Была… но какая?
– Тебе лучше уйти, ― услышала я и повернулась, не понимая, как вообще могла забыть об Элиоте, ― Саманте нужно отдохнуть. А ты совершенно этому не способствуешь.
– Зато ты, видимо, способствуешь на отлично? ― Взгляд Терренса переместился, скулы вновь сжались. ― Чего ты добиваешься, Кэмпбелл? Что тебе нужно?
– Чтобы Саманта была счастлива. ― Спокойно ответил он. ― Но ты явно не сделаешь её счастливой.
– Да неужели? ― Хмыкнул Терренс, вновь придвигаясь к нему. ― А ты сделаешь?
Глаза в глаза ― два хищника перед сражением. За меня ещё никогда не дрались, это было впервые. Но я отчетливо понимала, что не хотела этого.
– Хватит, прошу вас. Перестаньте.
– Я не изменял тебе, Саманта. ― Услышала я и подняла на Терренса взгляд. ― После той ночи… после той самой первой ночи, я больше так и не смог… ни с кем.
Я замерла, переваривая услышанное, но картинка всё никак не складывалась.
Я завертела головой, не понимая, почему.
– Ты водил девушек, я сама видела…
– Водил, ― подтвердил он, теперь подходя ближе ко мне, ― а затем прогонял. Потому что в каждой из них видел только тебя.
– О, пожалуйста, ― хмыкнул Элиот, ― думаешь Саманта поверит в эту романтизированную чушь?
Мы оба слышали Элиота, но оба продолжали, не мигая, смотреть друг на друга. Терренс ― с надеждой, а я ― с откровением.
Я верила его глазам, однако, всё равно осторожничала.
– Давай поговорим, ― продолжал он, ― наедине.
– Наедине?
Терренс кивнул.
– Только ты и я.
Я перевела взгляд на его протянутую руку, понимая, что всё внутри меня откликается. И откликается сильно. Но страх и обида никуда не делись. Они всё так же сковывали своими цепями, лишая меня кислорода.
― Саманта.
Терренс снова позвал меня, а затем я вновь поймала его взгляд ― теплый, успокаивающий, родной. Мозг отчаянно кричал, что я совершаю ошибку, но сердце так же отчаянно просило дать этому мужчине шанс.
– Прошу, давай поговорим дома, ― прошептал Терренс, и это «дома» как-то по-особенному отозвалось внутри меня.
– Я…
Элиот вырос передо мной так неожиданно, что я непроизвольно отступила на шаг.
– Саманта никуда с тобой не пойдет.
– Саманта достаточно взрослая, чтобы решить это без твоего собачьего носа, Кэмбелл, ― рявкнул Терренс, я увидела, как его глаза вновь запылали огнем.
– Проваливай, Хардинг.
– Ты районы не перепутал? ― Усмехнулся он. ― Это наш дом. Ты здесь лишний.
– Как и Саманта. Мы уедем.
– Что?
Что? ― Я резко вскинула голову.
– Что слышал, Хардинг. ― Ярость, с которой Элиот бросил это Терренсу, я ощущала в нём впервые. ― Я не позволю Саманте ночевать с тобой под одной крышей. Она поедет со мной.
– Нет, ― нервно усмехнулся Терренс, ― не поедет.
– Поедет.
– Место Саманты ― рядом со мной. ― Тихо сказал он. ― И всегда было.
Я не знала, почему, но его слова отозвались во мне как-то правильно. Будто бы всё было именно так, как должно было быть ― на своём месте.
– Элиот, ― прошептала я прежде, чем он успел ответить на выпад.
Он повернулся ко мне, посмотрел в мои глаза, а затем усмехнулся.
– Серьезно? Останешься с ним?
Я открыла было рот, чтобы ответить, но всё и итак отлично читалось на моём лице.
– Даже после того, что он сделал?
Я вновь приоткрыла губы, но слова не пошли.
По правде говоря, я не знала ответа. Не знала, сделал ли что-то Терренс и виноват ли он в чем-то. Но точно знала, что хотела дать ему шанс сказать правду.
– Элиот, ― я шагнула к мужчине, чтобы всё объяснить, но тот мотнул головой.
– Не нужно, Саманта. ― Резко оборвал он, как-то злобно усмехнувшись. ― Тут итак всё ясно. Он предал тебя, а ты его простила. Вновь как собачка прибежала к тому, кто тебя не уважает. ― Его слова больно резанули по живому. ― Я думал, что ты другая. Но по факту ты обыкновенная сука, которой нравится, когда её унижают.
Ещё не успела осознать, как жестко меня опрокинули об асфальт, как кулак Терренса уже прилетел Элиоту в челюсть. Жестко. Сильно. Гневно.
Вздрогнула, понимая, что должна остановить начинающуюся драку, но слова Элиота так больно въелись под кожу, что я просто не смогла. Лишь ощутила, как из глаз брызнули слезы и облокотилась о ствол ближайшего дерева, скатившись по нему вниз.
А затем куда-то провалилась.
Пришла в себя лишь, когда мужские руки тронули мои плечи. Подняла голову и увидела перед собой Терренса.
– Эй, ты как? Голова сильно кружится? Идти можешь?
Как-то неопределенно завертела головой, а затем взгляд остановился на разбитой губе Хардинга. Поняла, что ему тоже досталось. Он тяжело дышал, но смотрел точно на меня ― волновался, не находил себе места и сожалел. Но о чём?
– Где Элиот? ― Одними губами прошептала я.
– Оливер повел его к машине. Он проследит, чтобы мудак уехал.
Мозг довольно долго переваривал происходящее. И всё же…
– Оливер?
Терренс кивнул. Больше ничего не объяснив, подхватил меня на руки и понес к подъезду. Всё ещё было больно и мерзко, но в объятиях Терренса эти чувства становились меньше. В его объятиях даже мир становился меньше. И я поняла, что не хочу это терять.
Дома немного пришла в себя. Терренс помог мне раздеться, набрал для меня ванную, в которой я некоторое время отмокала, а затем, удостоверившись, что я без происшествий из неё выбралась и не шатаясь стою на ногах, вышел. Я услышала голос Оливера из гостиной. Привела себя в порядок, переоделась и отправилась узнавать подробности.
– Эй, карамелька, ты как? ― И снова меня окутали большие медвежьи объятия. Захотелось задержаться в них подольше, когда ноздрей коснулся запах хвои и еловых шишек. Поэтому я тоже обняла Оливера и зарылась носом в его футболку. ― Ну тише, тише… всё хорошо. Ты дома. Мы рядом.
Его большая ладонь гладила меня по волосам, и мне казалось, что я вновь вернулась домой, к отцу или к дяде Мо ― вот такое тепло исходило от этого мужчины.
Оливер попросил Терренса сходить за документами, которые остались в его машине. Не сказать, чтобы Терренсу эта идея понравилась, учитывая наши с ним повисшие в воздухе недомолвки, но под пристальным взглядом старшего брата всё-таки ушел.
Оливер заварил травяной чай и, когда мы сели на диван, я заглянула ему в глаза:
– Как ты оказался здесь?
– Приехал отдать Тео бумаги. Услышал крики на улице, заметил вас. Затем увидел, как Терренс избивает какого-то придурка.
– Это был Элиот ― владелец фирмы, в которой я работаю…
– Думаю, больше не работаешь, ― спокойно ответил Оливер, и я вдруг осознала, что скорее всего он прав. ― Карамелька, зачем ты ходила с ним на свидание? Я думал, ты встречаешься с моим братом.
– Да, но мы… вроде как немного повздорили.
Хотя это было не совсем так. И вообще ссора ― не причина шляться на свидания с другими мужиками. Я осеклась, боясь, что Оливер осудит меня, изменит своё мнение обо мне. Но он лишь внимательно посмотрел на меня и попросил всё рассказать.
И я рассказала.
Всё. Ничего не утаивая. Перед ним не хотелось юлить и изворачиваться, что-то придумывать или строить из себя оскорбленную жертву. Я просто рассказала ему всё, как было ― ровно, спокойно, без истерик. А затем так же спокойно ждала его вердикта.
Он нахмурился, а затем сказал:
– Знаешь, мой брат неидеальный, как и все мы. Но он не подлый. Если он связал с тобой свою жизнь и всерьез об этом сказал ― он будет верен. ― А затем усмехнулся. ― К тому же, может быть, он и придурок, но не полный идиот. Кто станет изменять своей девушке в собственной квартире? К тому же соседке, к тому же, зная, что она вот-вот придет с работы и захочет зайти. ― Я вспомнила о Джордже, но промолчала. ― И да, я верю Тео. Если он говорит, что не спал с той девушкой, значит, он с ней не спал.
– Тогда как она оказалась в его квартире, Олли? Полураздетая и такая удовлетворенная… ― я вспомнила улыбку той самой Лорен, и меня вновь проняла дрожь.
– Он рассказал мне, но думаю, тебе следует обсудить это с ним. И ещё думаю, что кто-то подставил моего братишку. Но сделал это по-идиотски и впопыхах. ― Я вновь подняла на Оливера глаза. ― Тебе следует выслушать его. Ни он, ни я не можем заставить тебя поверить, но попытайся прислушаться к себе. Сердце оно ведь умное. А голова не всегда складывает картинку верно. Порой, какие-то детали теряются.
Мы проговорили ещё немного до тех пор, пока не вернулся Терренс. А вернулся он громко ― хлопнув дверью ― чтобы мы его слышали.
– Ну, оставлю вас, ― Оливер поднялся, а затем по-братски поцеловал меня в макушку, ― всё будет хорошо, карамелька. Теперь ты в любом случае наша семья.
Я провожала Оливера взглядом, чувствуя, как его слова теплом разливаются внутри.
Услышала, как хлопнула входная дверь, а затем уловила скользнувшую рядом тень:
– Если не хочешь говорить, могу проводить тебя домой.
Терренс остановился на пороге, будто бы не решаясь пройти в собственную же гостиную. Я задумалась над его словами, но всего на пару секунд. Разговор с Оливером успокоил и многое разложил по полочкам.
– Нет. Я хочу поговорить.
Он кивнул, но остался на месте.
– Я не знаю, как начать. Как будет правильно. ― Он слабо усмехнулся. ― Ты знаешь, как я отношусь к тебе, Саманта. Знаешь о моих чувствах. И знаешь, что для меня это всё серьезно. Но я не могу оправдываться за то, чего не делал. Я видел эту девушку впервые в жизни. Но, клянусь, я с ней не спал.
Я смотрела ему в глаза, пытаясь уловить в них правду. И внезапно заметила ещё одну разницу между Терренсом и Джорджем. Когда мой бывший пытался объясниться, он выглядел испуганным, жалким и пойманным на горяченьком ребенком. Терренс же выглядел как мужчина, чья порядочность была подорвана лишь в моей собственной голове.
– Как она оказалась в твоей квартире?
Терренс выдохнул, а затем кивнул:
– Она позвонила в мою дверь. Сказала, что её зовут Лорен, что она моя соседка сверху, и что ещё выше её заливает какой-то мудак. А ещё ― что он постоянно кричит, чем-то швыряется и что там постоянно кто-то плачет, будто бы её чокнутый сосед избивает свою жену. Я спросил, обратилась ли она в полицию ― она сказала, что обратилась, но к тому времени, как они приедут, он затопит всю её квартиру и, возможно, убьет бедняжку.
Терренс оттолкнулся от косяка и продолжил:
– Я знал, что вряд ли что-то сделаю, но не помочь не мог. Она сказала, что ей страшно идти туда, поэтому я оставил её у себя, пообещав, что постараюсь всё выяснить. И выяснил. В квартире выше действительно жила семейная пара. Они очень удивились моему приходу и ещё больше тому, что затапливают кого-то снизу. Показали мне ванную и кухню, пока я внимательно оглядывал квартиру и их самих. Никаких следов ругани, драки или воды. Парень показался мне вполне обычным. А девушка не выпускала из рук ребенка.
Я слушала, не моргая.
– Когда я вернулся, Лорен уже не было. Я пошел к ней, стал звонить в звонок и стучать в дверь, но никто не открыл. А затем сосед сбоку сказал мне, что в этой квартире уже давно никто не живет. Года три. ― Затем Терренс качнул головой и приблизился. ― Не знаю, как ей удалось провернуть всё это и зачем. Не знаю, как и почему обстоятельства сложились так удачно, что ты именно в этот момент решила зайти. Не знаю, что сказал тебе Элиот и за кой хрен он тебе это сказал, но я не спал с Лорен. И ни с кем другим не спал. Я не лгал тебе, Саманта, с того самого момента, как мы затеяли эту дурацкую игру в любовь, я больше ни на одну девушку смотреть не мог. В моей голове всегда была только ты.
Я понимала, что начинаю задыхаться.
Терренс опустился передо мной на корточки и посмотрел мне в глаза.
– Ты, черт подери, все мои мысли перепутала. Я не мог прожить ни дня, не думая о тебе. Я хотел видеть тебя и слышать. Хотел касаться тебя. Даже, если ты злилась и выгоняла меня ― я был счастлив. Потому что это была ты.
– Терренс…
– Дай мне закончить, ― попросил он, и я послушно выдохнула, ― я понимаю, что не надежный, едва ли внушаю тебе доверие, да и как спутник по жизни ― так себе экземплярчик. ― Усмехнулся Терренс, и я поймала себя на мысли, что эти аргументы несправедливы. ― Но я обещаю, что буду стараться быть лучше, чем я есть.
Я сморгнула и, когда Терренс вновь поднял голову, утонула в его глазах.
– И не потому, что это способ удержать тебя ― нет. Просто я хочу быть лучше. Потому что моя любимая женщина этого заслуживает.
Любимая женщина? Я сейчас всё верно расслышала?
– Ты любишь меня? ― Тихо спросила я, услышав, как отстукнуло сердце.
– Я не хочу просыпаться без тебя. И не хочу жизнь, в которой тебя однажды не станет. ― Я сглотнула, а он продолжал. ― Если это любовь, тогда да ― люблю. И сильно.
– Почему? ― Спросила я, едва шепча.
Уголки губ Терренса слабо дернулись.
Он осторожно заправил локон за моё ухо, а затем так же тихо ответил:
– Это необъяснимо. Но факт.
Цитата из любимого фильма вынудила меня всхлипнуть. Я вспомнила сцену на воздушном шаре, вспомнила, что всегда хотела услышать нечто подобное, а затем опустилась перед Терренсом на колени и прильнула к его губам.
Он отреагировал моментально и, ворвавшись, углубил поцелуй.
Я застонала, чувствуя, как знакомо реагирует тело. И вспомнила, как сильно мне это нравится.
– Ты уверена? ― Хрипло спросил Терренс, на пару мгновение прерывая поцелуй
И эти пару мгновений я жадно разглядывала его лицо ― каждую его клеточку.
– Абсолютно, ― прошептала, понимая, что большее Терренсу было и не нужно.
Он вновь ворвался в мой рот, а затем потянулся к молнии на платье. Медленно, но нетерпеливо она скользнула вниз, обнажая плечи ― разряженный воздух коснулся оголенной кожи, опаляя её, вынуждая меня дрожать. Я стянула с Терренса футболку, коснулась ладонями разгоряченной груди ― твердой, сильной, принадлежавшей мне. А затем ощутила, как шпильки одна за одной покидают мои волосы.
Глаза в глаза. Сердцебиение на максимуме.
Терренс убрал последнюю шпильку, и волосы моментально разметались по плечам, по которым обреченно пронеслись мурашки.
Вся остальная одежда обреченно полетела на пол, и мы оба втянули через нос воздух, потому что его вдруг перестало хватать. Снова.
– Терренс, ― простонала я, ощущая его губы на своей груди.
Запрокинула голову и инстинктивно подалась вперед, мечтая, чтобы он наполнил меня ― сильно, жестко, выпивая до последней гребаной капли.
– Ты такая сладкая, Саманта. Только полный мудак мог всё это потерять.
Невольно улыбнулась, а затем царапнула зубами губу ― мой сосок вновь получал причитающуюся ему порцию оргазма. Наглый кажется больше не собирался оставаться в стороне. Как и каждая частичка моего тела. Каждая. Абсолютно. И каждая, она горела и сходила с ума от прикосновений этого мужчины, его слов и обещаний.
Особенно, обещаний.
– Терренс, ― выгнулась, когда его рука легла между ног, отодвигая в сторону кружевную ткань ярко-красных танга. Мозг вновь отключился, и я едва не задохнулась, ощутив его внутри. ― Ммм… ― заерзала, как нетерпеливая кошечка, придвинулась ближе, а затем снова обрушилась на любимые губы.
Терренс целовал меня нещадно, дерзко, отвязно, вбирая каждую частицу, наэлектризованную от его ласк. А я стонала ему в губы, ощущая, как его палец сводит с ума, напоминая себе генератор, который может в любую секунду взорваться.
– Терренс, я больше не могу…
Он переместился на диван, а затем потянул меня за собой, устраивая на своих коленях. Я была горячая, влажная и находилась на грани извержения. Терренс видел это, но мерзавец нарочно не спешил.
– Откуда ты знаешь эту фразу? ― Спросила я, пытаясь хоть как-то снять грёбаное напряжение. Ощутив его твердость, выдохнула, скользнув по всей её длине.
– Когда ты сказала, что я корчу из себя Майка Чэдвея, я решил загуглить этого парня, ― прошептал он, прикусывая и чуть оттягивая мою нижнюю губу, ― а затем мне приглянулась картинка, и я решил посмотреть фильм.
– Это самое сексуальное, что мне когда-либо говорили, ― простонала я, вынуждая Терренса усмехнуться.
Он медленно опустил мои бедра, заполняя собой каждый мой дюйм, и я закрыла глаза, наслаждаясь самым превосходным в мире чувством ― его тотальной близостью.
– Саманта?
– Ммм?
– Кажется, ты меня поймала.
– Кажется? ― Выдохнула я, заглядывая ему в глаза. И, хотя, это был вызов с моей стороны, всё внутри дрожало от счастья, когда я услышала его слова.
– Ты невероятная, Барнс, ― ответил он, оглядывая меня с нескрываемым восхищением, ― и прямо сейчас я собираюсь нагло этим воспользоваться.
Стон сорвался с губ, когда Хардинг направил мои бедра. Я запрокинула голову и вновь закрыла глаза, отдаваясь бешеному ритму. Я поднималась и опускалась, чувствуя, как он скользит во мне, как сбивается дыхание Терренса и почти умирает моё.
И всего через несколько секунд сладкой истомы мы напрочь потеряли тормоза.
Я цеплялась ногтями за его плечи, сходя с ума от каждого нового движения. Громкие на грани пошлости хлопки. Отчаянные горловые стоны. В этот момент мы не просто занимались сексом ― мы досуха выпивали друг друга.
– Господи, Терренс!
– Я чувствую, детка, чувствую, ― прохрипел он, приподнимая бедра и вколачиваясь в меня сильнее.
Мир вновь перестал существовать. Как и всегда рядом с ним.
Я вцепилась в его плечи, как дикарка, причиняя боль и осознавая это, а затем нашла его губы, впиваясь в них, как умирающий от жажды странник.
Терренс задвигался сильнее, а затем я закричала, чувствуя, как каждая мышца сжимается и меня прошибает восхитительно мощный оргазм.
Тело дрожало и горело. Сил не было даже просто открыть глаза.
– Терренс?
– Ммм?
– Кажется, я тоже не хочу без тебя просыпаться, ― прошептала, когда он перевернул меня и уложил на спину. Я услышала звук рвущегося пакетика, а затем его короткий смешок:
– На это я и надеялся, любимая.
После этого он заполнил меня, вновь заставив взорваться. Заставив, как и каждый раз ― всегда ― разлететься на миллиард мельчайших осколочков.
Я сидела в Жуке перед зданием офиса и смотрела на поблескивающие от солнца окна. Сейчас они казались мне другими. Весь мир казался другим. Опустила взгляд на наручные часы ― 8:56. Выдохнула, а затем открыла дверцу и выбралась из салона.
Терренс настаивал до последнего. Сказал, что плевать ему на все запреты ― он всё равно поедет со мной. Мне удалось уговорить его дать мне хотя бы час. Я хотела всё сделать сама. Так было правильно.
Прошла через турникеты по пропуску ― удивилась, что он ещё работал. Учитывая вчерашнюю потасовку между Элиотом и Терренсом, думала, мой босс уже заблокировал карточку и уволил меня ко всем чертям. Поднялась на знакомый этаж, подошла к кабинету.
– У себя? ― Спросила я у слегка ошалелой Аны. ― Один?
Она кивнула и открыла рот, но так ничего и не сказала.
А я не стала ждать. Повернула ручку и вошла.
Элиот сидел за своим столом и изучал какие―то бумаги. Не знаю, ожидал ли он увидеть меня ― и чего вообще ожидал ― но желваки на его лице заметно напряглись.
– Что―то хотела?
Он спросил спокойно. Но я видела, какого труда ему это стоило.
Молча подошла к столу и положила перед его носом листок. Немного бесцеремонно, но злость и обида во мне были ещё слишком свежи. Элиот оторвался от изучения контракта и посмотрел на текст.
– И что это?
– Заявление, ― ответила я, и только тогда он поднял на меня взгляд.
Я увидела ссадины и синяки на его лице ― скулы, глаза, нос, разбитая нижняя губа. И хотя тональный крем довольно―таки хорошо скрыл следы, я смогла их разглядеть.
– Уходишь?
Странный вопрос, учитывая всё произошедшее.
– Так будет правильно.
– Жаль. ― Только и сказал он, а затем снова отвернулся. ― Ты хороший юрист.
И это всё? Всё, что он мог мне сказать? Хороший юрист?
– Зачем ты солгал, что видел Терренса с Лорен? ― Я не выдержала. Хоть и обещала себе оставить всё в прошлом, но хотела знать. Понимать.
– Это важно?
– Мне ― да.
Некоторое время Элиот молчал, а затем внезапно откинулся на спинку кресла и, бросив на стол ручку, посмотрел на меня.
– У бывшего своего спроси.
– У Джорджа? А причем здесь он?
Элиот усмехнулся и отвел глаза. Этот жест получился настолько мерзким, что потряс меня. Я не узнавала человека в этом кресле. Он изменился. Стал жестче, злее, агрессивнее. И я поняла, что, если бы изначально видела его таким, ни за что бы здесь не осталась.
– Да потому что это он всё придумал.
– Придумал что? Подослал Лорен? ― Прошептала я, но Элиот снова усмехнулся.
– Да не только Лорен. Боже, ты и правда наивная, он был прав. ― Отвращение, с которым он бросил это мне в лицо, задела и опрокинула. ― Думаешь, наша встреча на дороге была случайной? Я нарочно въехал в твой бампер.
– Я не понимаю…
Он раздраженно выдохнул, но всё-таки объяснил:
– Мы с Джорджем познакомились пару месяцев назад. Тогда Кэмпбелл и сыновья только задумывался о сотрудничестве с Иджин. Мы встретились в баре, пропустили по стаканчику, перекинулись парой фраз. И он рассказал мне о тебе.
Рассказал обо мне…
– Джордж хотел и отомстить, и одновременно жаждал тебя вернуть. Чокнутый псих. ― Усмехнулся Элиот, продолжая медленно разбирать меня на крупицы. ― Попросил подкатить к тебе, постараться влюбить в себя. Я должен был быть обходительным, включить всё своё обаяние, пригласить тебя на ужин. И вот я въезжаю в твой бампер и даю тебе свой номер. Но ты не перезваниваешь. А затем, когда мы оба думаем, что делать дальше, вваливаешься в мой офис по липовому объявлению, которое опубликовала ничего не подозревающая Дебора, и я понимаю, что судьба сама дает мне карты в руки.
И я по собственной воле наступаю в уготовленный мне капкан…
– Джордж радовался, как идиот, ― ухмылялся Элиот, ― спал и видел, как будет корчить из себя долбанного рыцаря, когда я тебя брошу. Как ты простишь его, вернешься к нему, и вы всё начнете сначала.
Слышать всё это было невероятно больно. Особенно от парня, которого искренне считала хорошим. Сердце отстукивало по ребрам, но я заставила голос стать тверже:
– Я бы никогда к нему не вернулась. Между нами всё было кончено в тот день, когда он трахнул на нашей постели другую.
– В любом случае, таков был его план. ― Хмыкнул Элиот, определенно наслаждаясь ситуацией. ― Но вмешался этот Хардинг и всё испортил. Ты отменила ужин. И я понял, что ты ускользаешь. Пришлось действовать быстрее. Я начал постоянно писать тебе, пытался целовать. Но ты всё равно была без ума от этого придурка. Тогда мы с Джорджем поняли, что ты влюбилась.
Сердце подпрыгнуло, резко рухнув вниз, и я осознала, что так всё и было. Я любила Терренса. И любила сильно.
– Твой бывший заплатил Лорен несколько сотен, чтобы она притворилась соседкой Хардинга и проникла в его квартиру. Мы рассчитали время почти по минутам. Ты должна была застать её там, а она ― зародить в тебе сомнения.
– Твоя роль заключалась в том, чтобы их укрепить, ― поняла я, вспоминая ложь, в которую, как дура, поверила.
Элиот кивнул.
– Я должен был заставить тебя уверовать в измену Хардинга. Джордж сказал, для тебя это будет слишком сильным ударом. И ты никогда его не простишь. ― Он снова хмыкнул. ― Но ты простила. До последнего понять не мог ― то ли ты нас раскусила, то ли просто такая дура. Теперь вижу.
– Зачем это нужно было тебе? Что ты с этого получил?
– Папаша Джорджа устроил нам отличную рекламную компанию и всё оплатил. А ещё приструнил Питера Брука, что тоже было мне на руку.
Бизнес. Теперь всё вставало на свои места.
– Ты хороший актер.
Он снова хмыкнул.
– Это было легко.
– Не для меня, ― ответила я, вытаскивая из сумочки немного помятую двадцатку и бросая её на стол, ― за кофе и сэндвич.
– Могла бы не возвращать, ― усмехнулся он, когда мои пальцы уже коснулись ручки на двери, ― я помог тебе по доброте душевной.
– Ты не знаешь, как это, ― ответила я, а затем распахнула дверь.
Когда я вышла из кабинета, от него, будто ошпаренная, отскочила Ана. Я знала, что она всё слышала, и слышала достаточно хорошо.
– Он твой, ― бросила я ей, а затем, не оглядываясь, направилась к лифту.
Вылетела из здания и резко остановилась, успев ухватиться за перила прежде, чем колени окончательно подкосились. Закрыла глаза и вдохнула спертый утренний воздух. Внутри всё кипело ― горело, разрывалось и жгло ― от бешено обиды и необъяснимой злости. И как я ни старалась, игнорировать боль, которую причинил мне Элиот, не могла.
Я стойко держалась там, в кабинете, но стоило мне покинуть его, как храбрая сильная женщина во мне превратилась в разбитую об реальность девочку.
– Саманта!
Знакомый голос проник в сознание, но из-за спутанности я не могла понять, чем этот голос был. То ли мозг вновь играл со мной, то ли…
– Терренс…
– Я здесь, ― прошептал он, и я ощутила, как его прохладные ладони коснулись моего лица, ― ты меня слышишь?
Я кивнула, ощутив, как всё вокруг поплыло.
– Этот ублюдок что-то тебе сделал?
Заглянула в любимые зеленые глаза и медленно завертела головой.
Не сделал в том понимании, в котором думал Терренс. Элиот не прикасался ко мне, но причинил боль словами, сильно ранив душу.
– Что-то сказал?
Мне не нужно было отвечать ― всё было итак слишком очевидно.
– Твою мать, ― прошептал он, а затем крепко обнял, прижимая меня к своей груди.
И именно в тот самый момент я не выдержала. Как только зарылась носом в рубашку Терренса и поймала исходивший от неё запах ― разрыдалась, как последняя дура.
– Я убью его, ― прохрипел он, и я сильнее завертела головой.
– Не надо, пожалуйста…
– Гребаный ублюдок заставил тебя плакать.
– Давай просто уедем.
Он прижал меня крепче, и я позволила себе полностью в нём раствориться. Я знала, что Терренс всегда ― что бы ни происходило ― будет защищать меня от этого мира. И, если понадобится ― станет за меня сражаться.
Я была уверена в нём. Была уверена в наших отношениях. Сильнее и больше, чем когда-либо ― так, как никогда не была уверена ещё ни в ком. Я могла бы с легкостью доверить Терренсу свою жизнь и знала, что, если бы начала падать ― он бы меня поймал.
– Хорошо, ― выдохнул он, ― уедем, ― а затем помог мне дойти до машины.
Я забралась на пассажирское сиденье Жука и, когда мой мужчина забрался на водительское ― подняла на него глаза. Он о чём-то сосредоточенно думал ― его брови были сведены у переносицы, а взгляд застрял где-то в одной точке.
– О чем думаешь?
– О том, чтобы уехать.
– Хочешь свозить меня в отпуск? ― Слабо улыбнулась я, почему-то представляя чистое небо и массивные горы, но Терренс отрицательно завертел головой.
– Не в отпуск. Я думаю уехать насовсем.
Признаюсь, я осознала его слова далеко не сразу. Но когда осознала ― ощутила, как от страха и восторга одновременно сдавливает легкие.
– Уехать из Нью-Йорка?
Он кивнул.
– Мы могли бы купить домик где-нибудь подальше отсюда. И начать всё заново. ― Пока я переваривала услышанное, Терренс успел повернуться ко мне и добавить. ― Ты бы хотела уехать со мной?
Глупо открыла рот, а затем так же глупо его закрыла, прошептав:
– Почему ты хочешь уехать? Нью-Йорк ведь ― твой дом.
– И что хорошего принес этот мне этот дом? ― Усмехнулся он. ― Если только тебя. И, возможно, это единственное хорошее во всей моей жизни.
Я отвернулась к окну и протяжно выдохнула через нос.
Полгода назад я бежала из Рочестера в Нью-Йорк, чтобы начать всё сначала. А спустя восемь месяцев возвращалась обратно ровно за тем же.
Жизнь очень странная штука, верно? И очень непредсказуемая.
Я думала об этом, стоя у черного внедорожника и пытаясь унять дрожь.
– Ты уверен?
Терренс усмехнулся, захлопнув дверцу авто.
– Ты спрашиваешь меня об этом в сотый раз.
– Просто… это очень серьёзный шаг…
Я запнулась, когда Терренс обнял меня за талию и притянул к себе.
– Быть с тобой ― вот мой серьёзный шаг, ― прошептал он, обволакивая своим уникальным теплом, ― я сделал его уже давно. И сделал осознанно.
– И всё же…
– Замолчи, наконец, ― улыбнулся он, ― и пойдём.
Пальцы Терренса переплелись с моими, а затем он потянул меня за собой.
Было страшно. Правда, очень страшно.
Я боялась, что ничего не получится ― что что-то вдруг пойдет не так. И мечты о счастливой жизни вместе превратятся лишь в горькие иллюзии, снова причинив боль.
Каждый новый шаг давался с трудом, но я шла. Боролась со страхом и сомнениями, вверяя себя мужчине, которого любила. И с котором хотела разделить весь свой мир.
Я сильнее сжала его пальцы, а затем ступила на узенькую дорожку и подняла на сооружение глаза. Дом был прекрасен. Даже в самых смелых своих мечтах я не могла представить его уютнее, чем он был. Большой, красивый, теплый ― он напоминал о детстве и строил будущее, которое могло у меня быть. У нас.
Если только….
– Подожди, ― я выдохнула и остановилась, ощущая, как предательски саднит в груди, ― прежде, чем мы войдем в этот дом, я хочу знать.
– Знать, что?
– Что ты не сожалеешь, ― прошептала одними губами, поднимая на Терренса глаза.
– Не сожалею? ― Не понял он. ― О чем?
– О том, что уехал со мной и оставил свою жизнь ― там, в Нью-Йорке.
Он молча смотрел на меня и молчал. Клянусь, в этот момент молчание показалось мне настоящей пыткой. Я готова была разрыдаться, но всё, на что оказалась способна ― просто ждать. Ждать, пока любимый мужчина либо сделает меня самой счастливой женщиной на земле, либо больно опрокинет лицом о реальность.
– Моя жизнь рядом с тобой, ― ответил Терренс, и я нервно усмехнулась и от счастья, и от боли одновременно.
Слова Джойс никак не выходили из головы ― «Они говорят, что ты ― всё для них, но далеко не каждый мужчина мирится с теми жертвами, на которые идет. Терренс бросил всё, что имел и чего добивался. Как бы потом он не стал винить в этом тебя».
– Терренс…
– Я всё взвесил. ― Сказал он, и, увидев мои наполненные беспокойством глаза, выдохнул. ― Саманта, ради Бога. Мы столько раз это обсуждали. Что тебя тревожит?
– Что ты всё бросил из-за меня.
За прошедшие два месяца я впервые призналась в этом не только ему, но и самой себе.
– Ты ― одна из причин, по которой я оставил прежнюю жизнь. Но главная причина в том, что это была не моя жизнь.
Я сморгнула и прошептала:
– Как это?
– Мне пришлось заняться баром, когда отец заболел. Пришлось помогать Оливеру, потому что на тот момент он переживал тяжелый развод, они с Ниной делили дочь, и я просто не мог взвалить управление на него одного. Но прошло время. Жизнь Оливера наладилось. И пришло время мне налаживать свою.
Я всё ещё не понимала, поэтому он пояснил:
– Бар ― это не то, чем я хочу заниматься, Саманта.
– Не то? ― Хлопнула глазами я, и он качнул головой.
– Ты не испортила мою жизнь, ты её вернула.
– То есть…
– Мы идем смотреть наш дом или нет? ― Усмехнулся он, и мне показалось, что я вот-вот разрыдаюсь. Только на этот раз от тепла, поселившегося где-то внутри.
Наш дом.
Это звучало так восхитительно, что мне хотелось слушать это снова и снова. Всегда, пока мы вместе и смотрим друг на друга вот так. Всегда, пока моё сердце отбивает триста ударов в минуту. Всегда, пока мы есть и пока есть этот мир вокруг нас.