновь случиться? Тебе не понравится перспектива.
Я уже и сам понял, что ответ на последний вопрос был утвердительным. Удивительные глаза Маркиза говорили лучше всяких слов.
– Я думал, ты спросишь, как так произошло, что Мастер оказался на улице Смотрящим?
– Я задал и этот вопрос тоже.
– Так что же ты молчишь?! – разволновался я и, споткнувшись на ровном месте, чуть не полетел кубарем со ступенек, по которым мы спускались.
– Ты мне нравишься, – сказал Маркиз, подставляя свою спину для поддержки. – Я рад, что мы встретились. А что касается финального ответа… Он намного серьезнее, чем я думал. Дословно он звучит так: есть силы, рушащие все вокруг, способные изменить судьбу любого, даже Мастера.
Противный леденящий холод снова затолкал меня в подвал Маркиза. Холод сочился из каждой моей шерстинки, взъерошивал шерстяной покров, заставлял срыгивать вонючую воду и выкашливать затхлый подвальный воздух.
– Одна из этих сил… – еле выдавил я из себя.
– Война. Она выгрызла дыру в моем настоящем, загнала в нее прошлое и скалит зубы на мои будущие возвращения.
– Сколько… возвращений…
– Она будет скалиться? – Маркиз взъерошил шерсть. – Мне понадобится много времени и много жизней, чтобы все исправить.
