Читать книгу: «Легенды Млечного Пути», страница 10
– Достигает 180 лет на планетах Содружества, в других Мирах намного меньше, – робко сказала Элен.
– Вот, правильно, пять баллов из пяти за Ваш ответ. За этой гранью и начинают происходить определённые изменения.
Профессор начал медленно прогуливался по балкону из стороны в сторону.
– Ну, как нам рассказали, мы знаем, после этого времени тут, на этой планете, люди стали сходить с ума, ополоумели, потом эксперимент решили прекратить, что тут было, каким образом вы живёте до сих пор? – спросил, запинаясь, Парус.
– Да, действительно, молодой человек. Как точно сказала Ваша очаровательная спутница, до двухсот лет продолжительность жизни в вашем, насколько мне представляется, самом развитом Мире Галактики, проходит без существенных психологических изменений. Так было и у нас. Планета была специально подготовлена под эксперимент. Выбрана. Облагорожена. Замечательные условия. Живи и радуйся. Вы же любите жизнь? – сказал прищурясь профессор.
Элен приоткрыла рот, но ничего не ответила. Парус молча смотрел.
– Ну так вот, – продолжил Адонай, – нас привезли сюда в количестве нескольких сотен человек. Мы были юны. Выращенные на Зевсе, около 18 лет отроду. Воспитанными были в самых замечательных традициях морали и нравственности так называемого Содружества. Мы жили довольно счастливо. Нам помогали роботы, довольно простые. Но всё же. Мы растили детей. Занимались искусством, наукой. Кому-то нравился физический труд. А затем все пошло наперекосяк. Стали появляться индивиды, которым, представляете, дорогие мои гости, которым наскучила такая прекрасная жизнь. Они вырастили детей, познали разные науки, выразили себя в творчестве, одним словом, много чего успели сделать. Их дети стали взрослыми. И у их детей появились дети. А молодость всё не заканчивалась. Вот тут-то и стали прорезаться инстинкты. Человек это животное. Морали и нравственности, заложенной в детей, которым была подарена вечная жизнь, хватило на две сотни лет, а после – стало происходить чёрти, что.
Парус и Элен слушали с открытыми ртами.
– Стали случаться первые случаи насилия. Людям наскучила спокойная комфортная жизнь без хлопот и забот. Некоторые стали злыми, агрессивными. Начали случаться убийства. То, чего ранее никто припомнить не мог. У нас ведь не было никаких специальных общественных институтов, которые бы охраняли законы. Законов-то даже самих поначалу не было. Некоторые стали употреблять психотропные средства, разрушая себя. Чуть позже последовали вспышки самоубийств. Люди убивали себя по одному и даже группами. Лишь немногие сохранили адекватность поведения, трезвость суждения и принципы морали и нравственности, согласно которым была воспитана первая партия, тех, кого вырастили ещё на Зевсе. Нескольким первым поколениям детей родители принципы эти передали. Но хватило этого до поры, до времени. Самыми стойкими оказались люди глубоко творческие, те, кто погрузился в свой труд без оглядки. Художники, писатели, скульпторы создали тут массу всего. Буквально всё было заставлено их творениями. Но, со временем, некому стало восторгаться их творчеством. Учёные же изучали и изучали, получая удовольствие, от исследования глубины нашего мира.
Когда нас поселили на этой планете, нам оставили научные сведения, но в ограниченном объеме, так сказать с точки зрения безопасности. Чтобы мы ничего эдакого не сотворили, в перспективе. Как вы знаете, планета была покрыта защитными спутниками, которые воспрепятствовали бы вылету из неё, если бы мы изобрели что-нибудь способное, равно как и попаданию на планету каких-нибудь случайно залетевших гостей. Также эти спутники экранировали волны, поэтому получать информацию извне и посылать её за пределы планеты мы не могли. Ну да в этом и не было нужды. Все прекрасно представляли себе, как живут на других планетах. Множество информации было нам дано. Мы знали, что прогресс в других Мирах и не достиг какого-то качественно другого этапа, и что люди там живут значительно менее комфортно, чем мы здесь и уж точно нам было известно, что они не имеют дара вечной жизни. Были те, кто хотел выйти за пределы планеты. Но для этого у нас не было научных и технических знаний. Да и зачем? Сменявшиеся друг за другом поколения правления Содружества следили за нами. Мы это чувствовали. Но нам было все равно. В спутники, кстати, были вмонтированы системы наблюдения.
Спустя пятьсот лет население планеты, разросшееся с нескольких сотен до нескольких миллионов, стало стремительно уменьшаться. Перестали рождаться новые дети, несмотря на жизнь без хлопот и забот. Здесь воцарился хаос. Были и те, кто убивал из удовольствия. Люди сбивались в стаи. Некоторые пытались овладеть властью, но в таком обществе, это оказалось безуспешным. Я и группа таких же учёных, создали себе лабораторию, честь находиться в которой я вам и предоставил, гости мои, дорогие. Мы отстранились от внешнего безумного мира, погрузились в науку. Здесь мы оказались в безопасности, и процессы ликвидации, запущенные Советом Содружества нас не коснулись. Мы понимали, как много нам дано, что мы можем исследовать природу мира, в котором живём и что время не властно над нашими мозгами и телами.
– И что, среди учёных все было в порядке? Они не сходили с ума? – спросил изумлённый Парус.
– Сходили, конечно! Далеко не все было в порядке и в нашем царстве. И среди учёных случались грустные истории. Самоубийства. Попытки забрать с собой в небытие разработки свои и чужие. Всё это случалось. Мы ревностно к этому относились. Стали подозрительными друг к другу. Стали дублировать, защищать информацию. Подойдите сюда, к краю балкона, загляните вниз. Парус и Элен подошли, наклонились через перила и увидели внизу, на дне колодца, огромное количество машин, вычислительных приборов, каких-то огромных колб, ёмкостей, светящихся, двигающихся устройств, машин и аппаратов.
– Что это? – спросила Элен.
– Снова не удивили своим вопросом Вы меня, девушка, ну да ладно, отвечу Вам, что это и есть лаборатория, в которой находятся плоды почти тысячи лет трудов учёных этой безумной планеты.
Глава 22.
Рассказ Профессора прервал откуда-то появившийся голос, сказавший,– Господин, у нас ещё один гость.
– Спасибо, Лиана. Сегодня мы богаты на гостей. Пусть заходит.
Он посмотрел на Паруса и Элен.
– Вам любопытно, кто такая Лиана? Это искусственный интеллект, продукт моего творения, ею я занимался в промежутках между основной своей работой.
Двери, через которые Парус и Элен попали ранее в это помещение снова открылись и через них вошёл теперь Шерман Вотс.
– Ну что же, ещё один следопыт. Ну здравствуй, парнишка, – спокойно и неторопливо произнёс Адонай.
Сыщик, всегда державший себя в руках, вдруг оторопел. Он находился рядом с Профессором, Парусом и Элен, переводя взгляд последовательно с одного на другого. Несколько минут все стояли в тишине. Смотрели друг на друга.
– Ну что же, антракт окончен, – произнёс Адонай.
Вдруг Шерман Вотс выхватил из кобуры бластер и направил на присутствующих.
– Что это за чертовщина, что здесь происходит? А это лаборатория? Ты начальник?– обратился он к Профессору.
– Полегче, юноша, – спокойно и с улыбкой сказал Адонай.
Шерман не успел ничего сделать. В одно мгновение растение, оплетавшее стену, протянуло свои лианы и опутало руки и ноги Шермана, Паруса и Элен. Затем потащило к себе. Через несколько секунд они уже были прижаты к зелёной живой стене, а руки и ноги их были крепко зафиксированы. Профессор подошел к перилам, посмотрел вниз, на лабораторию, посмотрел на купол. Повернулся и продолжил разговор.
– Зачем Вы нас-то связали? – спросил Парус.
– А вот это хороший вопрос, – ответил Адонай.
– Это в целях безопасности, дружочек, тебе же интересно узнать, что мы тут наизобретали?
– И что же?! – спросила Элен.
– Я очень долго размышлял, философствовал на тему того, в каком русле должна развиваться наука. Логично предположить, что во всех. Каждому учёному, интересно что-то своё. Нет ничего быстрее полёта мысли. И мне захотелось выглянуть за пределы планеты, на которой нас заперли. Кстати, поначалу, до создания этой лаборатории люди из Содружества наблюдали за нами, как я, вроде, уже сказал. Но потом, когда решено было прекратить эксперимент с вечной жизнью, они запустили в нашу популяцию таких биологических микророботов, называются они вирионами. Они, попадая в организм, нейтрализуют другие вирионы, что работают на концах ДНК и препятствуют старению организма. Это упрощённо я вам объясняю. Таким образом, подхватив этот вирион-разрушитель, человек, которому была подарена жизнь вечная, терял это свойство, старел и умирал. Для надёжности, когда уже практически все умерли, они устроили на планете серию катаклизмов, землетрясений, извержений вулканов, торнадо и цунами. Всё, чтобы уничтожить следы нашей цивилизации. В довершение всего они прислали сюда роботов, которые ходят на огромных ногах и выжигают всё огнём. Но наша лаборатория была очень хитро спроектирована, получилась на редкость прочной и, что немаловажно, автономной. В результате мы продолжили исследования и после всех этих напастей.
– Сколько вас осталось? – спросил Парус.
– Я остался один. Мои коллеги не смогли совладать с этим неподъемным для их человеческих плеч даром. Совсем недавно, около восьмидесяти лет назад, последним, ушел из жизни мой близкий друг, профессор Леонард. Покончил с собой, обезумел. Я, кстати, был три раза женат. Имел пятеро детей. Никого из них нет уже давно.
– Так и что Вы ты тут насоздавали? – спросил Шерман.
– Да, я же обещал рассказать. Ну и вот, мне захотелось выйти за пределы этой планеты, но ни телом, а сознанием. Это гораздо логичнее, проще и интереснее. Как благодаря закону струн происходит квантовое перемещение космических кораблей, так я научился перемещать сознание. Перемещать органы чувств. Зрение, слух, обоняние. И посылать информацию в виде звука, запаха. Транслировать изображение пока что не получается, но это лишь вопрос времени. Я попытаюсь объяснить. Там, внизу, в лаборатории, стоит специальное устройство. Я сажусь в кресло, прикрепляю датчики к голове, и моё сознание перемещается в любую точку вселенной, используя знакомую вам физику искривления измерений. Я многократно усовершенствовал точность и теперь могу оказаться в любой точке, в какой пожелаю. Таким образом, я могу следить за всем, что происходит во Вселенной. Более того, появляясь в определённом месте рядом с интересным мне человеком, я могу теперь с ним разговаривать. Я говорю, а он, находясь за биллион парсек отсюда, слышит меня, словно я нахожусь у его уха.
– Невероятно, – сказал Парус.
– Этого не может быть! – сказала Элен.
– Продолжайте, Профессор, – сказал Шерман.
– Благодарю, продолжу. Я начал нашептывать интересовавшим меня людям разные вещи. Тихо. Когда они спят. Что-то наподобие внушения. Получилось в определённой степени управлять их действиями, закладывать в них идеи. Я создал систему, позволяющую сознанию перемещаться очень точно, находить любого интересного мне человека в пределах всей Галактики!
Шерман Парус и Элен замерли и слушали, внимательно, уставившись на рассказчика. Вдруг Элен сказала, – но это аморально! Это противоречит всем законам. Это противоречит Манифесту Содружества, это противоречит неприкосновенности частной жизни!
Профессор рассмеялся.
– Девушка, что Вы вообще понимаете? Неприкосновенность частной жизни. Это смешно! Управлять ходом жизни человечества – это ли не чудовищно великолепно!?
Он сделал жест, широко разведя руками и улыбнувшись.
– Это ли, не великая цель?! Что может доставить большее удовольствие, чем творить историю? Сталкивать лбами стада овец и смотреть, что из этого получается. Поощрять и наказывать. Слушать мольбы и исполнять их. И всё это в галактическом масштабе!
– Сумасшедший старик! Я не верю ни одному твоему слову! – сказала Элен.
– Действительно, почему мы должны верить всему этому бреду? – сказал Парус.
Глава 23.
– Вижу, что всё это кажется безумными бреднями. Не мудрено. Ну так мне не сложно рассказать вам некоторые вещи подробнее. Слушайте, гости мои. Итак. Это я столкнул лбами Республику Тиар и Империю Космианцев двадцать лет назад. Революция в системе Альфа-Центавра – тоже моих рук дело. С Империей и Содружеством не получилось. Но это только игрушки. Я работаю над технологией каждый день. Она уже близится к своему завершению. Просто нашептывая своим человечкам, я не могу гарантировать, что они поступят именно так. Император Танатос, глупый старый кретин, доживает последние дни и не спит, собака. Отчего периодически использует препараты, которые погружает его в сон настолько глубокий, что становится бесполезной всякая моя деятельность. Жители Содружества, нужно отдать им должное, имеют очень прочные жизненные установки, отчего заставить их путём нашептывания делать что-либо противоречащие их взглядам, сложно. А вот с этим, как его, Гидоном, если не ошибаюсь, Лестером, получилось очень хорошо. Я искал среди людей в корпорации, как же её, «Порождение», или нет, «Возрождение», такого, кто смог бы без колебаний выполнять мои внушения. Правда, вы испортили тогда мне всю малину, когда взорвали корабль с человеческими тушками. И настоящий конфликт между Империей и Содружеством так и не случился. Ну да это все развлечения. Я это делал в перерывах между работой. Тестировал систему. Хотя, честно признаюсь, занятия наукой доставляют мне колоссальное удовольствие само по себе. Совсем чуть-чуть осталось и самая новая технология будет полностью готова к использованию! Я смогу вгрызаться в мозг, в сознание любого, кого пожелаю! Вот тогда никакие взгляды, ценности, стариковые транквилизаторы-снотворные не смогут стать мне помехой. Смогу говорить, что делать, любому, кому пожелаю! Говорить за них, действовать их руками! Я буду управлять человечеством!
Тут Профессор не сдержался и громко рассмеялся.
– Неплохо, а?
– Что потом? Чем Вы будете заниматься, когда Вам это надоест? – спросил Парус. Он был как во сне, сердце его билось часто, на лбу выступил пот. С каждой секундой всё яснее и яснее он осознавал, кто перед ним и что сейчас происходит.
– Что потом? Ты спрашиваешь, что потом, молодой человек? Что же, сынок, я не могу тебе ответить, поскольку сам пока не знаю. Но я могу тебе сказать точно одно, никто не знает. Но, обладая своим бессмертием и неограниченной властью, которую я получу, усовершенствовав систему, я уверен, что постигну Истины, ради которых так долго живу и к которым так долго и упорно иду.
– Чертов безумец! – сказала Элен.
Она вся дрожала.
– Нет, Элли, он кто угодно, но точно не безумец, – медленно произнёс Парус.
Холодок пробежал по спине Элен. Она почувствовала, как колени её стали ватными.
– А как же добро! Для вас это что? Вы чудовище! – произнесла Элен.
– Вы мыслите детскими категориями, юное прелестное создание. Как я отношусь к определению понятия добра? Не пустой ли это звук? А что есть добро? Это как посмотреть. Девушка, вот Вы, сильно беспокоитесь, если случается так, что гибнет целый муравейник? Проблемы муравьев? Их беды? Добро и зло в муравейнике?
– Каких ещё муравьев?! – сказала Элен.
– Ну, муравьи – это маленькие насекомые из отряда перепончатокрылых, – сказал Профессор, – эх, даже с ними вы не знакомы.
Он махнул рукой.
– Для чего мы Вам? – спросил Парус.
– Почему Вы нас сразу не прикончите? – спросил Шерман.
– Юноши, Вам выпала большая честь, Вы будете интересными объектами исследования. Я как раз подумал недавно, что неплохо было бы изучить витальные функции тех, в чье сознание я буду проникать. Пока что я делал это только на животных. Хотя, не думаю, что получу качественно иные результаты. Ведь человек – это тоже животное. Но никакой эксперимент, к этому я пришел за сотни лет, не бывает лишним.
– Воплощение зла! Какая мерзость! – сказала Элен.
– Я представляю, что вам непросто было попасть сюда, ко мне. И путь ваш был тернист. Поэтому, как некоторый приз, я вам и рассказываю так всё подробно. Согласитесь, это, пожалуй, интереснее, чем сказочка на ночь, – он улыбнулся и продолжил, – эти роботы-убийцы, похожие на гигантских пауков, запущенные сюда Содружеством ещё давным-давно, с точки зрения конструкции очень неплохие, во всяком случае, выглядят внушительно. Забавно, что не сохранилось у вас информации, а может быть вы просто её не сумели найти в анналах научной истории вашего Содружества. Но устроены они довольно просто и определяют человеческую особь по форме и температуре тела. Достаточно вам было надеть на себя надувной жилет с горячей водой чтобы их обмануть, и они вас не тронули бы. Человекообразных роботов, по этой причине, не трогают.
Видел, как вам пришлось несладко. Знай бы вы это – не случилось бы с одним из них столкнуться. Как вы понимаете, попадание в этот город не может остаться мною незамеченным. А вас всех я немножко знаю. Видел много раз. Находился рядом в разных ситуациях. Умозрительно. Так я это называю. Психо-джамп, как говорил один из моих коллег-друзей, ещё когда мы только изобретали эту машину, и она толком не работала, но мне этот термин не слишком понравился.
У нас в самом начале получалось ненадолго попасть куда-либо своим сознанием, в какую-нибудь точку, которая совсем нам была не нужна: то в пустыне на какой-нибудь планете, то в глубине какого-либо океана. Нет, это всё безумно интересно, поначалу мы просто очень долго попадали в очередную безмолвную точку космоса. Правда из тех мест мы видели красивейшие панорамные виды звёздных систем. Лишь совсем недавно я научился транслировать речь из тех точек, куда проецировалось сознание. Это было уже после того, как я научил машину делать точные перемещения чувств в пространстве.
Лиана, искусственный интеллект, который я на протяжении сотен лет совершенствовал, стала мне очень хорошей помощницей не только в делах житейских, но и в работе, в научных вопросах. Сейчас её интеллект очень хорош. А ещё, приятно, когда помимо тебя, здесь есть кто-то более-менее соображающий, помимо этих совершенно глупых роботов, вроде того, что вас привёл сюда по моей указке. Так что я знаком со многими вещами. Я бывал и бываю частенько на планете вашей, они занимаются наукой, видел там всех многократно. Видел недавно и беднягу Гидона, который, действуя согласно моим увещеваниям, конечно, получил от вашего Комитета сполна. Прямо расколошматили они ему мозги. Сейчас я смог бы нашептать ему только, чтобы он навалил себе в штаны. На большее его обработанная психика не способна. Эх… Бывал я и в прекрасных дворцах Императора Танатоса, как я вам уже рассказывал, и на его кораблях. Я даже в том корабле, который должен был попасть Танатосу в руки, побывал. И так как моя система работает, искривляя измерения, у меня есть уже идеи, как реализовать способность не тратить время на пребывание в умозрительном состоянии и даже, вам, конечно, сложно себе это представить, научиться оказываться в нескольких местах одновременно.
Ну что же, на сегодня слишком много информации для вас. Мне нужно работать. Сейчас я придумаю, как обеспечить вам жизнедеятельность, чтобы вы тут, безобразники, ничего не натворили, – сказал он, ласково прищурился и улыбнулся.
Глава 24.
Как только Профессор ушёл, Шерман, Элен и Парус стали переглядываться, смотреть друг на друга. Им не хотелось верить в то, что они услышали. Им казалось, что это какой-то сон. Элен задёргала руками и ногами, в ответ на это, растение своими лианами сковало её ещё крепче. К лицу протянулась одна из веточек растения. На конце был большой лист с углублением, наполненным какой-то жидкостью. Растение как бы предлагало: выпей. Элен замотала головой.
– Нет! Уберись! – закричала она.
Веточка, предложившая воду, тут же спряталась в гуще остальных ветвей.
– Честно говоря, я теперь уже и не уверен, что сам нашел эту лабораторию, проводя обследование города. Думаю, мне повезло, что я не столкнулся с тем чудовищем, с которым, судя по взрывам и пожарам, что я видел издалека, пришлось встретиться вам, – пробормотал Шерман.
– Знаешь ли, мы едва не превратились в котлеты, наш друг оказался его добычей, – сказал Парус.
– Признаться, вы ловко гнались по моим следам, – сказал Шерман, – я ранее не встречал таких хороших следопытов.
– К чему эти комплименты! – гневно ответила Элен.
– А это и не комплименты, мадам, это констатация факта, – произнёс Шерман.
– Да, сам по себе Гидон, наверное, не отважился бы на то, что сделал, – сказал Парус, – нам нужно было догадаться.
– И что? Парус, глупости же! Ты хочешь сказать, что мы бы смогли докопаться до истины? Понять, кто его науськивал? – ответила Элен.
– И да, этот Танатос, действительно старый маразматик, – усмехнулся Шерман Вотс.
– Терпеть его не могу, – ответила Элен.
– А как Вам Министр? – сказал Шерман.
– Эта бычья рожа? Ужас просто!
– Быть может вы прекратите эту милую беседу, и давайте подумаем, что нам теперь делать? – спросил Парус Вул, – эта ситуация не похожа на какую-нибудь из тех, в которые я попадал ранее.
– Эти чёртовы лианы так держат тело, что не пошевелиться, хотя я чувствую, что они расслабляются и усиливают напряжение в разных местах, это растение всё ощущает. Такое впечатление, что оно не хочет нас травмировать или передавить нам руки и ноги.
– Может быть и вода, предложенная им, вполне себе безопасна,– сказал Шерман.
– Безопасна, вот и пробуй, – ответила Элен.
– Он живёт тут, как я понял, почти тысячу лет и смотрит на нас, как на младенцев, – сказал Парус.
– А мы младенцы и есть, – с грустной улыбкой произнёс Шерман.
– Ладно, мы всё-таки не самые глупые из тех, кто мог бы к нему попасть, давайте хорошенько пораскинем мозгами, – сказал Парус.
– После всего того, что я узнала, у меня не соображает голова, – пробормотала Элен.
– Немудрено,– ответил Шерман.
***
Несмотря на то, что роботы-помощники сыщика Шермана Вотса, не были самыми умными представителями искусственного интеллекта, они сумели сделать вывод, что он попал в ловушку. Это случилось, когда, крадясь вместе с ним по подземным тоннелям, путь в которые был найден сыщиком логически и составлен исходя из множества собранных данных, они вдруг оказались отрезанными от него внезапно захлопнувшимися дверьми. После того, как двери резко закрылись, роботы услышали стук изнутри, давший им понять, что ситуация вышла из-под контроля. Больше они Шермана не видели. Они сообщили о случившемся Министру. Министр, мягко говоря, Вотса недолюбливал и более всего за то, что сыщик относился к нему свысока, выставляя его дураком перед своими же подчинёнными. Несмотря на все это, будучи человеком военной выправки, после того как роботы донесли информацию о сложившейся ситуации, он попробовал выйти на связь с Шерманом, который, повторимся, очень не любил, когда Министр его беспокоил, однако всегда отвечал на его сообщение или звонок. Роботы дали точные координаты, и Министр решил, что нужно полететь и разведать, что же там случилось. Он уже представлял себе негодование Шермана, которого отвлёк от работы, но, за время пребывания на Посейдоне, Министру стало так скучно в их теперешней точке базирования, что он принял решение отправиться на место. Все три корабля, которые были в распоряжении Министра, направились в сторону города. Это были большие межпланетные военные космические корабли. Передвигаться в пределах планеты им было не слишком удобно. Бортовые роботы и инженеры успели подлатать их после прохождения через удары защищавших планету спутников. Когда корабли прилетели в район города, указанный роботами-помощниками Шермана, Министр направил поисковый отряд во главе со своим Первым Заместителем. Сам он очень хотел отправиться вместе с отрядом, но, согласно уставу, покидать в таком случае корабль был не должен. А устав он чтил. Позже, когда его люди разбудили паукообразных роботов-разрушителей, он убедился ещё раз, насколько хорошая вещь – устав. С этими роботами у трёх кораблей Империи под предводительством Министра завязался бой. Роботов было четверо. Все бортовые орудия молотили по стальным убийцам, которые в итоге были уничтожены, успев-таки вывести из строя один корабль, который рухнул. Согласно геолокации, место, где был потерян сыщик, приходилось на правильной формы пригорок, размером с футбольное поле. На пригорке располагались руины небольших зданий. Министр, со свойственным ему размахом, праздновал победу над паучищами (как он их называл). Он немало огорчился, когда его солдаты, распилив корпуса этих монстров, обнаружили, что внутри только платы, да микросхемы. Он ожидал, что ему приведут пленённых солдат, управлявших этими машинами, которых он хотел допросить по всей строгости. Корабли сели рядом с пригорком. Министр приказал достать земляной бор, использовавшийся для бурения длинных подземных тоннелей, в которых прокладывались скоростные транспортные трубы на планетах, подвергнутых завоеванию Империей. Роботы и солдаты расположили машину в центре возвышения, под которым, согласно геолокации, должен был находиться попавший в беду сыщик. Машина представляла собой огромную дрель, до двадцати метров в высоту, и восьми – в ширину. По кругу от неё отходили фиксировавшиеся в грунте лапы. Перед установкой машины роботы очень быстро разобрали руины мешавших зданий. Министр кричал на людей, на роботов, словно с каждым его криком процесс двигался быстрее и быстрее. Он наслаждался действием, своей недавней победой над монстрами и предвкушением следующей победы. Через двадцать минут после начала установки, бор заработал.
***
Разговоры Шермана, Паруса и Элен прервал какой-то мерный, но очень неприятный шум, сопровождавшийся вибрацией. На балкон выбежал Профессор. Он уже не был похож на того Профессора, который беседовал недавно с ними. Не обращая внимания на своих пленников, он бегал по балкону и смотрел то вниз, то вверх. С внутренней поверхности купола стала сыпаться мелкая крошка. Под куполом образовалось облако пыли, которое стало распространяться вниз. Он продолжал метаться по балкону. В одно мгновение Профессор Адонай повернулся к ним, и они увидели его беспокойное лицо. С потолка уже начали сыпаться большие куски, глыбы чего-то, похожего на бетон. Свесившись через перила, Профессор наблюдал, как они падали на лабораторию. Где-то внизу стали слышаться взрывы и звук полыхающего огня. Большая часть освещения начала мигать, затем лампы перестали гореть совсем. Красные тени прыгали по стенам и потолку. Было ясно, что внизу, в лаборатории полыхает пожар. Профессор схватился за голову. Он впился пальцами себе в волосы. С потолка начали лететь уже огромные куски. Пленники посмотрели друг на друга. Воздух на балконе представлял собой уже взвесь пыли. Все начали кашлять. Глаза стали чесаться и слезиться. Адонай продолжал бегать по балкону. Останавливался, чтобы, наклонившись через поручни, посмотреть вниз. Потом снова смотрел вверх, на разрушавшийся потолок, то и дело хватался за голову, за лицо. Наконец, на внутренней поверхности крошащегося купола стали отчётливо видны три большие, отходившие из центра трещины. Оглушительный треск! Грохот! Купол развалился и гигантские куски его полетели вниз, в полыхавший огнём котёл! Пленники видели, как вместе с обломками вниз, в пучину, полетело что-то большое. Это был земляной бор. Сквозь дым, сквозь пыль они рассмотрели людей среди падающих фрагментов. Беспомощные человечки летели вниз, дёргая руками и ногами. Из-за грохота и шума не было слышно их голосов, но можно было себе представить, как страшен был их крик. Среди людей узнавались и человекообразные роботы. Шерман, Парус и Элен обратили внимание на разрушенный купол. Через него с большим трудом проглядывалось небо. На краях зиявшей в куполе дыры висели люди. Солдаты пытались подтянуться вверх, болтали ногами, силы их заканчивались и они падали вниз, в огненный котёл. Среди них был и Министр. Он долго держался за край разлома, но силы покинули и его. Наблюдавший за всем происходящим Профессор повернулся к своим пленникам. Его лицо больше не выражало того ужаса, который они видели в начале события. Его волосы и костюм были покрыты копотью и сажей, а щеки, казалось, были опалены. В его глазах читались грусть и разочарование. Он откашлялся.
– Надо же, погибель всему пришла оттуда, откуда я и не ожидал. Вот так, юнцы. Век живи – век учись. Десять веков живи – десять веков учись, – сказал Адонай.
Он посмотрел внимательно и поочерёдно на каждого из своих пленников. Они почувствовали, как по их коже пробежали мурашки. Затем он улыбнулся какой-то легкой и скорбной улыбкой. Пожал плечами. Повернулся к ним спиной и подошел к краю балкона. Взялся руками за поручни. С неожиданной для него ловкостью, а представлялся он им стариком, Профессор запрыгнул на перила. Он стоял на краю полыхавшего котла. Было видно, как его тело переливается в свете огня. Фигура его отбрасывала огромную тень. Вдруг взвесь пыли и дыма немножко рассеялась, и тело его осветил пробивавшийся через огромную дыру в куполе естественный свет. Он расставил руки, запрокинул голову, посмотрев в отверстие купола, сделал толчок и полетел вниз, в полыхавшую пучину. В пучину, в которой горели сотни лет его прожитой научной жизни.
***
Пленники почувствовали, что растение обмякло и больше не держало их. Они легко высвободились и сделали несколько шагов по направлению к краю балкона. Жар, исходивший из пучины, не давал приблизиться к перилам. Треск и грохот были сильными. Они молча стояли, озираясь по сторонам.
Эпилог.
Не подкидывает ли каждый раз прогресс науки новые вопросы, новые проблемы в жернова размышлений о морали и нравственности? Насколько сильно меняют мировоззрение прожитые годы? Почему значительное увеличение продолжительности жизни влияет на личностные установки и ценности определённым образом? Отчего люди, наделённые вечной жизнью, на планете с практически идеальными условиями, начали терять понятия морали? Им стало скучно? Неужели конечность жизни заставляет человека воспринимать мир иначе? Ценить жизнь, ценить друг друга. Можно предположить, что да. Всё, что мы знаем о Homo Sapiens, все нюансы развития культуры, неужели они определяются такими моментами, как конечность жизни, наличие болезней, проблем, опасности? Снова хочется ответить – да. Бессмертный человек, помещённый в идеальный мир, – совсем иной. Могла ли история на планете Посейдон пойти по другому сценарию? Могли ли люди на ней продолжать счастливую жизнь? Кажется, что нет. Хотя, подождите. Как мы можем быть в этом уверенными? Лишь только создать множественный эксперимент! В таком случае эту проблему можно считать открытой до тех пор, пока это не осуществится, и развивать её теоретическую часть, рассуждая, не аморальны ли такие опыты, безопасны ли они для человечества? Можно ли их провести в виртуальном мире? Кажется, что так.
