Читать книгу: «Лилиана и дракон, или Счастье своими руками», страница 5

Глава3

Как обычно, Лилиану нагрузили домашними делами. Мачехе падчерица, вероятно, представлялась ломовой лошадью, способной тащить на своей спине груз любой тяжести. Мадам Жанетту не смутило то, что сегодня канун Новогодия и в приличных домах, с обеда, принято было отпускать прислугу на гулянье.

Лилиане было отказано и в этой, маленькой радости.

– Мы отправимся на Королевскую площадь, – важно вещала мадам Жанетта, восседая на стуле, точно полководец на боевом жеребце. – а ты, милая, займись домашними делами. Я приготовила для тебя две корзины с шерстяными нитями – нужно разобрать их по цветам и скатать в клубки. Новогодие – это еще не повод отлынивать от работы. Тебе, Лилья, вскоре предстоит вступить в брак с благородным господином. Я не желаю, чтобы меня упрекнули в том, что я подсунула кому-то негодный товар.

«Вот меня уже и обозвали «товаром». – Лилиана, пыхтя от усердия, тащила вверх по лестнице огромную корзину с пряжей. За второй ей придется спуститься еще раз.

Конечно же, никакую пряжу девушка разбирать намерения не имела – её помощницы, домовые мыши, прекрасно справятся с нудной работой, а Лилиана собиралась прогуляться по городу и навестить своих подопечных из сиротского дома. Корзина со всякими вкусностями дожидалась девушку в домике старика Грюмо. Выпечка не могла испортиться, потому что Лилиана добавила в тесто заговоренные магом, пряности, которые купила на свои последние деньги. Вышло конечно дороговато, но Лилиана сама была сиротой и не понаслышке знала о том, как хочется иногда получить подарок из родных рук.

Пока внизу суетилась прислуга, подготавливая мачеху и двух ее дочерей для выхода в свет, Лилиана извлекла из ночного горшка золотую статуэтку. Горшок падчерицы выглядел непрезентабельно, был сделан из обычной глины и грубо обожжен, не то, что ночная ваза той же Марисабель, изготовленная известным мастером и расписанная дивными цветами.

Горшок был чистым и ничем не пах, но золотая жаба, оскорбленная до самой глубины своих изумрудных глаз, все равно принялась вопить диким голосом прямо в голове Лилианы.

– Наглая девка! Как ты посмела засунуть меня в отхожее место! Там темно и воняет! Если ты когда-нибудь и кому-нибудь расскажешь об этом… – голос варварского божка стал напоминать змеиное шипение и Лилиана невольно поежилась.

– Нам пора поговорить. – девушка решительно стянула с головы уродливый чепец, в который немедленно забрался любопытный Лаки. – Что ты такое? или, правильнее будет спросить, кто ты такой?

*

Герцог Манзилен покосился на своего молодого приятеля, пребывающего в мрачном расположении духа с момента отбытия кавалькады из Драккарии. Принц Жуар, до сих пор не мог прийти в себя и отправился на знакомство с собственной невестой, находясь в настроение смертника, которого ждет эшафот.

– Оставь грустные мысли, Жуар, – попытался отвлечь сюзерена от его тяжких дум, герцог. – Твой брат разберется и выяснит, что за напасть приключилась с вашим отцом.

– Я никогда не доверял этой наглой девке, баронессе Жакко. – рыкнул Жуар, оправдывая почетное звание принца из рода драконов. – Распутная тварь смогла очаровать отца своими прелестями и как-то навредила ему. Мы не нашли следов присутствия короля в её покоях, а она имела наглость все отрицать.

– Возможно, король отправился инкогнито по своим тайным делам? – предположил молодой герцог, не оставляя попыток приободрить принца. – Он и прежде исчезал, бывало, что и надолго.

– Три седмицы, Арно, три седмицы! – в голосе Жуара звучало отчаянье. – Брат справляется, но Королевский совет скоро призовет его к ответу. И, что он им скажет – ваш король пропал, и мы не знаем куда? Эх, и угораздило же отца вновь ринутся в омут своих авантюрных приключений! Вроде бы, давно за сотню перевалило, король, отец семейства, а ведет себя хуже безответственного юнца.

Молодые люди одновременно вздохнули и переглянулись. Они ехали на смотрины, на праздник Новогодия, но хорошее настроение умерло, не успев родиться.

Принц Жуар и герцог Манзилен, оба, происходили из дома Дракона, но Арно относился к его младшей ветви, в то время, как Жуар принадлежал к правящему роду.

Второй, не наследный принц недавно узнал о том, что ему предстоит жениться на принцессе Марии и стать консортом при правящей королеве. Новость не особо обрадовала Жуара, но и не расстроила. Его не угнетала мысль о том, что ему, драккарийскому принцу, носителю чистой крови Дракона, придется взять в жены представительницу другой расы. Принц являлся счастливым обладателем лёгкого, приветливого нрава и, если принцесса Мария и он найдут общий язык, то Драккария и Алиегория объявят о брачном союзе между двумя королевствами.

Как и все Драконы из старшей ветви, Жуар уродился блондином. Его длинные, белокурые волосы падали на плечи красивыми прядями. Принц был белокож, голубоглаз и смешлив. Мечтательная улыбка часто блуждала по полным, чувственным губам, а тонкий, с легкой горбинкой, нос молодого человека, выдавал принадлежность к древнему аристократическому роду. Завершали портрет Жуара прихотливо изогнутые брови, рисуя образ очень привлекательного парня, красавчика, о котором, втайне, вздыхала половина юных леди Драккарии.

Вторая половина грезила о молодом герцоге Манзилене. Порой, Арно де Манзилен чувствовал себя дичью, на которую объявлена охота, ценным призом, желанным для слишком многих. Жгучий брюнет, высокий и широкоплечий, взглядом изумрудных глаз пленявший красавиц сотнями, он, помимо того, что был баснословно богат, доводился племянником королю и кузеном двум своим царственным братьям. Кроме того, он отлично ладил со своими родственниками из правящей династии, особенно сдружившись с младшим из принцев.

Разница в возрасте между молодыми людьми была так незначительна, а единственный брат Жуара, наследный принц Жимайо, никогда не находил времени для общения с младшим братом, потому то, дружба между двумя высокородными аристократами становилась крепче с каждым годом.

Знатные и богатые, Жуар и Арно, нацепив на хорошо узнаваемые лица, маски, частенько отправлялись кутить в городские кварталы, развлекаясь, каждый на свой лад. Зачастую, дело заканчивалось обращением в городскую стражу и молодым повесам приходилось уносить ноги, дабы избежать неудовольствия наследного принца и выволочки от короля Драккарии, Жюнмиля Четырнадцатого.

Впрочем, обычно выволочкой дело и ограничивалось – не смотря на свой, более чем, почтенный возраст, Жюнмиль и сам был не прочь покуролесить, отрешившись от государственных дел.

Вот и в этот раз, король, что называется, отжег – три полные седмицы прошло с того дня, как его величество, в последний раз был замечен при дворе. С тех пор, драккарийский монарх, как в воду канул.

Тайная служба Драккарии сбилась с ног, понукаемая растревоженным принцем-наследником, младшего же принца, исполняя волю отца, Жимайо отправил в соседнюю Алиегорию, от греха подальше. Зная неуемную тягу дружной парочки к сомнительным приключениям, Жимайо опасался, что молодые повесы влезут в очередную авантюру и спугнут недоброжелателей, заманивших в ловушку хитрого и осторожного Жюнмиля.

Пожалуй, Арно был даже рад тому, что ему пришлось на некоторое время расстаться с придворной жизнью – особо назойливые мамаши, в стремлении пристроить своих дочерей, как можно удачнее, пускались во все тяжкие, прибегая к различным ухищрениям. Некоторые не гнушались использовать не совсем честные методы, пытаясь захомутать герцога при помощи приворота и прочих грязных приемчиков.

Жимайо, наследный принц Драккарии, рыча от негодования и сходя с ума от беспокойства, железной рукой наводил в стране порядок, попутно пытаясь выяснить причину непонятного исчезновения собственного отца, правящего короля Драккарии, Жюнмиля Четырнадцатого.

Доподлинно было известно, что его величество, Жюнмиль Четырнадцатый, вечером, как обычно, отправился в покои своей новой фаворитки, баронессы Жакко, воспользовавшись тайным проходом, о существовании которого были осведомлены только члены королевской семьи и особо приближенные слуги.

Но, как утверждала сама баронесса Жакко, король в её покоях так и не появился. Не дождавшись царственного любовника, баронесса пришла в негодование и устроила в своих комнатах полный разгром – разбила огромное зеркало, сорвала со стен драпировки, повалила мебель и, отхлестав служанку по щекам, отошла ко сну, предварительно употребив для успокоения три бокала крепкого токийского красного вина.

Причину бешенства баронессы было легко помять – женщина вообразила, что царственный любовник променял ее на другую. Король отличался щедростью, и баронесса рассчитывала много чего полезного поиметь от этой связи.

Нет, баронесса была умна и не метила в королевы, но, кроме трона, согласитесь, имеется масса заманчивых и желанных вещей – драгоценности, экипажи и владения. Всеми этими материальными благами Жюнмиль мог осыпать любимую женщину, да и осыпал, нанося казне Драккарии ощутимый урон.

И, вдруг, такое!

Любовница короля, никого и ничего не стесняясь, громогласно пообещала вырвать разлучнице все волосы и попортить личико, дабы никто, а, тем более, Жюнмиль, никогда больше не взглянул в ее сторону.

Имя разлучницы выяснить так и не удалось.

Разгром в покоях баронессы присутствовал, причем, создавалось впечатление, что в комнаты ворвался дикий лесной кабан и вдоволь там покуролесил. Сама баронесса, на утро, выглядела вялой и подавленной. Чрезмерное злоупотребление красным токийским сделало ей кукольное личико бледным и обрюзгшим, под глазами ветреной красотки образовались синюшные мешки, а губы барышни тонко подрагивали. Баронесса прятала помутневший взгляд и постоянно ссылалась на плохое самочувствие.

Жуар не верил ей ни на грош, но предъявить претензий не смог.

На время следственных действий баронессу отлучили от двора, заперев мутную красотку в четырех стенах и приставив к прелестнице охрану.

Сам же герцог Манзилен считал девушку тупой исполнительницей, которую использовали втемную. Если короля пленили по пути к покоям баронессы, воспользовавшись мгновенной слабостью правителя, то и самой баронессе могла грозить опасность. Кто-то же сумел пропихнуть не очень знатную и не особо богатую особу в королевский дворец и поспособствовал знакомству легкомысленной девицы с королем. Жюнмиль обожал легкомысленных дам полусвета, подобных баронессе Жакко – платиновых блондинок с серыми глазами и большой грудью, любящих украшения и готовых отдаваться своему покровителю по первому требованию и без лишних разговоров.

Никогда и ни за что не покинул бы Жуар Драккарии, оставив брата в столь сложном и даже щекотливом положении – прознай враг об исчезновении короля, в стране мгновенно начались бы волнения, а менее лояльные к королевской семье аристократы, могли зайти ещё дальше и объявить рокош, подбив свои провинции на мятеж, по примеру соседей, и ввергнув страну в пучину гражданской войны.

Но, Жуара в Алиегории ждала невеста и никак нельзя было затягивать со сватовством. И Драккарии, и Алиегории требовались союзники, поэтому, принц дома Драконов отправился в путешествие, прихватив с собой кузена, являющегося по совместительству советчиком и ближайшим другом.

В пути драккарийцы провели достаточно долгое время для того, чтобы дорожные пыль и неустроенность, вконец допекли, начавшего капризничать, Жуара.

Перед самым прибытием в столицу Алиегории, уставший от постоялых дворов и, лебезящих перед иноземным принцем, чинуш, Жуар приказал разбить свой шатер на природе, выбрав для стоянки живописную поляну на берегу крохотной лесной речушки.

Герцог не противился воле своего высокородного приятеля, по опыту зная о том, что того трудно в чем-то переубедить, особенно, если Жуару что-то втемяшилось в голову.

Сейчас они находились на дружественной территории, но, глядеть, все равно, нужно было в оба.

Принц Георг, поднявший бунт против собственного брата-короля, был настроен решительно и действовал жестко. Благодаря помощи со стороны Навартона, мятежный аристократ сумел погрузить пограничные владения в хаос, наводнив города своими шпионами.

К тому же, не всем алиегорийцам пришлась по нраву идея брачного и военного союза между Алиегорией, на землях которой проживали преимущественно люди и Драккарией – исконной родиной дракков, которые, людьми никогда то и не были.

На территории Астерры, огромного материка, омываемого водами четырех океанов и великого множества морей, проживало несколько различных рас. Люди и нелюди поделили между собой обширные земли, некогда огромной империи, которой, в былые времена, правили Императоры из рода Дракона.

Впрочем, все это было давно.

Империя распалась на отдельные, независимые государства, а род Императоров-драконов угас.

Сами же драконы, вернее их потомки, драккарийцы, медленно вырождались, растеряв большую часть своей магической силы.

Если раньше в каждой драккарийской семье, принадлежащей к аристократическим родам, рождались дети, способные полностью укротить своего духа-дракона и совершить полное перевоплощение, то теперь, увы, таких семей осталось ничтожно малое количество.

Перевоплотиться в дракона могли лишь члены королевской семьи, да и то, не все. Король Жюнмиль и принц-наследник, укротившие своих духов-дракона перевоплощались в громадных, ужасающих рептилий, обладающих великими магическими силами.

И, чем больше было могущество мага в человеческом обличье, тем страшнее и ужаснее получался его дракон, обращающий в бегство целые армии неприятеля.

Король Жюнмиль считался одним из самых могущественных властителей этого мира. Черный, громадный ящер, парящий в небе над столицей Драккарии, заставлял недоброжелателей задумываться о бренности жизни и о том, как в сущности, легко этой самой жизни лишиться, ибо пламя, извергаемое драконом, нельзя было потушить.

Принц-наследник Жимайо владел магией льда и холода и был способен проморозить до смерти любое живое существо, даже оборотня, обладающего самой горячей кровью и самой лучшей регенерацией.

Магия огня и магия холода надежно хранили Драккарию от внешней агрессии, ибо ни люди, ни оборотни, ни уйтуны, ни прочие народы не желали быть хорошо прожаренными или замороженными до смерти.

Младший принц Жуар так и не смог стать полноценным драконом. Он до сих пор не сумел укротить своего духа и получить вторую ипостась.

Сам принц очень этим тяготился, считая себя неполноценным и даже ущербным. Так сказать, позором семьи, которым легко можно было пожертвовать, отправив в чужую страну.

– Точно племенного бычка. – жаловался Жуар своему единственному другу. – Арно, ведь я даже не смогу править. Всем станет заправлять моя дражайшая невеста, принцесса Мария Безупречная. А я, всего лишь консорт – звание почетное, но не гарантирующее ни власти, ни влияния.

– Твоему сыну предстоит стать правителем Алиегории. – пожимал плечами Манзилен, которого совсем не интересовала политика. – Он будет великим королем, а ты, Жуар, отцом могущественного короля. Разве это не достойная цель?

Но, Жуар не мог долго грустить и предаваться унынию. Принц был легок на подъем, беспечен и легкомыслен.

Вот и теперь, оставив все дела на своего друга Манзилена, Жуар птицей взлетел в седло и умчался в лес.

– Позаботься об ужине, Манзилен! – это все, что смог расслышать герцог за топотом копыт.

Охрана принца, как всегда, все прозевала и герцогу пришлось самому отправиться на поиски сюзерена.

Он отыскал его через три четверти свечи, совершенно одного, медленно скачущего по лесной дороге.

Герцог вздохнул с облегчением, заметив его высочество, целого и невредимого. Не хватало еще, вдобавок к королю, лишиться и младшего из принцев. Вот это будет скандал! Такой скандал, что кое-какая особа, вполне возможно, могла лишиться и головы.

Манзилен дорожил своей головой – она очень нравилась женщинам и еще, он в нее ел.

– Вот и ты. – принц обрадовался герцогу, как родному. Вернее, как двоюродному, ведь Манзилен доводился Жуару кузеном. – Я так и знал, что ты отыщешь меня где угодно. Эти леса довольно живописны. В них много дичи и можно устроить отличную охоту. Поговаривают, что мой отец, король Жюнмиль, не раз и не два, выезжал в Алиегорию и вместе с Франциском перебил уйму зверья в здешних местах.

– Тебе повезло, мой принц. – пожал плечами Манзилен, который всем видам охоты предпочитал самую приятную – охоту на хорошеньких девушек. – Твой тесть – заядлый охотник. Между вами очень много общего.

– Очень много. – фыркнул Жуар, скривившись, словно наелся лимона. – Особенно меня радует нелюбовь некоторых алиегорийцев, считающих нас, драккарийцев, чуть ли не приспешниками Темного Покровителя.

– Главное, – Манзилен как-то подозрительно нахмурился. – чтобы тебя, Жуар, любила Мария, а, что до любви все прочих.. То, какое тебе до них дело?

– И то, верно. – махнул рукой принц, подгоняя своего жеребца.

– Запах… – Манзилен озадаченно вертел головой. – Какой-то странный запах. Не чувствуешь, мой принц?

Жуар демонстративно шмыгнул носом и пожал плечами.

– Ничего не чувствую. Никаких посторонних запахов, а жаль.

Манзилен, который унюхал незнакомый, резкий запах, настороживший его, отвлекся.

– Жаль?

– Конечно же жаль, кузен. Прогулка на свежем воздухе разбудила во мне зверский аппетит и я, с огромным удовольствием, ощутил бы аромат, жареного на вертеле, мяса.

– Я, думаю, ваше высочество, – герцог, проголодавшийся не меньше принца, выбросил из головы дурные мысли. – ужин уже готов.

– Так, поспешим же. – Жуар направил своего коня вперед, на самом деле уловив слабый запах дыма. – Нельзя дать остыть нашему ужину.

Манзилен в последний раз оглянулся – позади высился густой лес, без малейших признаков присутствия человека или же, нелюдя.

– Показалось. – пожал плечами герцог. – Может быть, за стеной леса, притаилось болото, и эта вонь от болотного газа? Вон, сапоги Жуара забрызганы грязью. – Манзилен понимающе ухмыльнулся. – Будущий принц-консорт объезжал свои охотничьи угодья, высматривая достойную дичь. Что ж, это занятие ничуть не хуже любого другого, так что, отнесемся с пониманием к причудам его высочества.

– Кузен, чего ты там плетешься? – молодой и задорный голос принца взбодрил герцога и он, оставив в прошлом свои подозрения, поспешил за господином.

Этот вечер они провели замечательно, отдав должное и жареному мясу, и терпкому вину, и прочим разным вкусностям, приготовленным расторопными поварами для благородных господ.

Утром, кстати сказать, голова почти не болела.

– Марида. – герцог Арно оторвал принца от размышлений, ибо впереди завиднелись городские стены. – Мы почти добрались до твоего будущего домена, кузен. Взгляни, как прекрасна столица Алиегории. Надеюсь, твоя невеста так же красива, как и город, в котором она проживает.

Жуар взглянул вперед и невольно залюбовался дивным обликом Мариды, чудесно выглядевшей этим холодным зимним днем.

Посольство Драккарии прибыло в город холодным зимним днем. Солнце упорно пробивалось сквозь плотные, слоистые облака, но, все равно, над столицей висела розоватая дымка густого, зимнего тумана. Словно сказочное видение вырастали высокие стены, выложенные из светлого камня, горели жаром шлемы стражников, перекликающихся громкими, зычными голосами, тонкие ветви деревьев тянулись к небесам, а снег искрился и переливался, радуясь новому дню.

Стены Мариды играли скорее декоративную роль, потому что город, разрастаясь и ширясь, давно выплеснулся за их пределы, но, все равно, огражденный периметр Верхнего города являлся достойным препятствием на пути врага, коли тому взбредет в голову штурмовать столицу государства.

В глазах принца зажегся искренний интерес и Манзилен порадовался тому, что ему удалось отвлечь молодого господина от невеселых размышлений.

– Говорят, король Алиегории дает бал, по случаю праздника Новогодия. – улыбаясь, произнес кузен принца, поглаживая рукой гладкий подбородок. В отличие от Жуара, обожавшего свои, лихо закрученные, щеголеватые усики, Арно терпеть не мог растительности на лице, гадко и зло подшучивая над почтенными старцами из Королевского совета, обросшими бородами, словно старые пни мхом. – Вначале празднества обещают народное гуляние, затем последует бал, на котором, Жуар, ты будешь представлен своей невесте, принцессе Марии Безупречной, будущей королеве Алиегории.

– А, как же братец короля, мятежный Георг? – нахмурился Жуар, который очень надеялся на то, что принцесса Алиегории оправдает его тайные ожидания. – Поговаривают, что он не смирился с поражением и созывает под свои знамена всех недовольных тем, что король решил выдать свою дочь за чужестранца и, тем паче, не совсем человека.

Как обычно, в мгновение сильного волнения, глаза Жуара изменились – зрачок истончился и сузился, превратившись в вертикальную щель, а белки налились опасной желтизной начинающейся трансформации.

К сожалению, частичной.

Как и многие драккарийцы, в том числе и простолюдины, Жуар наловчился изменять глаза, отращивать клыки и когти, но вот полностью преобразить свой облик и принять вторую ипостась, принц так и не смог.

Впрочем, как и Манзилен.

В этом они не преуспели.

Мгновение и все вернулось на свои места – глаза обрели обычную, человеческую форму, а дракон, так и не проснувшись, притаился и затих.

– Ты справишься. – легкомысленно пожал плечами Арно, пришпоривая своего скакуна. – Нет ничего на свете, с чем не мог бы справиться принц Драккарийского королевства. Не так ли, Бертран?

Мужчина, к которому обратился молодой герцог, все время старавшийся держаться за правым плечом своего господина, неопределенно пожал плечами, помедлив с ответом. Впрочем, герцог и без того знал о том, что Бертран не отличается особой разговорчивостью.

Бертран выглядел, как простолюдин, хотя, вряд ли являлся выходцем из простонародья. Все манеры мужчины выдавали в нем благородного человека, только, вот беда – Бертран совершенно ничего не помнил о своем прошлом.

Год назад, когда герцог Манзилен провожал алиегорийское посольство до самой границы, случилось ему заночевать на крохотном постоялом дворе, где он и приметил широкоплечего человека, мощного телосложения, молчаливого и старавшегося держаться как можно незаметнее.

Вначале, подозрительный герцог принял Бертрана за шпиона враждебного государства, но трактирщик, допрошенный по всем правилам, перепугавшись до полусмерти, рассказал о том, что выловил этого человека из реки.

Незнакомец оказался очень плох и выжил лишь стараниями старухи-знахарки, а затем, дабы расплатиться с обществом за услугу, договорился с трактирщиком и нанялся к тому на работу.

– Превосходный человек, этот Бертран, ваша светлость, – почтительно кланяясь и приседая от страха, бормотал трактирщик. – странный только и несчастный. Не помнит ничего из своего прошлого. Но, работник отменный и как охотник, выше всяких похвал.

Взгляд молодого герцога отяжелел – охотник? Не браконьер ли, случаем?

– Не подумайте ничего плохого, господин. – побледневший до синевы трактирщик затрясся от страха, проклиная свой болтливый язык. – Объявился недавно в наших краях медведь. Жуткая тварина, уж поверьте мне, говорю, как есть, – трактирщик утер вспотевший лоб замызганным платком и продолжил рассказ. – Людоед, как есть людоед, а уж хитрющий какой! Скольких разумных изничтожил, разорвал на части и пожрал – страсть! Детишек малых, да баб, да стариков. Уж и так за ним гонялись и этак, а он, словно заговоренный. Может и не медведь то был вовсе, а беролюд одичавший, кто сейчас скажет? Только вот Бертран, прознав про нашу беду, выбрал себе рогатину покрепче, да и шагнул в лес. Ушел, как и пропал с концами.

Герцог изогнул бровь, показывая, что ожидает продолжения истории, а сам искоса взглянул на того самого Бертрана, спокойно и беспечно продолжавшего раскалывать тяжелые чурки на аккуратные поленья.

– Цельную седмицу никто не видел чужака, а к вечеру седьмого дня из леса прибежал мальчонка, сын углежога. Он и поведал нам о том, что израненный Бертран лежит у них в хижине, а труп огромного зверя остался на поляне в лесу.

Ну, мы, ясное дело, – заволновался трактирщик. – ноги в руки и вперед, в лес, к хижине того самого углежога. Отыскали Бертрана – зверь его подрал без всякой жалости, места на теле не осталось от шрамов, старых и новых, а потом уже и медведя отыскали. Здоровенная тварь, хитрая, матерая, в полтора раза более наших косолапых будет. Откуда только забрел к нам сей ужас, не ведаем, а уж про то, как Бертран с ним сладить сумел, при помощи одной только рогатины, остается лишь догадываться.

Герцог закрутил головой, надеясь увидеть голову медведя на стене трактира, но говорливый хозяин заведения, в ответ на вопрошающий взгляд аристократа, развел руками.

– Господин барон забрал зверя и приказал изготовить чучелко, которое и поставил у себя в замке. Я бывал у барона и чучело то видел, ваша светлость. Страшное дело, да охранят нас Боги-Покровители от подобной напасти.

Заинтересованный герцог, переправив послов через границу, посетил замок барона и самолично лицезрел того самого медведя-людоеда. Громадная тварь стояла, как живая и являлась предметом зависти всех окрестных дворян и предметом гордости смекалистого барона.

Решив, что подобный мужественный человек сгодится в его свиту, герцог Манзилен вернулся к трактирщику и выкупил долг Бертрана у общины. Взаправду сказать, благодарные за избавление от лютого зверя жители деревни, долг чужаку простили. Хотя, пара серебряных монет подсластила пилюлю от потери столь ценного работника, но не утешила дородную дочь трактирщика, гревшую постель чужаку по доброй воле и явно имевшую виды на доброго молодца.

Бертран очень быстро завоевал доверие своего нового господина. Чужак вполне чисто говорил на всеобщем языке, сносно – на драккарийском и совсем хорошо, на языке алиегорийцев. Был он скуп на слова, жаден на обещания и скор на расправу. Любому шутнику, вздумавшему зубоскалить над его слабой памятью, Бертран очень скоро доказывал, что шутки – это, конечно, хорошо, но целые зубы, значительно лучше.

Теперь, стараясь держаться, как можно ближе к герцогу, Бертран оттер в сторону даже оруженосца Арно, молоденького баронета Фризо, который, пыхтя от негодования, не смел возражать, зная о благосклонности господина к невразумительному чужаку.

– Мост. – коротко бросил Бертран, указывая вперед. – Бурлящая здесь делает петлю, господин и нам предстоит проехать через мост. С него открывается прекрасный вид на окрестности.

Приспешник замолк, а герцог пожал плечами. Оказывается, Бертран бывал в Алиегории. Что ж, может быть в столице кто-нибудь вспомнит крепкого здоровяка с широкими плечами и этот кто-то не поленится ответить на вопросы герцога.

Вид, в самом деле, оказался замечательным – река Бурлящая ярилась водоворотами и славилась глубокими омутами. Поговаривали о том, что на дне реки обитают волшебные существа, недружелюбные к людям. Именно они повелевают завихрениями воды и топят неосторожных в мутных глубинах.

Впереди кавалькады скакал герольд. Юный паж трубил в дудку и громким голосом оповещал жителей славной Мариды о том, что их город почтил своим визитом наследник Драконов, славный принц Драккарии, Жуар.

Вслед за герольдом, неторопливо и даже как-то вальяжно двигались сами драккарийцы, окружившие своего принца пестрым хороводом.

Кони иноземцев украшали роскошные попоны, гривы скакунов сверкали золотыми и серебряными лентами, а сам принц поражал горожан роскошью своего наряда и белокурыми локонами, падающими на плечи волнительным каскадом.

Впрочем, свита младшего драккарийского принца выглядела так же нарядно, как и внушительно. Не смотря на некоторую нарочитость и, быть может излишнее кокетство, каждый из драккарийских вельмож оказался хорошо вооружен и это, если не упоминать воинов сопровождения, выделенных братом Жуара, наследником престола Драккарии, Жимайо.

*

Лилиана, вгрызаясь в сочную мякоть оранжевого плода, пыталась скорее расправиться со своим вкусным, но скудным обедом. Она случайно затесалась в шумную толпу и людской хоровод закружил её в бешенном танце.

Суматоху вызвало прибытие драккарийского гостя.

Знатный претендент на руку местной принцессы происходил из рода Дракона и это обстоятельство добавляло перца в интригу. Не все жители славного королевства Алиегория радовались тому, что на древний трон родной страны усядется чужак, да еще и нелюдь.

Лилиане было плевать на матримональные планы правителей – где она, несчастная сирота и где королевский дом Драккарии, но посмотреть на чужого принца, все же хотелось.

Поговаривали, что Жуар – настоящий красавчик, да еще и блондин. Натуральный.

А то, пошло нынче поветрие среди местной молодежи, выбеливать свои волосы, которые дворяне, согласно обычаю, не стригли выше лопаток.

Простонародью полагалось носить короткие стрижки, сервам и крепостным головы брили наголо, а знать похвалялась длинными волосами, которые, особо предприимчивые щеголи умудрялись укладывать в вычурные прически.

Где-то здесь, на Королевской площади, в толпе народа, готовящегося встретить праздник Новогодия, находились мадам Жанетта и две её дочери. Принять участие в народном гулянии возле огромной новогодней ели, считалось хорошей приметой и даже члены королевского дома Алиегории не пренебрегали обычаем, появляясь на короткое время, дабы поздравить свой народ с праздником и одарить подданных серебром и золотом.

Оставалось надеяться, что Лилиане не доведется нос к носу столкнуться с мачехой и её дочерями. Ничего хорошего бедной девушке эта встреча не принесет.

– Едут! Едут! Драккарийцы едут! – вопила толпа и Лилиана поняла, что чужаки уже появились на площади.

Что ж, чужеземный принц оправдал самые смелые ожидания толпы – был он молод, хорошо сложен, красив и богато одет. Конь драккарийца выступал медленно и торжественно, красиво изогнув голову и повинуясь каждому движению рук высокородного всадника. За принцем Жуаном, отставая на один шаг, ехал еще один иноземный вельможа – молодой, красивый и черноволосый.

Пусть и не такой знатный – об этом говорили черные, как смоль волосы, но, столь же прекрасный внешне и роскошно одетый, юноша привлекал к себе ничуть не меньше внимания, чем сам Жуар.

В принца и его высокородного спутника полетели бутоны цветов. Женщины всех возрастов и сословий неистовствовали, буквально выпрыгивая из пышных юбок и тугих корсетов, стараясь попасться на глаза иноземным вельможам и обратить на себя их внимание.

Лилиане лишнее внимание было не к чему – она сторожила свою корзину со сладостями и, наконец-то заметила воспитанников городского сиротского приюта.