Читать книгу: «(Не) обыкновенные истории, О женщинах и не только», страница 7
Гала
Имя Гала с ударением на последнем слоге носила супруга Сальвадора Дали, Елена Дьяконова.
Говорят, она не любила имя, данное ей при рождении и поэтому самовольно переименовала себя так, как ей нравилось.
Когда я впервые об этом услышала, про себя удивилась: мне казалось, что имя Елена звучит значительно поэтичней и элегантней, чем какая-то Гала, а если проще – Галя.
Но все это так, если ты рассуждаешь и говоришь по-русски. А вот если ты говоришь по-французски, живешь в центре Европы среди поэтов и художников, то имя Гала с ударением на французский манер звучит практически мистически, увлекая в галактические дали или отсылая к какой-нибудь божественной Галатее. Гала – значит «праздник», звучит коротко, слегка незакончено, с вопросительным взглядом загадочных глаз и неизведанной русской душой.
Гала Дали – русская женщина, покорившая сердце сначала французского поэта, а потом ставшая неизменной музой для великого художника Сальвадора Дали, который не жил и не дышал без нее. Неоднозначная, умная, яркая женщина.
Но у меня есть своя Гала. Она − русская эмигрантка, живущая во Франции. И я хочу рассказать про нее.
По паспорту Российской Федерации она так и именуется – Галина. Я знаю ее с нашей общей молодости, когда она еще жила в Питере и приезжала к нам в Москву в гости.
У нас были веселые затяжные гулянки в русском стиле – с выпивкой, танцами и песнями. И, кстати, мы, глядя на нашу Галю, частенько в шутку голосили какую-то казачью песню со словами: «Ой, ты, Галя, молоденька…», где букву «г» надо было произносить с глухим звуком, как говорят на Украине и юге России.
Такая разухабистая громкая песня, которая, как нам казалось, хорошо отражала образ нашей Гали. Она – такая народная, открытая и всегда улыбчивая!
А потом мы с Галей потерялись лет на 5 – строили свои личные жизни. А когда построили, нашли друг друга в разных точках – я была на севере Москвы, она – на западе Франции, в Нанте.
Галя вышла замуж за француза и стала Гала Мерсье, с ударением на последний слог, как и положено во Франции. И, разглядывая ее в скайпе, мне совсем не приходит в голову произнести ее имя с южнорусским диалектом. А, наоборот, в ее чертах лица и одежде я вижу что-то от загадочной Галы, той, что уносит в неведомые галактики. В образе – какая-то заграничная небрежность с элегантностью, во взгляде – свобода и вызов.
За несколько лет, проведенных во Франции, она прекрасно овладела французским языком, полюбила французскую кухню и вскружила головы двум французским мужчинам. У нее был уже второй брак во Франции.
Она чудесно вписала себя и своего сына во французскую действительность и считает Францию своим новым домом. У нее уже есть французский паспорт, который она получила совсем недавно с почестями и с поздравительным письмом от самого Франсуа Олланда.
Моя нынешняя Гала – француженка с русской душой.
Однажды мы с ней созвонились 3 или 4 января. Решили поздравить друг друга с новым годом и поболтать. Сеанс связи проходил по скайпу. А так как эти сеансы длятся от получаса до часа, то каждая из нас попутно занимается другими делами – я глажу белье, а она готовит обед. Я спрашиваю, что она готовит.
Она отвечает: «Тушу капусту. Так захотелось!»
«Галь, это так по-русски».
А она в ответ предлагает: «Слушай, Вероник, а давай с тобой водки выпьем! У тебя есть?»
«Отличная идея! Конечно, есть».
Я бросаю горячий утюг и недоглаженные вещи, и бегу к холодильнику, и вытаскиваю все, что может послужить закуской, а также и початую бутылку водки, которая уже совсем пригорюнилась у меня на полке.
Радостно плещется прозрачная жидкость в хрустальной рюмке и мы чокаемся через экран компьютера!
И так у нас начинается наше дистанционное застолье, с закусками и тостами. И весело нам, и так близки мы, как будто нет между нами экранов и тысяч километров!
Галя рассказывает мне о своем мини-отеле, где она – хозяйка.
Она рассказывает о коте, который живет у нее в отеле и получает совершенно незаслуженные жирные чаевые.
Рассказывает о взрослом сыне, который никак не желает встречаться с французскими девушками, а постоянно выискивает россиянок и крутит с ними шашни по-русски.
Она рассказывает про то, как она полюбила устрицы и как ее новый муж по утрам ездит за ними на рынок.
Рассказывает про русских подружек, у которых в мужьях французы, и как они хихикают, сравнивая русских и французских мужчин.
Рассказывает о жарких спорах за дружескими обедами на тему российско-европейской политики. О том, как на нее как на русскую нападают французы с обвинениями во всех грехах российского правительства и как она держит удар, как эти споры переходят на личности, так что приходится разводить спорщиков по разным концам стола и пить примирительное шампанское.
Накал патриотизма в нашем разговоре доходит до высшей точки, и я предлагаю: «Галь, давай я тебе вышлю парочку Павлово-Посадских платков. Слабо носить их в центре Франции?»
Галя в ответ машет рукой: «Опоздала, дорогая. Уже все есть и все носится. Есть два платка и несколько шарфов».
Я восторгаюсь.
Прошло полгода. Наступило лето.
И мне звонит Галя с грустной, печальной новостью, что она только что похоронила Кристофа, того самого, кто с утра срывался ради нее за свежими устрицами.
Я потрясена этим – ведь еще недавно у них все было хорошо.
Галин муж скоропалительно ушел из жизни из-за рака. Несколько месяцев борьбы не увенчались победой… И Галя плачет мне в трубку… И я плачу в ответ. И опять нет между нами преград в виде телефонных трубок или государственных границ. А есть женское бессилие перед жестокостью смерти.
Ведь только сейчас всем стало ясно – это была любовь, настоящая, искренняя, которой многие из нас так и не испытали.
Галя плачет о том, что этой любви больше нет, а я плачу о том, что у меня ее не было.
Она плачет о том, что не может смотреть на жасминовый куст во дворе, за которым ухаживал Кристоф.
Она рассказывает о том, как читала над умирающим мужем православные молитвы, и о том, что перед смертью он просил похоронить его согласно католической вере, хотя при жизни никогда не ходил в храм.
Она плачет о том, что на похоронах они плакали и обнимались все вместе – первая жена и две взрослые дочери от первого брака.
Вспоминает она, как они с Кристофом приезжали в Питер каким-то летом и Галя водила его по секретным нетуристическим прекрасным местам, как учили его пить водку да так и не научили.
И как он очутился в сердце большой дружной Галиной семьи, где все друг друга любили и его полюбили как родного.
Прошло еще много-много времени, и Галя позвонила с новостями о том, что она начала новую жизнь – стала путешествовать. Ездит она то с сыном, то с дочками Кристофа. Они там все вместе – большая дружная русско-французская семья. И я знаю – это Галина заслуга.
А я очень рада, что жасминовый куст опять цветет, что ее мини-отель –самый уютный в городе по отзывам на Booking, а толстый кот, как всегда, срывает самый большой куш чаевых, и моя Гала, наконец, улыбается.
Она спешит закончить разговор, так как торопится на встречу с подругой – они вместе идут на службу в православный храм, который действует в центре Нанта. Там батюшка новый – русский! А был голландец – совсем не то…
Вот такая моя Гала, с ударением на последнем слоге на французский манер.
Как-то раз я у нее спросила: «Галь, а ты помнишь, как мы пели раньше про «Галю молоденьку?»
А она в ответ устремила взгляд куда-то вдаль и ответила: «Конечно, помню. Хорошие были времена и песня веселая».
Кот-купидон
Кот по имени Феодор Де Труа Мускетер, сын Арамиса Де Труа Мускетера и внук Макса Дю Волкон де ла Сюфриер, был домашним питомцем русской эмигрантки Таис Гроссан, в прошлой российской жизни носившей простое ФИО Петренко Таисия Борисовна. Она жила во Франции уже 10 лет и была хозяйкой небольшого отеля на 8 номеров в Бордо.
Великолепный серый бархатистый кот истинно французской породы «шартрез», известной аж с XVI века, проживал вместе с хозяйкой в одной из комнат мини-отеля «Сент-Ив». И Таис вполне понимала и уважала ту честь, которую он оказал ей, простой эмигрантке из Самары, согласившись коротать свой кошачий век в простом малобюджетном отеле.
Ни разу за 6 лет совместного проживания она не наступила на аристократический хвост, не сказала ему плебейское «кис-кис» и не осквернила воздух мини-отеля пренебрежительным «брысь». Обращение к коту всегда было корректным и вежливым, «Фео» сменялось на «Феодор», а иногда в особо волнительные моменты она душевно говорила ему по-русски «Федя».
Возникновение этого человечье-кошачьего мезальянса было удивительным.
Тогда, 6 лет назад, Таис только что развелась со своим французским мужем, этим самым Жаном Гроссаном, подарившим ей звучную фамилию, гражданство, хорошее знание французского языка, но так и не подарившbм самого главного – маленького ангелочка, ребеночка… В общем-то, это и было причиной развода – Таис хотела тетешкаться с младенчиком, а Жан руководствовался популярным тезисом Carpe diem (лови момент). На том и разошлись.
Таисия тем временем стала хозяйкой мини-отеля (конечно, с помощью ипотечного кредита), повесила на окна занавески, о которых французы говорят «пети ридо». Произвела перестановку в столовой, образовав уютное пространство для завтраков, и расставила маленькие столики с изящными стульчиками… Все было хорошо.
Но душа томилась…
В один из периодов безотчетной грусти Таисия прочитала объявление о продаже котенка на соседней улочке. На глаза набежали слезы, а потом она и вовсе всхлипнула: «Хочу котенка!» и, бросив все дела, Таис поспешила по указанному адресу!
Она оказалась у дубовой двери старинного особняка, изъеденной вредоносными жучками пару-тройку веков назад, никак не меньше. «Ей-ей, похоже, котик живет как герцог», – подумала Таис.
Молодые хозяева старинного дома провели ее в большую комнату и предложили сесть к столу. Хозяйка вытащила откуда-то из своего широкого рукава маленького котенка и поставила на древний стол. Такой приятный фокус – только что на столе было пусто, а теперь по нему идет, заваливаясь то на одну, то на другую лапу, серый пушистый комок.
Глаза Таис наполнились умильными слезами… и участь котенка была решена. Заплатив астрономическую для нее сумму 600 евро, Таис покинула старинное здание вместе с новым питомцем, названным в честь ее русского происхождения Феодором.
Так Фео стал Тоськиным котом. Паспорт, выданный новому поселенцу отеля «Сент-Ив», поражал своими титулами, вензелями и печатями.
Тоська искренне дивилась кошачьей голубой крови, тогда как о своем пролетарском происхождении она знала немногое – только имена да отчества ближайших бабушек и дедушек, живших под Самарой…
Как и многие другие коты, Феодор искренне считал, что это не он питомец Таис, а, наоборот, она создана для того, чтобы ему, Фео, создавать комфорт и радовать его взгляд. Поэтому, когда Таис суетилась, встречая очередных постояльцев отеля, Фео неодобрительно на нее поглядывал со стойки регистрации, где он важно восседал в такие моменты. Вместо того, чтобы гладить его и чесать за ухом, глупая хозяйка опять приволокла чужих людей и теперь пытается сдвинуть Фео со стойки для того, чтобы гости могли заполнить все документы.
«Фео, дорогой, не мог бы ты подвинуться, мальчик мой. У нас совсем нет места».
Гости были в восторге от такого важного администратора и с удовольствием теснились на маленьком свободном участке стола.
«Какой милый котик, его зовут Фео? Можно его погладить?»
«Ладно», – как будто соглашался Фео, и отворачивался в то мгновение, когда к нему тянулись руки. За такие звездные моменты он прощал Тоське всех этих чужаков. Уж больно неравнодушен был Феодор к людскому вниманию.
Далее Фео провожал гостей к их номеру. Вокруг него опять суетилась Таисия, пытаясь обогнать и выхватить из его лап внимание публики, но Фео не ускорял своего аристократического шага и не поддавался на Тоськину провокацию. «Фео, будь так любезен, дай мне пройти вперед, я покажу нашим гостям их номер». Но кот прекрасно владел навыками крутить восьмерки под ногами и помахивать кокетливо хвостом, не давая никому ни единого шанса обойти его. Тоська смиренно тормозила и могла лишь вперед протянуть руку, открывая дверь комнаты.
Гости, приезжающие в отель, изрядно веселили высокородного кота-то парочка молодоженов целыми днями возится и кряхтит в номере, не желая выходить даже на завтрак. То солидный нотариус из Нанта, слегка приоткрыв дверь номера, весь день шуршит документами и поблескивает стеклами очков. То работники какой-то социальной службы весь день болтают, шумят в номере, потом выходят в коридор и, видя наблюдающего Феодора, начинают сюсюкать и пытаются погладить.
Когда же гости покидали «Сент-Ив», почти все оставляли чаевые именно для месье кота. Тоська смотрела на купюру в 10, а то и в 50 евро и ворчала: «Ну где справедливость? Я с утра до ночи как пчелка тружусь в отеле. А чаевые получает кот-бездельник!» В этот момент она бросала нежный взгляд на Фео и добавляла: «Умничка, котик, ты заработал для мамочки лишние денежки. Сегодня куплю тебе твой любимый тунец».
Слово «тунец» Фео знал и на этот месте облизывался.
А еще у мадам Таис и ее высокородного кота была свои семейные традиции. Когда погода позволяла, Таис садилась за маленький столик во дворе отеля с кружкой кофе, а кот разваливался под кустом камелии. Далее следовали примерно такие разговоры:
«Федя, наконец, весна… Как хорошо, что мой кредит уменьшается быстрее, чем я ожидала. Еще три года, Федя, и я буду свободна. И можно будет серьезно подумать о том, как мне стать матерью…», – иногда она называла кота по-русски, в память о родине.
Кот продолжал нежиться под лучами утреннего солнца и слегка шевелил хвостом.
«Ох, – вздыхала Таис, – мне уже 35 лет, а в этом вопросе перспективы очень расплывчаты. Ни мужа, ни любовника. Откуда взяться ребеночку?»
Фео глубокомысленно провожал взглядом пролетавшую мимо муху…
***
Дом, вплотную примыкающий к отелю «Сент-Ив», долгое время пустовал. Кажется, хозяева уехали в Африку с какой-то благородной миссией.
В один из весенних дней туда незаметно въехал некий молодой мужчина. Его переезд остался незамеченным по простой причине – он вошел в дом лишь со спортивной сумкой и ноутбуком, а размещение заняло 5 минут.
Неизвестный жилец жил по соседству уже месяц, когда, наконец, о его существовании стало известно месье коту, который в один из очередных обходов территории обнаружил незакрытую входную дверь и незаметно вошел внутрь. Там он обнаружил хаос, который некоторые творческие личности называют художественным беспорядком.
Крадучись, он последовал дальше и в одной из комнат обнаружил мужчину, неподвижно сидевшего за ноутбуком. Мужчина был странный – на голове нечесаные вихры, квадратные очки, всклокоченная борода. Одет он был тоже странно – в яркую рубашку с цветочек и джинсы, заляпанные краской.
Фео настороженно замер, так как в очках нового жильца отражались какие-то двигающиеся картинки, судя по всему – отражение от монитора.
Любопытство и смелость были прирожденными качествами всего рода Мускетеров, но у Фео они выражалось более явственно, поэтому он, не медля ни секунды, выскочил на середину комнаты, как пушистый серый призрак, и быстро направился к мужчине за компьютером.
Арно Жаме, так звали этого мужчину, чуть не свалился с вращающегося компьютерного кресла от неожиданности!
Так произошло их знакомство. Им понадобилось несколько минут, чтобы восстановить спокойное сердцебиение – кот занял удобную позицию, чтобы наблюдать за двигающимися черточками на компьютере, а Арно признал в госте соседского кота, которого он часто наблюдал из окна, впрочем, как и его хозяйку.
«Кажется, тебя зовут Фео, дружок», – обратился к коту человек.
Фео отреагировал благосклонно на его осведомленность – взглянул на него и вновь обратился к компьютеру.
Арно продолжал:
«А вот имя твоей хозяйки я не знаю. Она симпатичная. Такая живая и веселая, и чуть-чуть сумашедшая. Так мне показалось… Зачем она, например, с тобой разговаривает в саду? Я видел несколько раз эти сцены…Ой, хотя…»
Тут Арно засмеялся, потому что только сейчас осознал, что и сам разговаривает с котом.
Фео одарил нового знакомца упрекающим взглядом и пошел дальше обследовать дом. Арно последовал за ним: «Кот, я художник, живу тут больше месяца. Это дом моей сестры, она нескоро вернется. Я – графический художник, ну знаешь, теперь рисуют прямо в компьютере. Вот и я так рисую. Нет, иногда я сажусь за мольберт и пишу масляными красками. Пойдем, я тебе все покажу».
Они пошли гулять по большому дому, обследовать весь этот художественный беспорядок – рулоны бумаги, банки с красками, мольберт, пустые грязные тарелки и неопрятные крошки. Фео попытался отряхнуть свои бархатные лапы от грязи и даже недовольно мяукнул. Арно пожал плечами: «Извини, брат, я не ждал сегодня гостей…»
Так они провели вместе весь день, и Фео не собирался уходить.
«Пожалуй, твоя хозяйка тебя обыскалась, пойдем, наконец, с ней знакомиться…»
Он выглянул в окно и увидел Таис, стоящую посреди дворика. Она ему нравилась. Чуть полноватая, но подвижная и энергичная, она прямо лучилась каким-то светом. Арно вздохнул: куда ему до нее с его вечными депрессиями и самокопанием. А то, что у него рубашка в легкомысленный цветочек – так это Аманда подарила, его сестра, как раз для того, чтобы он меньше грустил.
Он взял кота на руки и отправился к Таис.
***
Уже смеркалось, и Тоська собралась разволноваться из-за отсутствия Фео, но еще не набрала обороты, когда у калитки появился незнакомец с ее котом в руках.
«Извините, я ваш новый сосед, меня зовут Арно. Ваш кот сегодня оказал мне честь своим посещением. Я живу в этом доме», – и он махнул рукой на соседский дом.
Фео вырвался из его рук и скрылся в кустах камелии, а двое взрослых людей застенчиво топтались у калитки и еле выдавливали из себя неловкие слова.
Вот что было в голове у Таис: «Как новый сосед? Когда? Почему я не знала? Симпатичный… Акцент северный, может, из Парижа…»
Арно: «Разве может быть такой голубой цвет у обычных человеческих глаз. В ней есть что-то от Ренуара. Так, о чем мы говорили… Да», – и он продолжил в голос:
– Если позволите, я бы хотел порисовать вашего кота, если, конечно, он сам не будет против… Да, забыл сказать, я – художник, нахожусь тут в длительном отпуске…»
И еще несколько минут шел этот неуклюжий разговор, который совершенно никак не ассоциировался с французской галантностью, а наоборот, очень походил на неловкое топтание двух застенчивых слонов в одной небольшой посудной лавке.
К концу разговора, Таис, наконец, смогла вернуть себе самообладание и вполне уверенно выдала разрешение на то, чтобы ее кот, как обычно, гулял сам по себе в соседском доме и был запечатлен на холсте… или бумаге… или на цифровых носителях…
… Да, парижский художник-график, брат соседки Аманды, вроде надолго…
Она зашла в дом на ватных ногах.
***
Так Фео стал моделью Арно. Абсолютно добровольно. Арно с утра оставлял для него приоткрытой дверь, и Фео завел за правило сразу после завтрака у Таис заглядывать к другу-художнику. Славный отпрыск аристократического рода усаживался на подоконник и разглядывал улицу, а также дворик своего дома – отеля «Сент-Ив». В эти спокойные моменты Арно оставлял свой ноутбук и торопился сделать несколько мазков кистью на холсте, где уже виднелся набросок гордой фигуры Фео.
Общение Арно и Таис стало постоянным. Перед каждой встречей, сопряженной с возвращением Феодора, у обоих наших героев случались маленькие панические атаки.
Арно пытался расчесать непослушные кудри и уложить в каком-то порядке бороду, а Таис еще с обеда крутила на свои русые локоны старые папильотки.
Оба, наконец, произвели ревизию своего гардероба и выделили особо привлекательные вещи, которые теперь были на изготовке…
Оба вечером перед сном смотрели на соседские окна, пытаясь увидеть силуэты друг друга. Иногда обоим это удавалось, и тогда Таис в ужасе скрывалась в глубине комнаты, а Арно тяжело вздыхал и ругал себя за малодушие и трусость.
Она ему нравилась, эта русская женщина. Раньше, когда он жил в Париже, он на таких женщин не обращал внимания. Считал, что они слишком домашние и простые. У него было несколько романов с женщинами из его круга – богемы. Романы были искрометные, волнующие, драматические. Но все они заканчивались… Искры затухали, волнение улетучивалось, драма надоедала.
Теперь ему было стыдно за свой сплин. Как глупо выглядели его дурацкие поездки в Гималаи и Вьетнам за поисками истины… Какими пустыми и высокопарными были его рассуждения о предназначении художника быть одиноким…
И вот теперь через окно и 50 метров расстояния до ее двора, где она сидела у куста камелии, он чувствовал ее тепло и доброту, ему так хотелось к ней… Наваждение. Он стряхивал его резким движением лохматой головы и возвращался к компьютерному креслу…
Так бы и длилось это вялое томление, если бы не смелый поступок славного Феодора!
Однажды он отказался идти домой, и Арно никак не мог его поймать или уговорить. Был глубокий вечер и ему пришлось позвонить в отель и попросить Таис прийти самой за котом.
Она разволновалась, надела новый сарафан в горошек и пришла затемно.
Арно открыл дверь, и она отметила его чистые джинсы и отглаженную футболку, а он заметил, насколько прозрачная ткань у ее сарафана в горошек.
А этот то ли глупый, то ли умный кот никак не желал даться им в руки и устроил настоящий квест – «поймай меня, если сможешь».
Двое взрослых людей гонялись за ним по двум этажам большого дома, пока не свалились в очередном нагромождении «художественного беспорядка», и это было так смешно, что сначала они хохотали, а потом целовались, а потом и вовсе забыли про проказника Фео…
Фео тем временем сидел на подоконнике дома Арно и смотрел на развевающиеся от ветра занавески отеля «Сент-Ив», а также на свой любимый цветущий куст. «Наконец, у Тоськи будет ребенок…» – подумал кот и зевнул. Потом спрыгнул вниз и благополучно прошел во двор «Сент-Ива», совершенно не заботясь о дальнейшей судьбе хозяйки: он своим аристократическим нюхом чуял – все будет хорошо.
***
Через год Таис, наконец, тетешкалась с младенчиком и по-прежнему разговаривала с Фео: «Он такой славный, Федя, весь в отца! Я их так люблю, обоих… И тебя, конечно, Фео, тоже, что бы я без тебя делала…»
Фео посмотрел на хозяйку своими желтыми глазами и чуть заметно помахал хвостом. Все шло по его плану.
Он ловко спрыгнул и пошел к стойке администрации – кажется, там пришли очередные гости. У него ведь работа – быть символом отеля «Сент-Ив». Последние отзывы на Booking так и пестреют упоминаниями о великолепном умном коте с длинным французским именем.
