Читать книгу: «Человек. Основа общества», страница 12

Итак. Дворянство в своих попытках отстоять привилегии добивается создания конституции. Неважно, имеет это изначально немного более упрощенную форму и именуется"хартия" или как-то еще иначе, формируется она в виде договора между группой дворян и королем или устанавливается в виде высшего закона стоящего над всеми его участниками, начиная от простого крестьянина и заканчивая королем. Создается некий документ, в котором оговариваются права и обязанности сторон, этот документ является основой той системы по которой выстраивается управление страной. Документ устанавливает права монарха и ограничение этих прав, так же права и обязанности подданных монарха.

Но попытки защитить свое положение со стороны аристократии, на самом деле запускают процесс подрывающий это положение и приводящий в конечном итоге к тому, что аристократия сошла с исторической сцены, став не более чем воспоминанием прошлого. Сохранив титулы (не во всех странах) и даже свои имения и некоторые привилегии, аристократы стали не более чем одними из, а не единственными. Во времена формирования первых европейских парламентов, ситуация отличалась от времен римского сената коренным образом. Если в Риме сенаторы стали основой и той силой, которая стала причиной свержения римского царя и по сути не имела конкуренции, по факту произошел переворот положивший конец династии, но вместо выборов новой династии знать решила править совместно. Для позднего средневековья Европы аристократия не была единственной значимой силой, которая претендовала на управление государством и влияние на решения короля.

Прообразом европейских парламентов становится не только и не столько римский сенат, сколько тинги германских племен, вернее их отголоски. Если на той же Руси Вече существовало до полного утверждения монаршего самодержавия, а его отголоски в виде местных крестьянских сходов оставались еще долгое время, то в Европе была жива память тингов. В отличии от Вече, являвшегося всенародным сходом, тинги изначально носили представительскую форму. Впрочем, на Руси в собраниях Вече, когда речь шла о достаточно крупных формированиях как то большие территории или крупные города, представительская форма тоже возникала. Так, в больших городах поделенных на районы (концы, пределы) местные сборы происходили по концам, а потом в общем сборе сходились жители центрального предела, местная знать, включая бояр и князя и представители концов. Аналогично небольшие города или сельские поселения, подчиненные и находящиеся на управляемой большим городом территории, так же могли присылать своих представителей на Вече. Но это отдельная и специфическая форма собрания, которая на Руси применялась скорее как исключительная и вынужденная мера. Для германских племен такая форма представления интересов была изначальной. Как уже говорилось, древние германцы вели относительно оседлый, даже полукочевой образ жизни, связанный с огнево-подсечным земледелием. В отличии от степи и полустепи южной части Восточной Европы, Западная Европа была на тот момент царством лесов. Племена и племенные группы составлявшие некую общность, поддерживавшую взаимосвязь и имевшую общие интересы, могли расселяться на достаточно больших территориях удаленно друг от друга. Особенно это актуально было для Северной Европы и Скандинавии. А большинство германских племен, ставших основателями европейских государств являлись выходцами именно оттуда. Готы, юты, саксы, англы, многие другие. С учетом того, что большая часть родовой знати ведет свое происхождение не от местных завоеванных и ранее романизированных бриттов, галлов, иберов, а от пришлых германцев или по крайней мере имеют достаточно большую долю именно германской крови, они являлись носителями сохранявшими традиции именно германских племен. А учитывая, что первые парламенты формируются именно как собрания знати, собрания дворян, они во многом формируются следуя древнегерманским традициям. Формирование парламентов, пусть даже изначально как советов при короле, уже изначально носит представительский характер. То есть это собрание представителей дворянства. Собрание выбранных наиболее известных, наиболее сильных или наиболее знатных родов.

Именно представительский характер таких собраний дает возможность включиться в него и представителям другого сословия. В отличии от времен Рима, средневековая Европа имеет четко выраженное сословие духовенства. Более того, это сословие еще изначально тянет свои руки к монаршим коронам и пытается установить свою власть над властью королей. Как уже упоминалось, церковь является не просто духовной организацией, но в условиях средневековой Европы она обладает и значительным имуществом и довольно значительными территориями, во многом выступая уже не как религиозная организация, а скорее как организация территориальная с управлением не аристократическим, а теократическим. Впрочем, средневековые территории управляемые аббатствами или епископами, в светском плане ведут себя мало чем отличимо от графств и баронств. В реалиях того времени превращаясь в таких же феодалов, как и их светские соседи. Духовной окрас сана и выборность должности, наверное, единственные отличия от дворянства. Тем более, что в политических играх местного уровня такие территории преследуют местные интересы, а отношение к общей церковной принадлежности становится скорее условным атрибутом, а не фактической реальностью. Более чем естественно, что в таких условиях в первых же парламентах оказываются не только аристократы, но и представители духовенства.

Это открывает в парламент дорогу и другому сословию, не так давно начавшему свое формирование. Буржуазии. Дальнейшая история событий развивается на фоне борьбы именно сословной буржуа против аристократии и духовенства. Впрочем, для первых парламентов еще понятие "буржуа" несвойственно. В парламенты начинают проникать представители городов. А представители городов, это представители гильдий. Гильдмейстерам еще далеко до того, что впоследствии будут называть буржуазией, но это представители незнатных, но богатых родов. Те, у кого есть деньги и те, кто благодаря этим деньгам занял определенное положение в обществе. Реальный вес начинает набирать новая группа элиты, причастность к которой формируется не на знатности происхождения, а на имущественном положении. Если говорить о духовенстве, то верхушка духовенства, несмотря на то что пробиться к своим постам они могли с самых низов, по большому счету мало отличалась психологически от аристократии. Они входя в церковную иерархию отрекались от "мирского", отрекались от своего происхождения, становясь причастными к некой духовной общности, которую можно было назвать церковным родом. Пользуясь возвышенным положением и определенным уровнем уважения они дистанцировались от остального населения, если не по причине знатности крови, то по причине принадлежности к иной служивой элите, элите "слуг божьих".

Зарождающаяся буржуазия отличается от обоих других сословий. Знатность, принадлежность к чему-то здесь не играют большой роли. На первое место выходят не заслуги рода, не значимость церкви к которой принадлежит священник, а то, чего смог добиться сам человек. Конечно, все далеко не так однозначно, ценились и личные качества рыцаря и имело значение насколько богата семья купца или гильдмейстера, что давало ему возможности больше, чем рядовому члену гильдии. Но тем не менее сложилась новая прослойка общества, новое сословие достаточно широкое, обладающее достаточными средствами и возможностями и претендующее на свое положение, отличающееся от положения холопов. Не просто требующее большего уважения, но и претендующее на дележ власти.

Сама экономическая обстановка к этому моменту сильно изменилась. Объединение территорий и активизация торговли, рост ремесленничества привели к росту городов и росту их влияния. Если изначально благородные рыцари пытались всячески ослабить положение городов, видя в них только возможных данников и потенциальную угрозу своему владычеству, то со временем они стали понимать, что высокие доходы городов приносят пользу казне и которая может прибыль с этих городов получать. Кроме того, развитие торговли – это приток товаров, которые раньше были недоступны. Дворянство позднего средневековья уж было значительно более склонно к роскоши и уютному образу жизни, и не желало обходиться мечем да замком с голыми стенами, главное, чтобы надежные были. Потребность в роскоши вызывала потребность в деньгах. А деньги сколько не выжимай из крестьян намного больше не выжмешь. Требовались новые источники доходов. С открытием Америки мечты дворянства о роскоши нашли свое воплощение. Захват территорий за морем, новые земли, новые плантации неведомых раньше растений. Многие устремились туда. Короли так же с жадностью и азартом смотрели за море. Новые земли это новые богатства короны. Открытие новых земель приносит не только новые товары, но и приводит к росту производства и развитию имеющихся.

Мы рассматриваем исторические события не просто ради самой истории и изложения точки зрения на эту историю, а с целью рассмотреть колебания маятника истории в виде общественных устремлений. Концептуальное значение имеет сама направленность развития исторических событий, в которой значимую роль играют не отдельные личности, не важные события, не исторические сражения и военные походы. Это все конечно имело место и играло свою роль. Зарождающиеся в самом обществе идеологии и философии тоже оказывали, конечно, влияние на происходящие процессы, но значительно меньшее, чем общая направленность событий, формирующаяся самими массовыми потребностями и стремлениями всего общества. Это движение не было ни однозначным, ни единовременным. Если изначальное первичное состояние человечества проявлялось в максимальной социализации общества, хотя общество было разбито на множество мелких независимых и почти невзаимосвязанных сообществ, но каждое из оных представляло собой сплоченный коллектив живущий одной общей жизнью. Более тесное схождение таких обособленных, но крайне сплоченных коллективов привело к возникновению протогородов и смешиванию племен-коллективов в общие структуры. Несмотря на то, что таким образом общество объединялось и формировало более сложные структуры, внутри самого общества шло активное расслоение и разделение племен на роды и семьи. Маятник пошел в сторону индивидуализации. Продолжающийся рост городов смешал индивидуализированные группы в рамках эти городов и создал возможность для формирования более крупных объединений. Проявление вторичной социализации шло не только в политическом, но и в экономическом плане. И этот виток, античный виток стал ярким примером более сложного структурирования общества и возникновения античных империй. Но античный всплеск не захватил все общества, став скорее примером обогнавших свое время цивилизаций, которые существовали в окружении "застрявших" на уровне племен или протогородов других народов. Античный всплеск закончился откатом приведшим к максимуму индивидуализации, которым стало средневековое общество. Сам античный всплеск следует расценивать скорее как ушедший в "бок" виток цивилизации, отошедший от основного пути развития. Индивидуализация остального общества так и не достигла максимума, пока ее "тормозил" этот самый античной виток. Когда античные империи рухнули, движение маятника было завершено, мир достиг максимума индивидуализации, которая более не проявлялась никогда, ни ранее ни позже. Но уже в самом процессе достижения пика индивидуализации был заложен откат к социализации. И он начался.

Социализация, как процесс объединения, происходит повсеместно и во всех сферах жизни. Этот процесс отображается по-разному в разных регионах и идет с различной скоростью, но происходит повсеместно. Если раннее средневековье Европы связано с дроблением территорий античных империй, в частности, Римской Империи и обособлением не только новых государств на принадлежавшее ей ранее территории, но и обособление собственных частей этих государств, как экономически и политически менее зависимых от центра субъектов. То в более поздний период эти обособленные части начинают более активно взаимодействовать. Как говорилось выше, большую роль в этом играет стремление королей объединить земли под властью своей короны и укрепление центральной власти. Аналогичные процессы происходят и на востоке, только временные промежутки и выраженность этих процессов могут отличаться. В тех землях, где античные империи так и не зародились, обособление и дробление некогда крупных территорий не происходит, напротив, идет объединение племен в княжества, царства, королевства. Но несмотря на это, общий принцип остается схожим с таковым в средневековой Европе. Имеется в виду не разделение чего-то бывшего общим, а достаточно высокая обособленность самих племен, входящих в стадию протогородов и ранних городов. В этот период, основная модель общества сводится к агарному обществу самодостаточному и самоподдерживаемому. Это тот период протогородов, который предшествует началу формирования империй и попыткам более крупных объединений. Период, в котором процессы расслоения самого общества, процессы формирования семейно-родовых и сословных отношений в самом обществе занимают превалирующий характер, более значимый для данного общества, чем процессы попыток объединения с другими племенами или расширения своих территорий. Впрочем, все эти процессы могут происходить одновременно и являться параллельными, равно как и идущими с разной скорость в одном и том же сообществе.

Значительно более ярко смотрится процесс индивидуализации раннего средневековья в экономике. Причем независимо от политической формации и независимо от способа формирования этого общества. Если речь идет о постантичных территориях, то здесь основную роль играет разделение некогда крупных земельных участков, выделение крестьянских хозяйств независимых или изначально привязанных к земле сюзерена, в случае родоплеменных общин это совпадает с разделением общей племенной земли на наделы, выделяемые родам-семьям и их экономическом обособлении. Экономика в целом сконцентрирована на самодостаточности и самообеспечении каждого рода-семьи, как самостоятельной экономической единицы. Основным становится сельское хозяйство, главным источником существования – земля и производство на ней. Все прочие потребности минимизируются или обеспечиваются предпочтительно самостоятельно, в случае отсутствия такой возможности, за счет меновой или реже денежной торговли на основе того же сельскохозяйственного производства. Есть конечно и ремесленники и торговцы. Но их значимость в этот период минимальна.

Сами процессы максимальной индивидуализации тем не менее зарождают процессы социализации. Опять-таки мы говорили выше в основном о политической составляющей этих процессов, поговорим об экономической. Обособленность хозяйств в условиях постоянных военных конфликтов и отсутствии устоявшейся структуры вполне объяснима, равно как и обособленность хозяйств, которые лишь недавно выделились из общего племенного хозяйства. Впрочем, для многих народов такой способ существования стал традиционным, в той или иной степени, что обуславливалось малочисленностью населения обитающего на больших территориях. Оставаясь на таком уровне развития и исходя из традиций или условий экономической необходимости на данный момент, подобные сообщества "застряли" и входили в стагнацию в своем развитии до тех пор, пока внешние факторы не изменят существующие условия. Условия меняются. Что становится причиной изменения этих условий? В первую очередь развитие соседних государств, если говорить об обществах находящихся в состоянии стагнации. Политические и экономические изменения соседних территорий начинают затрагивать соседние регионы все более активно. Что происходит в самих обществах, которые становятся катализаторами для соседних территорий? Как правило, это наиболее активно объединяемые в политическом плане территории. Это попытки тех

же князей, королей, царей, подчинить себе соседние регионы и установить свою власть над относительно "ничейными" землями. Подобную картину мы видим, что в экспансии немецких рыцарей в сторону Прибалтики, что в экспансии русских князей на северные территории заселенные финно-угорскими племенами, что аналогично происходит в других регионах. Если свести всю схему к простой модификации, то картина будет следующая. Некая относительно тесно связанная группа племен или иных образований, будь это варварские племена осевшие на землях античной империи или союз племен живущих в стороне от античных территорий, изначально закрепляются на этом месте и в процессе закрепления происходит максимальное дробление этих этносов, дробление экономическое и политическое. В тех регионах, где этносы не однообразны, как в случае с осколками античных империй, процесс происходит быстрее. Не только процесс индивидуализации, но и закладываемые им основы последующей социализации. Вожди таких племен изначально раздав земли своим воинам, стремятся все же сохранить власть над ними и удержать все территории под своим контролем. Аналогичным способом ведут себя и вожди племен, выделившиеся из общего племенного сообщества в процессе родовой индивидуализации, пытающиеся укрепить положение своего рода. Закрепление власти происходит не только путем удержания относительно подчиненных вассалов, но и захватом новых территорий, как уже говорилось, это один из возможных вариантов контроля над вассалами, приманивая их новыми походами, новой добычей и новыми территориями вождя, князь-король получает и большую сплоченность этих воинов вокруг собственной персоны и новых данников, с которых можно получать доход. Наиболее легкой и доступной добычей становятся отдельные и неорганизованные в более крупные союзы и сообщества племена, и удельные правители не принявшие покровительства более крупных сюзеренов. Экономический процесс сопровождает военный. Расширение территорий и необходимость их удержания и контроля, приводит к отрыву значительной части населения или к регулярному отрыву элитной части населения от прямого производства и участия в нем. Военные походы ведут не только к потере воинов в битвах, но и к тому, что участники этих походов не могут заниматься сельским хозяйством, а стало быть обеспечивать себя привычным способом. Для знати, которая сама не работает в поле, проблема в контроле зависимых крестьян и в обеспечении стабильного положения своих земель, пока они сами заняты походами. Походы отрывают крестьян от прямого участия в земледелии, но как правило они краткосрочны, набег на соседа занимает несколько дней-недель, к тому же компенсируясь полученной добычей. Но чтобы добычу и военные трофеи превратить в продукты питания ее нужно продать, а так же нужно, чтобы кто-то был готов продавать продовольствие в обмен на золото, украшения и прочие результаты походов. Хотя преимущественно феодальные стычки становятся прерогативой военной знати, но отрыв от земли происходит все равно. Рыцари берут с собой крестьян, вооружая их как дополнительное войско, набеги племен подобные набегам викингов, становятся прямым уходом земледельцев в военные компании. Возникает острая необходимость перераспределения товаров, в том числе сельхозпродукции из регионов, которые на данный момент ведут более мирный образ жизни в регионы затронутые военными действиями (как в территории организующие военные походы, так и в те, которые оказались их целью). К тому же военные действия создают необходимость производства доспехов, оружия, других несвязанных с прямым производством продовольствия товаров. Сами междоусобные стычки, какой бы отрицательный результат они не приносили, снижая численность населения, разоряя территории, уничтожая урожай и приводя к разграблению, дают два положительных результата. Первый, объединение территорий в более крупное формирование и активизацию экономической деятельности заставляющую выходить ее за рамки натурального хозяйства.

Дальнейшим развитием этого процесса становится выделение (изначальное или постепенное) наиболее сильного племени, города, феодала, который пытается собрать под своими знаменами в первую очередь территории с этнически близким населением, готовым принять его как собственного лидера, а не как завоевателя, дальше идет присоединение к себе, к контролируемым территориям тех земель, которые расположены рядом, уже невзирая на этническую принадлежность местного населения. Чем крупнее становятся территории, тем больше возникает необходимости создавать их как политическую, так и экономическую общность. Политическое объединение ведет к укреплению и централизации власти монарха, к проявлению абсолютистских наклонностей, второе, к развитию торговли и укреплению торговых производственных центров-городов.

Как уже говорилось, производство средневекового мира в основном держится на ремесленниках одиночках. Изначально они начинают концентрироваться в городах или в более крупных поселениях, которые являются местными центрами торговли и стоят на путях перемещения товаров. Постепенно из соседского поселения по профессиональному признаку происходит переход к созданию и развитию гильдий. Открытие новых территорий ускоряет процесс консолидации усилий ремесленников и объединения экономики в разы. Причиной этому становится необходимость создания больше товаров, которые ранее не были столь востребованы. Гильдии на этом этапе, являясь все же достаточно консервативными организациями, сыграв в свое время роль социализации ремесленников, теперь во многом становятся элементом скорее тормозящим дальнейшее развитие, чем продвигающим его.

Появляется новый тип производства. Собственно говоря, первенство в новом экономическом подходе можно оставить опять-таки знати. Именно дворянство, как наиболее образованное и наиболее прогрессивное для своего времени сословие (как бы не специфически понималась эта прогрессивность) начинает искать новые экономические идеи. Именно дворянство становится той прослойкой населения, которая озабочивается в первую очередь новыми источниками доходов. Во-первых, у дворянства есть и мотивации к этому, в частности желание роскоши, во вторых, есть возможности, так как основные экономические механизмы, а для этого периода, это в первую очередь земля находится в их руках, да и значительная часть денег тоже контролируется дворянством. Помимо классических военных походов и завоеваний, которые становятся возможными в более обширном и в более эффективном варианте, с открытием новых земель, часть дворянства остается в стороне от этого процесса и пытается найти новые пути развития в Старом Свете. Ярким примером таких попыток можно назвать события происходившие в Англии в XV веке. Это период, когда утвердился парламент, период когда дворянство отстояло свое положение ограничив абсолютизм, с одной стороны. Но, с другой стороны, складывается ситуация в которой Англия хотя и обратила уже взоры на Новый Свет, но еще не успела достичь значимых и значительных успехов в сравнении с Испанией и Португалией, оказавшихся фаворитами в колониальной гонке. Кроме того, то же укрепление парламента, как органа контролирующего деятельность монарха, уже не просто совещательного органа, а органа скорее законодательного, способно не только поддерживать или накладывать вето на решения короля, но и предлагать свои законы и принимать их, пусть и с одобрения короля. Это укрепление парламента, изначально задумывавшегося как аристократический орган контроля королевского самодержавия, оказывается далеко не столь аристократическим. Парламент становится более похож на последующие варианты своего примера. Это не исключительно аристократический орган – это представительский сословный орган. То есть в него входят помимо аристократов, еще и священники, и представители городов и территорий, которыми в большинстве случаев оказываются купцы и гильдмейстеры. Общее устройство принимает несколько иную форму и речь не только о парламенте, но и о состоянии общества в целом. Если ранее знатность рыцаря играла основную роль, а его материальное положение было фактором второстепенным, то теперь на первое место выходит финансовое положение. Купцы и представители гильдий, не имеющие знатности происхождения, но имеющие достаточно финансов, начинают занимать важное положение в обществе и требовать к себе отношения достаточно уважительного, не имея желания более склоняться перед знатными, но нищими рыцарями. Аристократия долгое время презиравшая купечество и ростовщичество, считавшая презрительным занятием для дворянина любое кроме военного дела, вынуждена пересматривать свои ценности и взгляды. Да и оставаться в стесненных финансовых обстоятельствах гордясь своей воинской доблестью, и смотря на купцов обустраивающих свою роскошь им тоже не нравится. Англия начинает так называемое "огораживание". Суть в том, что с ростом торговли повысился спрос на английское шерстяное сукно (шерстяную ткань), которое с готовностью приобретали в других странах. Естественно, знать являвшаяся основными владельцами земель, увидела в этом возможность изменить свое финансовое положение. Климат Англии нельзя назвать очень теплым и очень способствующим высокоурожайному земледелию. Разведение овец на шерсть оказалось более прибыльным видом сельского хозяйства, чем выращивание зерна и других культур. Господа дворяне решили проблему просто – отказали в аренде своим земледельцам. Свободные крестьяне арендаторы просто лишались права на аренду и дальнейшее возделывание земли, а те крестьяне которые являлись зависимыми освобождались от зависимости, вместе с тем освобождаясь и от земли также. Места полей стали массово занимать пастбища и овцы стали основой нового типа сельского хозяйства.

Конечно такой подход, да еще осуществляемый достаточно быстро и даже можно сказать спешно, привел к возникновению множества проблем. Крестьяне, лишенные возможности обрабатывать землю, лишенные привычного источника заработка, оказывались вне у дел и были вынужден бродяжничать в поисках новой доли. Конечно кто-то переквалифицировался в пастухи и стригальщики, но животноводство требовало значительно меньше рабочих рук, чем земледелие, прибыли начало приносить своим владельцам значительно больше. Массовый рост безработных крестьян, рост преступности связанный с этим, привели к установлению жестких и даже жестоких законов, когда за бродяжничество ввели смертную казнь и любой не имеющий своего дома или хотя бы нескольких монет в кармане мог быть просто повешен. Такими "драконьими" методами решались проблемы кризиса рынка труда того времени. Но сам факт перехода и массового перехода от земледелия к скотоводству стал толчком к развитию другой структуры.

Продажа и изготовление ткани стало основной причиной и основной целью такого экономического перехода. Заработали механизмы, которые позже назовут рыночными. Повышение спроса на ткань привело к превышению ее производства, повышение производства стало причиной повышенного проса на сырье, которое рынок представил через множество проблем для бывших земледельцев, но предоставил. Оставайся сам процесс производства на том же уровне, на котором он породил повышенный спрос, он просто захлебнулся бы переизбытком сырья и не смог удовлетворить спрос на продукцию. Но при наличии все повышающегося количества сырья и при наличии не спадающего спроса на готовый товар, оставалось одно звено которое тоже должно было измениться для соблюдения равновесия в этом балансе. Собственно сам процесс производства. Несомненно, изначально он пошел через гильдии и через раздачу заказов членам гильдий. Но возможности гильдий оказались ограниченными. Слишком много условностей, слишком много требований, слишком ограниченный круг членства в гильдии. Гильдии связанные с производством ткани несомненно обогатились на первых этапах этих событий. Но дальше требовалось расширение производства и улучшение самого способа производства. Гильдии уже не могли справиться ни с тем ни с другим, оказывались слишком зацикленными на традиционном подходе и множестве условностей. Монополия гильдий начала трещать по швам, когда в нарушении этой монополии оказались заинтересованы слишком многие, в том числе и влиятельные лица.

Впрочем, первые мануфактуры и их подобия работали изначально по примеру гильдий. То есть это были некие центры распределения заказов и скупки готовой продукции. Организовывались они не только и не столько аристократами, сколько купечеством. Купцы не желавшие долго ждать, когда дойдет очередь до их заказа в гильдии, да и умевшие считать деньги, прекрасно понимали, что купить самому оборудование и сырье и нанять работников будет выгоднее и быстрее, чем ждать заказы через гильдии. Конечно гильдии за время своего существования в городах установили правила, проведя их на законодательном уровне, запрещающие профессиональную деятельность не членам гильдии на территории города, ничего не говорили о таковой деятельности за пределами города. Изначально купцы пытаются раздавать свои заказы в обход гильдиям, мастерам напрямую. Или переманивать мастеров к себе. Но вскорости понимают, что подобное может привести к лишним проблемам с гильдиями, да и проще обучить новичков, выдать им инструмент и сырье и заплатить за работу, по сути дублируя работу гильдии. Если гильдии в основном были нацелены на консолидацию мастеров высокого профессионального уровня, затрачивали много времени и средств на обучение и передачу мастерства, как правило, проводя одним мастером весь производственный процесс от начала до конца, то возникающие мануфактуры не могут себе этого позволить. Организовать производство требуется быстро. Недостатка в сырье и инструментах нет, нет недостатка и в рабочих руках. Множество крестьян согнанных со своих земель рады будут найти любую работу и получать даже не очень высокое жалование. Проблема в их умениях и навыках. Сложный и длительный процесс осваивать некогда, да и добиться высокого мастерства не так просто, что сопряжено с множеством ошибок, испорченной продукции и прочими минусами. Выход опять-таки находится. И выход в общем-то уже существовавший. Хотя и не применявшийся столь массово. Приходится вспоминать опыт времен рабовладельческого строя, нет не превращать работников в рабов, речь о разделении труда. На крупных плантациях античного периода такое разделение труда существовало. Одни рабы вскапывали землю, другие сажали семена, третьи поливали и т.п. Конечно, рабы могли переводиться из одной группы в другую и направляться туда, где были более нужны на данный момент, но главный принцип разделения труда был не в специализации отдельно взятого работника на отдельно взятом действии, а в разделении функции между разными работниками в принципе. И главное, в разделении самого процесса труда на ряд простых и понятных действий, не требующих высоких навыков для исполнения. Разделение труда становится основой новых производственных формаций мануфактур. Выдать задание одному работнику разбирать шерсть и отделять ее от прилипшего мусора, другому раскладывать ее положенным образом и подготавливать к прядению, третьему поручить прясть, обучив только этим навыкам, было значительно проще, чем всему процессу от "а до я" и давало меньше шансов на сбои и ошибки в процессе. Да и работник, производя простые повторяющиеся действия не только быстро овладевал ими, но и не требовал высокой квалификации для этого. Со временем сами мануфактуры меняют свой принцип работы. Вместо раздачи сырья по домам мастерам, с передачей обработанного на одном этапе для обработки на другом, или вместо создания элементов по отдельности и сборки их в одном месте, появляются более продвинутые варианты. Когда производственный процесс происходит не на дому у мастера, а в каком-то общем помещении, где разные работники осуществляют различные задачи и поэтапно передают обрабатываемое сырье друг другу. Такой способ организации производства оказался выгоднее и проще еще и тем, что давал возможность наладить производство используя труд, в том числе и тех, кто не имел своей территории и своих инструментов для производства. Да и не нужно было присматривать и координировать множество людей, разбросанных по разным местам. К тому же в дальнейшем это позволило обзаводиться более мощным стационарным оборудованием, ускоряющим процесс производства. Так стала закладываться основа будущей промышленности.