Читать книгу: «Уборщик чародея», страница 6

– А ещё здесь мы нашли твоего дядю чародея.

– Тише ты! – Ивон бросил взгляд на дверь. – Я бы предпочёл найти его как-нибудь по-другому.

Лин отвернулась, присела на корточки.

– Всё равно так просто нам не сбежать, – пожал плечами Ивон. – Ну свалишь ты на кого-нибудь эти полки, а дальше что? Наверняка, двор охраняют.

Тут лязгнула щеколда. Дверь отворилась. Колпак мотнул головой, предлагая, точнее, приказывая, следовать за ним.

Ивон узнал шута сразу. Да краски на лице уже не было. Но глаза были такими же ярко-голубыми, какими Ивон их запомнил, а всклокоченные волосы – такими же грязно-рыжими. Но больше всего клоуна выдавал зычный, с хрипотцой, голос.

«Кто хочет ИСЧЕЗНУТЬ?!» подзадоривал этот голос толпу на площади не далее, как вчера.

– Что же вы молчите? – спросил шут, сняв ногу с подлокотника и подавшись вперёд. Ивон заметил на его руке странную перчатку, сработанную из переплетённых металлических полос, отливающих бледно-зелёным светом.

– Вас что, папочки и мамочки не учили вежливости?

– Добрый день, господин… э… шут, – сказал Ивон.

– Так ты узнал меня! Мне, как артисту, это чертовски приятно. Можете называть меня Хохотун. Просто Хохотун… – клоун вдруг замолчал. – Хотя, знаете… Господин Хохотун – в этом что-то есть. Слышите, Гнилок, Колпак! Отныне я господин Хохотун! Передайте всем!

– Конечно, Хохотун, как скажешь, – ответил лже-слепец. – В смысле, господин Хохотун.

– А может лучше его светлость, а? Или его величество?

Гнилок пожал плечами. Хохотун рассмеялся, откинувшись в кресле и постучав металлической перчаткой по подлокотнику кресла.

– Ну да ладно, я не такой задавака. Оставим всё как есть. Господ, как ни крути, много, а Хохотун один.

– Это уж точно, Хохотун, – поддакнул Гнилок. – Ты у нас такой один.

– Видите, а мы вашего чудесного ослика нашли, —вдруг сменил тему шут, махнув в сторону Колючки. – А вы, наверное, с ног сбились, его разыскивая, а?

– Ну, с ног мы сбились, убегая от ваших людей, – не удержался Ивон.

Шут покачал головой, причмокнул губами:

– Это всё Гнилок! Всё время усердствует. Я ж ему так и сказал: так, мол, и так, передай приглашение и проводи ребят в нашу скромную обитель. А он… – Хохотун шумно вздохнул.

– Так значит, мы свободны? – спросил Ивон.

– Конечно! – Воскликнул шут. И, сжав кулак, резко взмахнул рукой в перчатке.

Ивон почувствовал тяжёлый удар под дых, колени подкосились, и он упал на пол.

– Конечно, нет, – закончил Хохотун, поглаживая перчатку. Снова расплылся в улыбке, помахал ладонью. Колпак схватил Ивона за воротник, рванул вверх и поставил на ноги.

Лин за всё это время не шелохнулась. Проследив за её взглядом, Ивон понял, почему. Гнилок держал у горла Колючки кривой нож.

– Видите ли, ребятки, ослик у вас не только чудесный, но и очень, очень чудной, – развёл руками Хохотун. – Столько всего умеет!

– Дресс… дрессированный, – отдышавшись немного, выдавил Ивон.

– Ты мне лапшу на уши не вешай, парень. Видал я на своём веку дрессированных зверушек – без дрессировщика они обычно яйца выеденного не стоят. А этот осёл показал нам пару трюков, когда вас и рядом не было. Сам.

Ивон не сводил глаз с перчатки клоуна.

– Да, это тоже чудная штука, – кивнул Хохотун, погладив перчатку, – Мне в последнее время на чудные штуки просто прёт.

– Что вы хотите? – спросил Ивон.

– Прыщ! – кликнул Хохотун.

В комнату, приволакивая ногу, вошёл долговязый оборванец, неся на вытянутой руке колбу с кровью лорда-демона и передал её шуту.

– Я думаю так, – начал тот, – с помощью этой вот… хм, субстанции, тоже заметьте весьма чудной, вы околдовали осла, чтобы тот выделывал всякие штуки.

– Ч-чего? – поперхнулся Ивон. Выводы главаря Нищих застали его врасплох. Надо же было такое придумать!

– Хотели в Асте подзаработать на представлениях? – покачал головой шут. – Глупцы. Здесь никто не стрижёт толпу без моего ведома. Музыканты, уличные артисты, нищие – все работают на Хохотуна. А если не работают, отстёгивают долю. Это ясно?

Ивон кивнул.

– Ты спросил, чего я хочу. Две вещи. Раз, – Хохотун поднял указательный палец на одетой в перчатку руке, – чтобы вы рассказали, как пользоваться этим средством. И два, – к указательному присоединился средний, – поведали, как в руки детишек попала столь необычная вещь. И три, – шут поднял безымянный палец…

– Вы же сказали две вещи! – возмутился Ивон.

– Мне нравится этот парень, – улыбаясь, обратился к помощникам шут, – жизнь висит на волоске, а он права качает! Нам такие дерзкие нужны…

Шут распрямил все пальцы и резко махнул ладонью. Голова Ивона мотнулась, в ушах зазвенело, как от хорошей оплеухи.

– Никогда не перебивай хозяина, – сказал шут и снова показал три пальца. – Так, значит, три. Вы все – ты, твоя подружка и осёл, – будете на меня работать.

– Я не его подружка, – впервые подала голос Лин.

– А я думал она немая! – воскликнул клоун. Нищие засмеялись.

– Послушайте! – сказал Ивон. – Всё совсем не так!

– Всё-таки подружка? – подмигнул Хохотун.

– Да нет. Я про Колючку, это ослика так зовут. И про эту колбу.

– Ну-ну… – шут подпёр подбородок кулаком, делая вид, что приготовился внимательно слушать.

– На самом деле внутри Колючки сидит мой дядя!

Лин простонала.

– Йа! – возмутился ослик.

У шута отвисла челюсть.

– Пацан, ты за идиотов нас не держи. Мы живого осла от мужика, одетого в шкуру, отличить в состоянии, – произнёс Гнилок.

– Не в смысле, что он внутрь залез! Там… вроде как его сознание. Мой дядя – он, понимаете, волшебник.

– Вот как! Настоящий волшебник! – шут поднял брови. – Может быть, он тогда нам что-нибудь скажет? Уважаемый волшебник, вам слово! – обратился шут к ослу, изобразив манерный полупоклон.

Все взгляды обратились на Колючку. Ослик молчал.

– Ну, дядя! – попросил Ивон.

Ослик пялился перед собой совершенно пустыми глазами.

– Наверное, он не в настроении, – бросил Хохотун. Нищие заржали.

– А что там насчёт этого, племянник чародея? – клоун потряс сосудом в воздухе.

– Это кровь демона. Колбу ни в коем случае нельзя открывать, иначе…

– Иначе что?

Ивон замялся.

– Не знаю. Но точно что-то плохое.

– Не знаешь, значит. А я думаю – не придумал, – сказал Хохотун. – Врёшь красиво! Такие в нашем деле на вес золота! Может, когда-нибудь займёшь моё место, а? Ладно… – шут хлопнул в ладоши. – Колпак, помести-ка ребяток в комнату для гостей, пусть ещё покумекают.

Колпак взял Ивона и Лин за шкирки и развернул к выходу из зала.

– Но не думайте долго! Ослик-то может и от тоски скопытиться! – крикнул вслед Хохотун.

– О чём ты думал?! – возмущалась Лин, вышагивая по камере.

– А что мне оставалось? – оправдывался Ивон. – Ты, что ли, хотела бы, чтобы этот Хохотун открыл колбу?

– Мог бы соврать что-нибудь, – не унималась девчонка.

Казалось, она ещё никогда не говорила так много. Жаль только, что сейчас это были сплошь ругательства и критика. Вообще, Ивон заметил, что со дня знакомства девчонка стала говорить на неродном для неё языке заметно лучше. А ещё он догадывался, что, когда ей было это удобно, Лин делала вид, что не понимает сказанного.

– Ну извини, ничего в голову не пришло. Тебя, по крайней мере, не били.

После встречи с главарём нищих Колпак отконвоировал Ивона и Лин в подвал. В затхлом коридоре было несколько обитых железом дверей с зарешёченными окошками. Сняв ключ с крючка на стене, Колпак запер пленников в одной из комнат.

Свет пробивался туда через прямоугольное отверстие под потолком. Оконце это было забрано железными прутьями.

У стены валялся тюфяк, на который Ивон не прилёг бы даже под страхом смерти и ржавое ведро в дальнем углу. В общем, это была самая настоящая тюремная камера.

Наверное, Хохотун бросает сюда провинившихся подручных, подумал Ивон. А может и должников. Всяких бродячих артистов и уличных музыкантов, которые не отстегнули клоуну положенную долю.

– Интересно, нас покормят? – произнёс он. Подошёл к двери, постучал. – Эй, принесите пожрать! И воды!

Никто не отозвался. Ивон несколько раз пнул дверь, без особой, впрочем, надежды на результат. Он обернулся и увидел Лин, повисшую на прутьях окна. Она подтянулась и выглянула наружу.

– Что там? – спросил Ивон.

– Задний двор, – ответила Лин. – Кусты какие-то и хлам.

Она чихнула, спрыгнула на пол, добавила:

– Прутья крепкие.

– Дверь тоже, – сказал Ивон.

Ивон снова подошёл к двери и выглянул в окошко. Ключ от камеры висел на крючке, вбитом в стену напротив.

– Вот бы сюда такую волшебную перчатку, как у Хохотуна, – с тоской сказал он. – Можно было бы легко достать ключик.

– Кажется, вы сказали что-то про волшебную перчатку? – раздался вдруг приглушённый голос.

Ивон и Лин одновременно уставились на стену, из-за которой с ними заговорил незнакомец.

– На да, – сказал Ивон. – А вы кто?

– Я тот, кто эту перчатку сделал, – обладатель голоса так тяжело вздохнул, что это услышали даже Лин и Ивон по другую сторону стены.

– Вы тот, кто делает волшебные вещи? – подалась вперёд Лин.

– Да-да. Делаю. Вернее, делал. Пока банда шута не спалила мою мастерскую.

– Значит, вы – человек-проблема?! – воскликнул Ивон.

– Вы так думаете? Что ж, возможно, так оно и есть. Знаете, определённо, вы правы! Что я не создам, всё выходят проблемы. Как-то я выковал идеальный хозяйственный нож. Такой, знаете, что без труда может резать любой материал.

– Даже железо? – не поверил Ивон.

– Что железо… Даже гарнейскую сталь! Уж если я за что берусь, так делаю на совесть. Так вот насчёт ножа. Этим ножом завладел один рыцарь, и теперь использует его в качестве наконечника копья! Страшно представить, скольких соперников он прикончил, используя моё творение. А ведь я хотел облегчить людям жизнь, а не расставание с нею.

Или вот ещё случай. Как-то я сделал самошьющую иглу. Проходит пара месяцев, и я узнаю, что с помощью неё одна купчиха пришила своего мужа!

А кто и как играет с куклой-танцовщицей, которую я создал для развлечения детворы, лучше уж и вовсе не вспоминать. Ну а про перчатку-помощницу вы и сами всё знаете, – упавшим голосом закончил человек за стенкой.

– Это точно, – Ивон потёр всё ещё горевшую щёку. – Волшебные штуки, это здорово… когда их не применяют против тебя.

– Я предпочитаю называть эти предметы ОСОБЫМИ. Всё-таки в волшебстве я ничего не понимаю.

– Как же вы их делаете, если не понимаете? – удивился Ивон.

– Да вот… Как-то само собой получается.

– А вы не можете что-нибудь такое сделать, чтобы мы отсюда выбрались? – оживилась Лин.

– Так ведь у меня нет инструментов. К тому же, я не умею делать ОСОБЫЕ вещи для себя. Никогда не получалось. Выходит только, если у меня вдруг появляется желание создать что-то хорошее для людей.

– Ну это было бы хорошо для нас, – заметил Ивон. – Для меня и Лин то есть.

– Инструментов всё равно нет. И чувства, что я смогу, тоже нет. Это как… вдохновение. Или оно есть, или его нет.

Послышались шаркающие шаги. Затем в окошке возникла вытянутая физиономия оборванца-служки.

– Жратва, – равнодушно буркнул он. Лицо исчезло. Что-то скрипнуло под дверью. В прорезь внизу просунули деревяную миску, затем другую. Ещё четыре шаркающих шага и снова скрип, уже из соседней камеры.

Ивон и Лин подняли с пола миски с жидкой бобовой похлёбкой, обильно сдобренной перцем.

– Дядя точно что-то придумает, – шёпотом сказал Ивон. – Он же чародей. Правда он ещё и осёл, – подумав, добавил он. – Но это только с виду.

Риберин не придумал ничего лучше, чем дождаться темноты и перегрызть верёвку, которой его привязали к забору.

За ним не следили – никто не ждал неприятностей от осла, пусть даже и такого чудесного.

Верёвка легко поддалась крепким зубам Колючки. Выждав момент, когда во дворе никого не будет, Риберин направил копыта к желтевшему в потёмках зданию.

Тем временем из полузаброшенного склада, где от тела неудачливого жениха не осталось уже и половины, выбралось существо. Так случилось, что оно относилось к тому типу демонов, что не переносили солнце. И вот, дождавшись, когда жгучий огненный шар исчез с небосвода, чудовище вышло под открытое небо. Зов крови лорда-демона неумолимо тянул его по направлению к трущобам в южной части города