Читать книгу: «Изгнанник», страница 5
Вадим подошел к сараю, открыл дверь и раздраженно крикнул:
– Вставай ты, наконец, хватит дурака валять!
В ответ послышалось все тоже самое "да, да", каждый раз произносимое таким тоном, что окружающие давились от смеха. К Алексею они относились снисходительно, понимая, что человек слегка тронут умом. По утрам он поднимался с большим трудом и на работу выходил на час позже остальных. Его ежедневное "да, да" ежедневно и смешило, и раздражало.
Через десять минут возле сарая оказался Олег. Не поздоровавшись ни с кем из рабочих, он молча оценил обстановку и, ничего не говоря, вошел в сарай.
Через несколько секунд из сарая вылетели вещи Алексея, затем с криком в одних трусах выбежал он сам.
В бригаде послышался смех, но вскоре он резко оборвался – возмущенному Алексею Олег бесцеремонно врезал кулаком прямо в скулу. Затем, распределив работу, Красноперый удалился.
Все-таки, как не старались хозяева продемонстрировать свое гуманное отношение к невольникам, эксплуатируемые чувствовали, что обстановка и отношение к ним сильно изменились в худшую сторону.
Работа проходила под надзором. На небольшом расстоянии от невольников всегда находился кто-нибудь из эксплуататоров. Олег приобрел травматический пистолет и теперь постоянно искал случая пустить в ход свое оружие. Постоянно слышались крики, оскорбления, угрозы. Рабовладельцы поторапливали своих рабов.
Больше всех страдали Дед, Алексей и Васька – самые слабые, медлительные и менее трудоспособные в бригаде люди. Нередко им отвешивали оплеухи, пинки, не говоря уже об оскорблениях, которые эти люди слышали постоянно.
Была середина осени и по ночам уже было холодновато. Невольники топили свою нехитрую печь. Правда, Олег сильно ограничил им количество дров. Но камни, обложенные вокруг бочки, тепло держали неплохо.
По ночам Капитану периодически снилась война и он своими криками будил рабочих.
Ведро для справления нужды стояло возле двери, недалеко от того места, где на настиле спал Васька. Он очень часто вставал ночью по нужде. Производимый от этого шум мешал спать его друзьям, которые нередко высказывали остроумные реплики и возмущение по этому поводу. Утром Васька, как самый активный пользователь "туалета", по решению бригады, сам ежедневно выносил ведро из сарая. Однако, по ночам несчастным рабам приходилось дышать неприятным запахом, исходившим из ведра.
Находится в рабочем домике стало невозможно еще по одной причине. Сын Рашида Мухаммед, ради озорства бросил на печку (как раз между бочкой и камнями) пару тухлых яиц. Нагреваемое железо и камни согревали воздух в сарае, распространяя тепло вместе с вонью.
Олег теперь выполнял обязанности надсмотрщика и ночного охранника и прозвища "Вертухай" и "Красноперый" в последнее время подходили ему более основательно. Вертухай стал более придирчив, более жесток и более требователен к своим подчиненным. Эта вседозволенность была ему в радость.
Правда, рабы вели себя тихо, работать продолжали, не бунтовали и попыток к бегству не предпринимали.
Даже бунтарь Капитан вел себя спокойно. Работал, как и прежде, только с меньшим усердием. Он быстро простил своих друзей за их трусость, имея добрый и отходчивый характер. Однако, Капитан, не смотря на свою веселость и дружелюбие, все же, стал более задумчив и менее говорлив.
Как-то во время перекура Вадим сидел на бревне, погруженный в свои мысли. Он вспоминал свою жизнь до рабства и бомжевания.
Сильно выпивши, он после очередной ссоры с женой гулял один по февральским московским улицам. Как он оказался в метро и куда ехал не помнил. На Таганской он заблудился и долго стоял посередине метрополитена, пытаясь сообразить, где он находится. В итоге – оказался в дежурной комнате милиции. У Вадима с собой не было документов и его продержали три часа. Потом он спьяну нагрубил начальнику смены, после чего был доставлен в отделение. Вадима забрали в пятницу вечером и он, попав под выходные, просидел в "обезьяннике" три дня. Пришлось звонить домой Оксанке и просить, что бы она привезла документы.
Разозленная после ссоры, она ответила:
– Сам влип, сам и выбирайся! – но паспорт все же на следующее утро привезла.
В понедельник утром после суда, на котором вынесли приговор – штраф тридцать рублей, Вадим вернулся домой.
Поднявшись на лифте на девятый этаж, изгнанник вышел на лестничную площадку и нос к носу столкнулся с каким-то широкоплечим мужчиной лет сорока двух на вид. Рядом с ним стояла Оксанка.
– О, Вадик, привет! – как ни в чем не бывало сказала она – Сергей познакомься, это мой муж.
Они оба весело смотрели на опешившего Вадима.
– Ну-ну – Сергей скрестил руки на груди.
Его наглый и высокомерный взгляд буравил насквозь. – Хороший у тебя муж! Бить меня не будет? – насмешливо добавил он.
Пройдя мимо опешившего супруга, довольная и счастливая Оксанка взяла за руку своего любовника и потащила его в лифт. Двери лифта захлопнулись.
Все произошло так быстро, что бедный Вадим не успел опомниться. Оставшись один на лестничной площадке, он несколько минут стоял совершенно потерянный. Такого "сюрприза" он не ожидал.
Дома его ждал другой "сюрприз". Войдя в квартиру, Вадим не узнал её. В коридоре был побелен потолок и поклеены новые обои.
Неудачливый муж с минуту молча в недоумении смотрел на это "чудо", затем не раздеваясь прошел в комнату. В ней тоже был сделан ремонт: покрашено окно, подоконник и батарея, побелен потолок и поклеены новые обои. На потолке висела красивая новая люстра.
На разобранной диван-кровати было застелено новое белье. Такого белья у них раньше с Оксанкой не было. Постель была помята. Между двумя подушками торчал черный с кружевами лифчик. Торчал так, словно его туда кто-то специально воткнул.
Таким оплеванным Вадим, наверное, не чувствовал себя никогда в жизни. Глядя на это новое постельное бельё с воткнутым между подушек лифчиком, на фоне дорогих обоев на стенах, несчастный муж почувствовал себя так, словно находился в совершенно чужой квартире, где всё чужое и это "всё" говорит ему: " Мы тебя не звали. Уходи, ты здесь лишний." Ремонт был сделан за два дня. Вадим же, прожив с Оксанкой в этой квартире чуть больше года, не смог, да и не смог бы в дальнейшем сделать и малой части ремонта, по сравнению с тем, которую сделал Сергей.
Вадим снова вышел в коридор.
– Чем всё это кончится? – подумал он – С каждым днём ситуация становится хуже и хуже.
В ванной и туалете на стенах была выложена плитка. Такая же плитка оказалась и на кухне. Там же были поклеены новые обои, покрашен потолок. На месте старого маленького холодильника стоял новый высокий двухкамерный.
– Это сколько же он денег не пожалел на всё это?! – подумал Вадим про Сергея. Сколько же он людей нанял, чтобы за два дня успеть всё это сделать?!
В раковине на кухне стояла гора немытой посуды. Вадим разозлился – выходит, он ещё и посуду должен мыть за женой и её любовником.
Схватив гору тарелок из раковины, Вадим со всей силы грохнул их об пол. Затем, выломав дверцы нового холодильника, он начал крушить полки.
Вернувшись в комнату, он порвал в клочья постельное бельё, и, наконец, обессиленный, упав на диван, разразился долгими рыданиями.
Жить в своей собственной квартире было теперь невыносимо. Новые обои и новый потолок мозолили глаза, постоянно напоминая об унижении. И деться от этого было попросту некуда.
В этот день Вадим снова напился водки, имея в кошельке, благодаря своей женушке немного денег.
Явившись домой через четыре дня, Оксанка устроила скандал. Ей очень не понравилась реакция мужа на благотворительность её любовника.
– Зачем ты разломал холодильник? – орала она – сволочь неблагодарная! Вместо того, чтобы поблагодарить человека за сделанное добро, ты бьешь посуду, рвешь бельё, ломаешь холодильник! Ты в своем, вообще, уме? Ты ещё квартиру подожги!
– Я не просил твоего любовника, что бы он делал нам ремонт и покупал холодильник. Это моя квартира. Я здесь хозяин.
– Такая же твоя, как и моя. Я здесь тоже хозяйка. Я здесь прописана. И если ты не способен сделать ремонт сам, я нашла выход, и ты должен благодарить меня за это.
– Убиралась бы ты прочь отсюда к своему бандиту – Вадим раздражался всё больше и больше.
– Ты меня ещё и выгоняешь?! – Оксанка совсем вышла из себя – Да кто ты здесь, вообще, такой?! Да я, вообще, скажу Сергею, он тебя, вообще, из этой квартиры выгонит! Ну ты, Вадик, вообще, обнаглел!
«Вообще» было любимым Оксанкиным словечком. Когда же она волновалась и особенно, когда злилась, это слово постоянно вырывалось из ее уст.
– Ты вообще заткнись, шлюха и, вообще, пошла вон отсюда, чтобы я тебя, вообще, больше здесь никогда не видел – ответил Вадим, делая ударение на слове "вообще".
– Ну ты вообще! – Оксанка выпучила глаза, смотря в упор на мужа, словно была сильно удивлена такой, по её мнению, неслыханной наглостью – Ты еще ударь меня, слышишь, ударь, избей свою жену!
Имея своим любовником бандита, она чувствовала себя всесильной, и теперь явно провоцировала Вадима на поступок, за который ему пришлось бы горько расплачиваться. Зная его характер и его слабые стороны, Оксанка задевала мужа за живое. Не сдержавшись после очередного оскорбления, он врезал ей пощечину.
– Ах! – Оксанка прижалась ладонью к щеке.
На несколько секунд наступила тишина. Выпученными глазами супруга смотрела на своего мужа.
– Как, ты меня ударил?! Меня слабую беззащитную женщину?! Да, какой ты мужик после этого?!
С этими словами она накинулась на Вадима, и с гневом начала молотить его по лицу ладонями. На это Вадим ударил её по лицу кулаком. Оксанка взвыла и, присев на корточки, молча заплакала. Через минуту она так же молча оделась и вышла вон из квартиры.
Походив по комнате из угла в угол, Вадим сел на диван. О том, что произойдет дальше он старался не думать. Несчастный муж включил телевизор. Он щелкал пульт с программы на программу, пытаясь отключиться и успокоиться.
На следующий день его разбудил телефонный звонок. В трубке молчали. Вадим раздраженно выругался и, вернувшись в комнату, снова лег спать. Но заснуть больше не получилось. Поворочавшись с полчаса с боку на бок, он поднялся и пошел на кухню.
На завтрак был только чай и кусок белого хлеба. Хранить продукты было негде, так как холодильник был сломан. Вадиму каждый день приходилось ходить в магазин и покупать что-нибудь поесть.
– Да, щедрый любовник у этой шлюхи! – усмехнулся он, глядя в кошелек. В нём лежало ещё почти двести рублей.
Но в магазин идти не хотелось. Вадима мучило дурное предчувствие. Мало того, он был уверен, что сегодня произойдет что-то очень нехорошее. И как он не старался, избавиться от этого предчувствия не мог.
Часа через полтора Вадим по своему обыкновению курил в окно. К подъезду его дома подъехала BMW черного цвета с затемненными стеклами. Он с интересом посмотрел на машину – такой в их доме ни у кого не было.
И тут раздался телефонный звонок. Вадим выбежал в коридор и взял телефонную трубку:
– Алло!
В трубке опять молчали.
От дурного предчувствия у него защемило сердце. А еще через минуту раздался длинный и требовательный звонок в дверь.
На пороге стоял Сергей. Он бесцеремонно вошел в квартиру.
– Значит так – начал он без всяких церемоний – Ты сейчас берешь свои документы, документы на хату и едешь со мной. Или есть другой вариант. – Он вытащил пистолет и показал его Вадиму. – Вопросы есть?
Вадим промолчал.
– Вопросов нет.
В машине их ждали ещё два бандита – Кабан и длиннорукий
Все остальное произошло в течении недели. Вадим по собственному желанию выписался из квартиры, оставив свою жену единственной и полноправной хозяйкой. Деньги Сергея делали свое дело. Он не жалел их, подкупая нотариуса и работников ЖЭКа.
Настроение снова стало мрачным.
– Теперь еще это рабство! – с горечью подумал Вадим – И за что мне все это!?
К изгнаннику подошел Васька.
– Вадим, застегни мне верхнюю пуговицу – жалобно попросил он, подставляя куртку.
Изгнанник рассмеявшись выполнил просьбу несчастного.
– Вась, а задницу тебе не надо вытереть? – весело сострил оказавшийся рядом «афганец».
Васька посмотрел обиженно на насмешника, горько вздохнул и промолчал.
Капитан подсел поближе к изгнаннику и, горько вздохнув, сказал:
– Хороший ты парень, Вадим, и в жизни у тебя еще все наладится, быть может – молодой ты, все у тебя еще впереди. А мне пятьдесят два, ни кола, ни двора, жизнь свою прожил так, как никому бы не пожелал, хотя все было: и жена, и работа, и карьера, награды были боевые… а теперь цели нет в жизни никакой. Сбежишь отсюда – и что дальше? Как сказал Рашид, под забором сдохну. У меня теперь только одна цель – в Москву бы выбраться, жену бы повидать и дочку. Жену восемнадцать лет не видел, конечно, кто меня ждать будет, а дочку, так вообще, ни разу не видел. Мне бы хоть посмотреть на них, хоть издалека увидеть. А на этих иродов проклятых я работать не хочу. Я русский, я на своей земле хозяин. В Афгане интернациональный долг выполнял и с такими же азербайджанцами в бою спина к спине вставал. И не подводили ребята.
– Что ответить Капитану? – думал Вадим – Своя душа – потемки, чужая тем более. И что с того, что я молод, если такой же раб, такой же бомж, такой же сирота и также не имею цели в жизни?
– Да, тяжело! – сочувственно вздохнул изгнанник и, выкинув окурок поднялся работать.
Фундамент был заложен. Почти два метра высотой выложены бетонными блоками стены подвала. Невольники занимались установкой бревен.
Время приближалось к вечеру. Вадима это радовало – темнеть стало рано и рабочий день был намного короче, чем летом. От этого жизнь невольников была значительно легче. Правда, им было запрещено разгуливать по территории участка и, тем более, покидать ее. Жизнь рабов в нерабочее время протекала в их доме–сарае, где они, как могли, коротали время за пустыми разговорами, шутками, анекдотами или просто предавались мечтам и размышлениям. Вова, Дима, Костя и Серега резались в карты из самодельной колоды.
Вадим предвкушал конец рабочего дня, ужин и, хоть и скучный, а все же отдых.
Дом строился быстро. За день – треть этажа сотка площадью. Бригада ожидала газель, груженную паклей.
Дед заканчивал готовить ужин: вареный горох с солеными огурцами, черный хлеб и чай.
Наконец пришла газель. Разгрузка заняла не более пятнадцати минут.
Умывшись в рукомойнике, рабы сидели на скамейках за небольшим столом.
Глядя на скудный ужин, Васька опять проронил свое любимое "да уж" и поделился с друзьями воспоминаниями о том, как он сидел когда-то пять суток.
– Там каждый день котлеты давали – печально говорил он.
– Будешь еще на Рашидову дочку глаза пялить – тебе и Рашид пятнадцать суток даст. И будет каждый день котлетами кормить – сострил Борода.
Все засмеялись. Васька опустил голову и смущенно заулыбался в ответ.
Вся бригада знала, что Кемаля приглянулась ему и он постоянно похотливо пялил на нее глаза и, вздыхая, говорил своим товарищам разные непристойности на тему своих сексуальных желаний, касающихся Кемали.
Ужин затягивался. Стол был накрыт, но все ждали куда-то пропавшего Капитана. Прошло минут пятнадцать, а его все не было. Начались поиски, которые ни к чему не привели. По исчезнувшей походной сумке, принадлежавшей пропавшему невольники поняли – Александр сбежал. Сбежал в кузове газели, из которой рабочие выгружали паклю.
Скрыть от эксплуататоров это обстоятельство было невозможно. Разозленное Рашидово семейство жестоко избило невольников. Они оказались виноваты в том, что не досмотрели и не доложили.
Больше всех был виноват Олег. Получив хороший нагоняй от своих любимых господ, он принимал участие в расправе над рабами и был особенно жесток.
Капитан был лучшим работником в бригаде. Без него строительство будет идти гораздо хуже и медленнее.
– Если не найдется ваш Саша – неистово орал Рашид – мы вам, как свиньям будем уши резать, каждый день по одному уху. Через неделю начнем.
На следующий день условия содержания узников стали еще хуже. Отдых после обеда был отменен. Олег выдавал продукты Деду. Обычную норму и без того скудную он урезал вдвое. Это означало, что бригада будет все время голодной. Кормить теперь будут так, чтобы рабы не протянули ноги с голоду. За завтраком, обедом и ужином Олег теперь сам выдавал работникам порции – кто сколько заслужил. В течении дня невольников постоянно пинали, то за то, что медленно работают, то за то, что сели покурить, то не туда посмотрели и несчастные рабы в душе не раз ругали Капитана – виновника жестокого обращения с ними.
– Хорошо ему теперь на воле! – ныл Васька – Свободен, как ветер, а мы тут за него отдуваться должны.
В этот день невольники рыли ямы под длинные столбы. Эксплуататоры решили поставить на участке два больших фонаря, чтобы освещать как следует территорию.
– Это мы теперь опять до самой ночи пахать будем – вполголоса возмутился догадливый Дима. Громко обсуждать такие темы было нельзя. Рядом всегда находился или Олег, который теперь почти не отходил от рабочих или кто-нибудь из хозяев.
– Я чувствую и зимой в мороз мы тут будем вкалывать, как при совдепе на зоне – сообразил Серега.
– Да уж, мама не горюй! – добавил Васька – куда я попал!?
Ко второй половине дня два больших фонаря были готовы. Вова провел ток и подключил электричество.
– Сами себе яму роем – глядя на фонари, подумал Вадим – загнемся все, если так пахать будем или с голода подохнем. Знал бы – с Капитаном сбежал бы.
Работать и правда теперь пришлось до поздна. Фонари освещали участок тускло, но рабовладельцев это не волновало. Несчастные работники трудились в полутьме.
Глава 6
Прошло два дня. Кончилось бабье лето и иней на траве лежал не растаявшим. Солнце уже не согревало своими лучами. Ходить по территории участка стало легче – обувь не прилипала к земляной жиже.
Дед, раздобыв где-то опавших желтых листьев, решил украсить ими дом–сарай. Он прибил их к стенам внутри сарая гвоздями сотками и был очень доволен своим художеством, несмотря на то, что израсходовал на него последние гвозди, которые были нужны для строительства.
– Почти шестьдесят лет, а ума нет – возмущался Костя.
– Жизнь прожил, а ума не нажил – вторил ему Борода.
Художество Деда не понравилось никому, а что касается Олега, то тот чуть не поколотил «художника», после чего последний долго дулся на друзей и начальника.
Строительство по-прежнему кипело. Рабы, подгоняемые своими эксплуататорами, выполняли за день двойную норму труда. Но как работники не старались построить быстро двухэтажный коттедж площадью двести квадратных метров, в день у них получалось выстроить только один ряд бревен по всему периметру строящегося дома. На длинных толстых канатах невольники поднимали вверх длинные тяжелые бревна и, затем устанавливали их на положенном месте. Первый этаж был почти готов.
Противный мокрый ветер сильно обдувал лицо. Мерзли пальцы в тонких рабочих перчатках. Поеживаясь от холода, Вадим посмотрел на часы. Было половина первого. Через час должен был быть обед. Он сообщил Деду, что пора ему бросать работу и идти готовить.
Где-то в районе озера послышался шум проезжающей машины. Вадим оглянулся. С высоты лесов было хорошо видно за забором и степь, и дорогу, и озеро, и небольшой пролесок вдали за озером. Изгнанник часто вздыхал, глядя туда – там была воля. Теперь он взглянул и обомлел. Прямо по дороге на большой скорости мчался зеленый милицейский "воронок". Машина стремительно приближалась к коттеджу. Через минуту она уже стояла возле ворот и, выскочивший из своей будки Олег, поспешно их открывал. Машина въехала на участок и остановилась рядом со сложенными рядами бревнами недалеко от коттеджа.
– Наконец–то все это кончилось! – подумал Вадим, предвкушая, как добрые сотрудники милиции освободят его и его друзей из рабства. Сердце билось от волнения и радости.
На крыльцо усадьбы вышли Рашид и Меджит, из машины – милиционер в звании майора (Вадим разглядел большую звездочку на его погонах). Рашид и Меджит дружески обнялись с представителем власти. Из усадьбы вышли остальные члены Рашидова семейства. Майор по очереди обнялся с каждым из них. После этого к всеобщему изумлению невольников, наблюдавших с лесов за происходящим, из "воронка" вышли еще двое в серой униформе, затем, вытолканный ими из машины вылез Капитан. Вид последнего выражал обиду, злобу и возмущение. Александр стоял прямо с высоко поднятым подбородком, гордо и презрительно смотря на своих господ и "освободителей". Рашид сунул руку в карман своих джинс и, что-то достав оттуда, протянул майору. Лицо последнего повеселело. Постояв еще немного с азербайджанцами, милиционеры сели в машину. Из усадьбы на крыльцо вышла Айгюль. Протянув мужу бутылку коньяка, она поспешно удалилась назад. Рашид подошел к машине. Майор открыл дверь и принял подарок. Он что-то сказал и Рашидово семейство весело расхохоталось. Машина дала задний ход и выехала за ворота. Капитан продолжал гордо стоять в окружении своих поработителей.
– Значит и мусора куплены у этих черножопых – сообщил свою догадку Вова, добавив в адрес азербайджанцев пару матерных выражений.
– Да уж! – вздохнул Васька – Не повезло Капитану! А мы уж думали – убег, так убег!
– С возвращением! – язвительно сказал Рашид.
Его братья дружно захохотали.
Бывший воин молчал, гордо и презрительно глядя на бандитов.
– Ты что не доволен? – продолжал издеваться Рашид.
– Я вижу, здешние менты – такие же ублюдки, как и вы – спокойно ответил Капитан. После этого он зевнул, как бы давая понять, что его совершенно не интересуют окружающие его враги.
В адрес гордого раба посыпались угрозы и оскорбления. После чего Рашид подошел вплотную к своей жертве и с издевательской улыбкой замахнулся кулаком. Капитан ловко поймал летящий в его лицо кулак и, слегка отойдя в сторону, дернул пойманную руку противника назад. Потеряв равновесие, гордый и самонадеянный уроженец Закавказья растянулся по земле, разбив свой горбатый нос об замерзший кусок глины.
Бывший боевой офицер хорошо владел рукопашным боем и, несмотря на возраст и утраченное в лагерях здоровье, был еще достаточно крепким и умелым бойцом. Теперь он стоял спокойно, скрестя на груди руки и, все также гордо и презрительно смотря на врагов.
Бандиты опешили. Никто из них явно не ожидал от своего пожилого раба такой смелой и дерзкой выходки.
Рашид медленно поднялся с земли, держась ладонью за разбитый нос. В нем кипела злоба, бурлила горячая южная кровь. Он что-то сказал своим братьям по-азербайджански, после чего его сын Ахмед быстро побежал в усадьбу.
– Ладно, раз ты такой воин – сказал Рашид, глядя с уважением на бывшего "афганца"– давай одын на одын с Максудом? Он у нас боксер.
Молодой шустрый и энергичный Максуд принял боевую боксерскую стойку и быстро и уверенно приблизился к своему противнику. Капитан был в два раз старше его по возрасту. Хоть и крепкий, но своими полуседыми волосами, морщинистым лицом с небритой седой щетиной он казался стариком по сравнению со своим соперником.
Начался поединок. Оба противника держались твердо и уверенно. Молодой боксер пытался сократить дистанцию и приблизиться к Капитану для кулачного боя. Шустрый и увертливый, с хорошо поставленными ударами он сходу перешел в нападение. Однако, Капитан оказался не менее ловок. Подпустив своего противника поближе, он в самый удачный момент ударил его ногой в пах, а затем, не давая ему опомниться, сделал подсечку под ноги.
Невольники, стоявшие на лесах, ликовали. Их друг в начале поединка одержал пусть небольшую, но победу.
Рабовладельцы были недовольны. Они всячески старались поддержать криками своего брата.
Капитан не стал добивать упавшего.
Поднявшись на ноги, Максуд теперь был разъярен. Рыча, словно лев, он вновь бросился на Александра. Его оскорбило то, что какой-то раб, жалкое и презренное, по его мнению, существо, сумел так спокойно и ловко сбить с ног его, кандидата в мастера спорта, авторитета. Однако, не смотря на гнев, Максуд теперь был сдержаннее и расчетливее. Он подошел к Капитану вплотную.
В это время хлопнула дверь усадьбы. Вернувшийся Мухаммед потихоньку подходил к своим дядям и раздавал им пистолеты.
Бригада невольников застыла в ужасе. Все понимали – чьей бы не была победа в поединке, конец их товарища будет печален.
Однако, Капитан оставался невозмутим. Он чувствовал и глубоко осознавал свою правоту и поэтому не боялся ничего. В глаза Максуду он смотрел спокойно, смело и даже беззлобно.
На этот раз Капитану повезло меньше. Максуд обманным ударом врезал ему в печень. Затем ветеран Афгана принял еще серию ударов по лицу. Каким-то чудом он уклонился от последнего прямого удара в челюсть, рассчитанного на нокаутирование. Александр попятился назад.
Послышались радостные крики на азербайджанском языке.
Среди невольников воцарилась тишина.
Бандит продолжал наступление. На этот раз боевой офицер сменил тактику. Отступая, он выждал наиболее подходящий момент, когда его противник, осмелев, бросился в атаку. Неожиданно остановившись, Капитан чуть присел, затем развернулся и, положив ладони на землю, внезапно ударил бандита снизу ногой. Удар пришелся прямо в челюсть. Максуд, покачнувшись, упал.
На лесах послышалось радостное ликование.
Бандиты молча стояли полукругом возле дерущихся. Их нахмуренный вид не предвещал ничего хорошего для победителя.
Один Капитан был по-прежнему спокоен. Лишь легкая презрительная улыбка приукрашала его гордое и мужественное лицо.
Противник уже поднялся. Некоторое время он сидел на корточках, обхватив голову руками, издавая стоны, что-то бормоча по-азербайджански. Затем, резко вскочив, он кинулся на Капитана. На этот раз боксер кардинально изменил тактику битвы. видимо, насмотревшись по телевизору боевиков, он с разбегу прыгнул на Капитана и, выставив вперед правую ногу, попытался нанести ей удар по лицу.
Насмешливо улыбнувшись, мастер рукопашного боя сделал шаг в сторону и со всей силы ударил противника кулаком. Наивный "каратист", несясь всем своим весом на своего врага, напоролся на сильный встречный удар. Не издав ни звука, ни стона, он плюхнулся на землю, ударившись об нее головой.
В бригаде невольников и в бригаде бандитов повисла мертвая тишина.
Капитан спокойно и с достоинством стоял рядом с поверженным врагом. Лицо его не выражало ни малейшего злорадства. Напротив, он смотрел на своего противника сочувственно, твердо и мужественно, как свойственно людям его склада, ждал своей горькой участи, на которую, он понимал – был обречен. Сознание собственной правоты делало его спокойным.
Поверженный противник не подавал признаков жизни. Лишь, спустя несколько минут, окруженный своими братьями, он постепенно начал приходить в себя, издавая длинные протяжные стоны.
Победитель молча стоял рядом, спокойно ожидая своей участи.
Его товарищи с лесов сочувственно таращили на него глаза. Они торжествовали Капитановой победе над одним из эксплуататоров. Максуд был жесток и часто именно от него невольники получали затрещины. Но своего товарища рабам было искренне жаль.
– Ты смэлый и храбрый воин, Капитан! – сказал Рашид – Давай випьем за дружбу? Мы тэбя уважаем. Ты у нас будэшь уважаемым работником.
– Я не пью с теми, кто порабощает мой народ, оскорбляет его и держит за свиней! – спокойно и гордо ответил Александр – Я никогда не стану вашим рабом!
Оскорбленные бандиты щелкали затворами пистолетов. Однако, Рашид их остановил. С минуту он постоял молча, глубоко о чем-то задумавшись. Потом что-то сказал своим братьям по-азербайджански. Между бандитами завязался спор. Потом, по всей видимости, Рашид их в чем-то убедил.
На Капитана было направленно несколько пистолетов. Но он твердо и мужественно заявил – Убейте меня, а рабом вашим я все равно никогда не буду!
– Нэт – ответил Рашид – мы нэ будэм тэбя убивать. Но ты все равно будэшь моим рабом.
Спустя несколько минут товарищи гордого Александра освобождали от газовых баллонов железную будку, сваренную Капитаном. А еще через несколько минут, связанный по рукам и ногам (Рашид и его братья, обманув непокорного бунтаря, накинули на него затяжную петлю и, сбив с ног, связали его руки и ноги), непокорный раб лежал запертый на замок, и его непокорная глотка изливала страшные ругательства, угрозы и проклятия в адрес всех чернокожих, какие есть на земле.
Довольные бандиты со злорадством слушали, доносящиеся из будки крики.
– Он все равно будет нашим рабом – гордо и уверенно заявил Рашид.
Невольники продолжали на лесах свой нелегкий труд. Все шло по-прежнему.
Вскоре на стройку подъехала скорая. Побежденного рабовладельца с сильным сотрясением мозга увезли в больницу.
Глава 7
Серые трудовые будни сменялись один за другим. Дождливая и холодная осенняя погода нагоняла тоску, которая и без того была верной подругой на душе Вадима. Действовало на нервы постоянное чувство обреченности и замкнутого пространства. Изгнаннику казалось, что проклятия, посылаемые им ежедневно на Сергея и Оксанку, какой-то непонятной невидимой силой не доходили до "места назначения" и возвращались назад. Они сыпались на голову Вадима мерзким градом с серого туманного неба, плевали в лицо противным холодным дождем с осенним ветром. Они сыпались ливнем пинков и оскорблений от эксплуататоров, мучили вонью из ночного ведра, стоящего по ночам в рабском домике, терзали душу воспоминаниями и сновидениями.
К своим друзьям по несчастью изгнанник давно привык. Их низкий уровень культуры, дурные манеры и неординарность давно перестали шокировать. И раб-изгнанник среди таких же рабов-изгоев и маргиналов давно уже не чувствовал себя «белой вороной». Человек привыкает ко всему.
Рабочий день начинался в семь утра, а заканчивался в десять вечера. Серега, Костя, Вова и Дима сделали самодельные шашки, нарды и шахматы. Благодаря этому, вечером было не так уж уныло. Игра помогала занять мозги и отключиться от мрачных мыслей.
Семейство бандитов завело вторую собаку. Тоже волкодава. И теперь вечером по участку бегали две охранницы.
– Да уж! – как всегда ныл Васька, глядя, как Олег ежедневно кормит их мясными консервами – Нам бы хоть раз, хоть кусок мяса дали!
– Не заработали – мрачно усмехнулся Борода. Его сарказм вызвал улыбки у остальных невольников.
– Собак и то лучше кормят! – со злостью выговорил сквозь зубы Дима.
Мяса рабы не видели с майских праздников. Есть им хотелось постоянно. Шел конец ноября.
За последний месяц Вадим и его несчастные коллеги построили весь первый этаж коттеджа, включая внутри дома бревенчатые стены, выстелили временный пол на первом и втором этаже, выстроили из бревен второй этаж и теперь занимались крышей.
