Читать книгу: «Охотник», страница 5
Миранд ушёл в тень. Клос гневно посмотрел в след.
– Ты сошёл с ума, но не хочешь этого признавать! Ты измучил свою семью, но винишь меня в своём чудовищном поступке! Кто-то, кто наблюдает за ними, и видит сейчас, слышит, что ты говоришь, он мог бы подтвердить, что это сделал ты. Ты их убил…
– Заткнись! Заткнись!
Удар оглушил Клоса, перед глазами всё смазалось, закружилось, он почувствовал, как по подбородку катиться что-то тёплое.
– Ты грязная, лживая тварь! Убиваешь, насилуешь, мучаешь, а потом винишь других! Я был прав с самого начала… миру не нужны такие. Я избавлю его от лишней заботы.
Клос немного очухался, провёл вялым языком во рту, недосчитался почти всех передних зубов. Он поднял взгляд, его глаза загорелись, как красные угольки, полные ненависти. Последнее, что он увидел – разноцветные искры.
Каннис приложил два пальца к шее Клоса.
– Ну что? – спросил сзади стоящий Рогр.
– Живой, вроде.
– Вроде?
Каннис приложил руку к груди, пригляделся.
– Он дышит, – сказал он, – но без сознания.
Рогр сложил руки на груди, пожевал ноготь большого пальца. Клос еле заметно шевельнулся.
– Командир? – спросил Каннис, – Командир? Слышишь меня? Слышишь?
Клос медленно открыл глаза, спешно задышал.
– Где я? – слабым голосом спросил он.
– Всё нормально, командир, мы тебя вынесли. Помнишь, тебя ранили в живот? Так мы вытащили, промыли, перевязали. Скоро как новенький будешь. Мы в лесу.
Клос попытался встать, но Каннис остановил.
– Тихо-тихо, командир. Ты куда? Рановато ещё.
– Почему вас только трое? Где остальные?
Каннис щипнул нос, кашлянул. Рогр повернулся в пол оборота, Патр опустил голову.
– Командир, – сказал Каннис, – тут такое дело… в общем, нам пришлось уходить в спешке. Мы не смогли соединиться с другими, мы не знаем, где они.
– А Гулак? – слабым голосом спросил Клос. – Где он?
Каннис поднял палочку, сломал напополам, сложил, опять сломал, и так, пока не остались маленькие кусочки.
– На нас напали, – сказал Рогр, – когда мы уходили. Селяне не захотели отстать, шли до конца. Нам пришлось отступать под обстрелом, сзади бежали селяне с топорами и вилами. Мы…
Он замолчал, отвернулся, зажевал губу.
– Гулака подстрелили в ногу, – сказал Каннис, – я подставил плечо, но нас нагоняли. Командир, сам понимаешь, с двумя телами нам было не до сражения, мы неслись, как трусливые зайцы. Хотели лишь выбраться оттуда, спасти тебя, Гулака. Но всё пошло в пропасть.
– Нам перегородили путь три всадника, – сказал Рогр, – сзади подпёрли селяне. Это было месиво. Нам бы не удалось выбраться, если бы Гулак не пошёл на селян, он отогнал их в одиночку, рубил, словно капусту.
– Да, – сказал Каннис, – он дрался словно лев против шакалов. Они окружили его, били со всех сторон, он отбивался, но, в конце концов, его ногу пронзили вилы, кисть срубили топором, он пытался отмахиваться, но волна людей его быстро поглотила.
– Мы разбили всадников, взяли лошадей и сбежали, бросив тело друга.
– Я уверен, – сказал Клос, – что вы всё сделали правильно, и не могли по-другому. Гулак был хороший и честным человеком. Он защитил нас, пожертвовал собой.
Каннис встал.
– Командир, – сказал он, – мы могли иначе, я уверен в этом, но не смог сразу сообразить. Я не понял, как надо сделать. Сейчас понимаю, что надо было сделать, чтобы выбраться всем. Я мог бы… но бросил его на смерть, и, возможно, остальных. Не надо искать оправданий.
– Мы бросили, – твёрдо, с небольшой злостью, сказал Рогр.
– Если хотите говорить начистоту, – сказал Клос, – то командир я, и я отвечаю за всё. Вашей вины нет, принимаю решения я, значит, и виноват я.
Клос пододвинулся, сжал челюсти от боли кольнувшей в животе.
– Командир, – сказал Каннис, – тебе надо к врачу, иначе рана загниёт. Мы ведь только перевязали.
– Мы далеко ушли? – спросил Клос.
– Не очень, примерно полдня. Надо найти город или хотя бы деревню.
– Хватит с нас деревень. Надо возвращаться.
– Не дотянешь, командир.
– Я и не такое терпел.
Рогр присел на корточки, взял палочку, начал выводить линии на земле.
– Чтобы вернуться, – сказал он, – нам надо делать вот такой крюк, до ближайшего города, насколько я помню, вполовину меньше. У нас нет припасов, мы просто недотянем.
– Командир, – сказал Каннис, – мы верны твоему приказу, но прими разумное решение, которое спасёт и тебя и нас.
Клос вяло махнул рукой.
– Вы правы, пока что мы не сможем вернуться, но я уверяю, мы вернёмся домой.
– Тогда в путь, – сказал Каннис.
Перед глазами всё размазано, мутно. Клос не чувствует лицо, голова раскалывается на мелкие кусочки, правая рука загнила, исходит ужасная вонь, стекают жёлтые капли, спина изредка пульсирует болью.
– Где я? – изнеможённо спросил Клос.
– Ты в моей власти, – сказал из темноты Миранд. – В подвале, привязанный к стулу, избитый и голодный, замученный жаждой, но самое главное, полностью под моим контролем.
В темноте зазвенели инструменты, раздался глухой стук о дерево.
– Это ты…
– А здесь кто-то есть ещё? Ты видел кого-то ещё?
– Я… я видел… видел многих, но всё время возвращался сюда.
– Ты умираешь, медленно, но верно. С каждым дряхлым дыханием ближе к концу. И мне становится печально от этого, хотелось бы побольше вытащить из тебя. Ты слишком мало заплатил.
Клос сглотнул сухой комок.
– Наверное, я сделал много плохого, надо было иначе строить жизнь, но уверен в одном: выжег лица своей семье ты.
Миранд взял молоток, приставил железный клин к носу Клоса.
– Мне дали слишком мало времени, чтобы насладиться твоими мучениями. Мне мало, но не могу смотреть, как ты умираешь не от моей руки. Я сделал многое, чтобы ты здесь оказался, и не могу упустить такой шанс. Прощай, мой враг.
Миранд замахнулся, Клос смотрел уставшими глазами, моргнул в последний раз.
Рогр опустил его. Каннис идёт рядом, тревожно поглядывая. Патр плетётся позади.
– Командир, – сказал Каннис, – ты точно хочешь идти сам? Рана серьёзная, два пальца пролезет.
Клос нетвёрдо шагнул, пошатнулся.
– Всё нормально, – сказал он, – не могу ехать на горбу, не ребёнок.
– Ну, смотри.
– Смотрю, что нам ещё далеко идти. Чего стоим?
Клос прошёл несколько метров и почувствовал, что колит в животе, словно ещё раз хотят проткнуть. Он схватился за живот, сжал челюсти.
– Командир, – сказал Каннис, – с тобой точно всё в порядке? Рогру не трудно же нести, он вон, какой здоровый. Правда, Рогр?
Он кивнул.
– Я дойду, – упрямо сказал Клос.
Каннис вздохнул, мотнул головой.
– Как знаешь, командир.
Внезапная стрела проткнула голову Канниса, как перезрелую тыкву, ошмётки полетели в разные стороны. На дорогу вышел отряд всадников, впереди всадник в чёрных доспехах и в рогатом шлеме. Он указал на Клоса, двое всадников двинулись вперёд, но перед Клосом встал Рогр, с ним поравнялся Патр. Рогатый наклонил голову, протянул руку, оттопырил большой палец, медленно повернул книзу.
Всадники спешились, вытащили мечи, пошли в атаку, неспешно, размеренно. Рогр взревел, бросился вперёд. Патр завопил тонким голосом, кинулся вслед, размахивая мечом, словно безумец.
Всадники разделились, действовали технично, аккуратно, будто орудовали не мечами, а прутиками. Рогр сражался на равных, даже давил противника, но Патр не справился, его руку срубили по локоть.
Рогр бросился на защиту, его подпёрли с двух сторон, он отбивался, но видно, что скоро очередной выпад закончиться кровью. Патр хныкал, пытаясь отползти, как можно дальше.
Клос, держа живот, вытащил меч, поковылял к драке. Стрела пронзила шею Патра, он схватился за горло, захлёбываясь, закатывая глаза. Рогр оглянулся, застыл на мгновение. Меч срубил голову, словно веточку.
Клос остановился, меч висит кончиком к земле на трясущейся руке.
Глава 6
Бока и спина чудовищно болят, голова кружится, мутит. Темнота окружает, как воздух. Сзади тёплое тело, мягкие пальчики гладят по волосам. Воняет немытым телом. Слюна во рту создаёт отвращение, будто это жидкое дерьмо. Дышать тяжело, в груди щемит. Трудно даже перевернуться или отползти.
– Наверное, кх-ххх, сломаны рёбра и, кх, сотрясение мозга, – сказал Кёртис.
– Это ведь пройдёт? – спросила девушка, нежно проводя по макушке.
– Кхе-хе-хе, да, должно, но… ук-ху-ху… надо много времени и… ещё…
– Что ещё?
– Хорошая еда, чистые кровати или хотя бы кровати, кхе, спокойствие и уход. Зато теперь я знаю… ххх-кхе… что когда человек, говорит, что хочет подружиться, кхе-хе, и идти вместе, лучше держаться подальше.
Пересекая чёрный лес, Кёртис наткнулся на добродушного, улыбающегося путника. Около дороги они развели костёр. Предстоящий маленький пир грел душу.
– Вместе будет веселей! Да и безопасней, звери, говорят, распоясались совсем.
– Мельф, я даже не знаю, у меня есть дела, в которые не хочу тебя ввязывать. Извини.
– Всё нормально. Но подумай хорошо, ведь нам всё равно в одну сторону. Я в твои дела и лезть не буду. Ведь две головы лучше одной? Да и спины друг другу прикроем, если что. Слышал про Гарконцев?
– Нет, а кто… тьфу, Мурка! Что ты делаешь?!
Конь лягнул воздух, тревожными глазами оглядел округу. Кёртис погладил по белому пятну на морде. Лошадь взвизгнула, легонько боднула головой в плечо.
– Да что с тобой?! Успокойся!
В спину упёрся кончик клинка. Кёртис охнул.
– Не дёргайся. И успокой грёбаную лошадь! – крикнул Мельф, снял одной рукой ремень Кёртиса, бросил на землю. Конь запыхтел. – На колени! И руки за голову!
Мельф замотал руки толстой верёвкой, сделав узел. Лошадь, развернувшись, лягнула его в грудь. Копыто пролетело рядом с головой Кёртиса.
– Аааааа! Ты за это ответишь, гнида!
Конь фыркнул и ещё раз лягнул поднявшегося бандита, на лбу остался красный след подковы.
Кёртис в позе краба прополз к упавшему мечу, лезвие слой за слоем разрезало верёвку. Он судорожно надел ремень, схватил сумку. Мурка под его тяжестью слегка прогнулся, но резво пустился в карьер. Из-за дерева в голову Кёртиса влетела дубина, сшибая с седла.
– Плохие люди есть везде, – сказала девушка, – убивать их нельзя, только уводить из хороших мест. Они нужны для каких-то дел, как червяки или тараканы. Убивать вообще нельзя.
– А знаешь, кх, я… знал, что что-то не так, тревога не отпускала меня, но… ук-ху-кху… я думал, что воображение разыгрывается. Глупая… кха-ха-ха… ошибка.
За дверью проскрипело, задвижка с лязгом отодвинулась, ворвался квадрат резкого света.
– Жратва! – крикнул раздавальщик.
– О, королевская, кха, еда, – сказал Кёртис.
– Шутишь, да?
Девушка осторожно встала, Кёртис заметил на бедре глубокий, как канавка, шрам.
– Если бы ты не была такая грязная, давно бы раком стояла, – сказал раздавальщик, передавая две жестяные тарелки с бледным супом.
Она кормила его в темноте, осторожно, наощупь определяя рот. С нуждой тоже помогала. Стыд съедал Кёртиса, но выбора не было. Он корил себя, в таком интимном деле взрослому парня помогала едва знакомая девушка.
– Макссия, а где мы?
– Орион, здесь одни убийцы, воры, бандиты. Чёрный город.
– Но постой! Кха-ха, Орион… это тот Орион? Я слышал про светлый Орион… ххххаа, где красивые здания, мраморные статуи… кха-ха, зелёные и густые сады.
– Главные, сильные, властные, которые любят красоту, взяли себе статуи, сады, фонтаны… или просто поселились в этих местах. Остальное разграбили, сломали. Статуи изуродовали, сады загадили, как и фонтаны. Небольшие уголочки напоминают о прежних временах.
– И когда же это случилось?
– Два года назад.
– Подожди… это же… раньше город принадлежал кимлянам?
– Да, их ещё красными называют.
Кёртис задумался, в голову полезли нехорошие мысли об отце.
– Знаешь, – сказала Макссия, – я чувствую твою боль, хрипы, кашель, чугунную гирю на груди, тягучую боль в спине, головокружение… переживания, страх. Будто моё тело так страдает… и разум.
– Прекрати!
– Я… не могу, не хочу делать тебе неприятно… я не специально! Оно само…
Кёртис попытался отодвинуться, но вышло глупо.
– Я не знаю, кхааа-ха, как ты это делаешь, но перестань лезть в мою голову.
Макссия замолчала, убрала руки от макушки.
– У меня это с детства. Я ощущаю любые чувства, всех. Животных, людей, не важно. Бартс, он развозит еду, боится побоев, ни разу не был с женщиной, стыдиться этого и скрывает, хочет поскорее овладеть… почти любой.
Кёртис представил, что на последних словах она изящно сдвинула бровки.
– И что… ты можешь всё сказать о человеке?
– Нет, я только складываю кусочки в картину… как пазл. Играл в такой? Много-много кусочков и надо их соединять, чтобы получилась красота. Это может быть что угодно: башня, море, небо. У меня был холм с пасущимися коровками.
– Значит, ты не читаешь мысли? – спросил Кёртис и глупо улыбнулся, хотя знал, что кругом темнота, и она не увидит.
– Нет, это, наверное, почти одно и то же. Все эти чувства… плохие, они делают больно. Бывал в скоплениях инвалидов? Безруких? Безногих? Эти места, как засасывающая чёрная дыра. Отчаяние, ненужность, будто выбросили на помойку. Хороших чувств так мало… Я помогала нескольким домам, ухаживала за такими людьми. Был у меня один, от него постоянно несло презрением, не к себе, а ко всему остальному. Ему отрубили кисти и срезали нос. Он постоянно твердил: «Я мог бы быть большим человеком… это была финишная черта… красная ленточка… осталась пара шагов и трибуны взревут, нужно рискнуть и жизнь станет намного легче. И знаешь что? Я рискнул. Меня поймали… но чего стоите вы, которые боятся рискнуть ради победы над скалой большинства жизней?», – Макссия замолчала, отдавая дань старику. – Когда мужчина со шрамом через всё лицо ворвался в дом, старик накричал, велел убираться. Мужчина убил старика, а я попала сюда. От мужчины несло злорадством и самоуверенностью… Знаешь, чувства… они, как цвета. Я их не вижу, а ощущаю, как воздух. Гнев – тёмно-красный, ярость – ярко-красный, равнодушие – белый, страх – чёрный, спокойствие – синий, воодушевление – зелёный, радость – жёлтый. Когда много людей или животных цвета смешиваются, получается такая красота.
Кёртис заворожённо слушал, а когда она закончила, он несколько минут молчал.
– А почему ты здесь? – спросил он.
– Люди им нужны как прислуга, рабочая сила. Ну, а я… Один бандит узнал, что я могу чувствовать, заставил сказать, что чувствует он. Он боится, что зарежут в подворотне, отравят. Ему это не понравилось.
– И долго сидишь? – спросил Кёртис, положив свою руку на её.
Макссия повеселела.
– Тут же темно, и понять, сколько дней трудно, но я придумала способ. Есть дают два раза в день. Остаётся только считать и не забывать. Почти месяц.
За дверью раздалось топанье, возня с ключами, со скрежетом она открылась. В проёме острого света появился улыбающийся Мельф с вздутым синяком в форме подковы на лбу.
– Хо-хо! Вот и ты, дружище, – сказал Мельф, присев на корточки. Он похлопал Кёртиса по щеке. Макссия напряглась. – Как поживаешь? Здоровье как? Головушка не болит? Грудь? Ммм? Ну что же ты молчишь, говори.
Кёртис посмотрел в сверкающие глаза психопата. Мельф схватил Кёртиса за шею и прошипел:
– Говори, иначе будешь ещё со сломанной рукой.
Кёртис скрючил рожу.
– Не хочешь, значит, – сказал Мельф, вставая. Он навис над двумя грязными, воняющими невольниками, как гора. Его тень грозно падает на них, а дверь, как врата на свободу. – Ну, тогда коня твоего зарежу. Пока.
–Постой! Я, кх… мне больно… и плохо.
– Ну нет, нет! Где живость?! Резвость?! Говоришь, как тухлая рыба. Где твой актёрский талант?! Где мастерство?! Давай-давай, я в тебя верю.
Кёртис туго набрал воздуха и, проигнорировав тошноту, сказал:
– Моё тело ломит, дышать могу с трудом, тянет блевать от слюны. Ук-ху-ху… постоянный кашель сотрясает всё тело, от чего расходится волна вязкой боли.
Мельф снисходительно поджал губы.
– Ну что ж, вынужден признать, что ты, дорогуша, отлично балаболишь. Умеешь, подлец, захватить невинное сердечко! – он схватился за левую половину груди, закрыл глаза. – Но коня всё равно зарежу. Я ещё приду, отдыхай.
Кёртис выпучил глаза на закрывающуюся дверь.
– Странный человек, – сказала Макссия. – Цветастый, как радуга. Гнев вспыхивает, но мгновенно тухнет, замещаясь радостью или увлечённостью или воодушевлением.
– Говнюк…
Макссия шумно проглотила слюну.
– Я думаю, он врал.
– Самое хреновое положение, когда жизнь зависит от других.
Макссия запустила пальцы в волосы Кёртиса.
– А знаешь, что чувствую от тебя? Высокомерие и злость.
Кёртис наигранно засмеялся, не веря.
– Ну и какой же оттенок красного злость?
– Высокомерие – серо-стальной, а злость – цвет сажи. Оттенок чёрного.
Светлый дворец с мраморными колоннами в виде великанов, держащих небо. Зелёные сады, закрученный фонтан, мраморный бассейн с кристальной водой. Кёртиса отвели в комнату с наполненной ванной в центре, дали одежду, похожую на белую занавеску. Засохшая корка грязи долго не хотела сдаваться, но горячая вода была против, как и душистая пена.
Голая девушка с золотистыми волосами до поясницы заглянула в комнату и, хихикая, сказала:
– Рорк ждёт в главном зале.
Кёртис запнулся взглядом, угукнул.
В просторном зале под картиной кровопролитного сражения на разных размеров и цветов подушках лежит мужик в халате расшитым золотыми узорами и двумя голыми девушками у его ног. Одна из них с золотистыми волосами. У мужика в правом углу рта толстая сигара, шрам, идущий от правого веска под прищуренным глазом до левой стороны челюсти.
– Ну, вот и ты, прости, что не одолжил одну из девочек, но ты был грязен, как тень. Как ты уже понял, я Рорк, Ну не стой, как столб, ложись. Можешь даже пощупать девочку. Разрешаю. Ха-ха. Подушечки, кстати, я придумал постелить, здесь же чистая культура кимлян. Культурный центр! – Рорк шлёпнул по титьке черноволосой и загоготал. – Кстати, это Мельф тебя в норе держал, я даже не знал, до сегодня. Тот ещё тип, – наливая вина в золотой бокал, сказал Рорк. – Всё вроде бы при нём, и голова, и решимость, и сильный, но дай посмеяться, поржать во всё горло, как лошадь. Сдохнет в своём смехе, – он отхлебнул. – А насчёт твоего коня не переживай, жив. Кушает соломку, гадит, как слон. Хе-хе.
– А-аа… Э-э… Рорк, а это мой меч в стеклянном футляре у стены?
Лицо Рорка ужесточилось, пропала кособокая улыбка.
– Пошли вон, – девушки походкой зайчика вышли из зала. – Тебе повезло. Даже дважды повезло. Если бы не этот меч, и если бы меня не было там, то не смотреть тебе на сиськи уже никогда, – он допил бокал и аккуратно положил на подушку. – Этим мечом мне разукрасили мордашку. Аха-ха-ха. Да-аааа, твой батя постарался на славу. Ой, не строй глупых глаз, типа, мой папа землепашец, в земле ковырялся, меч в руки не брал. Твоя морда выдаёт тебя. Для такого знаменитого родителя нужно подправить. Могу устроить. Ха-ха-ха. Да шучу. Расслабься. И без меня разрисуют… Время, – Рорк провёл ладонью по изуродованному лицу. – Всё-таки твой батя засранец. Я же шуткой! А он близко к сердцу…подумаешь, пристал кинжал к горлу.
– Кхм… он умер.
Рорк возмутительно посмотрел на Кёртиса, отхлебнул из графина.
– Конечно сдох! Такое творить… расчётливый, холодный, но когда надо открыться, взрывается яростным тигром… По правде, ты не очень-то на него и похож, только мордой. А знаешь, что случается с потомством тигра, когда родитель умирает или его нет рядом? Их съедают, – Рорк посмотрел в голубые глаза Кёртиса, как ожидающий ошибки игрок. Он затянулся, выпустил столб дыма. – Ну, или убивают. Хрен их знает. Эх, видимо я стал тем, кого ненавидел. Говорю что-то вроде: «А вы знаете, что у…». Факт, так они это называют, на самом деле чепуха для заучек. Ведь все же любят похвастаться? А так приходишь, и: «Человеческий мозг может испускать импульсы, похожие на маленькие разряды молний». Ну и подобное. Это же хрень. Человек хочет внимания, славы, чтобы любили, уважили, и такими грязными способами добивается. Заставляет плясать под его музыку, приковывает окружающих, мол, я умный, выше вас, черни. Я таких сразу убиваю.
– Мой отец был справедливым и добрым.
– Справедливым?! Да что ты знаешь о справедливости?! – Рорк вытащил сигару изо рта. – Год назад в городе ходил беспредельщик. Подминал лавки, кабаки, гостиницы. Мои владения. Я рассвирепел, это был последний раз, когда я брал меч. Я же стал дипломатичным, цивилизованным. Хех. Этот мужик смеялся, говорил, что не боится смерти, плевать хотел на все потуги. Да-ааааа, я его не убил, он и сейчас, наверное, жив, но без рук, я их покрошил, сначала по пальцу, потом дошёл до кистей, локти и, наконец, по плечи. Ноги, по той же схеме. Ушки, носик, веки.... Алхимик поливал какой-то дрянью раны, чтобы зарубцевались и он не помер… преждевременно. Знаешь, сколько он стал весить? Двадцать кило. Ох… как он вопил, ты бы слышал эти… нечеловеческие звуки. Признаюсь, даже мне, в гневе, стало страшновато. До него были попытки перевернуть власть, после него уже не было. А теперь скажи, я справедливо поступил?
– Я думаю, что… Наказание даётся в зависимости от степени преступления… Это…
– Да или нет?
Кёртис выдохнул и осунулся.
– Нет.
– Хорошо, а если бы я его убил?
Кёртис закрыл глаза, помотал головой.
– Трудно, правда? Но только, когда уважаешь жизнь, а как начнёшь плевать на людей, жить станет легче.
– Но это неправильно! Человеческая жизнь, и вообще жизнь, дороже золота…
– Послушай, эту хрень будешь загонять в семейном круге, среди друзей или шлюх, и там же верить в эту хрень, ценить их жизни. Кроме шлюх, конечно. Но мы отвлеклись. Если бы я просто убил того мужика? Я бы справедливо поступил?
– В моём городе, Катосе, за разбой либо смертная казнь, либо работа на рудниках в течение двадцати лет. На выбор.
– То есть, да? Ну что ж, значит не так уж ты и ценишь жизнь. Я ведь оставил его в живых, да, он мешок, ничего не могущий, но шанс отомстить есть. И по твоей логике справедливо бы было пустить коня на котлеты.
Кёртис заморгал, будто попала соринка.
– Почему? Он же защищал меня, я хозяин, я и должен быть наказан.
– А те люди, которых мужик громил, избивал, мои. Я хозяин, я защитил людей от, как у вас говорят, агрессора. И конь нанёс повреждения. Чувствуешь параллель? Я хозяин, ты хозяин, напрямую нам не причинили вреда, но обидчик наказан нами.
– Но на меня напали со спины, это не справедливо и, как минимум, подло.
Рорк тяжело засмеялся.
– Парень, а я здесь на законных основаниях сижу? Я захватил город. Пускай не весь, а лишь одну четверть, но больший кусок. Справедливость для одних – несправедливость для других.
– Но это… локально, а если рассматривать глобально, то…
– Несправедливы все, – закончил Рорк. – В любом городе, что у кимлян, что у вас, есть преступность, убийства, грабежи, разбой, а в моём нету. Стражи правопорядка рыскают носом, но куда им… нужен тотальный контроль, дабы предотвратить все злодеяния, но вот незадача, – Рорк затянулся, выпустил огромное дымное колечко. – Свободы не будет. Чтобы жить в абсолютном мире, нужна абсолютная власть. А человек рождён на воле, это сидит глубже, чем мы можем представить… Человек в неволе – уже не человек, – Рорк встал, в зале раздались его тихие шаги. – Меч останется здесь. Для меня честь – пустое слово, но твоего отца уважаю. Он странный, не такой, как все. Жёсткий и мягкий, горячий и холодный. Таких надо чтить, хотя бы потому, что они великие. Иди в сад, поплавай в бассейне. Илиан, мой помощник, объяснит что делать.
Кёртис неловко встал, на полпути к выходу остановился.
– Со мной сидела девушка. Можно её тоже вытащить?
Рорк не отрываясь от стены безжизненно сказал:
– Имя.
– Макссия.
Рорк кивнул. Кёртис последний раз взглянул на меч, царские двери бесшумно его выпустили.
Вода тёплая, мягкая. Кёртис купался последний раз на Виринском озере. Навыки затёрлись, он хотел поплавать брасом, но терял контроль и переходил на мотание лапок.
– Хорошо плаваете, – сказал светловолосый, длинный юноша. Его небольшие мышцы обтянуты кожей, скулы выпирают, как у черепа, торчащие рёбра скрыты под белым одеянием.
– Хе, ага, а ещё я мастерски владею мечом.
– Моё имя Илиан. Пройдёмся? Сад в это время очень красивый. Любите зелёный?
– Да, очень. Я вижу только виноград, а ещё что-нибудь растёт?
– Конечно! Цветы, например, роза. Они были посажаны до нас, мы только стараемся поддерживать красоту. Вон орешник. А дальше колоннами идут кипарисы. Где-то должны быть фиалки… а вон, рядом с ручьём, ольха.
– И давно город… кхм…
– Был захвачен? Два года назад. Это был культурный центр кимлян.
– А они не хотят вернуть обратно один из главных городов?
– Они хотят, только не могут. С одной стороны монстры, а с другой зелёные. Вы знаете расположение Ориона? Он находиться в отдалении, в огромной долине. Чтобы сюда добраться, скажем, из Гима, столицы кимлян, нужно проделать путешествие в две недели. Этот город уже забыли. Вы, наверное, знаете, что в городе есть ещё главные. Господин Рорк хочет им помочь уйти с поста. Мы уже давненько этим занимаемся, подготавливаем. Вы будете помогать. А вот и ваш напарник.
По аллеи идёт улыбающийся Мельф в лёгкой кожаной куртке. В той самой.
– Удачи, – сказал Илиан и ушёл.
– Эй, ты чего такой хмурый? – показывая зубы, спросил Мельф. – Давай забудем старые обиды. У меня лоб и плечо прошли, как видишь, небольшой шрам остался, но это ничего. Ты тоже в норме.
– Сколько ты меня держал?
– День. Ну ладно, три. Чего ты так смотришь? Неделю, неделю, не больше. Но ты посмотри! Ты же здоров, как бык!
– Куда мы идём?
– А тебе разве не сказали? – Мельф запрокинул голову и загоготал. – Убивать и грабить.
В кладовке пахнет затхлостью. Трактирщик лежит на спине, пытается вжаться в стену. Мельф нависает над ним, как туча.
– Я не знаю, честно, – дрожа сказал трактирщик.
Он поднял руки, чтобы защититься. В свете лампы видна его блестящая лысина. Мельф ударил пяткой в солнечное сплетение. Бедняга чертыхнулся, быстро задышал носом.
– Ещё раз, где твой брат? – спросил Мельф.
Трактирщик глянул на Мельфа с диким страхом, рот задрожал. Мельф опустился на корточки, разгладил жилет трактирщика.
– Послушай, – сказал Мельф. – Ты на территории Рорка, а значит, под его властью. Я его представитель, а значит, власти. Я ищу твоего брата, чтобы задать несколько вопросов, только и всего.
В глазах трактирщика пронеслась надежда.
– Он приходит по четвергам вечером, – сказал он, проглотив комок.
– Не трудно, правда?
Мельф поднял трактирщика, похлопал по плечу.
– Пойдём обратно, встанешь за стойку, как до нашего прихода, и нальёшь по пиву, – сказал Мельф, улыбнувшись.
Трактирщик неуверенно улыбнулся, пошёл к двери. Мельф схватил светильник, разбил о затылок.
– Смотри не блевани, – сказал Мельф, переступая через обмякшее тело.
– Это неправильно, – сказал Кёртис, мотая головой.
Девушка в фартуке протирает столы, убирает посуду и кружки.
– А где Виля? – спросила она.
– Сказал, что пойдёт наверх, приляжет, хочет отдохнуть перед приходом брата, – сказал Мельф и плюхнулся на стул, его ноги оседлали стол. – Милочка, принеси какого-нибудь вина, только вкусного!
Кёртис сел напротив.
– Зачем так? Ведь можно по-другому…
– Ты чего такой зажатый? Похож на старого унылого пердуна!
–Насилие не единственный вариант.
– Да? Ну, допустим. И как же надо было поступить?
– Словами! Просто поговорить, пригрозить на всякий случай, но только словами.
– Ну давай. Я это он, сижу, ковыряю в носу и ощен внимательно тебя слушаю.
Кёртис положил руки на стол, его лицо приняло сочувствующее выражение лица.
– Ваш брат попал в плохую кампанию. Помогите мне вытащить его оттуда.
– Он бы мне сказал.
– Он сам не понимает куда ввязался. Сети этих злодеев настолько хитры, что он думает, что выступает за правое дело. Если ничего не предпринимать, то в скором времени случится трагедия.
– Секунду. Спасибо, дорогуша. Ууууффф-ть… мц-хааа, неплохое винцо! Хорошо, а теперь вопрос: что тебе мешало так сделать? Чего рот открыл? Видимо, ты девственник жизни. Когда не трахал жизнь, не говорил: я здесь, значит, мои правила здесь.
В трактир зашёл мужчина в котелке, покрутил изящные усы. Мельф допил бокал, мигнул Кёртису.
– А я ему и говорю: иди ты нахер со своим дружком, – сказал Кёртис.
– Да-аааа, а ведь таким ровным казался…. – сказал Мельф.
Шляпник, не увидев за стойкой хозяина, подошёл к девушке.
– А, так он наверху, отдыхает. Вы заходите, или вас провести?
Шляпник поклонился, ушёл наверх по скрипучей лестнице.
– Твой шанс, – сказал Мельф, вставая.
Кёртис медленно поднялся, смотря на растерявшуюся девушку.
– Неплохой вечер, правда? Выпей бокальчик того вина и прихвати с собой домой бутылку, – сказал Мельф, улыбнувшись.
В девушке смешались непонимание и страх. Она видела, как Мельф величаво поднимается по лестнице, а та скрипит, будто отсчитывает секунды.
Шляпник оглянулся, усы заблестели от пота.
– Здравствуйте, а вы не подскажите, где такой толстый человек поселился? – спросил Мельф. – Я его друг, хозяина внизу нет, а девушка не знает. Вы не видели?
Шляпник протёр усы платком, взволнованно глянул на Мельфа.
– Нет, нет, я только что зашёл, перед вами.
– Жаль, извините. Потеснитесь, пожалуйста, а-то коридор узкий, я не пролезу.
Мельф приставил кинжал к горлу шляпника.
– Не рыпайся, – сказал он, – Твой брат у нас. Любишь братца? А? Хочешь, чтобы этот засранец ещё пожил? Ну так выполняй мои приказы, сука!
Мельф надавил под колено, шляпник плавно встал на колени.
– Я всё сделаю.
– Отлично, отлично! Руки за голову. Что в карманах?
Кёртис вбежал по лестнице, остановился на краю, его встревоженное лицо опечалилось.
– Да ничего нет, – ответил шляпник, – только часы на верёвочке.
– Хорошо, очень хорошо. Мордой в стену. Рассказывай.
– Что-оо рассказывать?
– Ты же не дурак, верно? Знаешь, наверное, зачем ты ходишь сюда каждый четверг в девять часов, почему мы здесь. А? Аааа, понимаю, грешков так много, что не можешь выбрать, за какой твою сраную башку открутят?!
– Э-эээ…
Мельф с размаху ударил ногой в бок шляпнику, пол с глухим ударом принял закашлявшееся тело.
– Отвечай, – грозно сказал Мельф.
– Я… кха-кха… мы с братом хотели свалить отсюда, из этого говённого города. Фыф-фыф… я готовлю план уже пару месяцев.
– Ну, значит, повеселимся, – сказал Мельф и, убирая кинжал, слегка чиркнул. Алая струйка потекла по шеи. Шляпник дотронулся до крови, увидел на пальцах кровь.
Кёртис понял, что это шанс сделать хоть что-то, а не быть призраком.
– Зачем вам это? – спросил он. – Ведь мы всё равно узнаем, пускай через десять минут или час, но узнаем, а ваше тело и разум будут повреждены. Хотите показать тому, кому прислуживаете? Он вас убьёт при любых обстоятельствах. Лучший вариант для вас, это рассказать всё, что знаете, а потом уйти из города. С братом или нет, решать вам.
