Читать книгу: «Бытие как возникновение новизны посредством создания идей», страница 10
– человек как существо продуктивно мыслящее способен не только уловить запросы соци-ума в новизне, но и разработать механизм (идею) создания этой новизны в виде искомого сущего, подручного средства и той Продукции, которая была запрошена соци-умом.
Итак, еще раз: в чем же, по нашему мнению, заключалась основная идея Хайдеггера? Есть народ как высшая инстанция над человеком. И этот народ имеет свою собственную бытийственную историю развития, никоим образом не сообразуемую им с желаниями человека. И эта история фигурирует у Хайдеггера по-разному: то, как просто бытие (Seyn), то, как истина бытия, то, как бытие само по себе, то, как бытийствование бытия и т. д. Причем, это бытие свершается молчаливо («сигетично»), то есть втайне от человека. Из этой таинственности самого бытия у Хайдеггера возникает основной вопрос: что есть бытийствование бытия, что есть истина самого бытия, в чем заключена его сущность? В чем заключена сама сущность этого бытия обходится Хайдеггером как бы стороной. Основная его (бытия) характеристика – это его постоянство, его таинственность, нужда в разгадке самой истины этой таинственности и его без-донность («без-дна»).
Так вот, эту бытийственную историю развития народа, ту историю (в отличие от историографии), которая свершается сама по себе, без какого-либо волевого или заинтересованного (эгоистического, престижного, амбициозного и т. д.) участия человека, мы и назвали природным видом бытия в отличие от ранее рассмотренного нами цивилизационного вида бытия. Иначе говоря, природный вид бытия, бытия самого народа, соци-ума, должен быть определяющим фактором в развитии всего человеческого сообщества. Именно он должен задавать тон развития в целом. На него должно быть ориентировано бытие человека. Более того, развитие (бытие) человека должно находиться в гармонии с бытием народа. Вот в этом, как мне представляется, весь пафос философии Хайдеггера в средний период его творчества, то есть после так называемого «поворота».
Следуем далее за Хайдеггером. Кроме бытия народа, представленного бытийственной историей своего существования, есть человек, который в редкие моменты своего собственного бытия (то есть, очутившись в «просвете бытия») может оказаться «вблизи сущего», что можно истолковать как уловление отдельных моментов той бытийственной истории, которая свершается втайне от человека, но необходимость (нужда) познания которой является вопросом жизни и смерти человека. Потому что человек в своем бытии может уловить, – а может и не уловить, что свершается сплошь и рядом, – в чем нужда самого народа, которая и есть само бытие. Вот этот вопрос: что есть сущее в целом, в чем его сущность (сущесть), что есть «бытие» сущего? – Хайдеггер назвал ведущим вопросом, тем вопросом, который может привести к разгадке основного вопроса, являющегося, в свою очередь, основанием для ведущего вопроса.
Но, как оказалось, разгадка ведущего вопроса, – начатая с постановки еще Парменидом и продолженная Платоном, Аристотелем и другими философами, вплоть до настоящего времени, – так и не была осуществлена, несмотря на то, что сам вопрос был поставлен 2,5 тысячелетия назад. (Почему она не была разрешена, и каково ее разрешение, нами уже изложено выше). Что касается основного вопроса, то, согласно Хайдеггеру, он до него никем ранее даже не был поставлен. Но с постановки данного вопроса должна начаться фундаментальная онтология, а с разрешением его – сама бытийственная история человека. Это и есть «другое начало» философии, с которого начинается сама история Бытия народа, в отличие от ранее существовавшей историографии как хронологии совершаемых человеком деяний.
Как видим, «другое начало» отличается тем, что в нем поставлен основной вопрос, в то время как в «первом начале» всего лишь ведущий вопрос. Отсюда, согласно Хайдеггеру, начался, как мы назвали цивилизационный путь развития общества, ведущий, как себе представлял Хайдеггер, – в достаточно далеком будущем – в тупик. В то время как само изменение вектора развития на осуществление той задачи, которая заключена в основном вопросе, привело бы не к искусственному, а к естественному, природному развитию, к тому развитию, которое ориентировано Бытием самого народа, а не изменчивыми, конъюктурными прихотями человека.
Итак, в самых общих чертах нам понятна точка зрения Хайдеггера как на цивилизационный процесс (безнадежного) развития западной культуры, так и на предлагаемый им «поворот» в то (перспективное) русло развития, которое исходит уже не из интересов человека, – озабоченного бесконечным наращиванием мускулатуры технического оснащения («махинизации»), обеспечивающего безбедное существование человека, но ведущего в тупик, – а из молчаливых (как и все природно возникающее) интересов того общества, народа, среди которого мы живем и единицами которого являемся. Отсутствие гармонии в развитии общества в целом в одной упряжке с человеком породило ту дисгармонию, плоды которой мы пожинали ранее и продолжаем пожинать, но только уже с последствиями, угрожающими жизни всей цивилизации.
Но теперь, как мы и обещали, попытаемся заглянуть за тот горизонт, который обозначил своей философией Хайдеггер. Положим, мы поняли и осознали гибельность того цивилизационного пути – пускай и не в таком уж близком будущем, – которым мы все еще идем. Это, во-первых. А во-вторых, – гипотетически – приняли вполне осознанное решение от него отказаться и перевести вектор своего развития на путь Природного развития, того развития, которое руководствуется спонтанно возникающими в соци-уме потребностями в новизне, а не теми рационально затребованными потребностями, которыми руководствуется человек в своих эгоистических, престижных, амбициозных или каких-либо других интересах.
А что дальше??? Не приведет ли слишком резкое изменение направления движения махины цивилизационного поезда к тому, что он сойдет с рельсов и пойдет под откос? Найдутся ли те, кто будет направлять движение соци-ума в его Природном развитии? Ведь для этого в первую очередь необходимо знать, как же все-таки осуществляется бытие самого соци-ума, то есть Бытие само по себе. А оно именно, худо-бедно, осуществляется на наших глазах, – правда, мы не знаем, как, – поскольку соци-ум все еще существует и развивается. Вот почему он развивается и как развивается – это и есть предмет разгадки будущих мыслителей. И в первую очередь подлежит разгадке, каким образом осуществляется самоорганизация «ткани» социальной «материи», то есть, как происходит возникновение Необходимости в новизне. Правда, задача наша несколько облегчается тем, что нам уже известен изложенный выше процесс (Событие-11) разрешения возникшей и уже обнаруженной потребности в новизне.
А для того чтобы знать, как осуществляется процесс самоорганизации социальной «материи», в первую очередь надо хотя бы иметь представление о том, из чего она, эта «материя», состоит и что на уровне Бытия соци-ума является тем «управляющим параметром», возрастание (накопление) которого приводит к флуктуациям, бифуркациям и последующим возникновениям относительно устойчивых комплексных «диссипативных структур» (по Пригожину). Так, – как мы уже знаем, – в теплофизической системе образования «ячеек Бенара» сама система состоит из двух горизонтально расположенных пластин, между которыми находится жидкость. Управляющим же параметром является подводимая снизу тепловая нагрузка. А внезапно возникающими комплексными «диссипативными структурами» являются ячейки рядом расположенных (шестиугольных) конвективных потоков жидкости. Так вот, основной вопрос состоит в том, что в структуре соци-ума является той средой (системой), воздействием на которую посредством «управляющего параметра» можно получить новизну того или иного (необходимого нам) вида?
Ранее мы уже предположили, что «управляющим параметром» при зарождении в соци-уме и созревании в нем Необходимости в новизне того или иного вида является приток новизны в сфере какого-либо еще нерешенного вопроса, то есть вопроса, который уже требует своего разрешения. Следуя далее, мы понимаем, что этот приток новизны не может быть осуществлен без интенсификации мыслительного процесса в данном направлении. А эта интенсификация естественным образом не может обойтись без затраты умственной энергии (в калориях, джоулях) на разрешение данного вопроса.
В таком случае, не является ли так называемый «мозговой штурм» подтверждением того, что именно интенсификация умственного процесса отдельной группы продуктивно мыслящих людей может привести к возникновению новизны, а сам приток новизны – к зарождению (и последующему созреванию) самой Необходимости в (новой) новизне. Так что получается: увеличение затраты умственной энергии, преобразованной в приток новизны и сам приток новизны являются тем «управляющим параметром», который может привести к спонтанному возникновению комплексных «диссипативных структур» в виде уже созревших Необходимостей в новизне того или иного вида. Задача человека лишь в том, чтобы ощутить и обнаружить эти Необходимости.
Итак, с «управляющим параметром», который функционирует на уровне бытия соци-ума, то есть Бытия самого по себе, у нас появилась некоторая, правда, не совсем определенная ясность. Но что в соци-уме является той средой (системой), на которую может воздействовать указанный выше параметр и «высекать» из нее искру зарождения Необходимости в новизне? Ясно только одно: эта система должна быть связана каким-то образом с вопросом, требующим разрешения. Но кто (что) задает этот вопрос и кто определяет содержание и структуру этого вопроса? Кто определяет, какой именно вопрос следует задать на данном этапе социального развития. Здесь – полная неопределенность.
7.7. Величие Хайдеггера и чего недоставало ему самому и метафизике в целом?
Возвращаясь к вопросу правильности и полноты понимания самим Хайдеггером обоих родов бытия, можно добавить следующее. Конечно же, кроме колоссальной эрудиции Хайдеггер обладал мощной интуицией и гениальной способностью ее выражать. Но за каждой интуицией должно следовать раскрытие ее смысла и содержания. А вот это может произойти только в том случае, если наши интуиции сочетаются с инсайтами в виде озарений, тех озарений, которые «видят» уже конкретное, – а не расплывчатое, – смысловое содержание интуиции.
Симптоматично то, что у Хайдеггера, по сути дела, не встречаются тексты об идее, ее смысле и ее возникновении, как и не встречаются тексты о самой новизне и ее возникновении. Но мы не можем отрицать того, что у него имеются тексты, в которых говорится об отдельных этапах креативного мышления. Но они представляют собой отдельные, не систематизированные, порой достаточно туманные высказывания, разбросанные в отдельных работах, созданных в разное время. Вот, например, как он, по нашему мнению, характеризует инкубационную фазу «сущностного» мышления, в процессе которой мы, оказавшись в тупике, оставляем всякие попытки найти решение волнующей нас проблемы, вплоть до того момента как сама идея явится в наше сознание в спонтанном акте озарения.
«Только тогда, когда этот занятой, без конца надоедающий своими «логично» и «нелогично», но все-таки «нормальный» разум замрет, быть может, в дело вступит нечто иное, а именно глубинное, существенное мышление, причем вступит так, что замерзший разум больше не станет вмешиваться со своим мстительным и жадным до скорых побед многознайством»37.
Инкубационная фаза – это и есть замирание разума, представленного логическим мышлением. Но это не есть замирание нашего интеллекта, оперирующего не только на уровне логики, но и на уровне интуиции, инсайта, озарения, то есть на уровне иррациональном, бессознательном. И это «быть может» характеризует то свойство логического мышления, которое либо «может» выйти на инкубационную фазу, а вслед за ней и на спонтанное возникновение смысла новой идеи, либо не «может», и тогда мы не можем рассчитывать на плодотворный исход нашего мышления. Многое зависит от объема и интенсивности проработки логическим мышлением (рефлексия-1) интересующего нас вопроса.
А вот каким образом он в статье «Тезис Канта о бытии» (1962 г.) характеризует то, что нами названо рефлексией-1 и рефлексией-11.
«Характеристика мышления как рефлексии рефлексии дает нам один, правда, лишь приблизительный, чтобы не сказать обманчивый, намек. Мышление входит в игру двояким образом: сначала как рефлексия, потом как рефлексия рефлексии. Только что все это значит?
Если принять, что характеристики мышления как рефлексии достаточно, чтобы очертить его отношение к бытию, то это значит: мышление задает в качестве простого полагания горизонт, на котором можно заметить такие вещи, как положенность, предметность. Мышление функционирует как задание горизонта для истолкования бытия с его модальностями как полагания.
Мышление как рефлексия рефлексии, напротив, подразумевает прием, которым словно инструментом и орудием, через который истолковывается увиденное в горизонте полагания бытие. Мышление как рефлексия означает горизонт, мышление как рефлексия рефлексии означает орудие истолкования бытия сущего. В ведущей рубрике «бытие и мышление» мышление в показанном сущностном смысле оказывается неизменно двузначным, и это – сплошь через всю историю европейской мысли»38.
Из этого текста мы видим, насколько смутным и достаточно неопределенным представляется автору, как рефлексия, так и рефлексия рефлексии. Двузначность рефлексии не только в том, что первая из них «задает … горизонт, на котором можно заметить … положенность, предметность», тогда как вторая «означает орудие истолкования бытия сущего», но и в том, что первая (рефлексия-1) собирает сущие в комплекс предполагаемой идеи, а вторая (ре-флексия-11), раскрывая смысл внове явленной идеи, обнаруживает тот объект, которого нам не хватает и который мы должны создать внове. Так что ре-флексия-11 – это уже не «рефлексия рефлексии» (Хайдеггер), а ре-флексия смысла той идеи, которая получилась благодаря тщательно осуществленной рефлексии-1, потому что именно она (последняя) позволила интеллекту человека выйти на инкубационную фазу и последующее спонтанное явление идеи из бессознательного в наше сознание.
Нам всегда надо помнить: между рефлексией-1 и ре-флексией-11 свершается самое главное, а именно, возникновение новизны в виде сгустка смысла идеи. И это свершение осуществляется в результате спонтанной самоорганизации нейронов нашего мозга на бессознательном уровне. Вот почему нерасшифрованность (разрыв) зоны между обеими рефлексиями (диапазон между т. 2 и т. 4 на Рис. 1 и 2) стала камнем преткновения в понимании того, как возникает идея, что она собой представляет и что же все-таки конкретное является результатом ее возникновения.
Что касается «сущностного мышления», то одно из немногих мест, где Хайдеггер в более или менее явном виде указывает на то, что бытие – это процесс возникновения, приведено в работе «Что такое метафизика? Послесловие».
«Бытие – не продукт мышления. Наоборот: сущностное мышление – свершение бытия»39.
Но опять же, ни в данной цитате, ни в тексте самой работы ничего не сказано ни о том, в чем именно заключается «сущностное мышление», ни о том, чем вызвана необходимость в подобном мышлении, а главное, нигде не сказано, чем оно, это «глубинное» мышление оперирует и что является его результатом. И так вот эта неопределенность шествует у Хайдеггера из текста в текст.
Как оросительная система не способна обеспечить выращивание урожая в том случае, если к ней не подведен источник ее водоснабжения, так и наши смутные догадки, «намеки» (Хайдеггер) и предположения не способны наполнить понятия бытия, сущего, сущности, идеи, истины и т. д. вполне конкретным содержанием. Ведь только обладая этим содержанием можно прийти к какой-либо теории. Именно здесь, в отсутствии содержания, начало той невнятицы, разноголосицы и неопределенности, которое сопровождает развитие метафизики вот уже в течение 2,5 тысячелетий.
Но возникновение какой-либо теории или методологии – это не только факт нашей духовной жизни, это развитие самой жизни. Как без идеи дальнодействия Ньютона вряд ли в свое время состоялись бы Циолковский с Эйнштейном и космонавтика с астрофизикой, так и без идеи Идеи, то есть без знания того, что является побудительным мотивом ее возникновения, что она собой представляет, в чем заключается ее функция и как она проявляется, вряд ли возможен какой-либо прорыв («скачок», по Хайдеггеру) в наших представлениях о развитии жизни во всех ее проявлениях. Именно «во всех ее проявлениях», потому что идея в своих проявлениях «космополитична»: ей все равно, в каких сферах жизни показывать свое деятельное участие, будь то сфера науки и техники, социальной жизни и нравственности, искусства и философии.
Но в науке и технике мы как-то еще воспринимаем термин «идея»: может быть потому, что в этих сферах жизни мы напрямую контактируем с сущими (объектами) как элементами существующих или возможных идей и достаточно хорошо разбираемся в их свойствах. А вот в других сферах сущие завуалированы от нас неопределенностью своих свойств. Быть может, если бы мы контактировали с ними так же интенсивно, как и с сущими в научно-технической сфере, то не исключено, было бы больше идей и в этих гуманитарных сферах нашей жизни, а значит, был бы и прогресс. Достаточно напомнить лишь то, что научно-технический прогресс стал возможен (и сразу же начался) благодаря развитию методов изучения физических, химических, механических и других свойств различных объектов и материалов (сущих). (Вспомним Гука, Кулона, Авогадро, Ома, Фарадея, Менделеева и мн. мн. других).
Так не пора ли нам начать хотя бы с более пристального изучения тех сущих, которые принадлежат к сфере нашей нравственной и социальной жизни, а более всего с изучения самой природы человека, как природного существа, так и существа социального? Ведь ни для кого не секрет, что проявляя свою природную, эгоистическую и ресентиментную сущность, человек противостоит соци-уму и действует в направлении разрушения последнего. И в то же время, проявляя свою творческую сущность, – также заложенную в него самой Природой, – он, являясь Подручным Средством соци-ума, можно сказать, обеспечивает и жизнеспособность его, и развитие. Именно здесь та грань, которая разделяет добро и зло и без которой пока что невозможно существование общества. Но вопрос состоит не в том, как победить зло, поскольку вся история развития человечества показывает, что борьба со злом это приумножение (нового) зла. Вопрос в том, как нейтрализовать его или переориентировать его энергию в другом (противоположном) направлении. Так что настало время не столько обратить внимание, сколько вникнуть на доскональном уровне в то, что происходит с нами самими и с тем обществом, в котором мы вынуждены жить?
Да, действительно, мы достаточно далеко продвинулись в научно-технической сфере. Но есть ли какой-нибудь прогресс в развитии нашей нравственности, нашей социальной жизни, в развитии самой природы взаимоотношений человека с обществом и общества с человеком. (Пока что эти отношения складываются так, как они складываются – а складываются они в основном стихийно, как Бог на душу положил). А ведь от этого зависит уже не столько благосостояние последних, сколько выживание их в условиях усложнившегося существования. Причем человека уже надо брать не в целом, а разделенного на человека продуктивно мыслящего, а потому являющегося Подручным Средством самого соци-ума, и человека массы (das Man, по Хайдеггеру), как необходимого балласта, без которого существование соци-ума немыслимо. (Как не мыслима остойчивость корабля без того балласта, которым является хотя бы масса самого же корабля, с уменьшением которой последний потерпел бы крушение при первом дуновении ветра, а с увеличением – сразу же пошел бы ко дну). Спрашивается, где тот баланс между ними? Более того, где баланс между ресентиментно настроенной массой общества и теми «активистами», которые в любой момент готовы воспользоваться настроениями первых? И этот баланс, как мы теперь понимаем, должен быть не в количественном выражении, а в качественном. Ведь мы уже не понаслышке, – от Достоевского, – а на практике знаем, какое воздействие может оказать меньшинство массы на большинство. То есть знаем, что это меньшинство, воздействуя на массы, может не только пустить «пьянство, сплетни, донос; … неслыханный разврат», но и «всякого гения» потушить «в младенчестве»40. А вот это, последнее, грозит настоящей катастрофой, потому что соци-ум пока что жив только тем, что у него «под рукой» всегда имеется продуктивно мыслящий человек, способный обеспечивать хотя бы сносное существование этого соци-ума за счет постоянного притока новизны в его структуры. Не будет этого «всякого гения» – не будет и соци-ума. Это ясно всякому.
Так что отсутствие какого-либо развития поставленного досократиками вопроса о том, что именно должно быть предметом глубинного, сущностного мышления – вот это и было предметом не только интереса, но и беспокойства Хайдеггера. Бытие само по себе, так и не помысленное по-настоящему и не разработанное ни досократиками, ни кем-либо из последующих мыслителей, вплоть до Хайдеггера, так и оставалось в забвении. Отдавая ему должное, можно сказать, что он является открывателем Бытия самого по себе, или, как он величает, истины самого Бытия. Но открыв эту истину, он так и не смог наполнить ее, – хотя бы в какой-либо конкретной степени – определенным содержанием.
Но, слава Богу, что он открыл нам досократиков в их истинном свете, а вместе с тем и ту истину, что все мыслители, по сути дела, мыслят одно и то же, то есть мыслят «как единственно … данное мышлению»41 или как «должное – быть – помысленным»42. Спрашивается тогда, почему природа «глубинного» мышления пошла по пути создания различных теорий, различных подходов к решению одной и той же задачи – задачи раскрытия истины самого бытия. Подозреваю: потому, что разные подходы к решению одной и той же задачи дают более объемное представление о том, что на самом деле должно быть помыслено – и помыслено в первую очередь. Так, чем более объемное представление мы имеем о какой-либо проблеме, чем больше мы выдвигаем и прорабатываем гипотез на стадии рефлексии-1, тем больше вероятность рождения новой идеи в данном направлении нашего мышления. Но, к сожалению, после досократиков философия «изменила» тому магистральному направлению, вектор которого они достаточно ясно обозначили. А именно, она «изменила» тому бытию, которое является возникновением новизны и которое фигурировало у досократиков в виде логоса, алетейи и фюсиса. Но эти понятия, по сути дела, являются производными от идеи: логос собирает сущие в идею (рефлексия-1), алетейя являет новый смысл (идею) из сокрытости в не-сокрытость (момент инсайта или интуиции), а фюсис есть «из-себя-восхождение» (там же, стр. 445) и самовозрастания этого смысла в процессе развертывания его из внове явленного «сгустка» мысли (ре-флексия-11), то есть из идеи.
Так что бытие – как соци-ума, так и человека – потому и не было в полной мере раскрыто со времен Античности, что не было обнаружено понятие идеи, как в ее структурно-функциональном составе, так и в той главенствующей роли, которую она исполняет в процессе производства так необходимой соци-уму Новизны. Вот и получилось, что бытие без понятия идеи и той роли, которую она исполняет – это тот уродец, в котором видели все, что угодно, но только не гармонично развитый организм, способный исполнять предпосланное ему самой Природой назначение. То есть не видели самой способности создавать новизну и тем самым обеспечивать более или менее полноценное существование соци-ума.
А все потому, что Хайдеггеру осталось чуждым – как и всем мыслителям до него – понятие структурно-функционального состава самой идеи и той роли, которую исполняет каждая из этих структур. Это, во-первых. А во-вторых, – как следствие этого, – не состоялось уяснение роли самой Идеи во всей глобальной структуре Бытия как самого по себе, так и того бытия, которое связано с сущим, а вернее сказать, с возникновением этого сущего.
Более того, не обозначив ведущей роли творчески мыслящего человека в процессе бытийствования, Хайдеггер не увидел в нем подручного средства у соци-ума. То есть не увидел той причины, почему непременным образом должна быть осуществлена преемственность между Бытием соци-ума и бытием человека. А одной из причин, почему он этого не увидел, было то, что он не столько не опознал в нем того, кто поставляет саму новизну соци-уму, сколько не увидел в этой новизне, внедренной в Ничто (Хаос), той питательной среды, на которой взращивается и «бродит» само существование соци-ума. Как видим, взращивание новизны и ее «брожение» в той среде, которая является Хаосом – это и есть Бытие соци-ума (народа), то есть Бытие само по себе, обеспеченное бытием человека как продуктивно мыслящего существа. Новизна есть то семя, которое, будучи брошенным в почву Хаоса, взращивается и дает плоды (Продукцию), которыми питается соци-ум. И эти плоды придают ему силу продолжать свое существование. Не будь таковых, не будет и сил для его (соци-ума) собственного существования. Деградация в этом случае ему обеспечена.
Так что незнание того, что такое идея, как она «работает» и какую функцию выполняет, не позволило Хайдеггеру понять сам механизм осуществления «заботы» бытия человека о Бытии соци-ума. А единственная онтологическая «забота» его в том, чтобы, во-первых, замечать и обнаруживать в соци-уме появление той, уже созревшей Необходимости в новизне, которая проявляет себя в виде какого-либо негативного фактора: недостаточности, лишенности, неудобства и т. д.; а во-вторых, прежде всего, создавать сам механизм (идею) удовлетворения возникшей потребности соци-ума.
Вот и получается, что механизм осуществления «заботы» человека продуктивно мыслящего о соци-уме, постоянно выдвигающем все новые и новые Необходимости в новизне – это многоходовая операция – потому она и не была осмыслена ранее в своем целостном виде. И эта операция, как мы теперь уже знаем (и в очередной раз повторяем), состоит из исполнения следующих этапов:
– во-первых, в обнаружении вышеозначенного негативного фактора, то есть в восприятии той «эстафеты», которая передается из «рук» Бытия соци-ума (Событие-1) в «руки» бытия человека (Событие-11);
– во-вторых, в создании идеи, развертывании ее смысла и формировании вида и сущности нового искомого сущего (Событие-11);
– в-третьих, в изготовлении по образцу последнего нового подручного средства и передачи его – в качестве уже другой «эстафеты» – из «рук» бытия человека в «руки» существования соци-ума (Собывтие-111);
– и в-четвертых, в производстве новой Продукции для нужд самого соци-ума (Событие-111).
Как видим, миссия человека продуктивно мыслящего заканчивается на передаче «эстафеты» – подручного средства. Далее начинается рутинная работа производства Продукции в массовом масштабе. Так изобретатель кусочка мела передал его в руки преподавателя, который в массовом масштабе передает свое знание аудитории своих учеников, тем самым осуществляя массовое повышение образовательного уровня общества в целом, что и есть та Продукция, которая ранее была затребована соци-умом на стадии События-1. Создание Продукции есть конечная цель совместного Бытия соци-ума и человека, та цель, которая ранее зародилась и созрела в обществе без ведома какого-либо (способного на бытие или не способного) человека, но с ведома Бытия самого соци-ума.
Соци-ум всегда «знает», какая новизна ему необходима, и необходима именно на данном этапе его существования. И он не оповещает человека о том, что в нем зародилось и как созрела сама Необходимость в новизне того или иного вида. Быть может, он не делает этого потому, что «знает», что человек, проведав об этом, может вмешаться в процесс Бытия соци-ума и тем самым испортить то дело, которое под силу только ему, соци-уму как живому природному видообразованию. Оповещение происходит на стыке Событий-1 и -11, на переходе от Бытия соци-ума к бытию человека, то есть к тому единственному, кто может, обнаружив потребность сообщества в чем-либо новом, удовлетворить ее.
Бытие – это локомотив существования соци-ума в целом. И не надо думать, что этот локомотив каким-то образом осуществляет развитие соци-ума (см. подпункт 1 данного раздела). Само «развитие» осуществляется только в виде поддержания его существования. А само поддержание заключается в создании никем не предсказуемой и никем не предусматриваемой новизны. Сам соци-ум без ведома человека «знает», что нужно и ему, соци-уму, и человеку. Потому что в его недрах осуществляется только ему подвластный, но нам неведомый процесс самоорганизации «ткани» социальной «материи». И никто не вхож в эту сверхсекретную лабораторию создания новизны в виде зарождения Необходимости в ней. (Именно эта лаборатория, как нам представляется, есть тот Бог, к которому в своих «Вкладах» постоянно апеллирует Хайдеггер).
Так что нам теперь понятно, куда метил своим «бытийно-историческим» мышлением Хайдеггер. Но главное что он выразил так это то, что есть Бытие само по себе. Нами же в тексте этой статьи изложено, как оно разрешается (осуществляется) в части посреднической роли бытия человека (Событие-11). Осталось за «немногим»: расшифровать суть того, что происходит в соци-уме (Событие-1) до того, как он предъявит человеку свою «эстафету»: созревшую Необходимость в новизне в виде какого-либо реально ощутимого негативного фактора, того фактора, который уже сигнализирует о нужде соци-ума в «приливе» этой новизны в одну из его структур.
И, конечно же, тот уровень понимания бытийственного вопроса, который нами достигнут, ни в коем случае не является чем-то окончательным. Здесь намечена сама магистраль бытия в целом (Онтологический круг). Но эта магистраль имеет множество отводов в не всегда известные нам «населенные пункты», куда поступает Продукция и откуда осуществляется «питание» самой магистрали. Так, не известно, ни как осуществляется взаимодействие новизны со «стариной», ни в чем заключается созревание в соци-уме Необходимости в новизне того или иного вида, ни как формируется сама идея в нашем бессознательном (то есть на материальном уровне), ни каким образом происходит перекодировка нейронных образований (и связей между ними в нашем мозге) в слова и знаки, сопутствующие как раскрытию смысла спонтанно явленной идеи, так и выражению этого смысла.
