Читать книгу: «Диадея», страница 3
– У тебя нет денег?
– Есть! – встрепенулся Айин, не в силах ответить иначе. – У меня есть сколько угодно денег, просто они сейчас не здесь, не с собой!
Оттого, что он теперь начал перед ней оправдываться, Ао еще больше упал в своих глазах. Ему захотелось сбежать. Но все же он не забывал, что здесь они действуют по правилам борделя. Это ее работа. Его привлекут к ответственности. К тому же он выставит себя на посмешище!
– А сколько у тебя есть с собой? – продолжала пытку «Его Ночь».
Проститутку развлекало то, с какой легкостью она вызывает в нем эмоции, задевает и испытывает его самолюбие. Он во власти ее ночи, а ей только того и надо.
– 3800, – произнес Ао рассудительным тоном, каким вначале пытаются говорить на торгах.
Падающий через окно лунный свет на миг ярко вспыхнул в глазах женщины. Три восемьсот! Еще двести идий, и будет одна доза любви! Всего одна. В холодном номере борделя, за стенами которого столько чужих людей. Хотя бы одна… Но тише, он не должен знать слишком много. Она уже владела собой.
От Ао не укрылось, что его слова произвели на нее впечатление. Должно быть, дело здесь не только в деньгах, а в чем-то еще, но его мужское эго уже запуталось в ее красоте, точно в паутине. Потом, потом он во всем разберется, сейчас он должен ее заполучить!
– Так мне не хватит 3800?
«Его Ночь» ласково улыбнулась. Ей даже стало слегка жаль его. Он отличался от других ее клиентов.
– Ты ведь не из Виены?
– Верно. Я из Танеса, это тоже по-своему славный город.
– Верю… Мне очень жаль, Ао, но тебе нужно хотя бы восемь… – тут она осеклась. Он все же мог слышать примерные расценки в борделе «Небо», – хотя бы 6000 идий.
Ао растеряно на нее посмотрел. Что если ему перестать торговаться и просто взять ее? Если она воспротивится, скандал хлынет наружу, за пределы номера. Его призрачная карьера (теперь она казалась ему призрачной), померкнет, не дожив до рассвета. Ао даже представить не мог, что мало кому есть дело до «Его Ночи». Ее здесь держали только из-за крупной суммы денег, которую она задолжала владельцу заведения. Бизнесмену было известно о ее пристрастии к наркотику, поэтому он не выпускал ее за пределы борделя, чтобы она не тратила заработанные деньги, пока не отдаст всю сумму. Не будь Ао столь наивен и не искушен, то с легкостью заполучил бы ее. «Его Ночь» помышляла отнюдь не о возвращении кредита, пускай проценты росли быстрее, чем она успевала их погасить. Она думала о любви.
– Но если ты кое-что для меня сделаешь, – продолжила она, наклоняясь к нему, – то я стану твоей на всю ночь! Только представь… – Ее коленки впились в простыни, из-за чего в ней образовались вмятины, напоминавшие два оврага, горы и реки. Она возвышалась над ними, не то повелевая, словно богиня, не то умоляя, подобно рабыне. – Ты сделаешь это для меня, Ао?
– Конечно, – ответил он. – Чего ты хочешь?
– Ничего особенного, это довольно просто, но справиться сможет не каждый. Нужна отвага, нужно быть смелым! Ты смелый, Ао? Тогда слушай, – продолжила она таинственным голосом. – Это дело… эта просьба – большой секрет, и от того, будет ли он оставаться таковым, во многом зависит мое будущее, можно сказать, моя судьба! Ты умеешь хранить секреты, Ао?
– Умею. Мне тоже есть что скрывать.
– Но ведь хранить свои секреты и чужие – совсем не одно и тоже, мой таинственный малыш, это всем известно. Ты умеешь хранить секреты красивых женщин? Сохранишь мой?
– Обещаю! Клянусь!
Она внимательно на него посмотрела.
– Тогда слушай: в паре кварталов отсюда находится один мой знакомый. Тебе надо незаметно выбраться из борделя и передать ему 4000 идий. Я добавлю тебе 200. Скажешь, что от меня. Взамен он кое-что тебе даст. Ты должен возвратиться обратно в «Небо» так же тайком и отдать это мне. Вот и все. И я твоя на всю ночь! А ты – мой.
– Что он должен мне передать? – Хотя вопрос был вполне резонный, он поспешил оправдаться. – Мне это неважно, просто лучше знать, с чем имеешь дело.
– Все в порядке, я собиралась сказать тебе… – тут она сделала паузу, как бы решаясь. – Это будет любовь.
Они оба молчали.
Ао начинал понимать, в чем дело. За употребление или хранение всего лишь одной дозы любви грозит, как минимум, пожизненное заключение в тюрьме. За продажу – смертная казнь. «Его ночь» хочет использовать его, чтобы лишний раз не рисковать самой.
– Будь очень осторожен. Никто не должен видеть тебя, – наконец, нарушила она молчание, и неожиданно спросила. – Ты меня осуждаешь?
– Нет, теперь ты нравишься мне еще больше, – искренне ответил Ао. Он был непривычно честен с ней. Возможно, потому, что не знал, какой ложью ее можно взять. – Любовь – это просто наркотик. И если люди избегают его употреблять только из-за страха перед законом и общественным мнением, то они не более чем часть толпы. Осуждать их заставляют собственные трусость и слабоволие. Тебе ведь был нужен смельчак, не так ли?
– Ты действительно очень смел в рассуждениях. Я, может быть, подарю тебе один поцелуй за твою смелость перед выходом. Только не задерживайся, ладно? Окна нашего номера выходят на противоположную сторону от двора. Здесь почти нет открытых заведений и ночью мало людей. Сможешь спуститься из окна второго этажа?
– В Тонесе я часто сбегал из школы через окно. Можно сказать, репетировал нашу встречу.
– Очень хорошо. Моего человека зовут Маевски. Я позвоню ему, пока ты будешь спускаться, и сообщу, что ты идешь к нему. Он обычно всегда там в это время. Он будет ждать тебя, можешь быть уверен. Но будь осторожен, ты же знаешь, это незаконно…
– Да, я знаю. Тюрьма, эшафот, все дела, – беспечно отмахнулся Ао. Ему нравилось перед ней рисоваться. – Где мне его искать?
– На улице Потерянных нот есть пятиэтажный дом с музыкальным кафе на первом этаже. «Гранд» называется. Может, слышал про него? Милое местечко, – вздохнула она.
– Постучишься в квартиру номер 19, но прежде свяжись с ним через нэйросферу. Я скажу тебе его код. И смотри, чтоб за тобой никто не следил. Особенно на обратном пути. Как возьмешь – сразу возвращайся, я буду ждать тебя, ждать с нетерпением, малыш!
– Хорошо… так как тебя зовут?
– Ниэя.
– Красивое имя, – задумчиво произнес Ао, решив, что оно вымышленное.
Они пододвинули кровать ближе к окну и привязали к ней покрывало. Спуск оказался нетрудным. Ао хотелось поскорее управиться с этим делом. Тем более – его подстегивал поцелуй, оставленный ему на прощание, когда он перекинул ногу через подоконник. Дойдя до поворота, он в последний раз оглянулся. На улице никого. Все гуляки действительно были с той стороны, где располагался вход во двор. Разве что кто-то из соседних домов подглядел – промелькнула мысль, но он сразу отбросил ее. Даже если так, он не повернет назад.
5
Томившиеся в прозрачной тьме многоэтажные великаны куда-то молчаливо звали Ао, запутывая его в своих страстях, запутываясь сами. На улице Демиор, где сейчас он шел, работали только алкогольные лавки. Рядом с ними караулили покупателей рои нищих пьяниц. Вывески закрытых заведений, с нетерпением ожидавших первых утренних лучей, светились даже ночью, умоляя случайных прохожих вспомнить о них, когда наступит день.
– Подай пару идий на бутылочку!
Неохотно отвлекшись от своих мыслей, Ао брезгливо поморщился. Он постарался всем видом показать попрошайке, что ему нет до него дела. Но тот был уже поддат, а потому не в меру нагл. Если венерианцы и давали когда-нибудь людям подобного сорта подаяние, то для того, чтобы те поскорее отстали, или из чувства собственного превосходства.
Пьяница удвоил навал:
– Парень, подай на бутылочку, уважь старшего! Честно тебе признаюсь, на бутылочку надо. Не хватает, жена все деньги отобрала. Закон обязал семью содержать. Все деньги забрала, до последней идии, стерва! – начал он типичную историю венерианского попрошайки. – Бывает же! С кем не бывает? Дорастешь – поймешь. Уважь старшего, будь добр!
Закон Империи требовал от граждан заключать брачные союзы и создавать семьи, если гражданин подходил по медицинским и финансовым параметрам. Мужчинам следовало вступить в брак до 40 лет, женщинам – до 34. Задержки карались крупными штрафами, или, если Имперский Суд доказывал намеренное уклонение гражданина от брачной регистрации и продолжения рода, то обвиняемый получал срок до двух лет лишения свободы. Бессмертные установили данный закон в целях сохранения демографического роста Империи.
Долгосрочные связи венерианцы заводили неохотно, если только они не были выгодны в материальном или статусном плане. Люди из рабочего класса вступали в брачные союзы, чтобы поддерживать друг друга. «Выживать вместе легче» – гласил их симбиоз до тех пор, пока не наступала пора заводить ребенка. Представители среднего класса часто увиливали, придумывая себе на медицинских обследованиях несуществующие болезни, пытались выкрутиться с помощью взяток или утаивали доходы. Для тех, кто все же заводил семьи, наилучшим исходом был, разумеется, брак по расчету. Для высшего класса брак означал укрепление положения. Если до обозначенного возраста венерианцам не удавалось создать выгодные условия для брака, то рождение и воспитание детей превращалось для них в обременительные муки.
Бывали случаи, когда муж или жена были не в состоянии содержать семью и соблюдать все прописанные в договоре пункты. Тогда суд мог наложить штрафные санкции, вплоть до изъятия жилплощади. Поэтому брачные контракты часто представляли собой начало холодной войны между супругами и детьми за территорию. Неудивительно, что, по статистике, чаще всего преступления совершаются внутри семей.
Терпение Ао быстро иссякло. Он развернулся, и его кажущиеся добродушными глаза сверкнули с такой силой ненависти и презрения, что пьяница отшагнул назад. Ао собирался замахнуться, но вовремя вспомнил о других попрошайках возле магазина, которые могли слететься на драку. Оборванец отстал, но, казалось, продолжал оскорблять прохожих самим своим существованием. И почему только Бессмертные позволяют им обитать среди людей!
Вскоре Айин добрался до улицы Потерянных нот и разыскал кафе «Гранд». Панорамные окна заведения светились уютом. На сцене играл саксофонист. Непритязательная мелодия слабо доносилась на улицу, словно не решалась покинуть вальяжных гостей. Женщины в нарядных платьях сидели за столиками вместе с кавалерами в элегантных костюмах. У входа были припаркованы длинные гравикары, какие сейчас в моде среди состоятельных людей.
Неожиданно Ао расхотелось исполнять волю Ниэи. А что, если его поймают? Что если ему навстречу попадется недобросовестный полицейский и захочет обыскать его? По закону обыск на улице запрещен, но для представителей власти закон писан далеко не всегда. И кто такой этот Маевски?
Ао почувствовал себя глупо. Он вообразил, какой будет реакция Нуола и Леяна, узнай они о его приключениях. Впрочем, его не так волновало их мнение, как собственная репутация в целом. Новость разлетится по всему университету. Кто знает, может в будущем именно там ему подвернутся нужные связи.
Вокруг головы Ао возник видимый только ему светящийся шар. Он напоминал планету. Множество островов – разделы управления, большие материки с подписями, графиками и трейлерами – новостные индикаторы и окна поиска. Одно только меню нэйросферы напоминало целый мир. Понятно, почему многие пропадали в ней часами. Ао ввел код Маевски. Перед глазами должна была появиться его голограмма, но этого не произошло.
– Кто это? – раздался напряженный голос.
– Это Ао. Я у «Гранда». Ниэя должна была вас предупредить о моем визите.
– Ты один?
– Со мной никого.
– Хорошо. Поднимайся. Вход с боковой стороны здания. Четвертый этаж, квартира 29-я.
По улице пронеслась пара машин. Ао проводил их взглядом, угадывая направление. Вероятно, они едут в Центр, где сейчас и должно происходить все самое интересное в ночной жизни Виены. Ао зашел в дом и поднялся на четвертый этаж. В отличие от других дверей, 29-я выглядела не ухоженной, с обрывками наклеек, без конца прокручивавшими одни и те же надоедливые рекламные ролики. Обычно хозяева их сразу сдирают, когда приходят домой. Создавалось впечатление, будто здесь давно никто не живет или хотят сделать вид. Дверь все не открывалась. Ао почувствовал, что его изучают. Наконец послышался скрежет замка.
– Привет, проходи.
– Маевски? – спросил Ао, сам удивившись своему вопросу.
– Да. Заходи быстрее!
И Маевски торопливо закрыл за ним дверь. Недоделанный ремонт, ободранные обои, разбросанные по полу вещи и криво поставленный диван посреди комнаты – атмосфера, в которой гости легко могли представить себя крысами. Сам Маевски выглядел довольно аккуратно. На нем был серый пиджак, черные брюки, подвернутые чуть выше щиколоток, чтобы бросалась в глаза дорогая обувь. Такой костюм больше подходил для светских приемов. Тонкие губы искривлены в едва заметной циничной ухмылке, ставшей уже привычкой. Нездоровая бледность и синие круги под глазами свидетельствовали о натуре нервной и лишенной сна.
– Можешь присаживаться, – указал Маевски на диван, почти весь заваленный вещами.
– Спасибо, – неохотно согласился Ао. Если идея обстановки этой квартиры заключалась в том, чтобы мотивировать поскорее отсюда убраться, то она работала отлично.
– Ты был внимателен, за тобой не следили? – спросил Маевски, пристально разглядывая Ао. – В последнее время на районе беспокойно…
Тот вспомнил, что из-за попрошайки совсем забыл про осторожность.
– Да, все в порядке. Я никого не заметил. Мне нужен один грамм любви для Ниэи.
– Я знаю, она мне сказала. Еще она сказала, что ты ее друг и тебе можно доверять. Раньше я тебя не видел… Ты ее друг или просто трахаешься с ней, расплачиваясь любовью?
Ао замялся, не зная, сказать правду или соврать. Вопрос ему не понравился.
– Ее друг. Она же сказала.
– Хорошо, пускай будет друг. Сам употребляешь любовь?
– Нет, только начал. В смысле, еще пока не пробовал.
– Ты друг Ниэи и еще не пробовал любовь? – как будто удивился Маевски.
– Нет еще, – Ао на всякий случай скорчил сожалеющее выражение лица.
– Хочешь попробовать?
– Да, но не сейчас. Сейчас я должен успеть отнести ее Ниэе.
Ао не собирался пробовать любовь. Он был наслышан о том, какую зависимость она вызывает, как переворачивает судьбы людей и ломает даже сильнейших.
– Разумеется. Мне ни к чему тебя задерживать. Давай деньги.
Ао порылся в карманах и вытащил несколько купюр. Когда Маевски увидел деньги, лицо его сгладилось и потеплело, даже тон его изменился.
– Одну минуту, – сказал наркоторговец, пересчитав и без того очевидную сумму, и отправился на кухню – видимо, за дозой.
Он вернулся с маленьким пакетиком белого порошка. Ао с интересом повертел его в руках: он никогда раньше не видел любовь. Только по стеновизору. «Так вот значит она какая», – хотел сказать он, но вместо этого произнес:
– А вы ее употребляете?
– Можно на «ты», – улыбнулся Маевски. – Конечно, барыга должен знать свой товар, но в случае с любовью не стоит рисковать. Последствия могут быть слишком не предсказуемыми для бизнеса. Прежде чем продавать, я удостоверяюсь в его качестве другими способами, потому что безумно уважаю своих клиентов.
– А Ниэю откуда знаешь? – решил вернуть ему должок Ао.
– Ниэю… – Маевски как будто задумался. Его манера говорить, выражение лица – все в нем было «как будто». – Ох, как же это давно… кажется, мы познакомились в каком-то баре.
– Она уже тогда употребляла любовь?
– К чему столько вопросов?
– Мне просто любопытно.
– Тебе лучше спросить об этом у нее. Это личное дело каждого.
Затем Маевски будто что-то вспомнил.
– Не обижайся, мне кажется, ты нормальный парень. Если тебе или кому-то из твоих знакомых понадобятся еще дозы, смело обращайся ко мне. Я буду делать тебе небольшую скидку, скажем, в 300 идий. Сможешь навариваться, если захочешь.
– Спасибо, – мрачно ответил Ао.
– Мое предложение тебя смутило? Я ни в коем случае не собирался тебя уговаривать. Просто дружеский жест, знаешь. Мне нужны новые клиенты. А тебе, наверняка, лишние деньги…
Раздался звонок. Оба вздрогнули. Замерли в тишине.
Звонок повторился, на этот раз длиннее и настойчивее.
– Маевски Раенгер! – прокричал голос по ту сторону входной двери. – Это полиция, открывайте. Прятаться бесполезно, мы знаем, что вы здесь!
– Это ты их привел! – прошипел Маевски.
– Нет, клянусь, я в такой же западне, как и ты! – на лице Ао отразился настолько неподдельный ужас, что тот сразу поверил.
– Маевски, открывайте! Это полиция. Мы знаем, что вы дома. Сопротивление властям карается по Законам Бессмертных.
– Вы не имеете права! Я не открываю дверь незнакомцам. Убирайтесь! – прокричал Маевски, бросившись на кухню.
– У нас есть орден на обыск! Если вы сейчас же не откроете, нам придется выламывать дверь. Открывайте! Не усложняйте ситуацию!
Пока полицейский расточал предупреждения, Маевски вернулся из кухни с коричневым чемоданом в руках.
– У нас есть только один шанс, – быстро и шепотом начал объяснять он. – В этом чемодане лежит столько любви, что…
– Маевски, если вы в течение пяти секунд не откроете, мы выламываем дверь!
Маевски выругался и спешно продолжил:
– Хватай чемодан и вылезай в окно, спустишься по сточной трубе. Главное – сохрани его и успей скрыться! Потом вернешь все до грамма, я найду тебя через Ниэю. Если справишься, спасешь нас обоих. Я вознагражу тебя!
– Просто смой это все в туалет! – в панике закричал Ао.
– Тихо! Нет, не могу. Быстрее, иначе нам обоим конец!
Маевски распахнул окно. Ао истерически расхохотался.
– Хоть раз выйду я сегодня за ночь через дверь?!
Взбешенный наркоторговец схватил его за шиворот и подтащил к окну. Он что-то говорил, указывая на трубу, но Ао слышал только невыносимо громкий голос за дверью:
– Время вышло, Маевски. Мы начинаем взлом. Предупреждаю: в случае сопротивления у нас есть право стрелять на поражение. Отойдите от двери!
Ао схватил чемодан и высунулся наружу. Сточная труба действительно оказалась неподалеку, всего в полуметре, но на высоте четвертого этажа до нее еще надо было дотянуться. Словно не он, а какая-то иная сущность, рожденная из ужаса и страха, Ао взошел на подоконник, и, не раздумывая, бросился на трубу. Он врезался в нее всем телом, обхватив руками и ногами. Чемодан полетел вниз.
– Вы не имеете права! – снова послышались крики из квартиры Маевски.
Грохот падающей двери.
– Лежать!
– Я подам на вас в суд! Вы нарушаете мои права!
– Лежать! Я сказал, лежать, мразь! Где любовь? Отвечай! Где ты ее прячешь? Если мы найдем ее сами, будет только хуже!
– Какая любовь? – завыл Маевски. – О чем вы?!
– Начать обыск! Переройте здесь все. Мы не успокоимся, пока не найдем ее. Мы поймали тебя с поличным Маевски, тебе не выпутаться!
Не зная, чего хочется больше: привариться к трубе или очутиться где-нибудь от нее подальше, Ао начал спуск. Иногда руки его соскальзывали, и коленки задевали о забитые в стену штыри, за которые крепилась труба. Где-то на уровне второго этажа Ао не выдержал и разжал хватку. Забывшись от боли, он закричал и вернулся обратно в сознание под собственные стоны. Он обнаружил себя ворочавшимся на земле рядом с чемоданом. Догадываясь, что он наделал, Ао поднял голову, стараясь прикрывать лицо рукой, и посмотрел сквозь пальцы наверх. Опасения подтвердились: в окно выглянул человек в форме.
– Эй! Там, внизу! – прокричал он, указывая на беглеца пальцем.
Ао резко вскочил и хотел бежать, но вновь вскрикнул от боли: правая нога его подкосилась, и через два шага он упал на какой-то предмет. Это был чемодан.
– Стоять! – раздался сверху приказ.
Ао схватил чемодан и попытался сделать точно противоположное. Правая нога его с трудом слушалась, аккомпанируя каждому движению вспышками боли. Не то прыжками, не то галопом он вывалился на улицу Потерянных нот. Нет, пешком ему не уйти. Поврежденная нога слишком сильно тормозила. Надо спрятаться. Но куда? Думай! Думай! Полицейские уже, наверняка, спускаются на первый этаж или сообщили о нем патрульным… Машина!
Черный гравикар, едва не сбил его на огромной скорости. Водитель никак не ожидал, что на пустынную улицу посреди ночи выскочит человек. В последний момент гравикар развернуло на тормозах, и он, чуть задев Ао боком, остановился. Рассвирепевший водитель собирался выйти наружу, чтобы высказать психопату все накопившиеся за секунду ругательства, но тот первый бросился к нему.
– Пожалуйста, быстрее, мы должны уехать отсюда! Помогите мне! – голос Ао едва не срывался от взятых им непривычно высоких умоляющих нот.
Водитель, лысый мужчина с седеющей бородкой и крепкими кулаками, никогда прежде не слышал мольбу о помощи от тех, кого он чуть не пришиб на дороге, а потому был сбит с толку.
– За мной гонятся! Пожалуйста, я вам заплачу! Заплачу! Умоляю, поехали же!
– Убирайся из моей машины! – зарычал водитель и, зараженный паникой, резко вдавил педаль. Машина помчалась.
Вскоре в зеркало заднего вида, можно было увидеть, как на улицу высыпали несколько человек в форме и оружием в руках. Водитель заметил их. Они быстро удалялись. В мелькающем свете фонарей различить толком, кто эти люди, спасителю Ао не удалось. Однако он все же сделал предположение:
– За тобой гонится полиция?
Оба ошеломленно переглянулись, словно сделали ужасающее открытие.
– Нет, это были… это были… – замялся Ао. – Грабители! Они ворвались в мой дом, а я сбежал через окно. Они хотели забрать мои деньги. Мою жизнь!
– В этом чемодане, значит, деньги?
– Нет, здесь всего лишь мои вещи, одежда и документы. Все, что успел собрать, пока они взламывали дверь.
– Почему полицию не вызвал? А ну-ка, покажи!
– Показать? – растерялся Ао.
– Я из-за тебя чуть не разбился! Показывай, что у тебя в чемодане.
– Вы с ума сошли!
К чести Айина, даже сейчас он не растерял хорошие манеры и обращался к своему спасителю на «вы».
– Мы уже отъехали достаточно далеко от твоего дома. Ты, кажется, обещал заплатить.
Тут беглец все понял. Проклятые бессердечные венерианцы умудряются почти в любой ситуации извлекать выгоду. Все верно, от того, что он упал со второго этажа, мир не изменился. Относительно знакомая ситуация слегка вернула Ао в колею.
– Где мы сейчас едем? – спросил он, бросая взгляд в зеркало заднего вида в ожидании погони, но пока преследователей видно не было.
– Улица Тройная, дальше будет река, я уже не по своему маршруту еду из-за тебя. Мне надо на запад, а из-за тебя я зачем-то свернул на север, – раздраженно объяснил водитель. К нему тоже возвращалось прежнее восприятие, и он начинал вспоминать, как сначала рассвирепел на выскочившего пешехода. – Ты мне зубы не заговаривай. Либо плати за спасение, либо показывай, что у тебя в чемодане. Там должно быть кругленькая сумма?
Спаситель нравился Ао все меньше. К тому же, беглец начинал понимать, что если кому-то из посетителей «Гранд», удалось запомнить номер гравикара, то его владельца вскоре найдут. Водитель легко произведет опознание.
– Так, значит, вы хотите знать, что в этом чемодане?
– Я хочу, чтобы ты заплатил. По-твоему, я что, член благотворительного ордена таксистов? – Если бы разыгравшаяся алчность его не ослепила, водитель заметил бы в голосе попутчика угрожающие ноты.
Недолго думая, Ао размахнулся чемоданом, насколько позволяло пространство, и ударил его прямо в голову. От неожиданности тот дернулся и резко повернул руль. Гравикар занесло на повороте. Последнее, что видел Ао перед тем, как закрыть глаза, – это стремительно приближающийся фонарный столб. Лобовое стекло разлетелось вдребезги. Из-под смятого капота валил дым. Обмякшее тело водителя повисло на руле. Правый висок истекал кровью.
Казалось, чем дальше, тем больше Ао впадал в состояние полуобморока. Он уже догадывался, что сейчас будет делать, когда медленно протянул руку к шее водителя и проверил пульс. Живой. Значит, знающий. Знающий его лицо. Так же медленно он потянулся за угловато-острым осколком разбитого стекла. Чуть откинул ему голову. В ушах Ао завис какой-то странный шум. Где-то на заднем плане, откуда-то издалека. Он старался не обращать на него внимания. Неужели это происходит с ним? С яростным отчаянием он распорол осколком горло водителя. Брызнула кровь. Кровь заливала руль, сиденье, одежду. Он погружал стекло в булькающую шею до тех пор, пока не убедился, что та едва держит голову. Свидетель мертв, теперь точно мертв.
Ао устало откинулся в кресле. Шум в ушах становился все громче, что-то приближалось. Что-то доходило до его сознания. Он запоздало вспомнил об отпечатках пальцев. Здесь, в машине, они же повсюду. Его. Он начал вытирать рукавом дверную ручку и другие места, куда он еще мог успеть прикоснуться. Шум в ушах становился совсем невыносимым. Он был похож на плач. Ао хотел уйти, сбежать из проклятой машины. Помотал головой, прикрыл уши руками. Его мозг отказывался это воспринимать. Он с ужасом медленно обернулся. Нет, пожалуйста, не может быть, только не это…
Ребенок.
На заднем сиденье плакала, пристегнутая ремнем безопасности, маленькая девочка.
Ао сокрушенно откинулся в сиденье. Ему придется убить еще и ребенка? Пелена безрассудства внезапно спала. Он ясно осознал весь ужас своего положения. Тут он заметил в зеркале какое-то движение. К машине направлялась компания из нескольких человек. Нет времени, надо действовать. Он спрятал в карман орудие убийства, которое до этого все еще держал в дрожащей руке. Девочка в страхе притихла, когда он потянулся к ней расстегнуть ремень. В ее маленькой головке разыгрывалась катастрофа разрушающейся детской психики. Она была беззащитна и ничего не могла сделать. Ао перетащил девочку на переднее сиденье, открыл дверь машины, поудобнее обхватил ее и чемодан и бросился бежать. Вернее, запрыгал на одной ноге, что есть мочи, волоча другую.
Наверное, девочка хотела закричать, позвать на помощь, но голос застрял у нее в горле вместе со слезами. Она растеряно смотрела на удаляющуюся от нее машину, вцепившись ему в волосы. Ао воспользовался этим, подняв ребенка повыше, чтобы она заслоняла его лицо со стороны, откуда шла компания.
– С вами все в порядке? – послышалось сзади.
– Кто-нибудь уже вызвал скорую?
– Тут полицию надо вызывать, а не скорую!
Ао двигался в сторону набережной. На ходу он пытался сообразить, что делать с ребенком. Девочка пока вела себя безропотно и покорно. Она вцепилась ему в волосы, словно они стали единственным ее спасением. Ао посчитал нужным сказать ей, что если она будет продолжать молчать и вести себя послушно, то он не обидит ее.
– Папа! – тут же завопила она срывающимся рыданиями голосом. – Помогите! Папа! Что ты с ним сделал? Что ты сделал с моим папой?
Она начала рвать Ао волосы, брыкаться, пытаться высвободиться, бесконечно призывая отца.
– Я же говорил, что тут полицию вызывать надо! – послышалось сзади. – Оставь девочку в покое! Тебе все равно не уйти!
И действительно, Ао передвигался слишком медленно. Кроме того, у него в руках был тяжелый чемодан и брыкавшийся ребенок. Весь адреналин куда-то подевался. Он подковылял к реке облокотился на перила и уставился в воду. Ему хотелось увидеть свое отражение – отражение еще пока свободного человека, – но увидел лишь черноту. Он с отвращением развернулся к преследователям. Кто эти люди, зачем они идут за ним? Ведь им же наплевать на то, что будет с этой девочкой. Просто стервятники, ищущие, чем развеять скуку. Завтра им будет о чем поболтать. Айину захотелось наброситься на них, разорвать глотки, как водителю, пристрелить, как некогда лошадь.
Ао вспомнил про кусочек копытца у себя в кармане. Нет, все должно быть не так! Удача должна быть с ним. Она не могла отвернуться от него.
И он бросил девочку в реку, а затем перемахнул через ограждение вслед за ней.
Девочка вынырнула, неуклюже барахтаясь в воде. Ао поплыл к ней. Быстрое течение уносило их с места происшествия. Никто из вмешавшейся компании не решился прыгнуть вслед. Разумеется, это того не стоит, решили они.
– Я плохо плаваю! – кричала девочка, сквозь кашель. – Помогите! – снова и снова повторяла она бесполезное слово.
Ао грубо схватил ее за горло и притянул к себе.
– Слушай меня, ты хочешь утонуть?
– Не надо, пожалуйста!
– Тогда заткнись и слушайся меня! – заорал он, откашливаясь от угодившей ему в рот воды. – Иначе я сам тебя утоплю, поняла?
Девочка как будто поняла. Во всяком случае, она замолчала. Ей ничего не оставалось, кроме как держаться за убийцу своего отца, чтобы не утонуть. Ао все еще не выпускал из рук чемодан, а потому удерживать ее на поверхности ему было крайне затруднительно. Он не пытался плыть. Быстрое течение само их уносило. Куда – он и сам не знал. Главное, что подальше отсюда.
У девочки, похоже, случился припадок. Она мертвой хваткой держалась за него, пытаясь не захлебнуться. Остальная часть ее тела обмякла, глаза закрылись. Они плыли в полумраке. Впереди виднелся мост, освещенный фонарями. Свет падал на воду, их могли заметить. Сейчас был самый подходящий момент для того, чтобы просто утопить ее. Но Ао не решался, он не хотел убивать ребенка. Но что ему делать? Не отпускать же свидетеля, ведь она запомнила его лицо. Если ему нужно заставить ее раз и навсегда замолчать, то надо сделать это прямо сейчас.
Айину ничего не стоило погубить чью-то жизнь. Человек для него просто биологический вид, мясо и кости обтянутые ко жей. Что плохого, если на один мешок станет меньше? И в то же время он ощущал в своей жизни мистическую сторону: он верил в судьбу и провидение, что все на свете не случайно и его счастливая звезда всегда с ним. Надо только не упускать ее знаков. Возможно, кому-то такое мировоззрение покажется противоречивым, но в Ао легко уживались противоположности, словно он обладал двумя или тремя слившимися натурами. Вот и сейчас, когда всего несколько минут назад он выступал в роли убийцы, в нем обнаружились признаки милосердия, и он решил сохранить девочке жизнь.
Ао еще не отдавал себе отчета, проявил ли он таким образом слабость или силу. Он только знал, что Бессмертные, если они сейчас за ним наблюдают, явно не одобряют его поступки. Впрочем, едва ли они вмешаются в частную жизнь одного человека. В основном, их контакты с людьми совершались на уровне политики. Однако небожители основали свод моральных законов, один из которых гласил: не убей без суда и следствия Империи.
Может быть поэтому, а может, ему напомнил о себе глубоко заложенный инстинкт, изредка просыпавшийся в венерианцах и повелевавший защищать детей, а не топить их среди ночи, Ао не посмел взять на себя ответственность за смерть ребенка. Сразу за мостом он заметил причал и поплыл к нему, слепо надеясь, что никто их не увидит. Когда они выбрались на сушу, девочка, почувствовав под ногами твердую почву, окончательно потеряла сознание. Ао подумал оставить ее здесь, но тут же понял, насколько это глупая затея. Прежде чем отпустить свидетельницу, ему стоило убедиться, что она ничего не расскажет полиции. Придется с ней повозиться.
