Читать книгу: «DELETED», страница 4

10

У меня было несколько лихорадочных секунд на то, чтобы разработать план действий. Но я только беспомощно поозиралась, изо всех сил вцепившись в поручень, словно могла этим остановить плавное движение ступенек. Совсем рядом со мной – можно было дотянуться рукой, – ехали вверх незнакомые люди. На мои бедственные взгляды они не обращали никакого внимания. Несколько женщин смотрели в телефон, парочка разговаривала и улыбалась друг другу. На моем эскалаторе я была одна. Ступив на пол первого этажа, я попыталась сразу ринуться к выходу, но Алекс перегородил мне проход.

– Это тебе, – он протянул букет красных роз, и пока я отгораживалась от цветов скрещёнными на груди руками и кричала, что не возьму их, Алекс успел приобнять меня, делая вид, что мы влюблённая парочка, договорившаяся о свидании… Когда я энергично вырвалась из объятий, его каменное доселе лицо исказилось в уродливой гримасе, словно среди ночи ударила молния, и на мгновение осветила свирепого зверя, раздирающего жертву. Он быстро овладел собой, только верхняя губа была по-прежнему еле заметно вздёрнута, и глаза сверкали так, что могли бы прожечь дыру в бронированной бочине инкассаторского автомобиля.

– Что такое? Я вот соскучился… – неестественно сладким голосом пропел Алекс. – Цветы для тебя купил.

Он опять ткнул в мою сторону красным букетом.

– Ничего я у тебя не возьму! – я хотела произнести это c припечатывающим свинцовым холодом, но вышло истерично.

– Ну вот, опять дуешься из-за ерунды… Столько лет брала и не жаловалась, а тут вдруг «ничего не возьму». Давай, пойдём домой, – продолжал Алекс своё карамельное пение.

– Никуда я с тобой не пойду! – выпалила я в ужасе.

К этому моменту мы уже немного сдвинулись и стояли сбоку от ленты эскалатора. Я опять попыталась обогнуть Алекса и пройти к крутящимся дверям на улицу, но он схватил меня за руку повыше локтя и с силой сжал.

– Поговорить нужно. Когда собираешься отдавать долги? – прошипел он над самым моих ухом.

Руке было больно, но я не подала виду и как можно спокойнее (на этот раз у меня почти получилось) сказала:

– Отпусти или я заору на весь магазин. Так громко, как только смогу. Наверное, нужно было просто заорать, никого не предупреждая. Может быть, стоило сделать это сразу, как только он встал у меня на пути. Но какой-то неясный голосок в моей голове нашёптывал: «Молчи, молчи. Не позорь нас. Делай вид, что у нас всё как у нормальных людей».

Угроза произвела на Алекса впечатление. На нас уже с любопытством поглядывало несколько человек, стоявших в очереди к банкомату. Алекс отпустил мою руку и демонстративно отступил на полшага назад.

– Давай всё решим как нормальные взрослые люди, – он в третий раз кардинально сменил интонацию. – На письма ты не отвечаешь.

Дозвониться тебе невозможно. А нам нужно поговорить. И что мне прикажешь делать?

– Не о чем нам разговаривать. И у меня нет времени. Пока!

Я рванула к выходу. Стеклянная дверь крутанулась, в глаза брызнуло солнце. Ветер дёрнул подол юбки и попытался сделать из меня живую открытку в стиле пин-ап. Но я успела остановить взмывающую вверх ткань, прижав её к ногам, и бросилась через площадь к остановке трамвая. В торговом центре было много света, но мне казалось, что я вырвалась из тёмного и тесного подземелья. Я боялась обернуться.

На остановке я ввинтилась в небольшую толпу, грузящуюся в трамвай, и только поднявшись на подножку осторожно посмотрела назад. Алекс трусил за мной, к остановке.

Очередь сдвинулась, напиравшие сзади люди попытались втолкнуть меня внутрь. Пришлось развернуться и бурча «Извините, разрешите пройти» слезать со ступеней и проталкиваться сквозь толпу. Вначале толпа противодействовала, но страх оказаться запертой в трамвае с Алексом сделал меня напористой и бесцеремонной.

– Девушка, куда вы прямо по ногам лезете?! – возмутилась какая-то женщина.

Я извинилась, и люди чуть расступились, чтобы выпустить меня. Я устремилась к пешеходному переходу через проспект, но прямо перед моим носом зелёный прощально моргнул, и лавина машин тронулась.

Алекс уже стоял рядом.

– Я что ещё и бегать за тобой должен?

Я решила молчать и не обращать на него внимания.

– По-нормальному с тобой, похоже, вообще нельзя. Тебе обязательно нужно покорчить из себя королевну.

Я следила за светофором.

– Ты оглохла что ли?

Красный человечек моргнул. Пара водителей газанула, словно их преследуют хищники, и урвать последнюю секунду жёлтого сигнала – дело жизни и смерти. Остальные машины нехотя затормозили. Я перешла дорогу и двинулась вдоль набережной. Алекс продолжал идти рядом и что-то говорить. Я старалась сосредоточиться на поиске выхода. Поехать домой я не могла, Алекс не должен знать где я живу.

Нужно было как-то оторваться от него, перехитрить. В кино и в книгах героям это удаётся запросто. Но я была среди реальной жизни: от реки веяло холодом, в небе красовались многоэтажные облака, прорезая степенное стадо машин, с непереносимо громким рёвом пронёсся мотоцикл. Вместо способности быстро соображать, которая включается у выдуманных людей в сложных ситуациях, в моей голове были только тупая заторможенность и путаница, как будто мысли перемешались в шейкере.

Конечно, Алекс тоже не был книжно-киношным мафиози, злодеем с заряженной пушкой в руках или маньяком с топором. И всё же он был опасен. Во всяком случае, для меня…

Тем временем он, как по писанному, уже начал толкать один из своих монологов:

– Я тебе предлагаю семью, детишками обзавестись, жить душа в душу. А ты вместо этого выбираешь богопротивный способ существования. Только не обижайся, но ты всегда была ненормальной. Уродом. Да ты и сама это не раз признавала. И с психикой у тебя неблагополучно. Все эти твои страхи, галлюцинации, ночные кошмары. Как есть на голову больная. Здоровье слабенькое. И вот подумай хоть раз в жизни головой: кому ты нахер такая нужна? А? Знаю, ты сейчас думаешь: «Неправда, злонамеренно врёт Алекс, вон сколько у меня ухажёров!»? Это, дорогая Стасенька, иллюзия, причём опасная. Так, потешиться с симпатичной девкой, конечно, очередь из кобелей выстроится. Но ответственность за чужие проблемы на себя брать – кому оно надо? Мужчины, тем паче современные, наоборот хотят, чтобы с их тараканами нянчились. На что им чужих тараканов обслуживать? А я, хоть и знаю тебя как облупленную, семью тебе предлагаю. Потому что люблю тебя, дуру. И заботиться о тебе готов до самой старости. А ты говоришь: нет, я буду жить сама. Врёшь, конечно, наверняка на ухажера очередного нацелилась. Чего молчишь? Вижу, что нацелилась. Только он тебя вскорости бросит, когда поймет с кем связался. И что дальше? Так и будешь кобелей каждый месяц менять? Ладно, пока молодая-привлекательная. Можно представить, хоть и богомерзко это.

Я посмотрела на дисплее телефона, который час.

– А потом что? Сомневаюсь, что ты одна проживёшь. Уверен, что нет. Потому что все рациональные доводы против такого восстают. Но, предположим, тебе повезет и лет до тридцати пяти, какой-нибудь гонореи не подхватив и в психушке не оказавшись, ты дотянешь… А что дальше, не думала? А дальше, дорогая моя Стасенька, одиночество. Потому что ухажёры твои разбегутся за молоденькими охотиться, друзей у тебя полчеловека. С твоим здоровьем ещё и болезни начнутся. И вот это будущее ты сейчас выбираешь. Заметь, выбираешь сама, сознательно…

– …

– Ты меня слушаешь или для кого я тут заливаюсь?

– …

– Ты цветы возьмёшь уже наконец?

Он опять сунул розы мне под нос. На этот раз я взяла их. Алекс, видимо, воспринял это как знак полной капитуляции – на лице его появилась гримаса торжества. Но я быстрым движением бросила букет через каменный барьер, за которым начиналась река. Алекс метнулся к барьеру, как будто решил нырнуть вниз и как супермен перехватить букет возле самой воды. А я рванула к подземному переходу.

– Ты совсем охерела?! А ну вернись! – догнал меня разъярённый выкрик. В переходе было холодно и пахло мочой. После яркого солнца перед глазами замелькали зелёные пятна. Выскочив на той стороне, я припустила ещё быстрее. С другого конца площади в одном со мной направлении бежало ещё несколько человек. Значит, я правильно помнила расписание. Перескочив через ступеньку, я влетела в зал, но в последний момент меня подрезал длинный лысый мужчина, юркнув к единственному свободному турникету. Я на секунду замешкалась, но тут мигнули зелёным соседние воротца, и я ткнула билет под сканер.

– Скорей, скорей, доча, уезжает! – неожиданно ласково подбодрила меня пожилая женщина в форменной жилетке, следящая, чтобы никто не лез через турникеты «зайцем».

Я вскочила в вагон, двери за мной тут же закрылись. Насчёт Алекса я почти не беспокоилась, зная, что он ненавидит электрички и никогда на них не ездит. А значит, заранее купленного билета у него быть не может.

Поезд на секунду задумался, и женщина в жилетке стала медленно отъезжать вправо. Я помахала ей на прощание, и она в ответ улыбнулась.

11

Сегодня мне приснилось, что я медведь. Ранним утром я пришёл на окраину небольшого города. Я чувствовал весну. Частички весны запутывались в моей шерсти. Они липли к мокрому носу, так что время от времени приходилось их слизывать. Я был почтальоном. Я носил жизнь на шкуре. Доставлял её от берёзы к берёзе, от ольхи к ольхе. Обычно. Но в то утро у меня был странный, непривычный пакет. Я должен был отдать его человеку. На пакете был адрес, и я нашёл человечье жильё по этому адресу. Я стоял возле дома. К двери вело несколько холодных металлических ступеней, и я осторожно поднялся по ним. Ещё раз понюхал пакет, потом ручку двери. Всё верно. Это здесь. Я уже собирался оставить пакет и уйти, когда почувствовал…

Неожиданно я оказался в человеческой шкуре, в шкуре мужчины. Я возвращался после рабочей смены, но, подходя к дому, притормозил. На моем пороге отирался какой-то бугай в шубе. Он был явно крупнее меня, и я отступил назад, за домик на детской площадке. Я решил понаблюдать. Что ему понадобилось в такую рань? Что он высматривает в моём окне? И тут любопытный пришлый опустился на четвереньки, и тогда я наконец понял, кого принял за мужика…

После бессонной ночи я чувствовал себя тупым. Тугая голова не могла сварить ни одной дельной мысли, а теперь ещё и сердце клокотало в груди, как захлебнувшийся мотоциклетный двигатель. Одноцилиндровый.

Я замер за детским пластмассовым домиком. Броситься наутёк я боялся. Медведь поймёт, кто сегодня в роли дичи, и конечно рванёт следом. Я чувствовал слабость, сердце билось тяжело: уйти далеко и быстро мне вряд ли удалось бы.

Ждать было не менее опасно. Кто-то из охотников говорил мне, что если ты увидел медведя, значит, медведю уже надоело на тебя смотреть. В том смысле, что хищный зверь всегда учует тебя раньше, чем ты его. На дворе весна. Хищник зачем-то пришёл к жилью и практически лезет в дом через окно. Трудно поверить, что он сыт и всем доволен, что зашёл пожелать доброго утра и напроситься на кофе.

Пока я размышлял, медведь повёл носом и насторожился. Я оцепенело наблюдал за ним: вот он не спеша переступил громадными передними лапами, и от перил отлепился его шерстяной бок. Затем стал медленно поворачивать свою круглую мохнатую башку и наконец уставился прямо на меня. Два маленьких глаза, дикие и холодные, вцепились в меня мёртвой хваткой. А я по-прежнему выглядывал из-за жёлтого куска пластмассы…

Я так и проснулся, пришпиленный медвежьим взглядом к месту, давясь большими комками воздуха, словно нищий с голодухи. Вывалившись в темноту комнаты, я не сразу понял, что это избавление, а не глубокая медвежья берлога. Первым делом я ощупал себя, чтобы убедиться наверняка, что я не медведь. Потому что если ты очнулся на кровати в обнимку со скомканным одеялом в помещении со стенами и потолком и при этом ты дикий зверь, то для тебя это, очевидно, плохо. У тебя большие неприятности. Заодно я обнаружил, что тело, в котором я проснулся, женское. Потом уже я вспомнила себя.

Не знаю, в чём тут дело. Может, в рассогласованности тела и сознания – большую часть времени я провожу у себя в голове, как бы отдельно от тела и напрочь забыв о нём. Там, в моей голове, я не чувствую себя мужчиной или женщиной. Скорее неким универсальным существом, для которого нет пола.

Или пол не имеет значения. В конце концов, если вычеркнуть тело, то, что останется, в половом размножении не нуждается. Продолжение рода – это тело, путешествующее во времени, с каждым поколением забрасывающее себя всё дальше и дальше в будущее. Я так это понимаю. Насколько мне известно, с помощью генов я не могу передать детям своё сознание, свои мысли или свой опыт. Для того, чтобы попасть в будущее, мне нужна другая машина времени.

Может, дело в том, что в детстве я читала много книг и ассоциировала себя с главным героем, а это почти всегда был мужчина или мальчик. И я так любила проваливаться в эти истории, так много времени проводила в них и в фантазиях по их следам, что часто думала о себе в мужском роде, продолжая голосом автора рассказывать историю о себе.

Во сне я часто оказываюсь в мужском теле. Иногда – в зверином. Я была медведем, волком, и, кажется, даже вороном. Но ни разу медведицей, волчицей или вороной, во всяком случае, не помню, чтобы я строила гнёзда или ждала детенышей.

А может быть, причина в том, что моё женское тело предало меня ещё до того, как я ощутила его в полной мере. После чего оно раз за разом становилось причиной страданий.

В какой-то момент я даже стала мечтать о мире без половых различий, о расе людей, в которой только один пол, и нет всей этой уродливой возни, связанной с сексом: уламываний, манипуляций, лжи, насилия…

С тех пор, как я стала бардонавтом, мои отношения с собственным телом стали ещё запутаннее. Пока я нахожусь в Бардо, моё тело ждёт меня в моем рабочем кабинете, а со мной путешествует «образ тела» – что-то вроде голограммы – он не такой чёткий и конкретный, как настоящее тело из плоти. Впрочем, я никогда не видела мой образ тела со стороны, целиком, потому что в Бардо нет ни рек, ни озер, ни других зеркальных поверхностей. Только красноватая пыль, камни, иногда брёвна, обглоданные временем до гладкости. Бог его знает, откуда последние берутся в краю, где нет даже намёка на растительность.

Думаю, образ тела – это наша память о физической оболочке. Сознание привыкло заполнять определенную форму и даже когда этой формы больше нет, оно сохраняет её по инерции. Вначале ты также по инерции посылаешь сигналы в мышцы, чтобы заставить образ тела двигаться. Но Бардо – это не обычный мир. Чем упорнее ты пытаешься перемещаться обычным способом, тем хуже получается. Стоит забыть о земных привычках и позволить сознанию плавно отчалить от твёрдого берега, от берега тела. И тогда двигаться становится легко.

В Бардо твой образ тела не имеет никакого функционального смысла – это просто сигнал твоего присутствия для других обитателей. Это просто: «Не пугайся, я стою здесь, и я как ты, а не какой-нибудь горящий куст на ножках». Это ещё одна причина, почему моя работа мне так нравится. Ведь если человек – это единство физической оболочки и сознания, в Бардо я перестаю быть человеком.

12

Утро. Солнце, словно бездомный, медленно выбиралось из кучи рваных облаков и смога, сваленных на горизонте. Я люблю утро. Это время надежд, время, когда границы возможностей обманчиво расширены за счёт пространства сна. Ночь была короткой, но во сне столько всего произошло, что, казалось, меня ждёт необыкновенно длинный день, за который я успею сделать очень многое.

Но в то утро я шла по коридору и думала только о том, как я сейчас зайду в кабинет, возьму с рабочего стола свою кружку и спущусь на кухню. Мысленно я уже выставляла максимальную крепость на панели кофемашины, нажимала кнопку, и кухня наполнялась кофейным запахом… Вот я подношу кружку к лицу, чтобы вдохнуть еще больше волшебных летучих веществ. А потом немного посижу с кружкой на широком подоконнике, глядя в окно… Я ускорила шаг.

Было время, когда я просыпалась по утрам и не понимала, зачем мне вставать. Я разворачивала в уме предстоящий день, как древний путешественник раскрывал карту, и пыталась найти там что-то, что придаст мне сил, что-то, ради чего стоит тронуться в путь. Но там ничего не было. Ничто на этой карте не стоило того, чтобы вылезти из-под тёплого одеяла и прикоснуться голыми ступнями к ледяному полу. И тогда я сосредотачивалась на чашке кофе, на том, как он будет пахнуть. Я сварю его сразу, как только встану. А дальше будет видно… Как-то я прочла в одной статье, что кофе помогает при депрессии. Слава кофейному богу, слава.

Но когда я вошла в кабинет, ко мне, загадочно улыбаясь, клоунской походкой двинулся Игорь. В руках у него был свёрток. Прямоугольный коричневый свёрток, перевязанный шпагатом. Он протянул свёрток мне, продолжая молчать и странно улыбаться.

– Что это? – спросила я.

– Знак благодарности! – театрально произнёс Игорь.

– В смысле?

– Да бери уже! – сказал он нормальным голосом, перестав кривляться. – Ребята просили тебе передать. За то, что ты им помогла.

– Помогла? Я?

– …

– Какие ещё ребята?

– Да ну программисты же! – и видя, что я в недоумении, добавил. – Которые с привидением.

Я взяла свёрток – он был довольно увесистым.

– Что за ерунда, Игорь? Я не понимаю.

– Да ты разверни! Чего тут понимать? – он уже уселся за свой стол и явно хотел побыстрее уткнуться в монитор. – Просили поблагодарить за помощь. Дозвониться до тебя не смогли.

– Как интересно… Так ведь я ничего не сделала! Я ж тебе говорила!

– Ничего не знаю… Передали, что всё стало о’кей. Больше никаких странных ощущений. Говорил же, достаточно только к ним съездить!

Я растерянно положила подарок на пустой стол и принялась разворачивать. Упаковано было на совесть, и мне понадобился канцелярский нож, чтобы содрать коричневую с чёрными и белыми вкраплениями обёрточную бумагу. Внутри оказалась коричневая коробка, а в ней бутылка виски, два стакана и бархатный тёмно-синий мешочек с чем-то тяжёлым. Я открыла его и увидела серые кубики, как для игры в кости, только без точек на боках. Взяла несколько из них в руку – приятная тяжесть и прохлада камня.

– Игорь, ты не знаешь, что это? – спросила я, показывая ему кубики на ладони.

– Камни для охлаждения виски, – отозвался он. – Вместо льда.

Они заметили жадные взгляды, которые я бросала на бутылки с алкоголем?

Отправив камни в морозилку, я сделала себе кофе, и, как планировала, осталась пить его в пустой кухне.

Я плохо спала прошлой ночью. Опять. И теперь в мой сонный разум легко просачивались иррациональные мысли, бредовые образы и фантазии. Всё казалось мне не простым, не случайным. Все вещи и события отбрасывали тени, и меня это беспокоило. Даже кофейная чашка казалась мне подозрительной и ненадёжной.

Вчера вечером в виртуальном кабинете кто-то был. Сначала я уловила за спиной шуршание, которое привыкла считать дефектом программы. Потом к шуршанию добавился новый звук. Как будто я оказалась в зимнем лесу и слышу похрустывание снега под чьими-то медленными шагами. Внезапно всё стихло. Какое-то время я прислушивалась, отчего тишина немного отяжелела. Так всегда бывает, когда концентрируешься на слухе. Тишина как будто наливается кровью, становясь более заметной, полновесной.

Потом я решила заняться «лотерейным» чтением, зашла на сайт литературного журнала, ткнулась в пару рассказов, но не смогла продвинуться дальше третьего абзаца.

Меня привлекло название – «Белое и белое». И хотя я выбирала среди коротких текстов, а это было что-то длинное, я всё-таки открыла и начала читать.

Снежная каша оттепели, мокрые ноги, колючки ветра. Герой пробирался сквозь холодный вечер в надежде наконец разуться и согреть окоченевшие пальцы. Его бросила женщина, он перестал ходить на работу, и в конце концов его уволили… Это предыстория.

Теперь единственной надеждой героя было тёплое кресло, в которое он забирался с ногами и слушал радиоспектакли по классической американской фантастике. Он дошёл до своего подъезда, долго исследовал непослушными руками карманы, затем рюкзак. Обшарив все отделения, в сердцах швырнул рюкзак о стену и чуть не расплакался. В метро его обчистили. Ни ключей, ни телефона, ни бумажника. Осталась только книга, которую он за последнюю неделю открыл лишь раз, чтобы некоторое время бежать глазами по строчкам, не читая.

Холодало всё сильнее, начиналась метель, но герой тупо стоял у подъезда, словно ожидая какого-то чуда. Вечер был поздний, на улице ни души. От чая, горячей воды и одеяла его отделяли две металлические двери, и он не знал, как их преодолеть. У него не было сил на то, чтобы выработать какой-то внятный план и начать действовать. Поэтому он подобрал рюкзак и побрёл куда-то в чёрно-белую гущу.

Дальше реальность начала смазываться: город исчез, а герой шёл через бесконечное белое поле. Время от времени сквозь мельтешащий снег он различал белые – тоже из снега – статуи. Он проходил мимо гаргулий, мимо существ с огромными клыками и выпученными глазами, напоминающих буддийских демонов… Метель закончилась, небо подсвечивало всё розоватым светом, сыпался редкий колючий снег…Наконец герой увидел расплывчатое жёлтое пятно света впереди и зашагал к нему…

И в этот момент у меня за спиной раздался шипящий звук. Как будто кто-то вытянул губы в трубочку и пытался изобразить, как шумит ветер и шуршит снег. Как будто кто-то пытался создать звуковую декорацию к рассказу! Я оглянулась на звук, но не увидела ничего необычного. Неужели это дурацкая обновлённая программа подглядывает за тем, что я читаю, и пытается «улучшить» мои впечатления?

Искусственный, блин, интеллект…

Мне хотелось поскорее снова оказаться среди выдуманного снега, и я решила пока игнорировать спецэффекты, а разобраться с настройками и попытаться отключить их, когда покончу с рассказом. Так, где я остановилась?.. Ага, расплывчатое жёлтое пятно света маячит впереди…

Герой шёл на свет и скоро различил его источник – одинокий чугунный фонарь с изогнутой шеей, освещающий деревянную скамью, запорошенную снегом. Скамья и фонарь посреди снежной пустыни… Я вдруг вспомнила того мужчину, что умер под фонарём в парке во время поздней пробежки. Хотя в тот вечер не было снега, а дома его ждала семья…

Герой подошёл к скамье и увидел вмятину в снегу: на скамье недавно сидели…

В этот момент я услышала шёпот и от неожиданности дёрнулась, как будто меня внезапно выдернули из сна. Невозможно было разобрать слова – только какая-то невнятная шевелящаяся каша, но я была уверена, что шепчущий находился сбоку от меня, совсем близко. Я искала его, шарила взглядом по комнате, но там, конечно же, никого не было. Только какое-то едва заметное, ускользающее движение вдоль стены.

Я схватилась за шлем и быстро стащила его с себя. Шёпот продолжал стоять в ушах, и я чувствовала, как от плечей во все стороны разбегаются мурашки, и волоски на предплечьях встают дыбом.

В кухне было темно. Светился только монитор. Я нащупала выключатель и зажгла лампу над столом. Потом встала и, стараясь не слишком спешить, как будто боялась, что кто-то заметит мою панику, включила свет во всей квартире: в прихожей, в комнате, в ванной. Павел, который лежал возле кухонной двери, удивлённо поднял морду. Когда я вернулась в кухню, он встретил меня, вопросительно глядя в глаза и помахивая хвостом: что это ты делаешь? Что, хочешь поиграть? Или гулять пойдём? Я наклонилась и обняла его за шею, отчего он тут же пришёл в нежный собачий восторг и предпринял несколько попыток обслюнявить моё лицо…

Вернувшись к монитору, я попыталась найти в интернете отзывы о программе виртуальной реальности, которую использовала. Если это новая программная фишка, то наверняка её уже где-то обсуждали, и я надеялась получить готовые инструкции по её отключению. Но я не нашла ни одного упоминания о посторонних звуках. Изучение настроек виртуального кабинета тоже не дало результатов.

К тишине снова прилила кровь, и мне пришлось включить музыку, чтобы перестать напряжённо прислушиваться…

Я выпила успокоительную травяную таблетку и на удивление быстро заснула. Но среди ночи внезапно проснулась с чувством, что спала очень долго, не одну ночь. Не заметив в окне даже намёка на приближающееся утро, я глянула на часы и обнаружила, что время – всего только час ночи.

Я неподвижно лежала, блуждая взглядом по комнате. Занавески были приоткрыты, и я отчётливо видела предметы, на которые легла колючая тень стоящего на подоконнике алоэ.

Эта тень ничем не напоминала сам цветок – алоэ превратилось в средневековую пыточную машину, из которой во все стороны торчали гигантские пилы.

Острые зубцы нацелились на предметы и как будто ждали команды, чтобы начать действовать – они бы в минуту искромсали привычную реальность, чтобы обнажить тот мир, к которому принадлежали сами.

Я видела шкаф и кресло, загромождающие тёмные углы, диван, затыкающий пустоту, светильники, отгоняющие мрак. Множество мелких предметов – фотографий в рамках, ваз с цветами, статуэток, игрушек – словно обозначало кромку фарватера, служило бакенами для нежелательных существ, удерживало границы безопасного пространства.

Тень алоэ была неподвижна, но были и другие тени: мелкие пятнышки, зыбкие следы чего-то незримого, которые колыхались и приплясывали. Время от времени эти пятнышки тревожно вздрагивали и рассыпалась по комнате новым узором, словно гигантское существо грубо встряхнуло калейдоскоп ночи.

Перед сном я разложила на спинке кресла свою серую футболку, и теперь она тоже выглядела как густая, объёмная тень, присевшая отдохнуть.

Слышались шаркающие шаги соседа сверху, как всегда в первой половине ночи. Иногда было слышно, как в трубах шумела вода, когда где-то открывали кран. Я уже начала дремать, но вздрогнула от какого-то тихого одиночного шороха, как будто в комнате кто-то пошевелился. Я настороженно ощупала взглядом знакомые предметы. На улице визгливо залаяла собака, но после короткой тирады замолчала. Видимо, она разбудила Павла: постукивая когтями по ламинату он поплёлся в кухню, полакал из миски, вернулся назад, плюхнулся на свою подстилку и тяжело, протяжно вздохнул.

Когда я в следующий раз открыла глаза, из потёмок комнаты проступило желтоватое лицо, словно кто-то склонился, чтобы лучше меня рассмотреть. Я закричала и села на кровати. Лицо проявилось лишь на долю секунды, но, став невидимым для глаз, оно продолжало висеть в моей памяти, прямо перед моим мысленным взором.

Я невольно изучала его и, наверное, придумывала и дорисовывала несуществующие подробности. Например, что у него не было носа. Что оно больше напоминало лицо старой японской куклы, чем человека.

Мне часто что-то видится в первые мгновения после пробуждения. Мозг словно бы не поспевает за глазами и продолжает плести сны, накладывая их поверх реальности. Я вскрикиваю. И выпутываюсь из сна всегда с некоторым усилием, словно выхожу из морской воды на берег в сильную волну. Обычно на звук приходит обеспокоенный Павел. Я треплю его за шею: «Ничего, просто привиделось». И потом мы вместе идём на кухню пить воду. Когда я возвращаюсь в постель, увиденный образ бывает почти забыт и уже не имеет надо мной никакой власти. Происходит как бы разоблачение фокуса, и я отчётливо вижу, что это было лишь облачко моей фантазии: оно меняет форму, становится почти невидимым и наконец рассеивается… Но странное жёлтое лицо никак не хотело исчезать.

Я опять проснулась, резко, словно меня толкнули. Я знала, что в этом-то и секрет: именно внезапное пробуждение чаще всего приводит к галлюцинациям.

Я читала о гипнопомпии – инерции сна, которая является причиной таких видений. Но ночью всё переворачивалось с ног на голову. Причина и следствие менялись местами. Я была уверена, что виновник резкого пробуждения – кто-то извне, а вовсе не наоборот. Я чувствовала, как чьё-то внимание подпитывает воздух, отчего комната словно бы ворочается и дышит. И чем усерднее я прислушивалась и приглядывалась к потёмкам, тем одушевлённее они становились.

Ближе к утру я наконец поняла, что я и есть персонаж своей собственной фантазии. Я – тот самый «кто-то», что навис над кроватью и внимательно наблюдает, вселяя тревогу в предметы, заставляя пространство волноваться. После этого я наконец нормально уснула…

И вот теперь я сидела на кухне в конторе и смотрела на своё отражение в чёрном кофейном зеркале.

я появляюсь в паузах

все чувствуют в паузах что-то есть

Это очередное сообщение от пользователя DELETED, которое я увидела несколько минут назад, когда решила проверить почту.

Подобных посланий набралось уже много. Они всегда были короткими, из одной-двух строк. И всегда бредовыми. Как будто мне писал бот, решивший заняться поэзией.

тупой обрубок ночи пророс в горшке

иногда хаос осыпается на клавиши

стрекотание ветра маскирует другие касания

шелковый месяц слишком яркий щекотный сегодня свет

когда кончается пленка тишина становится уязвимой

я разговариваю не с тобой а с тем кто смотрит из-за спины

И тому подобное. Внезапно я вспомнила, что где-то на моём рабочем месте хранились распечатки коллекции сообщений, которую собрали «программисты». Вернувшись с той утомительной встречи в мансарде, я куда-то сунула листы без намерения когда-либо взяться за чтение.

Немного поискав, я обнаружила их в одном из ящиков своего офисного стола под кучей других бумаг, обёрткой от конфеты, недоеденной шоколадкой и пакетиком орехов «на черный день». Я полистала папку и минут через пять, изорвав её содержимое в клочки, выбросила в мусорную корзину – вся эта белиберда никак не могла помочь мне вернуть здоровый сон, не видеть кошмары и не бояться возвращаться в собственную квартиру.