Читать книгу: «Неправильный оборотень», страница 5

– Да ладно тебе, Тимофеич, кого из «диких», кроме деревенских, Лагор видел? Ты же сам не раз наблюдал, как после перекида осознанцы первое время пасуют перед «дикими», зато потом навёрстывают.

– А вот не скажи, Ррык. Смотри-ка, наш Лагор не спасовал! Как он этого Грома с прихвостнями… их ведь с десяток было, а на место-то как ловко поставил!

Маг аж языком прицокнул, довольно сощурив глаза.

Ррык с хрустом разгрыз зачерствевшую баранку, прихлебнув чаю, задумчиво сказал:

– Думаю, наследство сказалось.

– Ясно дело, что наследство. Но характер тоже никуда не денешь.

Я с недоумением переводил глаза с одного на другого. Наследство… характер… чего это они? Я за бабулю испугался, что зашибут, больше ни о чём другом и не думал. А все восхищаются какой-то смелостью… аж стыдно. Ладно, другие… но и эти туда же.

– Не стыдись Лагор!

Маг что, ещё и мысли читает?

– Тут ведь дело не в том, что ты собирался делать, а в том, что получилось. Мало у кого духу-то хватило бы поперёк стаи пойти. Честно скажу, я б, наверно, спасовал. Сначала глянул бы, кто из своих рядом, чтоб спину прикрыли, да взвесил бы шансы свои и противника. И у них на то расчёт был. А там, скорее всего, отступил бы так, чтобы достоинство не уронить. А ты, не глядя, махнул да в самую морду вожака ощерился! Так не то, что олени себя не ведут, на такое любой взрослый волк, а то и медведь, не решится. А Гром-то струсил – думал, заломает оленя и скажет, что инстинкты сработали – и никто ему возразить ничего бы не смог. Поди докажи, что не со зла. А вот накося, выкуси! Олень зубастый сам нападает! Хо-хо-хо! Ну, ладно, – прихлопнул о стол ладонями, – поели, делом пора заняться.

Уже после того, как прибрали после завтрака, опять чинно уселись за стол. Ррык молчал, уступая первенство Тимофеичу.

Маг пригладил встопорщенную после еды бороду:

– Ну, Лагор, давай заново знакомиться. Знал ты меня, как деревенского и школьного мага, как уважаемая Мьяра говорит, шамана, – хмыкнул, – но… Позволь представиться, главный маг княжества Осиян – Гилон Тимофеичер Нол.

Чего?! Сам знаменитый Гроза Гилон? Княжеский главный маг? В нашей деревне? Да быть такого не может!

Я же сколько живу, столько его и помню – простой деревенский маг, наш наставник на «осознании».

Хотя… Оглянулся.

Яблоня чудная. Забор, отгораживающий двор от деревенской улицы, вовсе и забором не назовёшь – так, штакетник. Отсюда со двора всю улицу видать, как на ладони, а с улицы ни двора, ни макушки яблони не видно. Только кусты густющие, через которые никакими силами не продраться. Деревенские мальчишки по-всякому пытались пролезть – я-то знаю. Уж больно завлекательно яблочка по весне попробовать да птицу заморскую рассмотреть, может, и перо выдрать – больно красивые, говорят – а потом похвастать удалью.

И надо же, в самый этот момент из-за угла избы птица появилась.

Смотри-ка, на курицу походит. Да только таких больших кур я не видел никогда. А сама-то синяя, на голове коронка из перьев. Идёт, а хвост из-за угла всё тянется и тянется… да когда ж он кончится-то?

Нет, такие чудеса другие шаманы делать не умеют. Уж точно много проще живут.

Среди деревенских столько рассказов и историй про знаменитого мага ходит. А он, выходит, среди нас живёт? И никто НЕ ЗНАЕТ?

Я, ошалевший от такого известия, очумело переводил глаза с мага на вожака и обратно. Нет, вожак-то, скорее всего, в курсе статуса нашего Тимофеича – вон, нисколько не удивлён новостью. Однако…

– Ну, полно. Поудивлялся, и хватит глаза таращить. Ты что ж думал, особенного потомка Рруса Трёхлапого без присмотра оставят? Тут, брат, такие дела творятся, тебя у нас из-под носа увезти норовят.

Чего? Увезти? Зачем я кому-то сдался?

– Так, Тимофеич, ты мальца-то с толку не сбивай, объясняй по порядку. Не забывай, он только третьего дня оборотился, считай, только проснулся. Ему твои мировые проблемы, сам знаешь…

– Прав, прав ты, Ррык. Это я, то ли от радости, что дождались, то ли от того, с чего начать не знаю.

Да чего их так разбирает? Чтобы наш Тимофеич так волновался, это что-то неординарное должно случиться. Конечно, исполнение пророчества – событие важное, да только с пророчеством этим не всё ясно.

Из горла вырвался сип. Откашлялся.

– Тимофеич, а точно я под это пророчество подхожу? Может, и не я вовсе тот семьдесят пятый потомок-то? Может, сбились где со счёту?

Маг задумчиво огладил окладистую бороду:

– Были такие сомнения. Всё-таки число не маленькое. После ухода Рруса оба его сына погибли, а вскоре враги и всю семью старшего сына вырезали. Сначала думали – всё, прервался род Великого Оборотня. Да только и в те времена уже была служба безопасности при князе. Семью старшего сына Армета спасти не смогли, как ни сторожили – уж больно враги хорошо подготовились, предателя при княжьем дворе нашли, и такое бывает. М-да, не уберегли… Но вот зазнобу младшего сына в расчёт не взяли. Младший-то, Рассверт, уж больно до женщин охоч был. Даже смешно. Оборотни ведь верностью своим любимым женщинам известны. А Рассверт, кажется, ни одной юбки не пропускал. Как утро, так из его покоев новая красотка выходит. Всех придворных дам… кх-м… – закашлялся после вожакова тычка в бок, – осчастливил.

Тимофеич с Ррыком, ухмыляясь, переглядывались, видимо, вспомнили что-то своё. Пришлось напомнить о продолжении, этой истории я ещё не знал:

– А кто же стала нашей прародительницей?

– А прародительницей, – магу смешно, – стала дочь стражника-оборотня, про которую, Слава Сиянию, никто почти не знал. Звали её Рианой, от Рассверта-то она одна из всех и понесла.

– Думаю, всё ж-таки, сыновья Рруса знали про пророчество, – Ррык вступил в разговор, – наверно, они и разыграли такую комбинацию про запас.

– А вообще-то умно! У старшего – семья, а враги не дремлют. Всякое может случиться.

– Во-во, оно и случилось. А младший не женат, баб меняет…

– Эй, Ррык, повежливее о бабах… тьфу, женщинах!

Эти два дружка ещё и зубоскалят! Хохочут. Я тоже не сдержался:

– Уважаемые наставники, вы, между прочим, о моих предках говорите!

Теперь маг толкает вожака в бок, тыча в меня пальцем:

– Смотри-ка, щенок зубы молочные скалит!

– А то… Порода! Вот подрастёт, ты ему на один зуб сгодишься!

Два уважаемых человека, а ведут себя, как щенки, ей богу!

Я оглянулся на забор, опасаясь – не услышал бы кто с улицы неприличные выражения, которыми обменивались эти… такие уважаемые. Тимофеич перехватил мой опасливый взгляд:

– Не бойся, Лагор, с улицы ни звука с этого двора не слыхать, – подмигнул, – работать умеем.

– Мьиу-а-а-а-а-у-у…! – казалось, в самое ухо с перепугу заорала кошка.

От неожиданности я высоко подпрыгнул прямо со скамьи, в воздухе оборачиваясь, приземлился оленем рядом уже на четыре ноги и вытаращился.

Посреди двора стояла Тимофеичева «птичка» с развёрнутым хвостом! Я так пасть и разинул. Вот это да!

Птица-то и сама много больше курицы, а уж хвост-то у неё раза в три длиннее тулова будет, а тут она ещё его и распустила – вот диво дивное! Хвост, что веер, на полдвора размахался! Тулово птицы синим переливается, а хвост изумрудной зеленью полыхает, и по вееру пятна, на глаза похожие, рассыпались. Тут «птичка» шею вытянула да как опять завизжит драной кошкой, хоть уши затыкай – ага, копытами.

Старшие, привалившись друг к другу, совсем от хохота зашлись. Обернулся в человека, сплюнув с досадой в сторону дурной птицы. Пригладив растрепавшиеся волосы, сел на своё место и сердито уставился на веселящихся вожака с магом.

– Ох-хо-хо! У Оша-то брачный период! Никак, про баб услыхал, себе требует! Ах-ха!

Тимофеич совсем согнулся от хохота.

И это главный маг княжества Гроза Гилон!

Утирая выступившую влагу с глаз, маг пояснил:

– Мне Оша в Бормите подарили, когда я туда посольство сопровождал. Оша и ещё одного павлина, самку. Я чего-то не додумал, когда другую птицу князю передарил. Теперь и та у князя на птичьем дворе мается, и этот всё норовит к соседским курам сбежать. Благо, защита не пускает. Всё хочу Оша к невесте отправить, да руки не доходят. То забуду, то в спешке уезжаю, не до павлина. Вот поедешь к князю, с собой Оша заберёшь.

– К князю?

– К князю, к князю. Подучим, и вперёд – на службу! Иль ты решил насовсем в деревне остаться, коровам хвосты крутить?

Недоумённо тряхнул головой – вот уж о чём-о чём, а о будущем я особо ещё и не задумывался.

А интересно, как князья живут? Говорят, и сын у него есть, почти Урусов ровесник. Да, вроде, и не один. А…

Старшие наконец-то отсмеялись, Тимофеич хлопнул ладонью по столешнице:

– На чём мы остановились?

– На бабах, то бишь, на женщинах, – хмыкнул Ррык и уже серьёзнее, – думаю, Рассверт видимость создавал, когда с разными бабами спал, зато и Риану уберёг.

– Похоже на то. Про Риану-то считаным людям было известно, это уж сейчас об этом открыто говорят, а тогда к государственным тайнам её беременность приравняли. Да и потом не светили. Приглядывали только. Князь всегда знал, да пара доверенных лиц. Даже не охраняли. Вроде как обыкновенная оборотница. Дочь родилась, Раста. Так, в основном, по женской линии пошла наследственность – это-то недругов и сбило с толку. Никто и не держал Расту с мужем, когда они из столицы в леса подались – оно и спокойнее вроде. Но приглядывали. Ох, и досталось вашим предкам! Вроде детей нарожают, правда, больше трёх только у Мьяры да твоего отца было, да толку-то! Что-нибудь да случается, и каждый раз только один ребёнок в живых оставался. У Мьяры-то одного брата медведь-шатун ещё подростком задрал, когда тот решил перед друзьями побахвалиться удалью. Другой тоже на охоте за зайцем погнался да в хитрую болотину угодил. Не выбрался – следы только до болотины довели. И всё, с концами… – вздохнул. – А уж когда история с ведьмой случилась, да в живых только Ррык с Аритом остались, тогдашний князь совсем обеспокоился. Тут ещё и на сына его покушение. Маг-то для пригляда рядом находился, да Листавия его самого первого убрала – никто ничего и не понял. Видно, за столько лет расслабились, кто-то где чего сказал, что кому намекнул. Не уследили. Листавия-то из Тирриэла приехала. Потом, после всех событий её путь отследили – прямиком ехала, не петляла, знала куда. И не одна, трое магов её сопровождали. Двое от зубов оборотней погибли, ещё одного израненного поймали. Только допросить не смогли. У него блокирующее заклинание сработало – а это оч-чень редкая магия! А Листавию, похоже, пытались сделать матерью особенного – немного не рассчитали… Вот тогда-то власть и зашевелилась. Было решено плотнее вас охранять. Благо, Ррык с твоим дедом до «осознания» додумались! Тут уж и школу для маленьких оборотней открыли. И маги, что есть в деревне, все из службы безопасности княжества. Да и понятно стало – часть пророчества сбылась, значит, всё верно.

– Но, может, всё равно где-то сбились со счёту, – упрямо гну свою линию. – Урус тоже может быть семьдесят пятым, или даже Арыска?

– Эк, как же тебе не хочется быть особенным, – глаза мага лучились участием, а мне стало почему-то неловко. – Понимаю, Гор. Ответственность. Тебя ведь очень долго ждали, на тебе очень много важного завязано.

Как-то совсем неуютно стало после слов шамана, невольно ссутулился, передёрнув плечами.

– Только, если и были сомнения, что где-то что упустили, не так сосчитали, то после твоего оборота всё по местам встало. Не ошиблись, правильно посчитали. И, – маг довольно заулыбался, – это хорошо, что ты оленем обернулся! Удачно-то как! Вас ведь в последнее время трудно скрывать стало. Сам знаешь, в тебя разве что пальцами не показывали – вон, особенный идёт. Были мнения дать тебе раньше обернуться, но тут уж мы с Ррыком отстояли, чтоб зверя твоего получше приручить да и … детство немного продлить. Ты уж извини, брат, но теперь придётся резко взрослеть – пора пришла.

Мне совсем тоскливо стало от этих слов.

– Ну-ну, Лагор! Во взрослой жизни тоже много чего интересного есть. Обещаю, что скучно не будет!

– А-а…

Если уж заставляют взрослеть, то пусть на вопросы отвечают.

– А зачем удачно… ну, что оленем?

– Хм… Понимаешь? Ясно, что особенный должен был быть необычным оборотнем. Но если бы ты оказался каким-нибудь там… драконом, например. Даже пусть безобидного доброго дракона, если такие бывают, можно было бы расценивать, как угрозу. Всё же, опасная живность. А олень… что олень? По сути своей мирное животное. Видел же, сколько иноземцев на празднике было?

Киваю – ага, мельком видел, да и бабка с друзьями что-то говорили.

– Это только официальные гости были, которых, заметь, никто не приглашал, но, что будут, знали.

– А ещё какие были?

– А ещё и тайные соглядатаи были. Это те, что в нашей деревне живут, да в соседних деревнях пристроились.

Я недоуменно посмотрел в горящие глаза мага и перевёл взгляд на Ррыка. Тот спокойно грыз яблоко, ничему не удивляясь. Выходит, вожак в курсе того, что творится вокруг?

– Эх, Лагор, тебя ещё учить и учить…

– К-как это? В нашей деревне живут?

– Ну да, в нашей. Кто-то ещё до твоего рождения сюда пришёл, семьи завели, обжились. Кто-то недавно появился. Мы тоже приглядываем и за вашей семьёй, и за пришлыми. В прошлом году маг ассиарский всё пытался в школу наставником устроиться. Мы ему такую проверку устроили. Когда на службу к князю кого берём, такую не устраиваем. Еле-еле отвязались. Он тут ещё месяца два крутился, пытался в деревне пристроиться – тут уж Ррык за него взялся. У соседей пытался закрепиться, пришлось тамошних вожаков в тайную службу вызывать. Шуганули его.

– Настырный, нахрапом пытался влезть. Но дурак! Кто ж так дела делает? – Ррык швырнул огрызок яблока птице.

– Два покушения на вашу семью было. Про одно-то все знают, правда, думали, что те из зверинца просто пытались любого ребёнка оборотня выкрасть для перепродажи…

Я вспомнил бабкин рассказ про то, как Уруса маленьким украли, а в результате спасли ещё и Лийсу.

– А бабуля говорила, что воров всех порвали.

– Ну, один-то поцелее остался. Я подсуетился, некроманта вызвал. Оч-чень редкие маги. Они мёртвого допросить могут, если на нём специальных заклятий не было. Вот он и допросил одного более-менее уцелевшего. Только маг через сутки приехал после того, что тогда случилось. А в таком деле, чем быстрее, тем лучше. М-да… И допрашиваемый оказался не самым главным, но что-то увидел, услышал. Сказал, что приходил к ним важный господин, высокий, в плаще, лицо закрытое, о чём-то разговаривал с главарём – тот потом довольным выглядел. Говорит, деньги у главаря появились, купили в каком-то зверинце несколько зверей и прямиком к нам направились. Они-то прежде грабежом купцов занимались на границе с Тирриэлом. Заметь, Листавия тоже из Тирриэла была. Сказал, что пока добирались к нам, где-то в лесу им человек попался, по виду слуга богатого господина, они его по старой привычке ограбили и убили, только из всего, что было при нём, так это пара золотых монет да лисёнок-оборотень в мешке с порубленным хвостом. Лисёнка они в клетку засунули, главарь всё подхихикивал, что будет их подопечному подружка, – хмыкнул. – Никак главарь провидцем был – Лийса и вправду подружкой Урусу стала. Как видишь, враги тоже чего-то считали, и у них выбор на Уруса пал. Ну, а во второй раз никого даже к деревне не подпустили. Те уже из Ассиара были. Взяли всю группу заговорщиков ещё в столице. А там не только ассиарские были, но и один из приближённых княжеского вельможи. Ассиарские грубо работают, их быстрее других вычисляют, а вельможа тот… Я его тебе потом покажу, чтобы знал.

А его разве не поймали? Тимофеич будто мои мысли прочитал:

– Приближённого вместе с ассиарскими взяли, а вельможа ото всего отказался, и от друга детства своего – мол, знать не знает, чем тот занимался. Всё плакался, что жизнь свою другу доверял, а тот его предал. Только мы с тех пор с него глаз не спускаем. Знаем, что связан он с Ассиаром, но подловить пока ни на чём не можем, а без доказательств к нему не подступишься, – вздохнул. – Не всё так просто в жизни-то. И знаешь, что подлец, а сделать ничего нельзя. Ну, ладно, – прихлопнул ладонью по столу, – сегодня поговорили. А завтра придёшь вместе с Урусом, буду вас магии обучать.

Магии? Мы ж оборотни, ни разу не маги.

– Магии, магии! Вот придёте завтра с Урусом, всё объясню. Да не сюда – ещё не хватало, чтобы дурной силой двор мне разнесли. Ррык знает, куда идти.

Сила перекида

После визита к магу Ррык повёл меня в лес. Заставил вспомнить все уроки нахождения в лесу, которые мы изучали в школе только в человеческом виде. А вот в виде зверя знали только в теории.

Да уж, лес в звериной ипостаси воспринимался совсем по-другому. Как там бабка говорила? «В однораз, как зверем становишься – видеть по-другому начинаешь, глаза по-другому смотрят, уши каженный шорох слышат, в нос шибает всякой вонью…» Точно, и видишь по-другому, и слышишь … и вонью шибает, да ещё как!

Ррык тоже перекинулся в волка и начал меня гонять по лесу.

Долго в звериной ипостаси я не выдерживал, всё же навыка ещё не было. Тогда вожак устраивал перерыв в практике, но заставлял анализировать свои действия. Что унюхал, какого зверя почуял, старые и свежие следы, почему кусты не обогнул, кору на дереве ободрал? Нельзя было оставлять свои следы в мокрой мочажине и многое другое, что касалось безопасности нахождения в лесу. И говорил, что нужно ещё перекидываться.

Я старался. А к вечеру уже еле таскал как ноги, так и лапы… Тьфу, копыта!

Живот от голода подводило, хотя в ипостаси оленя и пожевал листья с куста. Да что листья – ими разве насытишься? И как олени всю жизнь только ими питаются? Эх… Мне б сейчас ту заячью лопатку, которую Орринка предлагала на превращении…

Наконец-то, вожак повернул к деревне.

Я уже не помнил, как бежал домой. От чувства острого голода казалось, что живот прилип к спине, руки тряслись, в глазах темнело, одна мысль в голове – поесть. По пути, кажется, уже в деревне кто-то меня окликнул, но не было сил даже повернуть голову и хотя бы поздороваться. Возле самого дома пытались остановить, ухватив за рукав рубахи. Не оглядываясь, из последних сил рванулся, рубаха затрещала, и рукав остался в чьих-то руках…

Ввалившись в избу, тут же кинулся к хлебному ларю, в который – я видел – мать поутру складывала караваи испечённого хлеба. Схватил половину каравая и тут же впился в него зубами. Обернулся – на кухонный стол Урсунка, пыхтя, умащивала горшок с молоком. Не знаю, зачем ей понадобилось молоко, но мне оно очень пригодилось.

Я рвал хлеб зубами, почти не жуя, и жадно запивал молоком. Но прихваченная еда быстро закончилась, а голод также терзал живот. И тут почти под носом увидел большую миску, наполненную до краёв тушёным мясом с грибами. Довольно урча, придвинул еду к себе и, наверное, начал бы есть чумазыми руками прямо из посудины, если бы в варево не плюхнулась ложка. Рядом с миской на столе появились тарелки с сыром, маринованными овощами, нарезанным копчёным окороком, пирогами с мясом, капустой и другими лакомствами.

Лишь почти полностью опустошив тарелки, я оглянулся. Вокруг были родичи. Мать с бабкой жалостливо вздыхали, подкладывая куски на мою тарелку. Отец с вожаком сидели на лавке у стены, о чём-то переговариваясь. Возле них пристроились Урсуна с Арыской, с любопытством таращившие на меня глаза. А Урус облокотился о дверной косяк и весело улыбался, из-за его плеча так же, как мать с бабкой, жалостливо смотрела Лийса.

Я с недоумением оглядел родственников и стол – тут до меня стало доходить… Судя по количеству выставленных тарелок, и насколько они первоначально были полны, то я один уничтожил обед, приготовленный для всей нашей семьи. А ведь даже не заметил присутствия родичей, поглощая еду.

Кровь ударила в лицо, и я попытался вскочить, но бабка придержала моё плечо:

– Сиди, сиди, Горушка! Кушай, мой оленёночек! Ишь, дядька-то поизмывался. Дитё голодное, а он его мучаит. Чай, в зверя перекидываться заставлял, да обратно? Ась? – развернувшись к мужчинам и повысив голос. – Ррык, тебе говорю! Никак заставлял Горушку перекидываться туды-сюды? Заставлял?

Вожак примирительно заговорил:

– Мам, ты ж знаешь, надо перекидываться – проверить, насколько сил хватит.

– И как? Насколько разов получилось? Надолго ли хватило-то? – бабка даже рот приоткрыла от любопытства.

Ррык почесал в затылке, обвёл взглядом родичей, не торопясь с ответом, и торжественно объявил:

– Семь раз! И ещё один раз, когда мы у мага были, – усмехнулся, – Ош, павлин его, криком напугал. Итого восемь раз за день! А зверем один раз до полутора часов продержался! Один раз час с минутками пробыл, а после уже меньше – по полчаса, по четверти часа. Последний раз минут семь выдержал. Может, и ещё бы перекинулся, да уже на ногах еле держался. Видно было, истощился парень, совсем оголодал.

Урус от удивления присвистнул, мать охнула, младшие загомонили, перебивая друг друга.

А я стукнул себя кулаком по голове – только сейчас вспомнил, чему нас учили в лесной школе. Через день после первого перекида проверяется сила молодого оборотня – сколько раз он за день перекинется да сколь долго пробудет в звериной ипостаси.

Луна проходит свою самую активную фазу полнолуния и понемногу начинает терять свою силу воздействия на оборотня. В это самое время и проверяется устойчивость на оборот.

Взглянув на брата, вспомнил – Урус пять раз в своё первое испытание перекинулся, что было выдающимся достижением для молодого оборотня. Если молодой в своё первое испытание два-три раза в день перекинется в зверя – уже считается, что он будет сильным оборотнем. И, как правило, в первое время дольше получаса в звериной ипостаси за один раз трудно продержаться.

Вспомнилось, ведь тогда ещё разговоры пошли, что это Урус – особенный.

Отец подошёл ко мне и крепко обнял, а я с удивлением разглядел его повлажневшие глаза и даже крохотную слезинку на щеке. Мама, причитая и заламывая руки, кружила вокруг.

Бабка расцвела улыбкой и разве что не приплясывала:

– Ох, Лагорка, да как же ты стерпел-то? Это ж сколько силов-то надо? А мы дивимся, чево ж наш Горка так оголодал? Как копыта-то не откинул? И сам до дому добежал-то! А отощал-то как! За один-единый денёчек… Сколько ж силов-то поклал!

Брат подал голос:

– А что, Лагор, поел… Может, ещё попробуешь перекинуться?

Все замерли, глядя на меня. Вопросительно посмотрел на вожака. Ррык задумался, посмотрел на меня с сомнением, сказал:

– Можно попробовать… Смотри сам, если сдюжишь. Сильно-то насильничать над собой не нужно.

Заглянул в себя, стоит ли? Вообще-то, голод утолил… Изнутри пришла тёплая умиротворяющая волна согласия.

Семья смотрела с ожиданием, а мне чего-то неловко стало, бурчу:

– Здесь разве?

– На двор идите. Неча тута половики топтать.

Бабка и приласкать может, и на место быстро поставит.

Пошли во двор. Впереди старшие, потом я, Урсуна с Арыской – вот удивительное дело, ведут себя чинно, смиренно топают за мной, только тихо шушукаются.

Над деревней уже понемногу стали сгущаться вечерние сумерки. Из-за крыши сарая высунулась луна, ещё бледная при свете дня, с одного края будто немного обкусанная.

Неторопливо прошёл на середину двора. Ощутил приятную сытость в теле. Расслабился, вдохнул полной грудью свежий воздух и перекинулся.

И вот именно сейчас накатила эйфория – как опьянение, но много приятнее. По мускулам ног прокатилась волна дрожи, не ослабляя, а, наоборот, накачивая энергией всё тело. Казалось, что даже по шкуре пробежали искры.

Раздалось дружное:

– О-ох!

Я вскинул голову и притопнул передней ногой, высоко подпрыгнул на месте, разворачиваясь в воздухе в другую сторону. Захотелось прыгать, бегать, бодаться, дурачиться… Не тут-то было!

За воротами замычали коровы, идущие с пастбища, и заревел вожак стада, наш племенной бык Покат. Покат, умница, сам открывал ворота с улицы, поддевая защёлку кончиком рога, загонял наших коров во двор и ревел до тех пор, пока кто-нибудь из домашних, чаще всего я, выходил и угощал его круто посоленной краюхой хлеба за хорошо сделанную работу. И только после этого ритуала успокаивался, степенно заходил в стойло, подавая пример коровам.

Вот и сегодня Покат открыл ворота, чтобы попасть домой, и замер на входе, увидев меня – оленя. Я без всякой задней мысли подскочил к Покату и пару раз прошёлся перед ним – мол, полюбуйся на хозяина!

Бык остолбенел и вдруг заревел, хвост его пришёл в движение и остервенело начал хлестать по бокам, выпученные глаза налились кровью. За Покатом столпились коровы, недовольные, что их не пускают во двор.

Со двора раздались крики, и до меня дошла мысль, что не стоило бы в оленьей ипостаси встречаться с быком. От греха подальше! Олень – он тоже парнокопытное, как-никак…

Ещё только додумывал эту мысль, а ноги сами понесли прочь от ворот. Только куда деваться-то? В ворота не проскочить, Покат ярился всё сильнее, да и коровы добавляли переполоха своим мычанием. Во дворе сараи да сбоку от избы огородный плетень…

Эх, была не была, придётся в огороде спасаться!

Махнул через плетень, приземляясь копытами посреди грядки с морковью.

«Попадёт от бабки…»

Пока озирался на морковные всходы, затрещала ограда. Покат сохранностью хозяйского добра не заморачивался, выбрал самый короткий путь – прямо сквозь плетень.

Да чего ж ты привязался, скотина?

Напрямик через огород по грядкам домчался до заднего забора, и снова пришлось брать препятствие. Земля тряслась под скачущей тушей разъярённого быка – чего ж его так разобрало-то?

Все деревенские отмечали ум нашего быка и редкое миролюбие – и это при его весьма внушительных габаритах. А со мной Покат дружил ещё с тех времён, когда отец привёл его несмышлёным телком. Мне и пришлось возиться с ним чаще всех. Между делом обучил смышлёного бычка нехитрым командам – вся деревня потешалась, глядя на пыхтящего неуклюжего телка, усердно ползущего на пузе по двору за вознаграждение в виде сладкой свеклы.

Правда, когда телок вырос в огромного бугая, дрессировка прекратилась, но наша дружба осталась. Потому и относился ко мне бык лучше, чем к другим, а тут … неужто не узнал?

Мысли проносились в голове, а ноги удирали прочь от двора.

Да только за задним забором тоже больно-то не разбежишься. Четыре оленьих прыжка, и я на берегу ручья.

Ручей он и есть ручей. Вроде бы, невелико препятствие, да только знаю, что дно у него сильно каменистое, и где-то под берегом притаилась коварная бочажина. Не хотелось бы из-за дурной скотины ноги переломать!

Заметался по берегу, а бык уже и забор разломал – с рёвом вынес сразу несколько досок и припустил по берегу за мной. За быком нёсся Урус с кнутом в руке и что-то орал. Имя своё разобрал, а вот, что дальше – непонятно.

Так и бегали по кругу. Впереди я оленем… По берегу вдоль ручья до холма, перепрыгиваю через невысокий куст, что мне по пояс, в сторону нашего забора. И в обратную сторону вдоль забора мимо дыры, из которой выглядывают отец с вожаком и тоже что-то орут.

Мимо них до соседского огорода, а там как раз большой дуб растёт, и примыкающие к нему кусты вместе с деревом образуют довольно обширную куртину. Разворачиваюсь за ней, выскакиваю снова на берег ручья и бегу дальше до холма…

За мной, отставая на два корпуса и исступлённо ревя, Покат, а за быком Урус с кнутом в руках.

Ещё раз через куст, вдоль забора, мимо дыры, в которой машут руками и что-то кричат отец с дядькой, и дальше до куртины…

О, расслышал:

– Перекинься!

В прыжке и перекинулся.

Так и влетел головой в кусты возле дуба, ладно, не под копыта быку да не в ствол дерева. Покат тараном пролетел рядом. За ним мчался Урус, а вот он уже со всего маху влетел в куст вслед за мной.

Пока барахтались, выпутываясь из кустов, Покат успел сделать круг и перешёл с бега на шаг, потеряв из виду врага. Бока бугая ходили ходуном, но злость понемногу проходила. Бык уже не хлестал себя хвостом, а увидев меня, подбежал и, заглядывая в глаза, замычал, да так выразительно, будто жаловался на обидчиков.

Охлопывая быка по шее, почесал его между рогов. Ласка понравилась. Покат довольно вздохнул, совсем успокаиваясь, и послушно пошёл к разломанному забору и дальше во двор через разорённый огород.

Честно говоря, ноги тряслись и еле держали. Спиной облокотился о забор, опершись руками о колени, пытался прийти в себя. Рядом, пыхтя, притулился Урус.

Чуть отдышавшись, переглянулись с братом и зашлись хохотом.

– О-ой, не могу!.. Ур, да Покат никак решил, что я к его коровам подкатываюсь! Ха-ха…

– Ага… Бормитскую принцессу по боку. Наши коровы милее…

– И красивше…

– И-и-и… Коровкин жених!

Мы с братом уже валялись на земле от хохота, когда за забором раздался бабкин голос:

– Весь огород уделали, охальники! – бабка выглянула из дыры в заборе и сморщенной рукой потрясла хворостиной. – Безобразники.... растудыть…

И загнула такое, что мы с Уром только рты поразевали. Вот уж от кого, от кого, а от бабки такое услышать мы никак не ожидали.

– Это ж надо, с бугаём наперегонки скакать по огороду! Вот, заместо Урускиной свадьбы будете огород мне садить! Ж-женихи коровины!