Читать книгу: «Грань добра. Сборник рассказов», страница 3

Перевозчик

Перевозчик был одет в черный похоронный костюм. Ослепительно белый воротничок и манжеты сорочки оттеняли смуглую кожу. Почти лысый, лицом напоминает какого-то актера. Черные лаковые туфли. Белые носки. Он был весь такой положительный, педантичный и компетентный. Перевозчик сидел на странном стуле, напоминающим больше трон, но о вкусах не спорят. Наушники, планшет. Казалось, он не замечал Алены.

– Ну, блин, прямо люди в черном или перевозчик 2, – подумала Алена, но вслух эту мысль предусмотрительно озвучивать не стала. Вдруг обидится.

– Здравствуйте, – робко произнесла Алена, – меня зовут…

–Стоп! – резко прервал Алену Перевозчик, – правило первое – никаких имен. Правило второе – никогда не менять условия сделки. Поэтому хорошо подумайте о своем желании. И еще – мне приятно приветствовать Вас.

Перевозчик выглядел олицетворением вежливости, строгости и надежности одновременно, под стильным пиджаком бугрились нешуточные мышцы.

– Конечно, – немного разволновалась, Алена. Она все-таки впервые обращалась за такими услугами.

– Есть еще правила, – обдумайте их, прежде чем предлагать мне плату, продолжил Перевозчик – я никогда не открываю посылку и никогда не даю обещаний, которых не смог бы выполнить. Если Вы едете со мной, Вы должны уважать мое транспортное средство, пристегивать ремни безопасности. Плата, естественно, вперед.

– Знаете, я представляла Вас иначе, – нерешительно сказала Алена,– борода, рваная одежда, мутный страдающий взгляд…

– Видимо часто ездили на такси в Турции?– ухмыльнулся Перевозчик, – итак, Вы хотите, что бы я доставил Вас в целости и сохранности из пункта А в пункт Б? И помните – пункт Б Вы не узнаете, пока не внесете плату.

– Да. А разве бывают те, кто отказывается?

– Да сколько угодно. Боятся или денег нет. Вон они, – показал Перевозчик на ближайший луг.

– О поле, поле. Кто тебя усеял мертвыми костями? – стукнулась в голову известная фраза. Черт бы побрал это образование. Озвучивать вслух свою мысль Алена опять же не стала.

– Вы приготовили плату?

– Карту Мир принимаете? – с надеждой торговца спросила Алена.

Перевозчик промолчал и выразительно посмотрел на ближайший луг.

– Поняла, – ответил Алена, – и достала старинную золотую монету, стоившую ей целое состояние.

– Пожалуйста, проходите, – радушно произнес Перевозчик, пропуская Алену вперед, – устраивайтесь поудобнее на сидении и, пожалуйста, пристегнитесь – путь будет небезопасным.

– Хорошая тачка, – сказала Алена, вспомнив, что есть правило хвалить транспортное средство.

– Угу, – ответил Перевозчик, – я использую все только самого высшего качества. Но кондиционера нет, простите. Будем дышать свежим воздухом. Какую музыку предпочитаете?

– На Ваш выбор, – немного освоилась в роли пассажира Алена.

Перевозчик покрутил настройки, и из динамиков полилось известное и почти забытое, – «…надежду дарит на заре паромщик людям. То берег левый нужен им, то берег правый…»

– Помните, возврата уже не будет. Ну, с Богом! – сказал Харон, взял в руки весло и оттолкнул лодку от берега.

– К Черту!– либо ответил он сам себе, либо задал маршрут автонавигатору.

Русь богатырская

Экспонат

– Мальчик, музей закрывается, – немолодая женщина тронула Ванюшку за плечо, – ты молодец, что так интересуешься историей древней Руси, весь день тут простоял.

За стеклом, подсвеченный синими светодиодными лентами, лежал меч. Его меч.

…

Синее высокое небо перевернулось белыми воздушными облаками и ярким солнышком. Запах бабьего лета, травы и пушистых Марьюшкиных волос. И ее синие глаза. Близко-близко.

– Я люблю тебя, Иванушка, – венок из цветов перекочевал на Ванюшкину голову.

– И я тебя, Марьюшка, твои ясные синие глаза – как васильки в поле – Иван приподнялся на локте и склонился над любимой, – вот свадебку справим, будем жить-поживать. Глянь, какое я колечко тебе принес. Пусть оно простое, серебряное, но руна любви на нем вырезана. Моей любви к тебе.

– А отец то твой согласится снохе не княжьего роду? – девушка с восторгом разглядывала новое колечко на пальце.

– Да отец рад только будет, глянулась ты ему – Иван поднял голову над травой повыше и прислушался. Прямо через поле, напрямки, к ним скакал княжий дружинник. Яркое солнце бросало окрест блики от боевой кольчуги и шелома.

…

– Царь безбожный, Батый, на нас идет, седмица – две осталось – повернулся князь рязанский Юрий Ингваревич к воеводам да боярам, – думайте, что делать будем.

– Стены крепкие, – встал воевода Никифор Федорович, раздвинув широкими плечами сидевших рядом бояр, – да людей маловато. Соглядатаи насчитали тьму тем (сто тысяч древнерусск. Прим. автора) воинов у Батыя, а может и поболе. На конницу сына твоего, Ивана, прошу. Сам на стены стану. И за помощью во Владимир верхового слать надо.

– Выкуп ему надо приготовить, соболей да серебра, он и пройдет мимо, дальше, к другим городам, не тронет Рязань то. А увидит, что воевать хотим – город спалит весь, – загомонили бояре да купцы.

…

Хостоврул, шурин царя Батыя, его доверенное лицо и посланец к Рязанскому князю, сидел в княжьей горнице, развалившись в кресле.

– Видел, князь, сколько у Великого хана Батыя доблестных воинов? Хочешь жить и город свой мало-мало беречь? Батыя царем своим назовешь, и дань каждый год платить станешь. Сейчас отдашь все зерно, что у тебя есть. Коняшка кушать хочет. Еще серебра отдашь десятину твоих запасов. А еще, – Хостоврул гаденько ухмыльнулся, – невесту своего сына отдашь, – она красивая, будет ублажать Батыя холодными вечерами в юрте.

Иван в бешеной ненависти, попытался выхватить меч.

– Цыц, мальчишка, – прикрикнул князь на сына, – все сделаем, Хостоврул, не беспокойся. Завтра утром все соберем и в ваш лагерь доставим.

– А девицу прямо сейчас заберу, – причмокнул губами посланец.

– Все завтра, – решительно отрезал князь, – кто ж частями выкуп дает. Воевода! Проводи до ворот дорогого гостя, да гляди, что б со всем почтением. А вы – повернулся князь к купцам, – что расселись? Марш серебро собирать.

– Зови Марью, Иван, – сурово глянул Юрий Ингваревич на сына, убедившись, что все покинули горницу, – да поживее.

Темнота стучала в окна терема ранним снегом. Хмурый колючий ветер гнал по замерзшим полям мелкую поземку, наметая в оврагах да лесах сугробы, будто одевая беззащитную землю русскую в ледяной похоронный саван.

– Не позволю басурману измываться над чистотой и невинностью русской, – князь положил ладони на головы Ивана да Марьи, – благословляю вас, дети, на жизнь долгую, счастливую. Живите в ладу, да согласии. Глядишь, и внуков скоро увижу. А нонче, бери, Иван, скакуна лучшего, Марьюшку свою, да скачите во Владимир. Князю Владимирскому в ноги упади, да подмогу на Батыя проси.

…

Темнота разрывалась на части пронзительными языками метели. За спиной затих ночной лагерь. В теплых юртах спали воины Великого Хана. Джанибек поежился и оттер с лица снег. Ему нельзя спать. Надо смотреть на этот деревянный, без огоньков, засыпаемый снегом город, наблюдать. Глаза слипаются. Что это? Конь с двумя седоками мелькнул от городской стены? Надо срочно бежать к Хостоврулу.

Десять всадников с гиканьем и факелами в руках вырвались из лагеря Батыя. Меховые шапки с лисьими хвостами. Низенькие и выносливые монгольские лошадки понесли седоков по темному заснеженному полю. Началась ночная охота.

…

– Ванечка, заметили нас, гонятся, – прошептала Марья, со страхом оборачиваясь на пляшущие позади огни факелов.

– Не уйти нам по дороге, настигнут, – досадливо ответил Иван, – наш Ветерок двойную ношу несет, а у них кони выносливые, крепкие. В лес свернем, глядишь – и затеряемся.

…

Прыжок Ветерка через сугроб, удар и седоки покатились в глубоком снегу. Незамеченная под снегом лесина, переломала передние ноги верному коню.

– Прости, Ветерок, бежать мы должны, – Иван, прощаясь, положил ладонь на теплую морду, которую уже засыпал густой снег – бежим Марья, к реке.

Из большого печального глаза верного коня скатилась крупная слеза. Вдали у опушки послышался радостный визг и гиканье – погоня нашла следы беглецов.

…

Река Воронеж медленно несла свои тягучие, застывающие, черные воды. Ущербный месяц, издеваясь, серебрил одетые ледяным снегом берега и все окрест мертвенным светом.

– Я знаю это место, – хрипло прошептал Иван, – тут где-то есть лодка.

В это миг на берег невдалеке вырвался всадник и радостно закричал, увидев беглецов.

…

Влюбленные стояли, обнявшись, по пояс в ледяной воде на отмели, в пятидесяти локтях от берега. Холодные волны тягуче накатывали на упрямцев. На непокрытых волосах замерзали сосульки. Жестокая ледяная корка превращала лица в блестящую маску.

– Не надо бояться, хан добрый, много-много детишек ему нарожаешь, в тепле жить станешь и сытости, – Хостоврул, стоя в лодке, спускаемой к отмели на волосяных арканах, ласково улыбался, – а ты, княжий сын, тоже жить будешь, воином доблестным во славу хана станешь. Вот заберу вас в лодку и все закончиться.

…

– Я не знаю, Марьюшка, есть ли там жизнь после смерти, но, если есть, я тебя всегда буду искать. Года. Века. И найду тебя, любимая.

– Я всегда тебя буду ждать, Ванечка, – Марья прижалась покрепче, – сокол мой ясный, любимый мой. Всегда.

Река со вздохом приняла влюбленных и сразу потянула в глубокую темную бездну. Холодный кипяток ворвался, разрывая на сотни льдинок легкие. Где-то вверху, на поверхности воды, ущербный месяц смеялся серебром на ледяной ряби воды.

…

– Ты можешь приходить сюда, когда захочешь, я директор и скажу, что бы тебя пускали бесплатно, – немолодая женщина вела Ивана к выходу, попутно выключая свет в огромных музейных залах, – вам, наверное, в школе домашнее задание задали по истории?

– Кому, нам? – Иван вернулся из своих видений в реальность.

– А тут девочка приходила, как и ты, тоже весь день перед витриной с кольцами и другими украшениями простояла.

–Где? Какая девочка? – резко остановился Иван с яростной надеждой.

– Да ушла она уже, – ласково ответила директор музея, – голубоглазая такая.

Мертвый сезон

-Почему ты не сдох? Почему ты здесь, а ее нет? – Великий хан Батый с размаху ударил плетью по спине припавшего к его ногам юртчи (высокопоставленный командир в монгольской армии прим. автора), – я не погляжу, что ты важный нойон (князь, монгольск. Прим. автора) и мой тесть, – отрежу твою голову и швырну голодным псам.

– Они бросились в воду, сынок княжий, да девка его, Марья, и сразу ушли на глубину, под лед, мой хан, – Хостоврул поднял на Батыя умоляющее разбитое плетью лицо.

– Ты должен был прыгать за ней в реку и притащить ее мне, даже мертвой. И этого княжеского сынка тоже. И все бы увидели, как наказывает Великий хан, даже мертвых. А теперь любой будет думать, что сможет не выполнить желание хана и освободиться через смерть. Я мог бы взять дань с рязанского князя втройне, против назначенной, за одну мертвую девку, и завтра пойти дальше. А теперь мне нужно будет брать осадой этот город, что бы не потерять лицо, – Батый в злобе с размаху ударил по доске чатуранга, стоявшей на небольшом столике (старинные индийские шахматы, играли четыре игрока прим. автора) и фигуры посыпались на пол юрты, – и время уйдет. Наступит мертвый сезон.

Хан наклонился, схватил Хостоврула за горло и вгляделся в его глаза.

– Не дрожи, не убью пока – оскалился Батый, видя страх подчиненного, – сделаем так…

…

Ночной октябрьский заморозок и метель к утру утихли. Накрыв ледяной коркой поля и тропинки, мокрый снег ухватил пронзительный ночной ветер за горло своими влажными руками, медленно задушил и сдался сам, уступив место липкому холодному дождю. За окном поднимался хмурый белесый рассвет. В нетопленной горнице терема было тускло и серо.

– Скажешь, сбежала Марья, не углядели, – князь Рязанский Юрий Ингваревич, повернул усталое лицо от окна к воеводе.

Воевода Никифор Федорович, огладил бороду и понимающе кивнул.

– А ты, Ерофей, – князь повернулся к купцу, – пообещаешь за то, еще собрать серебра и привезти хану, – задача наша, други, – задержать как можно дольше Батыя у наших ворот. Идет мертвый сезон.

– А погода-то тут при чем? – расширил глаза купец.

– Вот ты, вроде, знатный торговец, Ерошка, умный должон быть, – а замысла военного не понимаешь. Видал войско Батыя? Обоз с продовольствием, добыча награбленная, юрты, бабы. Без всего этого войско не может воевать. Так – конная вылазка на один день, разве что. Летом на телегах все можно перевозить, али на ладьях. Зимой – на санях. А нонче – октябрь, – грязь да распутица наступает. В народе сезон этот мертвым зовут. Никуда обоз не сдвинешь. Еще пару дней – и застрянет Батый перед Рязанью на месяц. А там, глядишь, и новгородцы поспеют. Сына я, Ивана Юрьевича, за подмогой послал.

– А как не дойдет?– закудахтал купец.

– Дойдет. Лучшего жеребца ему дал. Невестушка его, Марья, тож с ним. Дойдет. Непременно дойдет.

…

– Эй, князь, – Хостоврул, подбоченясь, сидел на лошади перед закрытыми воротами города.

– Где мои люди? – князь выглянул со стены.

– А погостят еще, понравилось им, – крикнул посланец Батыя, прикрывая оторочкой мехового малахая (меховая шапка с лисьим хвостом прим. автора) свежие шрамы на лице, – Великий хан добрый, прощает тебе Марью. Привезешь все свое серебро из казны. Дашь дружину свою в войско хану, да баб пять десятков, для работ кухонных. Тогда и людей своих обратно получишь, и город твой нетронутым останется. Мало-мало думай. Завтра в полдень за данью приду. Готовь все.

…

– Други мои, люд честной, – князь оглядел народ, собравшийся на вече на большой площади перед теремом, – беда пришла великая. Царь безбожный, Батый, пришел Русь-матушку воевать. Сами видали – стал войском перед городом нашим родным. Что бы город не рушить – дружину нашу требует, да баб ему в полон. Но вечор, послал я сына своего к князю Новгородскому, за помощью. Задержать можем супостата перед воротами городскими, а там, глядишь, и богатыри новгородские подоспеют. Всем миром и одолеем басурмана. Что делать? Город сдавать али ворога воевать? Совета прошу. Решайте.

Над площадью повисла тягостная тишина. Было слышно карканье ворон у скотного двора. С серого низкого неба лил, не переставая, мерзкий моросящий дождь.

– А что думать то, – вышел вперед Никола-кузнец, – не бывать тому, что б дружина русская, да за басурманов билась, а бабы наши ворога обхаживали да обихаживали. Свободной Русь всегда была, свободной и будет. За то живота своего не пожалеем. С тобой рядом на стену станем, княже.

…

Ерошка-купец в ужасе забился в уголок юрты. Выпученными глазами глядел он на то, что осталось от воеводы.

– Ай, я много-много плохой, – обхватил свою голову руками Хостоврул, – ой, горе мне. Умер воевода княжеский, и дня под пытками не протянул. Ай, Великий хан меня наказывать будет. Ай, ай, что мне делать?

Хостоврул схватил ослабевшего купца за грудки.

– Тебе не подарю легкую смерть, вот, сколько пальцев на руке – столько дней тебя буду резать. Мясо твое кусочками отрезать стану, да тебя же им и буду кормить. Кожу твою полосами спущу – вишь, как на воеводе?

– Не убивай, – купец бросился лобызать грязные сапоги Хостоврула, – я все серебро соберу, князя дружину дать уговорю и завтра все привезу.

– Нет Ерошка, – Хостоврул за бороду притянул к своему лицу купца, утра Великий хан ждать не станет, ты скажешь, где ход твой тайный в город, через который ты товары свои носишь. И обещаю, останешься жить.

…

Связанный Ерофей, купец рязанский, лежал на земляном полу юрты. Он слышал, как за войлочным пологом тихонько двигаются сотни ног и легонько позвякивает оружие. Тишина прерывалась лишь треском огня в очаге, да вроде какие-то дальние крики звучали сквозь тревожный сон.

…

Удар сапога под ребра вернул Ерофея в явь. Чьи то сильные руки сорвали рубаху и потащили к огню. Хостоврул достал из огня что-то раскалено-красное, и жуткая боль обожгла обнаженную спину купца.

– Можешь идти, – Хостоврул бросил тамгу обратно в огонь (тамга – родовой знак, тотем, он же использовался как тавро для клеймения скота прим. автора), – Великий хан выполнил свое обещание и дарит тебе жизнь. Ты, Ерошка, теперь собственность хана, покажешь тамгу – никто имуществу хана не посмеет вреда причинить.

…

Ерошка шел от собирающегося в поход лагеря Батыя, к открытым воротам города.

– Ирод окаянный, – бросила ему вслед старушка-полонянка, что стоя на коленях у крайней юрты, чистила большой казан. ( По библейскому сказу Каин предал и убил своего брата – Авеля. На Руси – окаянный – человек, ставший как Каин, – предатель и убийца. Прим. автора).

…

В городе стояла угрюмая тишина. Все жители ждали Ерошку. Они смотрели на него пустыми глазами и молчали. Они лежали там, где их застала смерть. Кто с мечом, кто с топором, кто с младенцем на руках. С неба сыпал мокрый, вязкий снег, укрывая все белым мокрым покрывалам. Падал и не таял на лицах.

Мертвый сезон.

Чудь

-Ведьму эту следует незамедлительно изничтожить, – князь уверенно оперся рукой на резную спинку кресла, – и не перечь, я князю Псковскому обещание дал!

– Так ведь женился я ж токмо, княже, не след супружницу молодую в одиночестве оставлять, – Василий, вящий гридь (главный княжеский телохранитель старорусск.), ловец нечисти, неуклюже попытался отговориться от княжеского наказа, – сколь по болотам то бегал, аки выжлец (ищейка старорусск.), а сколь еще побегаю для тебя, княже, да для Руси пользы. Дозволь остаться, а по весне, значит, и поеду, изведу ведьму оную.

…

Выехал Василий поутру, солнышко еще не встало. Путь далеко лежал – в чудскую деревушку Важгорт. Там ведьма объявилась, по словам князя, житья никому не дает. Василий с малолетства нечисть чуять научился. Про то, как ту науку получил, даже вспоминать не хочется, тьфу. Но нечисть любую крепко чуять привык. А потому князь часто посылает разыскать нечистого, али люди, когда попросят от напасти какой избавить. Как отказать?

…

– Нету ведьм у нас, извели давно, Яг Морту отдали, – Антип, староста Важгорта, хитроватый мужичек лет под сорок, изобразил удивление, – ты, богатырь, поспи, передохни, баньку вот тебе сладим, угостим, чем сможем, да в обратный путь наладим.

– Спасибо тебе на добром слове, староста, да токмо я вранье-то твое за версту чую, – Василий ухватил Антипа за бороду, – а рука, вишь крепкая, меч, сам видел – вострый. Рассказывай все, а я уж сам судить буду.

– Не убивай его, – баба Антипова, бросилась на помощь мужу, – дурак он, не знает доверять кому можно, кому нельзя, все расскажем.

…

– В старые времена, – начал Антип, – лютовал в краях наших разбойник, али колдун, не разберешь. Яг Морт, лесной человек, значит. Ростом с добрую сосну. По голосу, да виду – зверь дикий. Глаза сверкают, черная бородища. Ночью нападал на деревни. Скот уведет, жен да детей украдет, любого встречного убьет. И силой колдовской обладал. И в воде не тонул и в огне не горел. И не было предела его могуществу. Потому и царствовал он безраздельно в лесах этих. А как нам без леса? И зверь там и рыба и ягоды-грибы. Сперва, люди задобрить его хотели. Колдуний ловили и в жены ему приводили. Жены этого Яга – бабы Яга, так и оставались в заповедном лесу. Но ничто его не услаждало. Тогда собрались мужики всем миром, нашли нору – пещеру его, да забили татя, как в старину слонов мохнатых забивали. Жили тут такие. В пещере той и богатства краденные, и косточки жен да детей нашенских. Голову Яг Морту отрубили, а над пещерой курган, значит, насыпали. Вот с тех пор мирно у нас, да спокойно

Антип, не привыкший долго разговаривать, аж пот со лба утер.

– Про Яга того сказ знатный, да вот про ведьму ты не рассказал, – Василий подался вперед, – меня т на мякине не проведешь.

– Есть у нас ведьма, не стану врать, за лесом заповедным живет, – сдался Антип, – да токмо полезная она, хорошая, жить нам помогает леченьем да советом, негоже зла ей чинить.

– Сам решу, поехали, – Василий встал с лавки.

…

– Зачем этот лес вкругаля объезжать? Напрямки давай, – Василий понукнул свою кобылку.

– В лес этот предки нам заповедали ходить. Дремучий он. Зло там дремлет. Не дай Боже разбудить. Деревья гнутые стоят, весь день там быть не можно – не выйдешь, Богу душу отдашь.

…

Василий ехал впереди по еле заметной стежке. Сзади боязливо двигался Антип. Лес и впрямь был странный. Нечисти Василий не чуял, может потому как день да солнышко, да что-то не так было с лесом этим. Больной он был какой-то. Кривые крученые стволы, голые сучья. Мох кусками. Ветер возьми, да и пронесись нежданно. Будто из-под земли болезнь перла, а лес задыхался в мученьях страшных. Голова начала кружиться.

Внезапно краем глаза Василий уловил легкое движение сверху. Мгновение – и он спрыгнул с лошади, подняв меч в боевом замахе.

– Баба Яга это, – голос Антипа звучал успокоительно.

На дереве, высоко в кронах, колыхалась привязанная ступа, сплетенная из прутьев. Из нее торчала обглоданная муравьями нога скелета.

– Мужики колдуний то в жены Ягу сюда приводили, – сказал Антип,– в ступе привяжут, в руки помело сунут, что б, значит, в доме Яг Морта прибиралась, да вздернут вместе со ступой повыше на дерево. Гляди, дескать, Яг – баба тебе новая. А лес уже сам их к себе прибирал. Нам тож не медля выходить надо, не пройдем мы через лес этот, сгинем.

…

К вечеру, по дороге вокруг леса, Василию с Антипом все же удалось добраться до избушки ведьмы. К избушке вела хорошо протоптанная тропинка. Солнце садилось за сосны, далекий вой волков, сопровождавший их всю дорогу умолк. Лошадей привязали у коновязи. Вошли в горницу.

– Ты что творишь, погань,– только успел Василий выхватить верный меч.

Средних лет женщина, видать, и есть та самая ведьма, малыша раздетого, на деревянной лопате в печь налаживала. А из печи жаром так и пыхает.

– Стой, окаянный, – молодая женщина в деревенском платье, вскочила с лавки и повисла на руке, – не мешай Анисье, ирод, зенки твои выцарапаю!

Ясно дело, с бабой злющей сладу не будет, отстал богатырь.

Ведьма осторожно усадила малыша в печь на подстилку из трав, чутка прикрыла заслонку и повернулась к Василию.

– Что, богатырь, – сказала она, вытерев пот со лба и уперев руки в бока, – волки сказывали, убивать меня наладился? Ааа сынок Агафьи, – ведьма проследила взгляд Василия, в ступоре смотревшего на закрытую заслонку печи, – так жив он, есть не стану, – и закатилась веселым, задорным смехом.– Застудился он, вот и прогреем его в печи, да с травами, завтра здоровее здорового будет. Али вы там у себя так богато живете, что детей не в печи моете, а в бане, как взрослых?

…

– Вот и помогаю людям, как могу и чем могу, – Анисья накрыла на стол снеди, да самовар поставила. Вылеченный малыш напился чаю с медом, да уснул на коленях матери. – Сила мне дана – тайны трав да растений знать. Волки да птицы мне новости шепчут.

– Почто ж князь говорил, что всех изводишь, – задумчиво проговорил Василий.

– Видать смысл был у князя твово тайный, услать тебя подальше. Вижу в тебе силу могучую, не раз она службу добрую, Руси сослужит, да вот только все силы твои ты отчизне отдашь, а себя оборонить от горя силы то и не хватит.

– А вот и не всезнающая ты, – улыбнулся Василий, – дома жена меня ждет – пождет молодая.

Ведьма грустно опустила глаза.