Читать книгу: «Ветер с Севера», страница 7

9. В дороге

На первый взгляд все шло как будто точно так же, как и вчера. Впереди отряда ехал Бёрдбрандт с пятеркой воинов, Ретта с няней в середине, и со всех сторон их окружал густой, кажущийся южанке непролазным лес, и по-прежнему не слышалось стука, посвиста или цвирканья его пернатых обитателей. Вот только оглушительная, вязкая тишина по непонятной причине больше не давила на слух. Страх ушел из сердца. Быть может, причиной этому было солнышко, проглядывающее сквозь густые резные кроны, или утренний разговор, который многое прояснил для Ретты? Или же она просто хорошенько отдохнула за ночь? Как бы то ни было, настроение ее в это утро было замечательным.

– Скажите, Аудмунд, – с любопытством поинтересовалась она у командира отряда, как раз ехавшего рядом, – какие птицы обитают в обычное время в Вотростене? Ужасно любопытно, а попробовать определить по голосу я, понятное дело, пока не могу.

Ретта, словно бы извиняясь, пожала плечами.

Оборотень сощурился:

– И впрямь досадно, что вы упустили столь интригующее, на редкость увлекательное развлечение. Когда я был маленьким, то любил играть в такую игру – убегал в лес, ложился под каким-нибудь деревом или кустом и старался отгадать, чей голос до меня доносится. Потом лез проверять, ведь в детстве оборотень еще может перепутать.

– А… – начала было она и осеклась.

Перед мысленным взором возникла картина: вот юный рысенок карабкается по стволу высокого дерева, ловко цепляясь за кору когтями, находит гнездо, со вниманием, обстоятельно изучает, а потом, недолго думая, съедает содержимое, и изо рта его торчат перья.

Аудмунд, вероятно по лицу догадавшись о ее мыслях, расхохотался:

– Стыдитесь, Ретта, как можно такое предполагать! Я ведь все-таки оборотень, а не зверь.

Однако, несмотря на нарочитую суровость тона маршала, глаза его смеялись, поэтому она в ответ просто беспечно улыбнулась и пожала плечами.

– А птицы, – продолжал тем временем ее собеседник, – на севере обитают самые разные. Хотя наверняка не так много, как в Месаине. Гуси и казарки, лебеди и огари, шилохвосты, нырки, гаги, глухари и тетерева.

Аудмунд вздохнул, и в глазах его на короткое мгновение появилась тоска.

– Если бы вы проезжали этой дорогой весной, то оглохли бы от птичьего пения. Теперь же… Не знаю, но очень хочу верить, что голоса крылатого народа однажды в нашем краю еще зазвучат. Вы понимаете, Ретта, я не могу допустить, чтобы все вот так просто безвозвратно погибло.

Лицо его исказила острая судорога непереносимой душевной боли. Герцогиня в волнении закусила губу и, не дрогнув, посмотрела прямо в глаза Аудмунда:

– Вы уверены, что они уничтожат Вотростен?

– Наверняка, – коротко кивнул он. – Им нужна кровь людей, нужны богатства, спрятанные в недрах – металлы, камни и золото. И совершенно точно не нужны птицы и звери. Возможно, не все колдуны таковы, однако магистр Джараак беспринципная сволочь, уж простите за грубость. Пока у власти в Фатраине стоит он, пытаться договориться о чем-либо или взывать к разуму и совести бесполезно.

– А среди некромантов здравомыслящие люди встречаются часто? – озвучила Ретта неожиданно заинтересовавший ее вопрос.

– Не очень, – честно ответил Аудмунд. – Обычно все же среди природных магов.

– А если, – она запнулась, но после короткого колебания все же решилась продолжить мысль, – если убить магистра?

Совсем рядом раздался рев зверя, и герцогиня могла бы поклясться, что слышит в рыке огромной кошки смех.

Маршал обернулся, бросив быстрый взгляд вглубь чащи, и на губах его заиграла ухмылка:

– О боги, Ретта, вовсе не обязательно кричать о подобном вслух. Поверьте, я рассматриваю решительно все возможности. Но далеко не каждую из них можно воплотить в жизнь прямо сейчас.

– Понимаю, – ответила она и оглянулась на сопровождающих воинов.

Бёрдбрандт ухмылялся, и она была почти уверена, что тот все слышал и, скорее всего, одобряет идею. Остальные либо не уловили их разговора, либо не обратили на него внимания. Но, странное дело, мысль о тьме, что она почувствовала накануне вечером, вновь проснулась в душе. Как будто неприятно кольнуло где-то внутри, в районе сердца. Что, если в отряде предатель, и он-то как раз услышал ее слова? Тогда им всем могут грозить серьезные неприятности. Впрочем, жалеть о глупости или кусать локти было уже поздно. Следовало присмотреться к каждому из воинов повнимательнее и, если что-нибудь выявится, рассказать Аудмунду.

Тот тем временем проехал вперед, спешился и, бросив поводья одному из солдат, скрылся в чаще.

– Он, наверно, хороший следопыт? – спросила Ретта у Бёрдбрандта, проводив взглядом маршала.

– Конечно, – мгновенно отозвался тот. – Один из лучших.

«Что, в общем, неудивительно, – додумала она. – Раз он зверь».

Повисло молчание. Мерно покачивались разноцветные венчики и метелки трав, купаясь в солнечных лучах, словно стремились показать себя гостье во всей красе. Делать пока было нечего, и она принялась от скуки присматриваться к растениям, что попадались в пределах видимости. Кроме вездесущего лопуха встречался бадан – растение, которое мастер Малиодор советовал применять как кровоостанавливающее и мочегонное средство, а также использовать при некоторых видах воспаления.

«Полезная трава, – размышляла Ретта, искренне радуясь, что нашла ее в Вотростене. – После, когда представится случай, нужно будет съездить и пополнить запасы».

Или не ждать, а просто попросить того же Аудмунда выделить ей воинов для охраны.

Тропа чуть расширилась, образуя некое подобие поляны, и Ретта заметила покачивающиеся невдалеке головки кровохлебки. Хороши при кровотечениях, воспалениях, поносе. Старый мастер учил ее делать отвары и настои, заставляя назубок запоминать, какая часть растения для чего именно может быть полезна.

«Надо будет попросить няню рассказать мне о северных лекарственных травах подробнее, – подумала Ретта. – Наверняка я еще многого не знаю».

В этот момент справа зашуршало, и из кустов выбрался Аудмунд. Он потряс головой, почти как настоящий кот, и подмигнул Ретте. Та рассмеялась.

– У меня для вас новости, – заявил он, садясь на коня и подъезжая ближе. – Вам понравится.

– Какие же? – не удержалась от вопроса та.

– Мясо, – коротко пояснил он. – А именно, вяленый фазан. Подарок от оборотней.

Сердце Ретты радостно подпрыгнуло:

– Неужели это правда?

– Конечно, – пожал плечами Аудмунд. – С какой бы стати я стал шутить такими вещами? Я в разговоре с дедом упомянул, что вы просили мяса, и они решили поделиться собственными запасами. Хотя охота летом у нас и запрещена, оборотни питаться только кашами не могут и не собираются. Но и браконьерство не в их стиле – они захватили небольшой запас с родины.

– Спасибо им, – прошептала Ретта чуть дрогнувшим голосом. – Передайте, пожалуйста, мою сердечную благодарность.

– Обязательно, – пообещал явно довольный ее реакцией Аудмунд. – Сразу же, как только увижу.

Солнце тем временем уже успело забраться в зенит. Мысли Ретты были легкими, а настроение благодушным. О будущем муже и его сородичах-магах думать совершенно не хотелось.

«И в конце концов, разве есть в этом такая уж насущная необходимость? – размышляла она. – Пусть события пока идут своим чередом, а мыслями о Бардульве я еще успею испортить себе настроение. Потом, когда он появится в пределах видимости. Рано или поздно ведь это случится?»

Хотя, конечно, лучше бы позже, чем раньше, но тут уж повлиять на ситуацию было не в ее силах. Да и бесконечно убегать от проблемы не выйдет. Ну, а пока почему бы не позволить себе немного расслабиться?

Решив таким образом, Ретта расправила плечи и огляделась по сторонам. Воины, не занятые в данный момент дозором, все же в большинстве своем ехали молча и сосредоточенно, тревожно вглядываясь в подлесок. Один только Бенвальд весело щурился, явно погруженный в какие-то собственные загадочные думы, и время от времени пытался достать ветки растущих вдоль обочин кустов. Ретта ждала, что Аудмунд одернет солдата, однако маршал, к ее немалому удивлению, молчал.

Наконец Бенвальд сорвал недозрелый орех и радостно гикнул. Ехавшие с ним рядом воины заозирались, и во взглядах их можно было прочесть снисходительное умиление. А тот, убрав добычу в карман и подобрав поводья, вдруг начал насвистывать какой-то веселый мотив. Поначалу Ретта не обратила на шалость солдата никакого внимания, однако вскоре поняла, что высвистывает он, судя по всему, какую-то песню.

– Это называется художественный свист, – охотно пояснил Аудмунд, заметив ее вопросительный взгляд. – Он в нем большой мастер.

Ретта задумчиво закусила губу:

– Для меня, конечно, подобное искусство внове. В Месаине не любят свистеть, считая подобное занятие плохой приметой.

Аудмунд с искренним недоумением пожал плечами:

– Красота ничем не может оскорбить богов, в этом уверены в Вотростене. Конечно, если ты новичок, то лучше тренироваться в безлюдном месте, где никто не услышит, ну а мастер вполне может позволить себе усладить слух товарищей и не быть с позором изгнанным.

«Еще одно отличие наших народов», – подумала Ретта и прислушалась к свисту внимательней.

Даже не зная сюжета песни, его, безусловно, можно было нафантазировать. То звуки походили на топот лошадиных копыт по камням, то отчетливо слышался шум ручья. Мотивы, напоминающие разговор или скрежет стали наводили на мысль, что в песне речь шла о каком-то походе.

Дозорные по-прежнему ехали молча, внимательно и слегка настороженно присматриваясь к дороге, и можно было подумать, что они и вовсе не слышат экзерсисов Бенвальда, однако прочие охотно подхватили забаву и принялись напевать.

Слышать песню на чужом языке Ретте было непривычно и как-то странно. Оказалось, она может разобрать далеко не все словесные обороты, когда они шли в непривычном порядке.

«Кажется, мне еще есть, куда расти», – подумала она.

Однако общий смысл слов был вполне понятен. Действительно, армия отправилась в поход, и сюжет от куплета к куплету отличался лишь тем, что менялся антураж. То они шли пешком, то плыли на кораблях. Потом армия непонятным образом залезла в горы, но Ретта не стала уточнять, как именно, не желая отвлекать пустыми вопросами Аудмунда – тот как раз подъехал к Бёрдбрандту и о чем-то с ним разговаривал. А няня и сама подпевала вполголоса.

«Лучше потом немного подучу язык и попрошу еще раз мне спеть эту песню», – решила она.

Бёрди наконец коротко кивнул в ответ на слова командира, и тот, осадив коня, вернулся к спутницам и спросил:

– Вы как, герцогиня, не слишком устали?

– Пока еще нет.

– Хорошо, – кивнул он. – Примерно через час мы выйдем к реке, там и сделаем тогда привал.

– Поняла вас. Действуйте так, как считаете нужным, Аудмунд, не оглядывайтесь на меня. Легкие неудобства я вполне могу пережить. Было бы глупо с моей стороны лезть в дела, в которых я совершенно не разбираюсь, – такие, как безопасность пути или обустройство лагеря.

– Благодарю вас, – вполне серьезно ответил он ей и снова переместился в голову их небольшой колонны.

Остро пахло шишками, сосной и свежей зеленью. Аромат проникал в легкие, кружил голову, и Ретте тоже вдруг захотелось махнуть рукой на все приличия и запеть. Но, конечно, пока позволить себе подобного она не могла. Не считая того, что вотростенцы не знают языка Месаины, что они подумают о таком поведении герцогини?

«Или же это все отговорки, и дело в самой обыкновенной стеснительности?» – подумала она, однако выяснять правду не стала.

Она ехала, и на лице ее блуждала светлая, немного мечтательная улыбка. Бенвальд закончил с песнями и принялся читать стихи. Речь в них шла о белках и лебедях, о погонях и кораблях, о дамах, и Ретта понимала их содержание не в пример лучше.

– Просто стихи короткие и простые, без хитрозамудреных коленец, – пояснила Бериса воспитаннице.

– То есть в то, что мои знания языка улучшились, ты не веришь? – сощурилась та.

– За четверть часа? – ехидно уточнила нянька. – Нет, конечно.

Ретта вздохнула.

«Впрочем, радует хотя бы то, – подумала она, – что нет проблем с пониманием обычной речи. А песни и стихи, безусловно, не к спеху».

Вскоре они доехали до обещанной Аудмундом реки.

Лес тут раздавался, образуя довольно обширную прогалину, и снова начинал расти густой стеной впереди примерно на расстоянии мили. Широкая река выныривала из подлеска, делала крутую петлю и вновь исчезала в зарослях.

– Айтольв! – окликнул эр-князь одного из воинов, и Ретта, оглядевшись, заметила, что на зов вышел крепкий, кряжистый мужчина лет сорока на вид с чуть заметной сединой в темных волосах.

– Займись обедом, – приказал маршал.

– А я? – тут же спросил Бенвальд.

– А ты ради разнообразия пока в дозоре постоишь.

Бёрдбрандт ухмыльнулся и спешился.

– Караул на тебе, – велел ему Аудмунд.

– Понял.

Бенвальд же было приуныл, но уже через несколько секунд лицо его вновь осветилось радостной улыбкой, а глаза заблестели.

Воины занялись лошадьми, а тот, кого назвали Айтольвом, передал поводья одному из соседей и отправился разводить костры.

– Достань полотенце, – попросила Ретта няньку.

Старуха полезла в седельную сумку:

– Вот, держи.

– Спасибо.

Она отошла в сторонку, чтобы никому не мешать, и принялась умываться. Коса то и дело норовила соскользнуть со спины прямо в воду, но возвращаться за шпильками или просить о помощи Берису не хотелось. Кое-как, порядком намучившись, ей все же удалось привести себя в порядок и не искупаться. Довольная пусть незначительным, но все же достижением, Ретта вернулась к остальным и, отдав полотенце, принялась размышлять, чем ей заняться.

Часть отряда стояла на постах, охраняя лагерь, часть занималась лошадьми, и ни тем ни другим ее помощь явно не требовалась. Немного подумав, она отправилась к Айтольву, который как раз вешал котелок с водой над огнем. Рядом, над соседним костром, уже исходил паром второй.

– Моя помощь случайно не нужна? – поинтересовалась Ретта, присаживаясь на корточки.

Тот поднял взгляд и посмотрел на герцогиню откровенно скептически:

– Да нет, наверное. А впрочем… Вон в той сумке, с драконом, лежат травы для чая. Отберите пока на свой вкус.

– Хорошо, сейчас, – с готовностью откликнулась Ретта, радуясь, что поручение для нее все же нашлось.

Шиповник. Из него получится напиток с приятным кисловатым вкусом. А у отвара из перечной мяты нежный, приятный аромат. Цикорий, лимонник, имбирь… В конце концов Ретта отобрала зверобой, душицу, мяту, крапиву и мелиссу и передала Айтольву.

– Благодарю, – отозвался тот.

Ретта заглянула внутрь котелка. Там булькала гречневая крупа.

– Скажите, а в обычное время вы чем занимаетесь? – поинтересовалась она. – Если не секрет, конечно.

– Да какой секрет, – пожал тот плечами. – Я капитан лейб-гвардии.

– Ого! – не удержалась Ретта и новым взглядом осмотрелась по сторонам.

Зрелые и молодые, серьезные и веселые. Кто-то хмурится, сосредоточенно копаясь в седельной сумке, кто-то точит меч, пользуясь передышкой. Но кто все эти люди, чем они живут и дышат и в каких войсках служат в свободное от похода время? Этот вопрос она и задала собеседнику.

Аудмунд тем временем накормил и напоил своего коня и, оставив его на попечение одного из воинов, скрылся под пологом деревьев.

Айтольв, не прекращая помешивать кашу, попросил:

– Госпожа, не могли бы вы подать вон из той сумки сушеные грибы?

Ретта с готовностью бросилась исполнять поручение, а собеседник тем временем начал рассказывать:

– Кто чем занимается? Ну, из пятнадцати человек двенадцать – командиры.

– Так много? – удивилась Ретта.

– Ну да.

– А зачем же Аудмунд взял их столько?

Айтольв чуть заметно осклабился и пожал плечами:

– Как вы понимаете, влезть маршалу в голову я не могу. Однако предполагаю, что ему нужны были не те, кто привык лишь исполнять приказы, но люди, умеющие самостоятельно мыслить и принимать решения в сложных, нестандартных ситуациях. А дерутся солдаты и командиры совершенно одинаково, если что.

– Понимаю, – отозвалась Ретта. – И, наверное, вы правы. А остальные трое?

Айтольв высыпал грибы в кашу и принюхался. Кивнув одобрительно, продолжал:

– Бенвальд новобранец, в армию поступил перед самой войной, но уже успел неплохо себя показать. К тому же его легкий, веселый нрав – само по себе полезное качество для любого отряда. А двое других часто побеждали в состязаниях – они сильные и ловкие ребята.

«Интересно, кто из них носит в душе тьму?» – подумала с некоторой долей недоумения Ретта.

На первый взгляд как будто никто не вызывал подозрений. Значит, позже, во время дневного перехода, надо будет попытаться «послушать» всех еще раз, более тщательно.

Наконец обед был готов и разложен по мискам. Воины отпустили коней пастись и, рассевшись кругом костра, усердно заработали ложками. Айтольв извлек из сумки и раздал им по солидному куску вяленого мяса, а подошедший как раз Аудмунд протянул еще одно блюдо Ретте:

– Вот, держите. Обещанный подарок от оборотней. Тот самый вяленый фазан.

– Благодарю вас, – ответила герцогиня, и голос ее чуть дрогнул от волнения.

Таких подарков ей, конечно же, прежде никто не делал. Дарили шелка и жемчуг, драгоценности, духи и изысканные приправы. Но мясо, которое самим людям-рысям пригодилось бы гораздо больше, чем ей, было тем даром, значимость которого переоценить невозможно. Так же, как и заботу Аудмунда.

– Благодарю, – повторила она, и маршал немного неловко кивнул в ответ.

Кажется, его и самого смутила реакция подопечной.

10. Водопад семи радуг

– Так, все – привал окончен, – объявил Аудмунд, – собираемся и вперед.

Бёрдбрандт встал, проворно собрал посуду и направился к реке мыть ее. Бенвальд, Айтольв и еще пять воинов стали готовить лошадей, а Ретта, пользуясь случаем, спросила у Берисы:

– Скажи, а ты не знаешь, кто такой Бёрдбрандт?

Няня пожала плечами и посмотрела на подопечную с нескрываемым интересом и столь же искренним недоумением:

– Почему, знаю. Бёрди старший сын одного из советников, с младенчества, считай, при дворе. Не только я – его полстолицы узнает в лицо. А что случилось?

– Да так, – решила она пока не вдаваться в детали, – думаю кое над чем.

Значит, скорее всего, тьма и правда не в нем. С какой стати бы наследник столь знатного рода стал служить врагам? Хотя убедиться все равно не мешает.

Воспользовавшись тем, что объект ее интереса тушит костер, Ретта подошла к нему ближе и прислушалась. Нет, не он. Бёрдбрандт совершенно определенно не фонил тьмой, и в душе его ощущалась скорее искренность и добродушное лукавство, чем опасный обман.

– Могу я чем-нибудь помочь? – поинтересовалась она вслух.

Сын советника оглянулся и несколько удивленно приподнял брови:

– Да нет, мы уже и сами все сделали. Но за предложенную помощь спасибо.

Большинство воинов уже гарцевали в седлах. Ретта подошла к Астрагалу, погладила его по шелковистой шее и извлекла из сумки кусочек моркови. Конь заинтересованно всхрапнул и потянулся за лакомством.

«Надо бы мне самой научиться за ним ухаживать», – решила Ретта.

Все равно ей на стоянках решительно нечего было делать, а сидеть на подушках и терпеливо ждать, пока ее обслужат, не позволяла совесть – ведь все работают, включая эр-князя и аристократов! А она чем лучше?

«Решено – сегодня же вечером попрошу Аудмунда меня поучить».

Тем временем оборотень подошел и уже привычно опустился на колено, чтобы помочь ей сесть в седло. Поставить ногу на протянутые ладони Ретте, что ни говори, было трудновато. Нет, не физически, а морально. Но и создавать провожатым каждый раз проблемы было как-то не с руки.

Украдкой вздохнув, она все же наступила на предложенную опору, и Аудмунд легко ее подсадил.

– Благодарю вас, – сказала она, подбирая повод, и невольно вздрогнула, заметив, что зрачки его вновь превратились в узкие вертикальные щелки. Кажется, к полузвериной природе брата князя привыкнуть будет гораздо труднее, чем к его приветливому, благородному нраву.

Оборотень посмотрел внимательным, долгим взглядом, затем кивнул, давая понять, что услышал и принял слова признательности, и в свою очередь вскочил на коня.

Отряд тронулся, и Ретта принялась «прислушиваться» к душе каждого из невольных спутников.

Айтольв. В нем суровость и серьезность. Скорее всего, многое повидал. Но никакой тьмы и близко нет.

Бенвальд. С этим все просто – прозрачен, словно только что вымытое оконное стекло. Кроме веселья чувствуется серьезность и благоговение перед прославленным командиром. «Точно не он, – подумала Ретта. – Едем дальше».

Она немного придержала коня и поравнялась с воином лет двадцати пяти на вид. Предельно серьезен и собран. Вообще за все время поездки не улыбнулся ни разу. На мизинце левой руки шрам, отчего палец торчит в сторону под неестественным углом. Темноволос и голубоглаз – необычное сочетание в любом конце света. И вдобавок ко всему кристально чист.

«Интересно все-таки, кто из них? – размышляла Ретта. – И каковы мотивы?»

Одного за другим она вычеркивала воинов из воображаемого списка кандидатов в предатели. Или в лазутчики? Интересно, может ли быть этот загадочный человек магом?

От последней мысли Ретте стало не по себе, по спине побежали мурашки. «На ближайшей стоянке сообщу обо всем Аудмунду! – решила она. – В конце концов, он эр-князь и маршал, вот пусть и разбирается».

Однако дело следовало довести до конца, и она постаралась как можно незаметнее подъехать к очередному воину, уже девятому по счету. И поняла, что ей в конце концов повезло.

Нет, ее не обдало в один момент волной тьмы, как можно было бы ожидать: солдат явно маскировался и старался ничем не выдать своих истинных намерений. Однако в глубине его души она нащупала тонкую ниточку раздражения, осторожно потянула за нее и нашла, наконец, ту самую тьму, что была целью поиска.

Ретте показалось, будто ее окунули в смолу – настолько неприятным оказалось ощущение. Она присмотрелась внимательней – самый обыкновенный, совсем не примечательный облик. За все время он ничем не обратил на себя внимания, а увидь такого в толпе – забудешь через несколько минут.

«А впрочем, – вдруг подумала Ретта, – мама говорила, что настоящий разведчик именно таким и должен быть. Выбрать кандидата с примечательной, запоминающейся внешностью – значит заранее обречь задание на провал».

Выходит, дело сделано, и искомый носитель тьмы найден. Ретта вздохнула с облегчением. Теперь, пока они не доехали до места вечерней стоянки, можно и расслабиться.

– Сегодня мы остановимся раньше, чем вчера, – объявил Аудмунд. – Как раз будет удобный для лагеря ручей. Только не вздумайте пить из него, не вскипятив воду, – она слишком холодна.

– Хорошо, я постараюсь не забыть, – ответила Ретта и, в свою очередь, задала заинтересовавший ее с недавних пор вопрос: – Скажите, а почему нам не встречаются хищники?

Действительно, ни разу с момента ее прибытия не слышала она вой волка, не замечала медвежьей спины.

Аудмунд пожал плечами:

– Они боятся оборотней.

– Вот как?

– Именно. Они чувствуют то, чего не понимают, – сочетание хищной силы и разума, а потому избегают нас. Ни один дикий зверь не в состоянии выдержать прямой взгляд оборотня. Поэтому, герцогиня, пока рядом я и мои сородичи, на свидание с волками можете не рассчитывать.

– Меня зовут Ретта, – проворчала она просто для того, чтобы сказать хоть что-то: смысл слов Аудмунда непонятно почему пугал. Может быть, дело в том, что для нее это все внове и она, в отличие от вотростенцев, просто не привыкла к такому соседству?

Аудмунд довольно осклабился, и можно было подумать, что он достиг цели. Нарочно ее поддевает? А впрочем, даже если маршалу и захотелось немного развлечься столь несерьезным образом, то почему бы и нет? Имеет полное право.

Солнце постепенно начинало прятаться за облаками, и Ретта решила, что краткая передышка подходит к концу.

«Главное, чтобы дожди не начались, – забеспокоилась она. – Застрять в лесу или ехать под ливнем – не самые приятные перспективы».

А впрочем, Аудмунд в первый день говорил о конном паланкине. Кажется, дождь это то, о чем ей точно не стоит переживать, – у ее провожатых наверняка все предусмотрено.

Мысль оказалась весьма утешающей, и вскоре Ретта начисто забыла о воображаемых проблемах.

– Няня, – обратилась она к ехавшей неподалеку Берисе, – может, позанимаемся?

Осознание того, что она не поняла до конца песню, не давало ей покоя. Если она собирается прожить жизнь в Вотростене, навыки знания языка следовало довести до совершенства.

Старуха согласилась, и таким образом они скоротали до вечерней стоянки время. Когда Аудмунд объявил привал, Алеретт даже обрадовалась – няня ее гоняла безжалостно.

– Завтра продолжим, – пообещала она, уже оказавшись на земле.

– Как скажешь, – ответствовала Бериса и направилась к сундукам.

Воины вновь принялись готовить палатку, а Ретта подошла к Аудмунду, возившемуся с собственным конем.

– Не поучите меня ухаживать за Астрагалом? – попросила она. – Хочу быть полезной.

– Это похвально, – ответил оборотень, и она снова не поняла, шутит он или говорит серьезно.

Темнота все больше сгущалась, однако яркий, радостный свет костров разгонял тени.

– Для начала с конем необходимо пошагать, – объяснял Аудмунд, и Ретта, расседлав, взяла своего под уздцы и стала ходить по краю поляны. – Затем укрыть попоной и дать сена, можно моркови. Через полтора-два часа покормить. Воду, если конь не накидывается на нее и не горячий после шагания, можно просто в денник поставить. Хотя у нас тут денников, конечно, нет.

Ретта честно выполняла все, что ей объяснял Аудмунд, иногда переспрашивала, уточняла, но в целом учитель, кажется, был доволен и вскорости объявил, что урок усвоен и ее конь в полном порядке.

– Завтра перед поездкой его тоже необходимо будет отшагать, – напомнил он.

– Хорошо, – кивнула Ретта и отряхнула руки. – Я запомню.

– Ну вот и славно. А теперь ужинать.

Бенвальд, колдовавший над котелком, как раз объявил, что все готово и можно налетать. Воины радостно зашумели и потянулись за ложками.

– Сегодня у нас уха, – заявил он с гордостью.

– Тоже от оборотней? – спросила Ретта Аудмунда.

– Конечно, – подтвердил тот. – У нас ведь не было возможности порыбачить. А коты просто послали к морю двоих, и те добыли ужин себе и нам.

Перед глазами невольно встала картина, как две огромных рыси сидят на берегу, держа в передних лапах удочки, и Ретта хмыкнула. Зрелище выходило, что и говорить, впечатляющим. Аудмунд, догадавшись, видимо, о предмете ее веселья, тоже ухмыльнулся и покачал головой.

Уха оказалась густой и наваристой. Дело, разумеется, было не в том, что Ретта сильно проголодалась, хотя желудок уже недвусмысленно намекал, что он не прочь подкрепиться. Но какие же ароматы плыли над поляной!

– Бенвальд, вы прирожденный повар, – вполне искренне похвалила она, пристраивая поудобнее миску на коленях.

Довольный солдат протянул ей толстый ломоть хлеба.

– Спасибо, госпожа. Я вот недавно как раз подумывал, что потом, когда состарюсь и выйду в отставку, открою харчевню в Асгволде.

– Полагаю, что процветание твоему заведению обеспечено, – заметил Аудмунд, устраиваясь с противоположной стороны костра.

– Ваши бы слова до ушей Таты донести, – отозвался Бенвальд.

Дальше ужин продолжался в молчании – все усердно работали ложками, и слова по этой причине просто не успевали покидать уста.

«Интересно, – размышляла между тем Ретта, – чем занимаются воины на привалах, когда рядом нет неудобных спутниц в лице герцогинь?»

В самом деле, вряд ли в ее присутствии они могли себе позволить азартные игры или неприличные истории. Но что она вообще знает о жизни в армии? Даже о месаинской не слишком много. Можно сказать, вообще ничего. И няню спрашивать бессмысленно – откуда бы купеческой дочке вдруг стали известны такие подробности?

Она отставила в сторону опустевшую миску и потянулась к кружке с травяным отваром. Вот еще любопытный момент – они всегда пьют нечто подобное или, случается, перепадает что-нибудь по-настоящему горячительное?

В раздумьях, кого бы расспросить на столь щекотливую тему, Ретта начала оглядываться по сторонам.

– Что-то потеряли, герцогиня? – поинтересовался Бёрдбрандт.

Аудмунд тем временем поблагодарил Бенвальда за старания и направился к скинутой на землю седельной сумке.

– Леди, здесь же армия, – ответил Бёрдбрандт, когда Ретта изложила ему суть вопросов. – Аудмунд такие кости устроит, что мало не покажется. Если вдруг переход был не обременителен и сил осталось еще достаточно, он непременно найдет занятие, можете быть уверены. В карауле стоять, отхожее место готовить, оружие чистить. Также можно потренироваться копать укрепления.

– Я поняла вас, – ответила Ретта, пряча улыбку. – Благодарю за разъяснения. Кажется, я действительно дала маху.

– Бывает, – рассеянно махнул рукой Бёрди. – Откуда бы вам знать?

Темнота за границей костров клубилась, все сильнее сгущаясь, и Ретта подумала, как дозорные различают хоть что-то? Но спрашивать второй раз не решилась. В конце концов, если б они ничего не видели, в дозоре не было бы никакого смысла. С кошаками, впрочем, все и так понятно, ну а люди? Тренировки?

«Должно быть, так», – решила она.

Аудмунд наконец выудил что-то из сумки и направился к ручью. Приглядевшись, Ретта с некоторой долей удивления узнала рубашку.

– Неужели стирать собрался? – спросила она вслух, сама не зная кого.

Впрочем, ответ все равно последовал:

– А что тут такого необыкновенного? – удивилась Бериса.

– Но…

Что ни говори, она с трудом могла представить, чтоб генерал в Месаине собственными руками стирал белье.

– Кошки капризны в этом отношении и не переносят грязи, – начала объяснять нянька очевидные, в общем-то, вещи. – Однако слуг я поблизости не наблюдаю. Значит, остается только стирать самому.

– Логично, – пробормотала Ретта, задумчиво наматывая прядь волос на палец.

Аудмунд тем временем принялся намыливать грязную рубашку. «Вот, кажется, тот самый благоприятный момент для разговора», – поняла она. Встав, она огляделась по сторонам, проверяя, не идет ли кто в ту же сторону, и пошла к ручью.

Звезды обильно рассыпало на небе. Они покачивались в воде, загадочно мерцая, и можно было легко вообразить, будто не существует ни войн, ни магов, а только эти вечные огоньки в небе, музыка и еще, пожалуй, красота.

«А всему остальному и незачем быть на свете», – подумала Ретта.

Остановившись на берегу, она некоторое время внимательно наблюдала за размеренными, уверенными движениями оборотня, и от осознания близости опасного зверя мороз бежал по коже.

– Аудмунд, – позвала она наконец вслух вполголоса, – у меня к вам серьезный разговор.

– На какую тему? – поинтересовался тот, по-прежнему сосредоточенно пытаясь отстирать какое-то пятно.