Читать книгу: «Улыбка Фортуны», страница 2

Глава 4.
Таинственный друг Растова

– Обычно люди либо слишком заняты собой, либо непроходимо тупы. Мне скучно и с теми, и с другими. Хотя, признаться, Бенджамин, меня считают интересным собеседником. Это потому, что я умею слушать. Я поддакиваю, охаю и смеюсь тогда, когда они этого хотят. Задаю уточняющие вопросы и внимательно смотрю на собеседника. Никогда не перебиваю, а помалкиваю. Как часто люди выбалтывают о себе такое, за что потом приходится расплачиваться по-крупному. Они жаждут минутного одобрения, понимания, стремятся потешить свое тщеславие. Ты знаешь, почему мир еще не рухнул? Потому что люди невнимательны. Они, как букашки, копошатся в своей куче… листьев, а других считают незначительным окружением. Это ошибка часто стоит им жизни. А ты как думаешь?

В узкой длинной комнате, оканчивающейся одним небольшим окном на фоне бордово-черных обоев, находились двое. Первый из них сидел за письменным столом. Он был высок, строен и темноволос. Даже при тщательном рассмотрении его можно было принять за заместителя декана факультета психологии Растова. Но тот, кто рискнул бы заглянуть этому человеку в глаза, сразу бы понял разницу. Вместо заботливости и дружелюбия здесь царила ледяная расчетливость.

И тем не менее, это все-таки был Растов.

Когда человек знает, что за ним наблюдают или могут увидеть, он ведет себя так, чтобы сохранить свой имидж¹⁰. Оставаясь наедине с собой, он возвращается к подлинному состоянию. Ему незачем казаться лучше – он и так совершенен. И все его привычки хороши и желательны. У себя дома Вениамин был далеко не добродушным дядюшкой, а жестким и циничным владыкой. Им он оставался и на работе, но надевал благожелательную маску, которая вводила всех в заблуждение. Он мог похвалить опубликованную в научном журнале статью коллеги, но едва автор статьи отойдет более чем на три метра, сквозь зубы процедить: «Имбецил!»¹¹

Лариса, его жена, догадывалась о подлинной сути своего благоверного, но предпочитала помалкивать. Даже с ней он играл немного, чтобы поддержать уважение своей верной супруги, которая, по его мнению, считает мужа самым лучшим человеком на свете.

Перед находящимся сейчас перед ним собеседником не надо было притворяться. Он был единственным, кто видел Растова без маски, и принимал таким, какой есть: жадным, циничным и жестоким.

Растов уважал его за то, что собеседник никогда не перебивал, не давал дурацких советов и был предельно спокоен. Забавно, что он имел определенную цену: сто американских долларов. Звали его Бенджамин Франклин. Стодолларовая купюра с изображением одного из авторов Декларации Независимости¹² была закреплена клейкой лентой в углу квадратного зеркала, висящего перед письменным столом.

– Только мы с тобой, тезка, это понимаем, потому как умные. Эти откровенные дураки не догадываются, что дают мне власть над ними. Стоит потянуть за веревочку… – он вздохнул. – Но ты прав: власть без денег имел только Господь Бог. Значит, эту волшебную веревочку нужно припрятать до лучших времен.

– Веня! Иди ужинать! – прервала беседу Растова с Франклином Лариса.

– Сейчас.

Растов терпеть не мог, когда она называла его Веней, но показывать эту слабость жене не собирался.

После плотного ужина настроение Растова слегка улучшилось.

– Так. На чем мы с тобой остановились, Бенджамин? – Вениамин Семенович пристально посмотрел на Франклина, а затем кивнул. – Правильно. Единственное, к чему стоит стремиться, – это власть. А ее дают деньги и знание нужных вещей. Я много знаю, очень много, – он закрыл глаза и задумался. – Очень много, но недостаточно, чтобы взобраться на высшую ступеньку социальной лестницы. Я мечтаю об этом с детства. Но мир несправедлив. Вместо того чтобы открыть Знание мне, сильной и незаурядной личности, представители дурацкого королевства Логос собираются облагодетельствовать этого щенка – Струкова! Бред какой-то! Чем он лучше меня? Он же не сможет этим Знанием распорядиться. Все разболтает, книжки напишет. Будет считать, что служит людям. А люди кто? Толпа! Безликая, тупая и жестокая. Думает, его благодарить будут, памятник поставят? Чепуха! Любят и помнят только сильных. Владея Знанием, я бы мог держать всех в повиновении. Раздавал бы его осторожно, как награду за преданность. А главное оставил бы за собой как сокровище, которое передал бы потом по наследству.

Солнце уже село, и теплый летний ветерок врывался в открытое окно, колыхая гардину-паутинку. Обнаружив, что сидит почти в темноте, Растов включил настольную лампу. Ему показалось, что Франклин недовольно покосился на бьющий из-под абажура свет.

– Не любишь ты сильного освещения, – усмехнулся Вениамин Семенович, – все деньги темноту любят, особенно крупные. Лишь на мгновение их повертят в руках и спрячут: в кошелек, в кассу, в банк, наконец. Это потому, что настоящая власть никогда не бывает на виду.

Он поморщился, словно почуял неприятный запах.

– Все-таки полезно пораньше приходить на работу. Опоздай я на пять минут, и уже не смог бы подслушать рассказ этого студентишки Струкова. Теперь я знаю, что нужно делать! Я перехвачу это Знание у недостойного. Ты спрашиваешь, как я это сделаю? Не беспокойся. С моим умом и моей внешностью я своего не упущу!

Еще долго сидел Растов перед зеркалом, размышляя, как же занять место Струкова.

Глава 5.
Большой Совет

Для хороших идей нужно много кислорода. Большой Совет король собрал на площадке перед дворцом, возле фонтана. Все появились вовремя, только младшая дочь барона Темперамента Глупость пришла на пятнадцать минут раньше.

Тогда же, на чаше фонтана, под струями чистой холодной воды, появилось темное пятно размером с десертную тарелку.

– Я собрал вас, чтобы решить, как поступить со студентом Струковым, которому мы хотели передать очередную порцию Знания для человечества. Граф Воля, – король взглянул на графа, перебирающего деловые бумаги, – расскажет нам о результатах работы с этим человеком. Я хочу выслушать ваше мнение и принять решение о своевременности контакта с людьми. Прошу вас, граф.

Воля вкратце пересказал королю свой доклад. Представители Чистого Знания внимательно слушали, и только сестра баронессы Характер – Глупость – о чем-то мечтала, поглаживая сидящую на ее коленях белую болонку Агрессию.

– Прошу высказать свои соображения, – обратился король к Совету. – Пожалуйста, принц.

Король с любовью посмотрел на сына. Само имя – Интеллект – многое обещало и ко многому обязывало. Он должен был проявлять себя в усвоении знаний и умении применять их во многих областях, ибо интеллект принца, предполагалось, имел наивысшую оценку. В ведении принца были все отрасли науки, он определял мировой уровень подготовки ученых.

Среднего роста, стройный, с ясными голубыми глазами и правильными чертами лица, он был почти красив. Одно только портило внешность: он был прозрачнее других. Иногда это мешало общению – его незаметные появления пугали. Обитатели королевства Логос с трудом привыкли к тому, что за движущейся книгой или планшетом не всегда можно было разглядеть их владельца. Постепенно любой перемещающийся в пространстве предмет приписывали действиям принца. Создавалось впечатление, что Интеллект был повсюду. Принцу нравился его имидж, да и король был не против, хотя строго-настрого запретил сыну появляться на королевской кухне. Там все должно подчиняться только шеф-повару.

– Ваше величество! Уважаемые члены Совета! – сказал принц. – Я помню тот вечер, на котором обсуждался вопрос о своевременности передачи новой порции информации. Мы все проголосовали «за», исключая маркизу Установку¹³, которая, как обычно, воздержалась.

Среди членов Совета пробежал легкий, похожий на шелест листьев в ветреную погоду, смешок. Маркиза Установка поправила взбитую на невероятную высоту челку и поджала тонкие губы. Никто ее не понимал, а она всегда все знала наперед. Она говорила, что со Струковым будет много хлопот, – и вот, пожалуйста! Еще до встречи с кем-либо она уже составляла свое мнение и затем действовала согласно ему. Ее враги считали, что свои предубеждения она выдавала за мудрость, а привычки – за условие стабильности. И Установка терпеливо ждала, когда же придет ее черед смеяться последней.

– По моему разумению, – продолжал Интеллект, – это сделать необходимо. Люди накопили много знаний, и эти знания должны перейти в новое качество. Люди имеют право посмотреть на научные факты с новой точки зрения. Это неизбежно, даже нам не остановить данный процесс. Другое дело, кому открыть эту новую перспективу. В древнее время таким носителем Знания мог стать энциклопедически образованный¹⁴ человек. Позднее это Знание давалось математику, физику, поэту, философу. Пришла очередь психолога. На нас лежит громадная ответственность. Ошибись мы в выборе человека – и все накопленное может обратиться во зло. Я считаю, что по уровню знаний и способности применить их, Струкову нет равных. Но можем ли мы закрыть глаза на некоторые черты его характера¹⁵?

Король кивком поблагодарил принца и предоставил слово баронессе Характер, дочери барона Темперамента.

– Я не думаю, – заявила она, – что можно пренебречь даже одной чертой характера. Спросите у нашего повара, что будет, если мы исключим из рецепта хотя бы один продукт. И он вам ответит, что получится новое блюдо. Так и с человеком. Если мы игнорируем что-то в его характере, значит, в действительности нам нужен совсем другой человек. Но если подходит этот, то просто перед ним нужно ставить иные задачи. Мы не можем требовать от Струкова больше, чем он может дать.

Баронесса обладала роскошной гривой черных волос, которые ничем не стесняла, оставляя струиться по спине и плечам. Она не была такой прозрачной, как принц и, благодаря волосам, казалась очень смуглой. У нее были темно-карие глаза, левый чуть-чуть косил, как бы поглядывая на висок, что придавало ей выражение постоянного недоверия.

– Ваше величество, позвольте мне! – вызвался говорить герцог Способности¹⁶.

– Пожалуйста, прошу вас!

– Благодарю! Мне показалось, и если я ошибся, то поправьте меня, баронесса, что вы отрицаете возможность выработки у Струкова нужных нам качеств?

– Я пока не вижу, как вы собираетесь это сделать, – вернула герцогу запущенную в нее шпильку Характер.

– Хочу подчеркнуть, что Струков – очень одаренный человек. Евгений талантлив, имеет прекрасную память и отлично мыслит психологическими понятиями. У него незаурядный аналитический ум, который проникает в самую суть явлений, он склонен к обобщениям и философскому осмыслению информации. Вспомните ситуацию, описанную в его досье, когда Женя помогал преподавателю принимать экзамен. Он обобщил ошибки своих однокурсников, сочинил студенческую шуточную песенку, написал музыку к ней. Ее же весь университет распевал! Мы не можем отказаться от Струкова только потому, что он не сдержал данного нам слова. В наших силах помочь ему стать сильнее и…

– Вы хотите сказать «сдержаннее»? – язвительно заметила баронесса Характер.

– Почему бы и нет?

– Да потому, что, усиливая сдержанность, мы уменьшаем способность к самовыражению.

– Пусть самовыражается на здоровье! Лично я ему мешать не буду.

– К сожалению, это произойдет без вашего вмешательства.

– Само собой? – фыркнул герцог.

– Правильно. Характер – это симптомокомплекс свойств¹⁷. Если что-нибудь прибавляется, то что-то другое должно убавиться, – улыбнулась баронесса.

Герцог мог вынести многое, но только не снисходительную улыбку юной дочки Темперамента.

– Молода ты еще меня учить! – вскипел он.

Собачонка баронессы соскочила с колен Глупости и визгливо залаяла. Герцог попытался было утихомирить ее каблуком своей туфли, но Агрессия увернулась и вцепилась ему в ногу. Способности вскрикнул и, что было силы, ударил животное рукой, метя по голове. Попал он, правда, ближе к хвосту, но Агрессия завизжала и бросилась искать защиты у хозяйки.

На белых носках герцога красиво расцвели розовые капельки крови.

– Ах! – воскликнула графиня Эмоция¹⁸ и приготовилась упасть в обморок.

– А я… – начала было Глупость, но замолчала.

Герцогиня Интуиция¹⁹ подошла к мужу.

– Ты был великолепен, дорогой! И так эмоционален! Струков действительно обладает задатками гения. Я думаю, за него стоит побороться. Сильно болит?

Герцог признательно улыбнулся жене:

– Не очень. Ну и зубки у этой шавки! Хоть ты меня понимаешь.

Хрупкая красавица Интуиция опустилась на деревянную скамеечку, дотронулась до ноги мужа и что-то быстро зашептала. Вскоре кровь течь перестала.

– Вы не смеете бить беззащитное животное! – баронесса решила продолжить скандал.

– Это она-то беззащитная? – герцог ткнул пальцем в Агрессию, сидящую на руках баронессы.

Собачонка заскулила.

– Довольно! – раздался громкий голос короля. – Герцог Способности и баронесса Характер! Я лишаю вас права голоса на этом собрании. Уберите собаку!

Баронесса передернула плечиками и вышла с болонкой в сад.

– Кто-нибудь еще желает высказаться? – король обвел взглядом присутствующих.

– Пожалуй, я скажу.

Рыжеволосая и зеленоглазая Эмоция подняла руку, украшенную ярко-красным маникюром. Ее полную фигуру облегало блестящее платье из ткани с металлизированной ниткой. Графиня обожала блеск и с этой целью украшала себя, как могла. Сейчас на ней был, с ее точки зрения, минимум драгоценностей: пять золотых цепочек разной длины и толщины, увесистые серьги с бриллиантами, по браслету на руках и три кольца на пальцах правой руки. На левую руку колец она решила сегодня не надевать.

– Вы все тут очень правильно говорили о Струкове и его предательстве. Я бы хотела добавить. Почему Евгений не смог сдержаться? Он был в состоянии сильного эмоционального возбуждения – аффекта. А при этом очень трудно себя контролировать. Человеку выпала редчайшая удача. Мы осуждаем его за то, что от радости он потерял голову? Справедливо ли это?

– Полностью с вами согласен, – поддакнул адвокат Защитный Мотив²⁰.

Графиня, проигнорировав поддержку адвоката, продолжала:

– Никто не подготовил его к восприятию важнейшей информации. Почему? Было бы более безопасно прийти к нему во сне или в состоянии медитации²¹.

– Он не занимается медитацией, – подал голос барон Темперамент.

– Тем более. У него нет опыта в получении прямого Знания. Его нужно успокоить, провести с ним беседу…

– Спасибо, графиня, – король заметил открытый рот Защитного Мотива, – вы что-то хотите сказать, адвокат?

– Только дополнить. Струков считает, что он ничего дурного не сделал. Он же рассказал всего двум людям, которым, безусловно, доверяет: любимой девушке и декану факультета. Евгений уверен, что они будут хранить его тайну. Сам он этого сделать не в состоянии.

– А я… – снова начала Глупость и опять замолчала.

– Еще будут соображения? – поинтересовался король.

– Да, – в диалог вступил барон Темперамент. – Граф Воля, когда описывал требования к кандидату, говорил, что он должен быть экстравертом. Иными словами, Струков живет больше во внешнем мире, чем во внутреннем. Доверить тайну экстраверту – все равно, что пустить козла в огород. И вы все об этом знаете. Зачем нужно было приглашать его сюда?

– Разрешите ответить на вопрос, ваше величество? – с трудом скрывая раздражение, спросил граф Воля.

– Пожалуйста.

– Личный контакт был всегда. Но раньше люди отдавали себе отчет, что случится, если об этом кто-то узнает. Вспомните средневековые костры. Даже за простую передачу знаний можно было погореть, как Джордано Бруно, поэтому все старались быть очень осторожными. Сейчас Струкова могут лишь обозвать психом, поэтому у него нет серьезной причины скрывать контакт. Но он дал слово! И мы поверили ему. А встретиться с ним было необходимо, чтобы быть уверенными, что он все правильно поймет.

– Хорошо. Маркиза, ваше мнение?

Установка высказалась кратко:

– От людей можно ожидать только одни неприятности. Они все несдержанные, глупые и неблагодарные.

– Ну, зачем же так, маркиза, – вступился за людей Защитный Мотив. – Они сложнее нас. У них трудный мир, в котором многое можно объяснить, но еще больше нужно чувствовать.

– А я… – начала Глупость, но ее прервала на полуслове графиня Эмоция:

– Глупость, будьте умницей, помолчите, пожалуйста!

– Моя королева, вы хотите обсудить этот вопрос? – обратился король к супруге.

– Да, ваше величество, конечно, – промолвила королева Личность, – если я правильно поняла выступающих, то в Струкове все хорошо, кроме одного – он слаб. У него есть внутренняя неуверенность, заставляющая его все время доказывать себе, что он не слабак. Я полностью согласна с баронессой, утверждающей, что, приобретя силу, он потеряет чуткость. Нельзя быть одновременно нападающим и защитником, первым и последним, чутким и сильным.

– Даже если ты один? – поинтересовался герцог Способности.

– Тем более, если один, – королева Личность посмотрела герцогу в глаза. – Как говорил Козьма Прутков: «Нельзя объять необъятное». Иначе будешь в середине своих способностей и не реализуешь ничего.

– А как же великие люди прошлого, которым давалось это Знание? – воскликнул принц.

– Вот именно, великие. Они не жили в человеческом обществе в полном смысле этого слова. Они были «не от мира сего». И это давало им силу, сохраняя восприимчивость. Пока я такого человека не вижу. Поэтому предлагаю с передачей Знания подождать.

Несколько минут все молчали.

– Кто-нибудь еще хочет сказать? – спросил король.

Желающих не оказалось.

– Тогда я подведу итог. Еще до заседания Совета я беседовал с графом Волей и хотел было искать другого кандидата. Но вы мне подсказали более простое решение. Мы не будем заставлять Струкова быть другим. Однако отказываться от него тоже не стоит. Ему нужен сильный помощник, он же нянька. Нужна команда. Мы установим контакт с двумя людьми, которые будут дополнять друг друга.

– Где же мы найдем его? – спросил Темперамент.

– Зачем искать? – усмехнулась Установка. – Сильный сам о себе заявит.

– Будем наблюдать за его окружением, – дал задание подданным король Псюхе I.

Пятно на фонтане исчезло.

Глава 6.
Появившаяся с ветром

В воздухе чувствовалось приближение грозы. Свежий ветерок, обычно блуждавший между деревьями парка, внезапно куда-то исчез. Листья трав и деревьев замерли в ожидании порыва ветра. Наконец, наклоняя верхушки деревьев и подхватывая пыль и мелкие предметы с земли, он пронесся по парку, напоминая всем обитателям, кто здесь настоящий хозяин.

Егор и Норд вынуждены были прервать прогулку. Они быстро направились к выходу, выбирая кратчайшее расстояние. Норд хотел было перейти на бег, но Егор знал, что между двумя порывами будет несколько минут затишья. За это время он рассчитывал добраться домой скорым шагом, а не бегом, как испугавшийся мальчишка. Даже если дождь начнется раньше, чем он предполагал, все равно промочить Егора до нитки он не успеет.

Норд натянул поводок и торопил хозяина: дождь он стерпеть мог, но гром его просто оглушал. Пес уже несколько раз пережил грозу и отлично знал, как она начинается. Он хотел оказаться дома как можно скорее.

Вдруг Егор остановился, как будто налетел на невидимый столб. Норд забуксовал, пытаясь сдвинуть его с места. По асфальтированной дорожке, которую им предстояло пересечь, бежала девушка. На вид ей было лет шестнадцать. В коротком расклешенном платье на тонюсеньких лямочках и в босоножках на высоких каблуках, она напоминала раненую цаплю. В одной руке эта девушка-птица несла сумку-рюкзачок, а второй, напряженной и оттопыренной в сторону, неуклюже помахивала в такт бегу. Светло-каштановые вьющиеся волосы слегка выбивались из низко завязанного пучка.

Егор никогда не был влюбчивым. Его отношение к девочкам было осторожным. Он долго присматривался, прежде чем признаться, что кто-то ему нравится. В первом классе он заметил Аллочку Лымарь, к которой до сих пор относился с восхищением. Но здесь все произошло внезапно. Появившаяся вместе со шквалом ветра девушка потрясла его с первой секунды.

Раньше он никогда ее не видел. Она была такая тоненькая и хрупкая, что Егору захотелось уберечь ее от грозы и всех напастей. Он очень захотел с нею познакомиться. Бог, видимо, внял его молчаливой просьбе, и девушка, зацепившись каблуком за трещину в асфальте, со всего размаха растянулась у егоровых ног. Норд оглушительно залаял. Девушка заплакала.

Струков-младший наклонился к ней и помог подняться. Она дрожала, как тростинка. Колени и локти ее были свезены и выпачканы в пыли. Поминутно дотрагиваясь до ссадин, пытаясь остановить сочащуюся из них кровь носовым платочком, незнакомка утирала слезы тыльной стороной ладони.

Второй порыв ветра был злее и яростней. Он расшвыривал в разные стороны все, что попадалось ему на пути. Молодые деревья сгибались почти пополам, деревья постарше жалобно скрипели. Метрах в пяти обломилась большая ветка старой акации.

Молния сверкнула над ними как вспышка фотоаппарата. Девочка и Норд прижались к Егору и замерли, образовав живописную скульптурную группу. Пес тихонько поскуливал.

Раскаты грома отдались болью в ушах. Норд заголосил и бросился бежать.

– Норд, ко мне! – Егор заметался между израненной спутницей и испугавшейся собакой. – Назад, Норд!

Хлынул дождь. Девушка сняла босоножки и сунула их в рюкзачок:

– Нужно его найти.

– А как же ты? – Егор оглядел девушку, которая с намокшими волосами и платьем стала еще тоньше. – Сможешь дойти домой?

– Куда он мог побежать?

– В таком состоянии – не знаю. Ты простудишься.

Дождь хлестал по щекам Егора и обливал его совсем не теплыми струями воды, но юноша этого не замечал.

– Не простужусь. Он побежал к аттракционам. Я пойду левее, а ты – правее. Встретимся у «Колеса обозрения».

– Хорошо. – Егор не мог припомнить случая, чтобы кто-то в последнее время так им командовал.

На мгновение их глаза встретились. Егору показалось, что в его грудь попало кислорода больше, чем положено. Он сделал глотательное движение, как бы пытаясь убрать лишнее, и чувство переполненности ушло, уступив место струящейся по всему телу нежности. Стало тепло и хорошо.

Видимо, что-то изменилось в лице Егора, и девочка отвела глаза, разрушив все очарование момента. Она подхватила сумку и побежала в выбранном ею направлении. Егор помчался по своему маршруту. Но они долго слышали голоса друг друга, зовущие незадачливого ризеншнауцера.

Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Собаки нигде не было видно.

Мокрые и продрогшие, Егор и его неожиданная помощница стояли у «Колеса обозрения».

– Может быть, поищем в другом месте? – предложила девушка.

– Если бы он был поблизости, то пришел бы. Ведь я его звал.

– А ты еще попробуй.

– Норд! – крикнул Егор. – Бесполезно. У него прекрасный слух. Его здесь нет. Пойдем, я провожу тебя. Хоть выглядишь ты классно, – он с улыбкой посмотрел на заляпанные по колено девчоночьи ноги, – но можешь заболеть. К тому же в раны могла попасть инфекция.

– Ты всегда так заботишься о незнакомых девушках?

– По-моему, мы давно и хорошо знаем друг друга, – улыбнулся Егор. – Мы вместе пережили страшную грозу и побег замечательной собаки. Так что можно учесть час за год. Осталось только сообщить друг другу имена.

– Ирма, – засмеялась девушка и протянула руку.

– Егор, – изобразил галантный поклон Струков-младший и пожал холодную ладошку.

– Ох! – раздался рядом чей-то крик.

Служащая «Луна-парка» открыла дверь в будочку с механизмом управляющим «Колесом обозрения» и услышала тихое, но злобное рычание.

– Батюшки, здесь медведь! – закричала она.

– Какой медведь? – начали собираться редкие прохожие.

– Не знаю. Черный. Гималайский, наверное. Огромный такой! – рассказывала перепуганная женщина. – Глазищи так и сверкают огнем! А клыки – как у акулы!

– У акулы не такие, – усомнился пенсионер в серой шляпе и с зонтом-тростью в руке. – У нее…

– Нужно позвонить в зоопарк, чтобы забрали зверя. Мало ли что он тут может натворить, – перебил знатока акул продавец шаурмы. – У меня тут мясо.

– Что там за шум? – спросила Ирма.

– Пойдем, посмотрим.

Они подошли к собравшейся возле запертой будки толпе и прислушались к разговорам.

– Мне кажется, я знаю этого медведя, – прошептал Егор и направился к будке.

– Ты куда? – преградила ему дорогу служащая. – Разве не слышал, что там медведь?

– Я юный натуралист, – соврал Егор. – Животные меня любят.

В ответ на его слова из будки донеслось радостное завывание и треск разрываемой когтями деревянной обшивки двери.

– Норд! – Егор распахнул дверь.

Пес выскочил из будки и прыгнул хозяину на грудь, чуть не свалив его. Он вилял обрубком хвоста, подпрыгивал на задних лапах и пытался облизать хозяину лицо.

В толпе засмеялись:

– Ты посмотри, какой медведь страшный!

– Да разве можно понять, что это собака? – обиделась служащая. – Ни глаз, ни хвоста, срамота одна!

Норд нисколько не обиделся на нелестную характеристику и, счастливый, носился кругами около Ирмы и Егора.