Читать книгу: «Гончаров – детектив», страница 5

– Я согласен с тобой, Андрей. Но что он понял? Что?

– Может быть, он что-то или кого-то увидел рядом с тем местом. То, что его удивило.

– Увидел? Ты так думаешь?

– Да. Но Агафья Матвеевна об этом не говорит, а только твердит, что они оба сами упали. Вот в этом вся загадка и есть.

– То есть ты ей абсолютно веришь, Андрей?

– Она, Иван, очень напугана. Понимаешь?

– А не могла она их сама…

– Что сама? Столкнуть вниз?

– Да.

– Нет, вряд ли. Да и зачем ей это? У нее начался роман с Александром, все было хорошо, поэтому они вдвоем и были в ту ночь в парке, когда Марк погиб, сидели на скамейке над обрывом и все видели.

– Но ведь эта скамейка довольно-таки далеко от беседки находится? Я на ней тоже сегодня сидел.

– И что? Не так уж и далеко, метров двадцать, и она все скрыта в зелени, поэтому из беседки их точно никто не мог видеть. Или с какого-то места рядом с беседкой! А они с Адуевым могли, потому что луна в ту ночь светила ярко.

– Ничего не понимаю, о чем ты?

– Ну, предположим, у кого-то в руках был длинный шест, он подошел и столкнул человека, стоящего на самом краю у перил.

– Ну, что-то это не особо похоже на правду, Андрей.

– Вот именно! Ночью это еще как-нибудь сошло бы, но утром? Потому что Агафья Матвеевна обязательно увидела бы и шест, и человека, его держащего.

– А вдруг и увидела?

– Нет, Иван, Обломова твердит, что они сами. Да и где этот шест сейчас?

– Ну, да. Перестань, Андрей! Иначе получается, что кто-то их им толкнул, а потом унес шест с собой.

– Вот именно.

– Но это не имеет никакого отношения к правде. Потому что ни у Марка, ни у Александра не было никаких повреждений на теле от мнимого шеста.

– Да-да, я знаю. Тогда как это все объяснить?

– Понятия не имею! Но Агафья Матвеевна кого-то явно боится? Или чего-то…

– Иван! Ты веришь в мистику?

– Это ты про привидения, что ли?

– Предположим, что про них.

– То есть про тех людей, что там внизу погибли? Про их души неуспокоенные?

– Да. Так как?

– Андрей, мы с тобой современные люди! Какие еще призраки?

– Тогда как ты объясняешь ее страх?

– Я? Полагаю, что она боится какого-то конкретного человека. И ты думаешь, Андрей, что это был я?

– Нет, Иван, конечно, нет, но кто это тогда может быть? Или что?

– Что?

– Я про белые камни внизу. Может, в них разгадка?

– Не знаю. Сроду я их здесь не видел.

– Мужики в деревне рассказывали, что раньше они были закрыты мхом, порослью, а при строительстве беседки открылись.

– Ничего не понимаю. Ничего. Но скоро я уже во все буду готов поверить, что и стена эта открывавшаяся имеет ко всему отношение, и духи чьи-то. Потому то никаких здравых объяснений того, что здесь происходит, я, Андрюша, не вижу.

– Но Агафья Матвеевна хочет уехать.

– Ну, и пусть едет! Вот и хорошо. Она, как ты сам сказал, ничего не видела, считает, что они оба упали сами. Пусть едет!

– Наверное, Иван, ты прав, но я все равно ничего не понимаю. Хотя эта беседка ведь не такая простая. Все-таки на обрыве стоит. Чертежи-то ее есть?

– Да, конечно, я их сам делал в Петербурге, даже тебе вроде их показывал, и со старшим Адуевым тоже советовался, а уж потом отослал папку с ними сюда бабушке.

– Надо их срочно найти. Может быть, именно в них отгадка произошедшего?

– Надо! Может быть, ты и прав, Андрей. Сейчас же пойду их искать. Наверное, они у бабушки во флигеле.

И Иван Иванович очень заторопился. Ведь, действительно, чертежи беседки после приезда он еще не видел. Спасибо Андрею, что надоумил. Надо их срочно найти и забрать к себе.

Во флигеле никого не было. Ни бабушки, ни Бориса. Где же эта папочка может быть? Ну, конечно, в бабушкином шкафчике. Вот она! Но, похоже, ее кто-то уже недавно открывал. Бабушка такая аккуратистка, а чертежи кое-как туда положены.

Да, это точно они. Вот чертежи беседки, которые я прислал, по ним она и построена. Надо их забрать! А потом он чуть ли не бегом вернулся в парк.

Что же все-таки видели Адуев и Обломова? Или чего они не видели? Впрочем, я почти уверен, что они так и не поняли, что случилось с Марком, они лишь присутствовали при его падении. Вот в этом все и дело!

А потом Адуев, никому ничего не говоря, решил сам во всем разобраться. Ну, я бы на его месте тоже так поступил. И с ним случилась тоже самое. Но где сейчас эта Обломова? Александр наверняка ей что-то говорил, но что? И если она его слова повторит, то, может быть, я догадаюсь, что показалось ему подозрительном в падении Марка. И она сама однозначно должна была что-то странное заметить, когда падал Адуев. Скорее всего, она не поняла, что именно видела, но, может, хотя бы постарается вспомнить свои впечатления и мне о них рассказать.

Нет, надо срочно найти Обломову, но где она? Впрочем, она хотела уехать, поэтому, наверное, ушла к себе укладываться. Нужно ее немедленно отыскать и хорошенько расспросить! Сказала, что они оба замахали руками и упали вниз. Забавно? Кого же они отгоняли? Не мух же…

И Тушин, присев на скамейку около беседки, открыл чертежи. Что это? В них что-то обведено красным карандашом. Зачем? И кто это сделал? Но зато теперь многое становится понятным!

В это время Лизавета Александровна отдыхала в своей комнате. Утром она была в церкви, потому что шел уже второй день, как не стало ее племянника. По ее просьбе Татьяна Марковна послала человека в Симбирск, чтобы тот отправил в Петербург телеграфное сообщение для дяди Александра. Ответ лежал на столе в ее комнате. Петр Иванович Адуев был согласен на то, чтобы племянника похоронили здесь, в селе рядом с Малиновкой, а не везли в Петербург. Впрочем, может быть, он был и прав. Матушки Александра уже давно не было на свете, поэтому она точно ничего не имела бы против, а здесь ему будет хорошо. Татьяна Марковна сказала, что, если дядя пришлет положительный ответ, то Сашенька упокоится рядом с Марком.

Но где сейчас все? Отдыхают? Хотя, действительно, очень душно! Лизавета Александровна опять вышла на крыльцо дома. В окне флигеля кто-то мелькнул, и она пошла туда.

– Татьяна Марковна! Это я, Лиза!

Ответа не было. Она зашла внутрь. Вот бабушкина гостиная. Но где она сама?

Неожиданно Лизавета Александровна увидела сидящую в кресле Агафью Матвеевну, которая, увы, была мертва, а вокруг ее шеи была затянута шаль Татьяны Марковны. Лизавета Александровна закричала и кричала до тех пор, пока на ее крик не прибежали Райский, Тушин, Вера, и Штольц с Ольгой. Никто ничего не понимал. Через какое-то время в дверях появилась бабушка.

– Что здесь случилось?

Все расступились. Татьяна Марковна сделала шаг назад и чуть не упала. Верочка бросилась с ней, чтобы поддержать.

– Что это? Ее задушили?

– Да.

– Моей шалью?

– Да.

– Но этого не может быть!

У нее закатились глаза.

– Бабушке плохо. Дайте ей скорее стул!

– Не надо!

Татьяна Марковна глубоко вздохнула, потом твердо оперлась на палку и пошла к выходу из комнаты.

– Мне ничего не надо! Вот выйду сейчас на крыльцо, воздухом подышу и легче станет.

Двери за ней закрылись.

И тут Штольц высказал то, что все присутствующие про себя и так уже подумали.

– Господа! Но ведь это не самоубийство! Это самое настоящее убийство! Разве не так?

Райский выступил вперед.

– Я отправляюсь за полицией! Андрей Иванович, вы уж тут присмотрите за всеми!

– Да-да…

И он быстрым шагом пошел прочь. Вера подошла к Лизавете Александровне и обняла ее.

– Как все ужасно в этом мире…

Они пошли в большой дом, и Лиза опиралась на Верину руку. Ольга пошла за ними. Бабушка же так и не покинула скамейку, на которой сидела.

Штольц и Тушин опустились на ступени крыльца. А Андрей Иванович, как бы говоря сам с собой, неожиданно тихо произнес.

– Я так и знал, что все этим закончится… Так и знал…

Иван Иванович внимательно на него посмотрел, но ничего не сказал. И наступила тишина…

Потом к месту убийства пришло много людей, очень много! Прибыл следователь, и он попросил всех не покидать близлежащих мест, потому что присутствующие здесь люди могут понадобиться ему в дальнейшем следствии.

Прошло несколько дней. Агафью Матвеевну тихо похоронили на том же сельском кладбище рядом с Александром Адуевым и Марком Волоховым. Никто о ней особо не скорбел, а Ольга так вообще почти не скрывала свою радость. Конечно, маленькому Илюше Обломову они пока об уходе матери ничего говорить не собирались, но теперь он был только их, только ее и Андрея, только Штольцев. Лизавета Александровна тоже по Агафье Обломовой особо не горевала, потому что увидела ее первый раз здесь и за несколько дней не успела к ней привязаться.

Тушин же все никак не мог оказаться один около беседки, потому что ему надо было заниматься похоронами и заботиться о Вере и бабушке. Впрочем, он был даже этому рад, потому что одиночество в данный момент было не для него.

Ему было страшно, потому что у него в голове вертелся только один вопрос – уйдет ли кто-нибудь еще вслед за Агафьей Матвеевной? Но ответа на него не было…

И через несколько дней, когда все осталось позади, он рано утром опять взял папку с чертежами и пошел к беседке. Потому что Иван Иванович прекрасно понимал, что те чертежные листы, который он собственноручно делал в Петербурге, сейчас в Малиновке находятся в измененном виде.

Но кто мог изменить их и когда? Тушин отправлял их Петру Ивановичу Адуеву, и тот в ответ прислал несколько замечаний в письме, которые Иван, конечно, прочитал, но там не было ничего такого, что требовало бы изменений чертежей, все касалось только некоторых украшений, в частности, фонарей. Так мог ли это сделать старший-Адуев? Вряд ли… И зачем?

Еще он показывал чертежи Штольцу, когда тот с женой гостил у них с Верой. Но нет, Андрей их даже толком не смотрел, сказав, что уверен в моей способности все всегда делать правильно. А Ольга? Видела ли она их? Если да, то только мельком. Хотя… Нет, и как мне это сразу не пришло в голову! Ведь она несколько дней гостила у Лизы дома в Петербурге, когда чертежи были у Адуевых! Об этом говорила Верочка, которая была там в то же время.

Но зачем жене Андрея это? Впрочем, ведь это именно она предложила привезти сюда одновременно в Малиновку младшего Адуева и Агафью Обломову. И многие здесь понимают, что Ольга не хотела отдавать никому маленького Андрюшу, сына столь когда-то обожаемого ею Ильи Ильича. То есть могла она для этой цели такое подстроить? Вполне. Но ведь для этого ей пришлось сначала убить двух человек – Марка и Александра! И что? Зато теперь на нее из-за этих двух уходов, в которых она совсем была не заинтересована, никто даже подумать не смеет!

А Лиза, жена Петра Адуева? Могла она такое совершить – убить трех человек? Почему нет? Верочка как-то говорила про безответные чувства тетки к племяннику… Нет, это уже сплетни, не стоит мне до них опускаться, но вообще-то они, тетушка и Александр, ровесники, а он был очень недурен, насколько я понимаю, поэтому почему этому не быть правдой?

Нет, но могли ли все эти дамы, жены Штольца и Петра Адуева, а также моя жена, разбираться в чертежах? Вроде нет, хотя Вера в них все же что-то понимает, и я это знаю. И насколько я помню, они однажды все три –моя жена, Ольга и Лиза участвовали в строительство некого заведения для бедных, и все втроем у кого-то консультировались.

Нет, ничего я не понимаю. Словом, тупик! Остается надежда только на следователя, но, он, хотя и провел со всеми долгие разговоры, никаких выводов, похоже, пока еще не сделал.

Но посмотрим, пока никого рядом нет, как все эти изменения в чертежах работают в действительности. Иван Иванович подошел к скамейке, увитой растениями. Где-то здесь среди живых растений, он теперь об этом знал точно, имелся рычаг, замаскированный под сухую ветку. И он не маленький, потому что надо было сделать его таким, чтобы легко можно было найти в темноте. Впрочем, это совсем не сложно, он находится как раз напротив середины скамейки на расстоянии где-то метра. Вот он!

Ну, что ж! Жму! Тушин нажал на рычаг, и он не так легко, но все-таки-поддался. После чего пол беседки вдруг стал наклоняться у самых перил, которые тоже неожиданно разошлись! Вот так и погибли Марк и Адуев! Но на кого можно подумать в качестве человека, дернувшего эту ветку? На Ольгу? Или на Лизу? А что… После того, как она увидела, как ее племянник смотрит на Агафью, а потом на Веру… Впрочем, вполне возможно, что для этого она сюда его и привезла…

А кто еще? Андрей? Нет, он мой друг! Хотя насколько мне известно, он безумно любит свою жену, и знает, как она хотела, чтобы Илья, сын Обломова, никогда ее не покидал, поэтому он вполне мог ради жены пойти на такое и избавиться от его вдовы. Потому что ее это успокоит, и она уж точно не начнет искать себе новую любовь…

А Борис? Мог ли он убить того же Марка? Мог! Он умный… И сто раз мог это проделать! Ведь он когда-то любил Веру, и Марк в то время был его соперником… А уж чертежи ему изменить здесь на месте было совсем просто…

А Вера? Вера!!! Могла ли она убить Марка и всех остальных? А почему нет? Волохов мучил ее, я это знаю, и избавиться от этой страсти можно было только одним способом… И об этом могут подумать и другие люди, не только я…

Но из-за Веры не находил себе места не только ее муж, но и Райский. Марка теперь не было, Александра тоже… А ведь он видел, как Адуев на нее смотрел, и между ними уже что-то начало завязываться, и вот такой итог… Но есть ли шанс у него, у Бориса, на любовь Веры Васильевны? Мужа она точно не любит, это все знают, но и на него она смотрит лишь, как на родственника… В какой же клубок здесь все сплелось!

Поэтому, когда Борис узнал, что Вера отправилась в сельскую в церковь, то увязался за ней. Она была не против, и как будто даже этого хотела, потому что сразу, лишь только они отошли подальше от дома, сама завела разговор с Райским.

– Скажите, Борис Павлович, только честно ответьте мне, вы понимаете, что здесь произошло? Да или нет? Не молчите! Да или нет? Вам известна правда? Кто убил Агафью Матвеевну? Ответьте!

– Вера!

– Что?

– Я думаю, что следователь и без нас прекрасно во всем разберется.

– Вполне возможно. Он мне почему-то даже нравится. Лицо у него такое умное и благородное. Только ответьте, вы этого хотите, Борис?

– Чего этого?

– Чтобы он узнал правду.

– Я? Знаете, то же самое я хотел бы спросить у вас? Вам так необходимо, чтобы все открылось?

– Вы это о чем, Борис?

– Вы знаете, о чем я, Вера. Я просил вас довериться мне, но вы этого не сделали.

– Словом, вы считаете, что я…

– Я? Считаю? Вы-то что обо всем этом думаете?

– Что вы очень-очень умный!

– Да? Спасибо! Вы тоже дама неглупая, достаточно оригинальная и на многое способная.

– Да? Забавно такое слышать от вас! Хотя… Почему бы и нет?

– Словом, мы ждем, что скажет следователь?

– Ждем! И как будто у нас есть выбор!

– Выбор он всегда есть!

А время шло… И наступила такая жара, от которой все искали отдохновения у обрыва рядом с беседкой, куда все-таки долетал ветерок с Волги. Ольга же полностью завладела вниманием Веры, потому что просто была на седьмом небе от счастья после ухода Обломовой и даже не пыталась этого скрывать, и Верочка в разговорах с ней забывала о недавно ушедших Марке и Адуеве.

А бабушка и Лиза в последние дни полюбили гулять вдвоем по аллеям в парке, и все больше сближались, ведя долгие задушевные разговоры на темы, интересующие обеих, и о произошедших здесь событиях.

– Знаете, я совсем не хочу отсюда уезжать, Татьяна Марковна, потому что тут лежит человек, который мне был дорог. Боль еще очень сильна.

– Да, я заметила, Лизонька, что он вам нравился. Но не бойтесь, милая моя, я никому об этом не скажу, да и теперь это и не имеет смысла.

– Спасибо! Я ведь, глупая, думала, что вдали от дома он обратит внимание на меня, а не на эту Агафью. Что я буду лучше ее… Но нет, я для него не была женщиной, в которую можно влюбиться, а лишь женой его дяди… Хотя ведь никто бы ничего не узнал… Ну, кто она и кто я? Разве нас можно сравнивать? К сожалению, он всегда смотрел на меня только как на родственницу. И тут… Вы же, наверное, знаете, что не только Агафья ему понравилась, но и …

– Вера. Да, знаю.

– Конечно, он человек свободный… И внешне очень привлекательный… Знали бы вы сколько у него было романов с женщинами в Петербурге…

– Понимаю. Я случайно слышала их разговор, Веры и вашего племянника. Он был тот еще мужчина… Я даже, поверьте, испугалась, что Верочка может им увлечься. Ведь что скрывать, Иван Иванович прекрасный человек, но Вера…

– Вера – необыкновенная женщина! Ни один мужчина не может устоять против ее чар.

– Нет это не совсем так, вы преувеличиваете, Лизонька, вот муж ее сестры Марфеньки на нее совсем никакого внимания не обратил.

– А остальные?

– Остальные? Да, тут вы правы, но поверьте, Лиза, в этом нет ничего хорошего…

– Я это прекрасно понимаю… Та же Обломова была просто симпатичной женщиной, но Вера… Она совсем другая… Рядом с ней ни одна женщина, к сожалению, сравниться не может, и я поняла это только тут …

– Увы…

– Ивану Ивановичу можно только посочувствовать… Он так ее любит.

– Вот именно, но давайте поговорим о чем-нибудь другом.

– Давайте!

– Лизонька, я вот вас о чем хотела спросить.

– О чем?

Я как-то видела в парке странного человека в черном, лица только его не разглядела. Он как будто что-то высматривал. Вы никого подозрительного случайно тут не замечали?

– Человека в черном? Нет, Татьяна Марковна, никого такого я не видела.

– Может, я что-то придумываю, но вдруг он имеет отношение к тому, что здесь произошло?

– Следователь разберется.

– Вы думаете, Лиза, что ему надо об этом сказать?

– Нет, конечно, никому ничего говорить не надо, может, это никакого отношения к делу и не имеет. Просто, наверное, какой-то странный прохожий мимо проходил.

– Да, вы, скорее всего, правы.

На том они и порешили.

Но тревожилась не только бабушка, Ольга Сергеевна, жена Андрея Ивановича Штольца, тоже не находила себе места, хотя внешне старалась этого не показывать. Ей все время мерещилась задушенная вдова Обломова, казалось бы, с чего?

Ведь те же Марк Волохов и Александр Адуев ей совсем не вспоминались, упали и упали… А тут и днем, и ночью покоя нет… И поговорить об этом не с кем…

А ведь так все просто объяснялось…Двое мужчин были безответно в Веру влюблены, а она все хотела мужу верной остаться… И что? Нет и нет, скоро о них тут и не вспомнят.

Но вот Агафья Матвеевна … Разве о ней задушенной забудешь? Никакого покоя нет… Да еще мне последнее время кажется, что за мной кто-то следит…

Впрочем, все это основавалось у Ольги лишь на эмоциях и ощущениях. Тогда как другие участники пытались найти разумное объяснение происходящему.

Потому что хоть следствие и шло, никаких обвинений никому до сих пор предъявлено не было. Кто же все-таки убийца? Кто здесь все это устроил? Следователь тоже теперь редко бывал здесь, а если и появлялся, то лишь вел со всеми непонятные разговоры, которые почему-то никак не приводили к выяснению правды.

И те же Райский и Штольц не первый раз уже пытались во всем разобраться сами.