Цитаты из книги «Голодная бездна», страница 5

– И еще… тебе не показалось… может, ты заметила… что-то необычное… ну, то есть не совсем, чтобы… – Он нарисовал знак вопроса в воздухе.И Тельма рассмеялась.Необычное?Да вся ее жизнь – это одно сплошное недоразумение, которое все никак не разрешится.– Ну да… – согласился Мэйнфорд. – Звучит глупо. Извини.

Мэйнфорд заглянул в мусорное ведро и нахмурился.– Пьешь?– Я? – неискренне удивился человечек. – Да чтоб мне в Бездну провалиться!И в какой-то момент Тельме подумалось, что этот, невероятной белизны пол, расползется, позволяя Бездне поглотить клятвоотступника. А в том, что человечек был пьян, она не сомневалась. Нет, не то чтобы настолько пьян, чтобы ноги не держали, скорее уж состояние легкого опьянения являлось для него естественным, и вне его человечек чувствовал себя несчастным, пожалуй, настолько же несчастным, как и его многочисленные клиенты.

Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох.Чистый воздух. Такой возможен только на Острове с его щитами, и прежде он не казался ей чем-то особенным. А теперь Тельма готова была пить его, как пьют не воду – дорогое вино, особое, созданное для нее одной. С нотами мандаринов и свежей хвои, с пыльцой золотой пудры, которую щедро сыпали на венки, с терпким ароматом восковых свечей…

– А скажи-ка, деточка, – нарочито мягко поинтересовался Мэйнфорд. – Ты в морге уже бывала?

Память тоже живая.И не всякому готова открыться. Это очевидно, только наука считает очевидное ересью, и если так, то Тельма – еретичка.

Интересно, в этом городе вообще существует нормальные люди? Если да, то где они?

Он думает, что пока держит в руках золото, то имеет над ним власть. Но на деле он находится во власти золота и уже давно.

Море шептало. Оно могло рассказать собственную историю. Сотню историй. Тысячу. Столько, сколько хранилось на дне его исчезнувших кораблей, мёртвых людей и утонувших тайн.

Тельма фыркнула. Милой она никогда себя не считала, а девой перестала быть еще в пятнадцать, разменяв никому ненужную невинность на доступ к закрытой части библиотеки.

Жить ему оставалось недолго, и, пожалуй, это человек понимал куда лучше тех, кто пришел в его дом. Они были профессионалами, а потому легко справились и с замками, и с сигнализацией. Они пробрались, прикрываясь пологом маскирующих щитов, и сонный дом слишком поздно ощутил их присутствие. Он очнулся, но лишь затем, чтобы осознать свое бессилие. Возможно, там, в Старом Свете, где остались его корни, дом сумел бы защитить хозяина, но здесь и сейчас он мог лишь наблюдать.

Запоминать.

И зеркала становились его глазами.