Читать книгу: «Саша Саша», страница 4

Но не успеваю я успокоиться, как за мной влетает Ася с царапиной на лице и весьма потрепанными кудрями. Тут же за ней заходит взволнованный Ваня:

– Сашка, ты как? – он берет мои холодные дрожащие руки в свои и заглядывает в глаза. Что за фигня? Ваня последний человек, с кем бы мне сейчас хотелось бы видеться. Хотя нет, последними были все те, кто сейчас остался внизу и участвовал или наблюдал за моим унижением.

– Нормально, – хрипло отвечаю я, пытаясь побороть ком в горле. Ася замечает мое состояние и буквально взашей выгоняет парня.

Следующие минут пять я просто плачу, обняв подругу. Ася замечательная. Она молча принимает мои страдания и успокаивающе гладит по спине. Когда всплеск эмоций проходит, она интересуется:

– Как это произошло?

– Я просто спустилась вниз, чтобы поесть. А они там. Я их не заметила сразу, – начало сбивчиво рассказвать я, все еще судорожно вздыхая. – Она сказала, что я из помойки, – я вновь плачу. – Ася, она что знает?

Девушка хмурится, снимает очки и кладет их рядом на кровать.

– Повтори слово в слово, что сказала эта каланча, – просит она.

Я напрягаю память и повторяю подруге слова Карины.

– Не думаю, что она знает, – успокаивает меня подруга. – Наверное, просто так выразилась, желая тебя оскорбить. Просто это несколько больная тема для тебя, поэтому ты так ненормально и среагировала.

– Наверное, – неуверенно киваю я. Понимание того, что, скорее всего Карина не знает мою историю, немного успокаивает меня.

Мы обработали Асе ее «боевую» рану и хорошенько умыли меня. Ася порывалась спуститься вниз, чтобы, как она выразилась, надрать всем там задницы, но я прошу ее не ходить. Тогда она скидывает смс-ку Ване, чтобы тот принес нам чая и бутербродов. Не проходит и пяти минут, как раздается стук в дверь и голова Вани протискивается в дверной проем:

– Чай заказывали? – улыбается он нам.

– Тащи уже сюда, – бурчит Ася. – Эти сучки уже ушли?

– Да, – Ваня заходит и ставит поднос с едой на письменный стол. – Сашка их выгнал.

Вспомнив о равнодушии братца, пока надо мной издевались приведенные им подружки, слезы вновь наворачиваются у меня на глаза.

– Этот Саша твой козел! – в сердцах зло кричит Ася. – Он привел в дом Сашки своих друзей и позволил своей девушки и ее подружкам у него на глазах издеваться над ней. В жизни не встречала такого урода!

– Послушайте, я не хочу его защищать, но он и правда не видел, что происходит. Парни, кроме Вована, который не играл, вообще не слышали и не видели ничего вокруг. Но он посмотрел видео, которые сняли эти дуры и тут же выкинул всех за борт. Думаю, что и Карине он такого не простит.

– Что? – одновременно удивляемся мы с Асей.

– Ладно, вру, – примирительно поднимает руки Ваня. – Скорее всего, простит, ведь она телочка ого-го, – увидев как мы опять синхронно фыркаем, он смеется. – Но бутерброды он мне помогал делать.

Мы одновременно бросаем взгляд на поднос и прыскаем с Асей от смеха. Вместо того, чтобы взять уже нарезанный батон, они сами резали хлеб. Причем не ограничивали себя в размерах! Куски хлеба, как и колбасы с сыром, были просто гигантские.

– Вы что, великанам готовили? – спрашивает Ася, забирая поднос со стола и ставя его на кровать между нами. – Но все равно спасибо. Мне еще парни еду в постель не приносили.

– Наслаждайся, Аспирин, это был твой первый и последний раз, – комментирует Ваня, располагаясь на моем стуле лицом к нам и вытягивая ноги.

– Как ты меня назвал? – расркытый макимально широко для бутерброда рот подруги мгновенно захлопывается, а глаза сужаются. – Ты что, забыл, как я тебе дубасила за это прозвище?

– Теперь это вряд ли получится, – довольно ухмыляется Ваня, ни капли не испугавшись. – Тогда ты была весьма жирным ребенком. А теперь ты мелкая и худая, а я высокий и сильный самец.

– Проверим? – рычит Ася, приподнимаясь на кровати.

Я не успеваю моргнуть, как Ася прыгает на хохочущего Ваню, чуть не пролив мой чай. У нее получается сбить его со стула и повалить на пол. Но тот вскоре оказывается сверху и начинает ее щекотать. Ася боится щекоток до ужаса. И мы, ее друзья детства, это отлично знаем.

Господи, как же хорошо. Мы снова вместе, как раньше.

Саша Г.

Полночи у меня не получается заснуть, из-за дебильных угрызений совести. Я посмотрел видео, которые снимали девчонки, пока Саша кричала и отбивалась от них. Я заставил удалить эту гадость. Мне было противно. Мне была противна Карина и ее подружки. Возможно, еще полгода назад, я бы равнодушно к этому отнесся, но теперь, пережив столько всего, я острее воспринимаю чужие боль и страдания.

Весь вечер я порывался постучаться к ней и поговорить. Но Ася, как цербер, охраняла свою подругу. Да и Ваня туда же. Он вроде поверил моим оправданиям, но теперь почему-то считал, что мне надо держаться подальше от Самойловой. Хотя как это он представляет, не понимаю.

Я решаю отправиться на мансарду. Если Саша не спит, значит там. Это я уже про нее понял. Она также как и я по ночам часто туда ходит, если ей не спится. Я очень тихо выхожу из комнаты, стараясь не разбудить спящего Тему и направляюсь по коридору к лестнице. Дверь тихонько скрипит, но я уже понимаю, что не страшно, так как здесь никого нет. Может это и к лучшему. Вздохнув, я иду обратно.

Глава 9.

Я зол. Очень зол. В Контакт выложили снимки, где я стою в гараже и на заднем фоне куча бутылок и банок с пивом. Почему-то кроме меня больше никого не попало в кадр. Меня вызвали к директору после уроков. Странно, но этот старичок лет семидесяти на вид подписан в Инстаграм и Контакте практически на всех учеников. Он понимает, что не один я и куча бутылок было там, поэтому пытается выяснить, кто из учеников еще находился со мной. А меня интересует одно – кто сфоткал и выложил этот снимок?

Выйдя от директора, так ни в чем и не сознавшись, я тут же проверяю соцсети. Фотку выложили на страничке одного из местного сообщества. Так, и кто же у нас тут числится админом?

Ася. Подружка Саши. Она решила меня подставить и подговорила подругу кинуть такую фотку на стену? Но она не учла, что я не пил и, вернувшись, общался с ее родителями. Так что они смогут легко оправдать меня перед директором. Но вот за попытку спровоцировать, она мне заплатит. Чувство вины за вчерашнее полностью исчезает.

Меня с Темой до дома подбрасывают родители Вани, которым позвонили из школы и которые всю дорогу читали нам лекцию о вреде алкоголя. Не впечатлило. Я знаю, что Самойловы еще на работе, так как и им звонили. Они не смогли отпроситься, пообещав, что придут в школу завтра.

Войдя в дом, я сразу замечаю свернувшуюся калачиком Сашу на диване, щелкающую пультом.

– Привет, – машет ей Тема и бежит наверх.

Она улыбается и машет его удаляющейся спине в ответ. Что за фигня? Давно брат начал разговаривать с этой козой?

Саша переводит взгляд с телевизора на меня. Вмиг ее лицо становится серьезным и даже, кажется, сочувствующим.

– Досталось? – спрашивает она, садясь.

– Что? – переспрашиваю я, зло щуря глаза. Это она что так издевается?

– Я слышала про фотку и директора. Ася говорит, что не заметила натюрморт на заднем плане, – отвечает она, хмурясь. – Но я поговорила с мамой. Она сказала, что ты ужинал вместе с ними и был трезв. Так что тебе ничего не грозит.

– А ты на это не рассчитывала? – интересуюсь я, сжимая кулаки и направляясь к дивану, где Саша уже сидит и испуганно смотрит на меня.

– Я не.. не понимаю, – заикаясь, отвечает она. – Я-то тут при чем?

– А при том! – в следующее мгновение я уже нависаю над перепуганной девушкой, опершись на спинку дивана по обе стороны от ее голов. – Ты, эгоистичная, самовлюбленная тварь, подговорила свою подружку, чтобы твои родители подумали, что я бухаю! За что ты нас так ненавидишь? Потому что, мы ворвались в твою идеальную жизнь и нарушили все твои планы? Ну, извини, я тоже не хотел того, чтобы мои родители сдохли на долбанном курорте! – ору я ей в лицо, уже не отдавая себе отчета. – Извини за то, что твои родители оказались единственными людьми, которые захотели взять нас к себе, тем временем как наши родственники побоялись такой ответственности! Прости за то, что ходим тут, дышим и едим!

– Что за бред, – еле слышно выдыхает она, тем временем, как меня всего трясет от злости. Я отталкиваюсь от дивана и поворачиваюсь к ней спиной. Да уж, если пьянку Самойловы может быть и простили бы мне, а вот то, что я как больной стою и ору на их дочь – это вряд ли. Я замер, в ожидании, что и Саша сейчас взорвется, скажет о том, что я не смею тут кричать на нее и нависать с сжатыми кулаками. Послышался скрип дивана, легкие шаги удаляются по направлению от меня, а я все не смею повернуться. Тихий голос раздается со стороны выхода:

– Я не очень общительная. Можно сказать, я самый замкнутый человек на свете.… Прости. Я должна была поддержать вас, сделать так, чтобы вам понравилось в этом доме.… К той фотографии я не имею никакого отношения. И мне жаль. Жаль, что ты решил, будто бы я не хочу, чтобы вы здесь оставались, – произнеся это, она ушла. Спустя пару мгновений я услышал, как хлопнула дверь ее комнаты.

Что за фигню она только что здесь наговорила?

Но я услышал то, что хотел – она была не причастна к истории с фоткой. Тогда стоит поговорить с этой ее подружкой, может она объяснит, зачем так подставила меня перед Самойловыми и директором.

Я знаю, что Ася живет рядом с Ваней, так что скоро я уже стою на крыльце небольшого кирпичного домика и звоню в ее зеленую деревянную дверь.

– Мам, я открою! – слышится из глубины дома. Дверь открывается и из сумрака дома выныривает черная кучерявая голова девчонки.

– Ой, – пищит она от неожиданности. Видимо мое лицо выражает что-то страшное, потому что она на миг исчезает в темноте дверного проема. – Мам это ко мне! – слышу я крик Аси, после чего она выскакивает на улицу, накинув на себя какую-то огромную куртку защитного цвета. Прикрыв за собой дверь, она тут же зачастила: – Прежде, чем ты решишь прикончить меня на крыльце собственного дома, хочу напомнить, что уголовная ответственность начинается с четырнадцати лет. И я сказала родителям, кто ко мне пришел.

– С шестнадцати. И я слышал, что имен ты не называла, – я облокачиваюсь о перилла крыльца.

– Я погуглила в телефоне, – она достает самсунг в желтом чехле с ушками и зачитывает, поправив на носу очки. – «Лица, достигшие ко времени совершения преступления четырнадцатилетнего возраста, подлежат уголовной ответственности за убийство, статья такая-то, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, статья такая-то, умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью, статья такая-то, похищение человека, статья такая-то, изнасилование, статья такая-то, насильственные действия сексуального характера, статья такая-то…

– Я понял, – перебиваю ее я. Почему то при виде взлохмаченной чудаковатой девчонки в очках с яркой оправой вся моя злость испаряется и остается лишь усталость. – Зачем ты это сделала?

– Блин, Саш, да я случайно. Я, правда, не заметила, что сзади бутылки эти стоят, – Ася говорит вполне искренне, но почему-то я в это не верю.

– Ладно, пускай ты не заметила это, когда делала фотку. Но ты должна была обратить внимание, когда ее выкладывала. Плюс, прости, но я не понимаю, зачем ты выкладываешь мои фотографии в сообщество.

– Просто так, – дергает она раздраженно плечами, глядя куда угодно, только не на меня. – Может, ты мне нравишься? А пиво не заметила, потому что смотрела только на тебя, а не на то, что сзади.

– Хрень, – хмыкаю я скептически, смотря на нагло врущую девицу. – Я бы понял, что нравлюсь тебе. Но ты ведь даже в школе меня стороной обходишь.

– Я стесняюсь, – продолжает гнуть свою палку Ася. – Я же чудаковатая нерусская девушка из параллельного, а ты встречаешься с Кариной.

– А теперь говори, зачем ты все-таки это сделала.

– Ладно, – обреченно вздыхает Ася, вставая рядом со мной и, повторяя мою позу, облокотившись о перилла и скрестив руки на груди. – Сашка моя лучшая подруга. Но она такая беззащитная. Ей тяжело с тобой живется. Ты хоть знаешь, что она почти не ест в последнее время? И все из-за тебя.

– Я ей не запрещаю есть, – замечаю я недовольно. – Она сама не хочет сидеть с нами за одним столом.

– Да она тебя боится, как огня! – возмущается Ася. – Ты сам хоть замечаешь, как смотришь на нее? Знаешь, я несколько раз видела такой твой взгляд в школе – до костей пробирает.

– Она сама первая показала, что не рада нашему присутствию, – зачем-то оправдываюсь я.

– Ничего она не показывала! Просто она думала, что вы оба мелкие карапузики. А когда увидела тебя, то растерялась.

– Так, что за неделю и слова не могла мне сказать?

– Ты подружился с Ваней! – укоризненно смотрит на меня Ася, как будто бы мне должно стать стыдно.

– И? – спрашиваю я, не дождавшись кроме ее взгляда никаких объяснений.

– И то, – закатывает она глаза. – Что эта дурацкая история с розовыми трусами повлияла на ее детскую психику. Ты хоть представляешь, каково это ходить каждый день в школу, где тебя каждый не примет назвыть дебильным унизительным прозвищем, тыкают на тебя пальцем, а иногда даже на школьных праздниках придумывают всякие сценки, стебаясь над тобой?

– Чушь какая, – отмахиваюсь я. – Они были детьми. У каждого есть история, из-за которой тебя дразнили в школе.

– Возможно, – серьезно кивает Ася, задумываясь над чем-то. – Но ей тогда нравился Ваня, а он был тем, из-за кого это все началось и тем, кто стал ее дразнить.

– Так, а я-то тут при чем? – так и не понимаю я ее.

– Ты, блин! – Ася неожиданно резко поворачивает ко мне лицом и тыкает своим острым пальчиком мне в грудь. – Живешь с ней в одном доме и смеешься над ней также как и все. Раньше она от этих насмешек могла хоть дома спрятаться, а теперь даже из комнаты боится выйти!

– И поэтому ты хочешь, чтобы я убрался из ее дома и жизни? – резюмирую я.

– Она этого хочет.… Но никогда не сделает. У Сашки тоже есть своя история, но это не мне рассказывать. Однако если ты желаешь продолжать жить у Самойловых, то должен пообещать, что подружишься с ней. Иначе я продолжу портить тебе жизнь, – с угрозой произносит все это Ася.

– А не проще было просто поговорить?

– Не факт, что ты меня воспринял бы всерьез, а так хлестко и действенно.

– Ты хоть понимаешь, что ты ненормальная?

– Да, я ненормальная лучшая подруга, которая готова защищать тех, кого любит. Ну, так что, мы договорились?

Я тяжело вздыхаю. Все это походит на бред сумасшедшего. Но если не считать того, что Ася провернула какую-то одну ей понятную комбинацию, то становится ясно, что помириться с Сашей все же стоит.

– Ладно, – киваю я. – Я постараюсь с ней подружиться, чтобы нам обоим жилось спокойно в одном доме. Но это касается только нас с ней, если обидит брата – перемирию конец.

– Ой, да кого она обидит, – фыркает девушка. – Вот увидишь, и пару недель не пройдет, как он ее полюбит больше, чем тебя. Санек классная.

– Ну, уж на такое я не надеюсь. Мне хватило бы, если бы она просто его не задирала.

– На счет этого точно не беспокойся.

Считая, что разговор окончен, я спускаюсь с крыльца и иду к калитке. На полпути девушка меня окликает:

– Будь с ней хорошим, Александр!

– Окей, Аспира! – кричу я, не в силах сдержаться, чтобы не подразнить ту, которая мне устроила проблемы.

– Вот блин! – тут же слышаться ругательства за моей спиной. Я смеюсь и, выйдя за калитку, поворачиваюсь. Ася продолжает стоять на крыльце, только теперь упирает руки в бока и зло смотрит на меня. – Я думала, что хоть один человек в этом городишке не будет знать мое полное имя!

– Ты хочешь сказать, твое настоящее имя, – продолжаю я издеваться над ней стоя за калиткой. – Это что, какое-то армянское имя?

– Я вообще-то казашка, придурок, – рыкает на меня Ася. – Меня в школе называли аспирином, пришлось поставить пару синяков и выдернуть кучу волос. Правда, после этого меня стали называть Асей-рэмбо. Ася осталось, а рэмбо отвалилось.

– Вот было бы круто, если бы было наоборот.

– Не думаю, – скривилась девушка. – Но вот ты не забывай про мое второе имя – рэмбо. Обидишь мою подругу – узнаешь, почему дали такое прозвище.

– Не надо, – поднимаю я руки вверх и пячусь назад, изображая испуг. Вдогонку мне доносится самодовольное: «То-то же».

Глава 10.

Саша С.

История с той фотографией улеглась быстро. Мама с папой чуть сами не разгромили школу, защищая Гаранина перед директором. Кто точно присутствовал тем вечером в гаражах, выяснить не удалось, хотя родители и сами это поняли и устроили взбучку своим отпрыскам. Ася сказала, что Саша приходил к ней разбираться, и что они все между собой урегулировали. Что уж означало это слово, я не знаю – подробности она отказалась рассказывать.

Все эти дни Карина делает вид, что меня не существует. Но меня это только радует. Не собираюсь я с ней выяснять отношения. А с ее подружками тем более.

Сегодня на английском, когда я вхожу в класс, Саша уже сидит за нашей партой, но даже не смотрит в мою сторону. Любовь Владимировна раздает нам самостоятельные задания, и я склоняюсь над ним. Другие парочки уже вовсю шушукаются, пользуясь лояльностью учительницы. Внезапно в поле моего зрения возникает придвинутый ко мне тетрадный листок, сложенный пополам. Скосив глаза, я читаю: «Sorry».

Блин, и как я на это должна реагировать? Пока я, не поднимая головы, думаю, что мне ответить, Саша уже выполняет свое задание и сдает работу. А я все еще таращусь на листок и никак не могу собрать мысли в кучу. Наконец, я решаю для начала доделать задание, а потом уж подумать, что ответить Гаранину. Но как только я заканчиваю работу, звенит звонок, Саша быстро собирает свои вещи и покидает класс. Листок так и лежит между нашими местами. Я беру его и сую в учебник английского.

Сегодня утром я слышала, как Саша предупреждал маму, что после уроков поедет к Карине и сделает там уроки. Так что сегодня после школы я планирую вновь позаниматься математикой с Темой. Он учился до четвертого урока и уже должен быть дома.

Зайдя домой, я быстро перекусываю и отправляюсь к Тёмке. Кажется, ему нравятся наши занятия, так как он часто улыбается и все время задает вопросы. Я думаю, все же он предрасположен к этому предмету, просто ему попадались не очень хорошие учителя. Я замечаю, что он очень быстро схватывает и дальше уже без моей помощи и подсказок решает задачи. Но если в каком-то месте Тёме не понятно, то дальше становится только хуже. Таких пробелов у него оказалось достаточно много и мы упорно с ним их заполняем.

Я слышу, как пришла мама и решаю заканчивать с уроками. Даже с учетом того, что Саша еще не вернулся, вниз мне спускаться не хочется, и я вновь решаюсь пропустить ужин, закрывшись у себя в комнате. Но через какое-то время в мою дверь тихонько стучат.

– Да? – настороженно отвечаю я. Обычно ко мне в комнату редко кто заходит. Наверное, потому что раньше я не пропадала здесь сутками, а предпочитала проводить время с семьей перед телевизором или на кухне.

– Можно, дочка? – в дверной проем просовывается голова папы.

– Папа? – удивленно вскидываю брови. – Конечно.

Я закрываю ноутбук, в котором пыталась найти материал для реферата по географии, и разворачиваюсь на стуле к двери. Там вслед за папой появляется и мама. Она выглядит несколько уставшей после двух смен на работе. Мама работает в местной стоматологии. Так еще потом идет в платную частную клинику и еще там подрабатывает. Она и раньше так делала, но теперь ей приходится делать это чаще.

Она оглядывается, как будто бы у меня здесь первый раз, и робко улыбается. Папа странно топчется на месте, видимо не зная, куда себя деть. В конце концов, мама садится на кровать и тянет за собой папу. Не удержав равновесие, он плюхается рядом и недовольно смотрит на нее.

– Итак? – с подозрением смотря на них, начинаю я. – Вас привело ко мне…?

– Сашенька, мы хотели поговорить, – начинает мама, не выпуская из своей руки ладонь папы. Это мило, но, кажется, она нервничает. – Я знаю, что было не честно по отношению к тебе брать в дом еще двух детей, не учитывая твое мнение. Просто в тот момент мне казалось, что это правильное решение. Понимаешь, их бабушки с дедушками уже слишком старые, чтобы брать детей, а остальные родственники до того дальние, что не захотели взваливать на себя такую ответственность…

– Мама, я все это знаю, – немного резче, чем хотелось бы, перебиваю я ее. – Ты мне это говорила уже миллионы раз. И то, что если не вы, то они попали бы в госучреждения, тоже говорила.

– Да, – мама кивает. – Ты права. В тот момент я думала только об этих детях, совершенно не думая о том, каково тебе будет принять в семью еще двух человек. Я думала, что это не будет для тебя проблемой, ведь ты такая у меня умница. Но в последнее время мы с папой замечаем, что ты изменилась. Ты реже выходишь из своей комнаты, перестала с нами сидеть за столом, что даже кажется, похудела. Ты как будто бы прячешься у себя в комнате. Скажи, дочка, это из-за Саши? Потому что с Темой у вас вроде все нормально – ты помогаешь ему справляться с математикой, и он уже не трясется при виде тебя.

– Мам, нет, конечно! – стараюсь, как можно более возмущенно ответить я. – Больно ему чести много. Просто выпускной год, одиннадцатый класс. Ты же знаешь – ЕГЭ, экзамены. Я много учусь, вот и все. Саша тут ни при чем.

– Ты уверенна? – спрашивает мама, хотя заметно, что после моих слов ее неестественно прямая спина расслабляется.

– Уверена, мам, – киваю я, заставляя в это время саму себя поверить в эту ложь. – Я нормально отношусь к Гараниным. Успокойся, хорошо?

– Ну, тогда ладно, – заулыбалась она, глядя на папу. – А ты говоришь. Вот видишь, зря волновались.

Папа откашлялся, прежде чем произнести:

– Дочка, если что не так, ты говори нам, хорошо?

– Все нормально, – закатываю я глаза, желая быстрее остаться одна. – Совет окончен? Можно я закончу делать реферат? – я демонстративно отворачиваюсь и вновь открываю ноутбук.

– Да, конечно, – мама встает с кровати и папа за ней. – Но после спустись и поешь. Папа нам всем макароны сварил с сосисками.

– Хорошо, – улыбаюсь я через силу.

Если папа заканчивает раньше мамы, он всегда готовит на всех. Правда его меню состоит только из трех блюд: макароны с сосисками, жареная картошка с салатом из банки или пельмени. Но мне нравится его стряпня. – Я обязательно попробую папины сосиски. Он же так усердно их грел в микроволновке.

– А то, – весело подмигивает папа.– Весь дом на мне.

– Иди уж, – мама шлепает его по плечу. – Мученик!

Смеясь, они выходят в коридор. Я еще могу слышать, как они спорят и смеются. Наверное, именно по таким моментам скучают Гаранины.

Только я настраиваюсь на ненавистный мне предмет, как ко мне вновь стучат. Я закатываю глаза и кричу, чтобы за дверью меня услышали:

– Мам, пап, уже заканчиваю!

– Хм, это я, – тихий низкий голос за моей спиной заставляет меня вздрогнуть и резко развернуться на стуле. На пороге моей комнаты стоит Саша, вновь весь в черном. Он облокачивается о косяк двери со скрещенными на груди руками. Обида за вчерашнее происшествие все еще сидит во мне.

– Что ты здесь делаешь? – из-за моего замешательства, вопрос звучит резко и немного нервно. Саша удивленно приподнимает брови, и я замечаю в его глазах злые искры.

– Я хотел поговорить, но ты меня игнорируешь. Поэтому пришлось ловить тебя в твоей же комнате.

– Да, понятно, – сбивчиво отвечаю я, приходя в себя. Пока я ерзаю на стуле под его пристальным колким взглядом, в моей голове вновь появляются странные мысли. Что на мне одето? Я опять как лохудра в своих мешковатых вещах. А волосы то не мыла сегодня. И синяки под глазами, наверное.

Взяв себя в руки, я машу в сторону кровати:

– Присаживайся.

Он опять задирает брови (уж не знаю, что это означает), но послушно идет и садится. Несколько мгновений мы молча смотрим друг на друга. Блин, а я ведь никогда его так напрямую не рассматривала. Ася права, он чертов Бибер и Эфрон в одном флаконе. У него темные густые брови и длинные ресницы, за которые все девчонки готовы душу отдать. Губы средние, но рот, на мой взгляд, большеват. Его волосы немного отросли с момента приезда, но Саша наверняка следит за ними лучше, чем я. Внезапно я понимаю, что Гаранин рассматривает меня не с меньшим интересом, и я чувствую, как мои щеки начинают гореть. Наверное, я сейчас красная, как рак.

Первая прервав молчание, я спрашиваю:

– О чем ты хотел поговорить?

Мой вопрос выводит его из задумчивости – он еле заметно трясет головой и отводит взгляд. Саша смотрит в окно, а потом вновь на меня.

– Я хотел извиниться за то, что произошло в пятницу. Да и за вчера тоже, – неуверенно начинает он.

– Все в порядке, – перебиваю я его резко. – Это не ты же пытался меня раздеть, снять на видео и выложить мои унижения, – вот что мне хочется сейчас в последнюю очередь, так это вспоминать о произошедшем. Что я тут же и озвучиваю. – Я не хочу об этом ни говорить, ни вспоминать, хорошо?

– Да, – послушно кивает Саша. – Но перед этим я все же хочу извиниться, – я пытаюсь вновь его перебить, но он резко вскидывает руку, останавливая меня. – Это нужно мне, потому что после вчерашнего чувствую себя каким-то уродом.

Удостоверившись, что я даю ему шанс выговориться, Саша продолжает:

– Я привел своих друзей в твой дом, не защитил, когда они издевались над тобой и мне очень стыдно за это. Я не ожидал от Карины такого. И я действительно не слышал, что происходит вокруг, потому что был полностью поглощен игрой. Прости меня, пожалуйста, – последние слова он произносит так искренне, что я понимаю, что уже простила. Легче это делать, когда видишь, что извинения приносятся от всего сердца, и что твое прощение на самом деле принесет облегчение кому-то.

– Я это сделаю, если ты мне кое-что пообещаешь, – говорю я серьезно, не дав понять ему, что уже простила.

– Что же? – спрашивает Саша и весь напрягается, выпрямив спину.

– Что ты перестанешь называть этот дом моим. Он наш. Теперь это и твой дом, и Тёмин.

Саша смотрит на меня несколько секунд, как будто я внезапно заговорила не на русском, а каком-нибудь арабском. Затем неуверенно, но все же кивает.

– Вот и хорошо, – улыбаюсь я, переставая строить из себя обиженную невинность. – Я тебя прощаю. Но в следующий раз предупреди меня заранее, когда приведешь Карину. Я запасусь ремнем на штанах, чтобы ей не быо так легко.

Моя попытка пошутить, вызывает кислую гримасу на лице Саши. Я рада, что ему не все равно на то, что тут устроила его девушка со своими подружками.

– Не бойся, она здесь больше не появится. Не хочу, чтобы ты из-за меня или нее сидела в комнате и пряталась.

– Нечего я не прячусь. И в НАШ дом можешь приводить, кого захочешь, – отвечаю я и, не желая показывать своих чувств, вновь кручусь на стуле лицом к компьютеру. – А теперь кыш, я буду дебильный реферат доделывать.

Я открываю ноутбук, и усердно пялюсь в него, хотя абсолютно ничего не вижу, сосредоточив все свое внимание на то, что у меня происходит за спиной.

– Это тот, что нам еще две недели назад задавали? – низкий голос с легкой хрипотцой, раздавшийся буквально у меня над ухом, заставляет меня вздрогнуть, а затем покраснеть. Я наклоняю голову, пытаясь прикрыть щеки волосами. Пожалуй, это первый раз, когда мои волосы мне нравятся, а не раздражают.

– Да, – каркаю я. И куда делся мой голос, спрашивается?

– Хм, а ты всегда все на последний момент оставляешь?

– Нет, – зло бурчу я. Он нависает сзади надо мной, склонившись к ноуту и смотрит, что я там делаю. От него пахнет парфюмом с нотами горького шоколада. Никогда не думала, что это мужской запах, но он ему безумно идет. Я как наркоманка смакую каждый вдох.

– А почему с этим тянула? Сдавать вроде завтра на первом уроке, – раздается голос Саши, вновь над моим ухом, но еще ближе, так, что волосы от его дыхания еле шевелятся. Понимая, что мой мозг куда-то уплывает, пока он рядом, я резко дергаюсь в сторону – подальше от этого голоса, запаха и тепла, которым он меня окутывает со спины. Вроде мозг недовольно вернулся на место и я, наконец, отвечаю:

– Просто терпеть не могу географию. Не знаю почему, но мне скучно на этом вроде бы интересном предмете.

– Просто ваш учитель неинтересно рассказывает, а сам предмет очень даже интересный, – хмыкает Саша, выпрямившись. – Кроме титульного листа еще что-то сделала?

– Да так, – уклончиво отвечаю я. Не говорить же, что абсолютно ничего.

– Понятно, – и вновь это хмыканье. Что значат это его постоянные движения бровями и хмыканья? – Давай я тебе помогу. А то так ты и к утру ничего не сделаешь.

– Не стоит, – грубо отвечаю я. Не знаю, куда убегает мой мозг в его присутствии, но мне это не нравится. – Я справлюсь, не глупая. Все одиннадцать лет школы без тебя справлялась.

– О, уверен, – насмешливо отвечает Саша и оглядывается по сторонам. – Второго стула нет?

Я отрицательно мотаю головой, в надежде, что этого аргумента хватит, чтобы он ушел.

– Тогда перебираемся на кровать, – и этот наглец хватает мой компьютер и плюхается с ним на мою постель. Он что-то там смотрит, а затем поднимает глаза вверх на оболдевушую меня. Я не двигаюсь с места и, все еще не веря свои глазам, смотрю на Гаранина.

– Я один за тебя домашку делать не буду, – ворчит он, хмуря свои обалденные густые брови. – Иди сюда, Самойлова, быстро, – он хлопает ладонью по свободной половине кровати и вновь утыкается в монитор.

Если устрою тут скандал и выпру его из комнаты, это может показать мою реакцию на его близость. Или, наоборот, он может подумать, что я его все же ненавижу. Поэтому я послушно встаю и на ватных ногах подхожу к кровати. Аккуратно сажусь на краешек своей половины и, свернув голову, заглядываю в ноут.

– Вот посмотри, – все так же, не отрываясь от монитора, говорит Саша. – Мне кажется, что вот это под твою тему очень даже подходит.

Я пытаюсь свернуть шею еще больше, но это крайне неудобно и я практически ничего не вижу. Обреченно вздохнув, я залезаю на постель с ногами и придвигаюсь к Саше.

Реферат мы накидываем быстро. Все это время я усердно работаю над собой, стараясь смотреть лишь в монитор и не косить глаза на Сашу. Но дышать и наслаждаться запахом шоколада я все же себе позволяю. Только теперь я еще чувствую запах мужского шампуня. Или геля. Не знаю уж, чем он там себе марафет наводит. Саша сохраняет реферат и пускает его на печать.

– Вот и все, – довольно сообщает он, закрывая ноут и опуская его на пол около кровати. – И получаса не прошло, а ты неделю тянула.

– Да, спасибо, – благодарно киваю я. Все-таки здорово, что он мне помог. Без него, я бы, наверное…

Мои мысли прерывает громкий короткий стук в дверь, а потом она без предупреждения распахивается и являет на пороге сердитую маму: