Читать книгу: «Шепот осени», страница 9
За стеной послышались шаги – неторопливые и тяжелые. Так могут звучать шаги очень полной женщины, идущей на каблуках….Или же топот копыт.
«Бафомет», тут же всплыло в его памяти имя. И с какой радости оно ему запомнилось? А главное, почему оно пришло прямо в эти минуты? Разве ему было недостаточно страшно?
Тяжелое дыхание и хрип. Они звучали столь близко, что Дима пришел к выводу, что их владелец, прижался ухом к стене. Степин младший отстранился как можно дальше от стенки, сжал ладонями рот и, не моргая, глядел на окошко под потолком.
К тяжелому дыханию добавился новый звук – влажный скрип. Тварь за стеной лезла в ванную или же взбиралась на ее край, желая заглянуть в окошко. Дима понял, что у него нет ни малейшего желания встречаться с ней лицом к лицу. Собрав остатки храбрости, он отодвинул щеколду и выбежал из туалета, помчавшись обратно. Он остановился у кровати, где лежали Михаил и Лариса. Как он и ожидал, они оба продолжали крепко спать. Ни его бег, ни тяжелые шаги ночного визитера их не разбудили. Дима попытался позвать их, но из его рта вырвалось лишь дыхание с сиплым звуком. Тогда он протянул руку, чтобы прикоснуться к плечу Михаила, но в этот самый момент в дверях появился высокий рогатый силуэт.
Диме показалось, что оставаться на месте было опасно не только для него, но и для членов его новой семьи. Он не хотел быть причиной их гибели. Придя к этому выводу, мальчишка сорвался с места и побежал в свою комнату, обратив внимание на полную бесшумность своего передвижения.
Дима ворвался в спальную и закрыл за собой дверь, прижавшись к ней спиной. Отдышавшись, он принялся вслушиваться в звуки за дверью. Кто бы за ним не гнался, он ушел. Видимо решив, что догонялки с десятилетним мальчишкой были ниже его достоинства. Если и так, Степин был только рад этому. Правда, порадоваться долгое время ему не дали. Все потому, что в его кровати, кто-то лежал. Дима не мог разглядеть кто именно, так как занявший его место укрылся полностью одеялом.
– Я не боюсь. Я не боюсь. Я не боюсь, – как мантру начал повторять мальчик.
Существо зашевелилась. Одеяло медленно сползло с ее головы. Это была девочка в красном платье. Катя Иванова. Ее лицо было гладким и нежным. Она улыбнулась и протянула руку.
– Все хорошо. Я не дам тебя в обиду.
Дима проснулся. На улице была ночь. Но теперь ему было не страшно. Сам не знал почему, но он поверил доброму призраку девочки. Все же он был не один на белом сете. Это успокаивало. Дима прикрыл глаза и улыбнулся. У него был шанс на спасение.
35.
Сразу же после уроков, Дима пошел искать Николая Александровича. Он нашел его в учительской.
– А, Дмитрий, рад тебя видеть.
– Вы обещали вчера, что мы сможем поговорить.
Учитель истории посмотрел на часы, после чего пожал плечами.
– Ну, если у тебя есть время и желание, мы можем поговорить с тобой в библиотеке.
Школьная библиотека была средних размеров, меньше той, которой располагал приют. Зато здесь было тихо и уютно. Они заняли один из свободных столиков. Николай Александрович достал из своего кожаного портфеля термос, налил горячего чая в крышку-чашку и, в первую очередь, предложил напиток мальчику. Дима не стал отказываться.
– С чего бы начать, – почесал подбородок учитель, задумчиво глядя поверх стеллажей. – Пожалуй, с самого начала. Данная семья начинает свою родословную от боярского рода Прохановых, который в свою очередь имеет греческое происхождение. Первые записи о них встречаются со второй половины шестнадцатого столетия. Начали они служить царскому престолу в различных малороссийских чинах и владели небольшим лесным угодьем и многочисленными пашнями. «Громовыми» их начали величать из-за их предка Ивана Потаповича, который обладал громким властным голосом и был настоящей горой мышц. Говорят, он мог поднять взрослого коня на своей могучей спине. Графский титул они получили уже под данной фамилией, когда мужчины семейства прекрасно проявили себя во время Полтавской битвы. Вместе с титулом, они получили земельные угодья в этих местах, где и построили знакомую тебе усадьбу.
Дима допил чай, поблагодарил Николая Александровича и вернул ему чашку.
– А что вам известно о последних жильцах поместья?
– Ну, Борис Андреевич Громов и Стефания Трифоновна Быкова поженились, когда им обоим было по тридцать лет. Сблизила их, по некоторым данным, отнюдь не любовь, а вера. Они оба увлекались язычеством. Ты знаешь, что это такое?
– Они показывали всем язык?
Учитель истории громко засмеялся. Ответ мальчишки позабавил его. И хотя в библиотеке больше никого не было, Николай все же заставил взять себя в руки. Достав из кармана пиджака платок и вытерев влажные глаза, он продолжил:
– Не совсем, Димка. Язычество – религия, основой которой является поклонение не одному богу, а нескольким сразу. До появления христианства, на Руси верили в разных богов: Перуна, Велеса, Стрибога и многих других.
– Бафомет? – дополнил Дима.
Лоб учителя покрылся морщинами.
– Нет. Это божество скорее относится к тамплиерам. А также к более поздним временам и напрямую связано с дьяволопоклонничеством. Откуда тебе известно данное имя?
– Я…, – Дима не знал, что ему ответить, но все же решил ничего не утаивать. – Я вычитал это имя на одном сайте. Там говорилось про черную магию.
– И зачем тебе это понадобилось, позволь спросить?
– Мне кажется, что Громовы занимались всеми этими страшными вещами.
– Хм, я погляжу ты знаком с тайнами семейства Громовых. Тогда зачем тебе нужно моя помощь?
– Мне известно очень мало, а я хочу знать больше! Прошу вас, расскажите все что знаете!
В детском голосе была искренняя мольба и страх. Казалось, что сама жизнь мальчишки зависела от его повествования. Но больше всего поразили Николая Димины глаза – в них не было ничего от детской наивности и беспечности.
– Я, если честно, не хотел вдаваться в подробности, а некоторые моменты даже опустить, но раз такое дело…Ты должен мне пообещать кое-что.
– Что вы хотите? – спросил Дима, вытирая слезу со щеки.
– После, ты мне расскажешь, почему для тебя это так важно.
– Обещаю.
Николай Александрович кивнул, какое-то время еще смотрел в эти странные уставшие глаза мальчишки, после чего продолжил:
– Итак. Борис и Стефания поженились. У них родилась тройня. По той причине, что до Октябрьской революции на Руси церковь имела большую власть, – а Громовы были известным семейством в этих краях, – им приходилось скрывать свое язычество. Чтобы не вызывать подозрений, они крестили девочек, но уже на следующий день провели обряды раскрещивания и имянаречения. Другими словами: они отказались от веры во Христа и встали под защиту родовых славянских богов. Девочки полюбили славянские обряды не меньше своих родителей. Они с удовольствием участвовали в Масленицах, Колядках и других дошедших до наших времен ритуалах. Особенно был ими любим День Богини Макоши – покровительницы девиц и женщин, и Духов День – день, когда можно повстречать русалку, а также духов разных мастей. Именно в день этого праздника – двадцать четвертого июля – Екатерина Громова и пропала бесследно. А нашли ее останки, как тебе известно, совсем недавно в одной из стен особняка.
– Михаил говорит, что Екатерину могли убить по неосторожности ее же сестры. Я же думаю, что в ее смерти виноват бородатый мужчина.
– Уж не знаю, откуда ты черпаешь информацию, но здесь я с тобой полностью согласен. Мне удалось узнать, что спустя пару дней после исчезновения Екатерины Громовой было обнаружено тело Степана Короваева сорока пяти лет отроду. Жил он отшельником и был очень набожным человеком. Он жил в лесу, а лес принадлежал графу Борису Андреевичу – отцу девочек. Его не раз пытались выселить, но он всегда возвращался. Возможно, именно это стало причиной его поступка, а может он стал свидетелем одного из обрядов, которые девочки проводили самостоятельно в лесу, поклоняясь Велесу.
Дима четко представил картину, как девочки в белых ночных рубашках и с венками на головах, кружатся на опушке и восхваляют языческих богов, а в это время из-за деревьев на них смотрит высокий мужчина. Из-за обильной поросли у него на лице и голове отчетливо видны только его глаза. Злые и фанатичные. Он выходит на опушку и детские голоса и пляски тут же сходят на нет.
– Умереть могла любая из девочек или даже все, – продолжил свой рассказ учитель истории. – К счастью, две другие сестры успели убежать.
– Он ее задушил? – спросил Дима, вспоминая огненное кольцо на шее Кати Громовой в своем сне.
– Этого я не знаю, но не исключаю, что причиной смерти могло быть удушье. Варвара и Евдокия Громовы побежали домой, и рассказали о произошедшем родителям. Граф собрал людей, и они поспешили в лес. Там, скорее всего, они обнаружили не только жертву, но и убийцу.
– Они его убили там на месте?
– Повторюсь, это только мои догадки, – не без тяжелого вздоха продолжил Николай Александрович. – Но я уверен, что все было именно так. Тело Кати они перенесли в дом и держали какое-то время в укромном месте до тех пор, пока ее не похоронили в стене. Рассказывать о случившемся они не стали по двум причинам. Во-первых, им бы пришлось тогда отвечать перед законом за самосуд над убийцей девочки. А во-вторых – данный случай имел бы огромную огласку, о нем бы писали еще долго в газетах, а это бы привлекло большое внимание, как к их семье, так и к похоронам. Они же, как старообрядцы, не могли похоронить дочь по христианским канонам. Пришлось причислить дочь к без вести пропавшим.
– Они проводили еще какие-то ритуалы? – спросил Дима, видя, что учитель истории уже начал подходить к концу своего повествования, явно желая опустить более неприглядную правду о семействе Громовых.
– Ты про Бафомет? – в очередной раз тяжело выдохнул Николай. Дима кивнул в ответ.
– Варвара и Евдокия остались сиротами в возрасте восемнадцати лет. Мать умерла от воспаления легких спустя год после смерти Екатерины. А отец, сильно запив и осквернившись характером, был застрелен на дуэли. Девочки остались единственными владелицами поместья. Они продолжали верить в язычество еще какое-то время, пока то ли к тридцати годам, то ли к сорока открыли для себя другую веру. Как они к ней пришли я понятие не имею, но берусь предположить, что они познакомились с некой неизвестной мне личности на одном из многочисленных бальных вечеров, которые они проводили по раз или два в неделю. А может и во время некого языческого обряда. В их усадьбе побывало много людей, как известных, так и не очень: местных, из других частей России, и даже из-за границы. Среди них вполне мог оказаться и некий мистик. Этакий граф Калиостра или Алистер Кроули. О сестрах Громовых, как последовательницах культа Бафомет, известно мало. Практически ничего. Лишь единожды я встретил упоминание в газете о том, что некий неизвестный написал на воротах их поместья слова, обвиняющие их в сатанизме. Дело не имело большой огласки. Я бы мог предположить, что ответственный за написанные обвинения гражданин вполне мог спутать языческие ритуалы с сатанинскими, став их невольным свидетелем. Но, ходят слухи, что в подвале дома, где сейчас находится приют, после прихода к власти большевиков, были найдены отпечатки на полу от огня, которые с точностью повторяли символ перевернутой звезды. А также некоторая ритуальная атрибутика. Выносить все на общественный суд ничего не стали, по той причине, что в новой стране разговорам о религии был путь закрыт, а самих сестер уже не было в живых.
Николай Александрович замолчал.
– Это все? – уточнил Дима.
– В общих чертах. А теперь я хочу, чтобы ты мне рассказал, почему ты интересуешься семейством Громовых, откуда тебе известно об их религиозных предпочтениях и как ты узнал про убийцу одной из сестер?
Дима уже было открыл рот, как дверь в библиотеку распахнулась, и внутрь вошел Михаил.
– Вот ты где. – Судя по лицу и голосу, Михаил был далеко не в хорошем настроении. Он даже выглядел немного раздраженным, словно до того как добраться до библиотеки успел с кем-то повздорить.
– Здравствуйте, Михаил. – Николай Александрович поднялся из-за стола и пошел навстречу неофиту, протягивая свою руку. – Я Николай – учитель истории.
– В четвертом классе проходят историю? – спросил Михаил, пожимая протянутую руку.
– Нет, мы просто общались с Дмитрием.
– Надеюсь, общение закончилось, так как нам пора домой.
– Да, конечно. Не смею вас задерживать.
Михаил взял за руку Диму, и они вместе вышли из библиотеки. Они молча прошли по коридорам, вышли из школы и сели в автомобиль. Михаил нервно, сжимая губы, провернул ключ в зажигание и, не менее нервно, переключив передачу, выехал на дорогу.
– Что-то случилось? – все же решился на вопрос Дима.
– Нет. Все отлично.
Дима не поверил словам Михаила. Но повторять вопрос не стал. До самого дома они не проронили ни слова. Они пообедали сваренным вчера борщом, после чего Дима отправился в свою комнату готовить домашнее задание, а Михаил сел в кресло, включил телевизор и ушел в глубокие раздумья.
Лариса вернулась с работы (работала она продавцом в продовольственном магазине) ближе к восьми часам вечера. В это время Дима находился по-прежнему в своей комнате и читал книгу. Выискивать новую информацию в Интернете о Громовых и о разных обрядах ему не хотелось. А Михаил продолжал сидеть перед телевизором и смотреть новости. Лариса сразу же обратила внимание на отсутствия настроения у мужа. Она задала тот же вопрос, что и Дима ранее, и получила идентичный ответ.
– С тобой что-то не так, я ведь не слепая.
– Давай оставим эту тему на потом, – предложил Михаил. – Я тебе все расскажу, когда….
Михаил недоговорил, хотя Лариса и так все поняла. Дима слышал их разговор через дверь, и тоже понял, чего хотел Михаил: чтобы Дима успел уснуть.
В этот вечер Лариса не читала ему ничего, хотя заглянула к нему перед сном. Они поговорили о прошедшем дне, после чего пожелали друг другу спокойной ночи. Сон к нему не шел, а вскоре до него донеслись голоса.
– Они издеваются надо мной!
– Ты о ком?
– А о ком я еще могу говорить?! Эпископ отклонил мою просьбу о возведении меня в диаконы!
И хотя Михаил старался говорить шепотом, он все равно переходил на повышенный тон, готовый сорваться на крик.
– Видите ли, он считает, что я еще не готов.
– Дорогой, успокойся. Рано или поздно ты им станешь.
– Да? А я уже начинаю сомневаться! Они считают, что мне не хватает веры и силы воли. Они думают, что я могу сорваться!
– Но, ты ведь однажды…
– Это было полгода назад! – уже закричал он. – И всего один раз!
– Успокойся, прошу тебя. – Судя по голосу, Ларисе было не по себе. Да и сам Дима непроизвольно подтянул одеяло до самого подбородка и крепко сжал одеяло пальцами. – Ты можешь разбудить Диму.
– Они не имеют право так со мной поступать! – уже более спокойно, но не менее зло выговорил Михаил. – Я доказал, что мне можно доверять. Что я еще должен сделать, чтобы мне поверили?!
– Я тебе верю.
– Спасибо, родная. Но этого недостаточно! Я ведь все делаю как надо. Даже усыновил ребенка из приюта, дабы показать, что способен управляться с детьми. Какие испытания они еще мне готовят?
– На все воля Господа нашего.
– Нет, тут дело не в Боге, а в бюрократической системе и в стариках, которые не хотят уступать дорогу молодым. Я достоин большего.
– Я знаю, дорогой. И ты им еще это докажешь.
– Я достоян быть не просто диаконом, а иереем!
– Ты им будешь. Я верю в тебя. Ты им это докажешь.
– Да. Спасибо. Я очень сильно люблю тебя, – это уже было сказано совсем тихо. – Даже не знаю, кем я был без тебя.
Дима зажмурил глаза и закрыл ладонями уши. Он боялся, что гнев Михаила был рожден не амбициями и желанием добиться духовного роста, а потусторонней силой. Он боялся, что Екатерина Громова принялась за исполнение своих обещаний.
36.
После уроков Дима снова встретился с Николаем Александровичем в библиотеке. В этот раз ему не пришлось идти в учительскую, так как историк ждал его у дверей в класс.
– Ты мне кое-что обещал, друг мой, – вместо приветствия произнес Николай Александрович.
На этот раз они вышли на улицу и присели на скамейку. Дима начал неторопливо, подбирая каждое слово, но уже заканчивал практически тараторя, с трудом сдерживая слезы.
– Я очень боюсь, Николай Александрович, – добавил он после своего рассказа, во время которого учитель истории внимательно слушал его, не перебивая. – Вчера Михаил был сам не свой. Я боюсь, что тому виной призрак девочки, которая хочет заполучить мое тело.
Учитель почесал подбородок, затем спросил:
– Ты разговаривал на эту тему с приютским психологом?
– Вы считаете меня психом, – разочаровано выдавил из себя Дима, уже не сдерживая слез.
– Нет, Дмитрий. Я так не думаю, – успокоил его Николай. – Я знаю, что ты веришь во все, что мне рассказал. Но мне сложно принять на веру твой рассказ, по той причине, что за свои тридцать с лишним лет я не встречал ничего из того, чего не смогла бы объяснить медицина или наука.
– Да, – разочаровано вздохнул мальчишка. – Вначале Игорь Владимирович попытался объяснить нам все, что с нами случилось с логической точки зрения. Затем это сделал Михаил. Теперь, пришел ваш черед. Но, Саша мертв. Эдик мертв. Кошмары продолжаются, и из них я узнаю то, чего не могу знать. Разве это не доказывает, что я прав, а вы все ошибаетесь?
Николай, конечно же, мог рассказать ему о подсознании и про бессознательное, но мальчишку это бы вряд ли успокоило. Здесь было нужна помощь психолога. А тот, в свою очередь, нашел бы гораздо больше аргументов для того, чтобы убедить мальчишку в иррациональности его суждений. Или же воспользовался тактикой вышибания клина клином. Что ж, такой подход вполне мог бы иметь успех.
– Помимо поисков значения перевернутых пентаграмм, ты искал какую-нибудь другую информацию? – задал вопрос учитель.
– О чем?
– Ну, как защитить себя от нападок духа или как снять с себя и других мальчишек проклятие?
– Нет, – помотал головой мальчик. – А разве такое возможно?
– На каждое действие должно быть противодействие, – обнадежил его Николай Александрович. – К примеру, наши предки считали, что от дурных снов помогает обыкновенное железо. Можно поставить железную пластину или подкову под правую ножку кровати с ножной стороны и кошмары прекратятся. А можно поставить под подушку малахит или горный хрусталь. Они также эффективны против кошмаров. Ты пробовал это делать?
Дима покачал головой. В его глазах засияла надежда – как раз то чего и добивался Николай.
– Попробуй сделать это уже сегодня ночью. Я убежден, что ты проспишь до самого утра без задних ног. Воспользуйся одним из методов, а чтобы укрепить силу этих амулетов, прочти перед сном молитву.
– Молитву я знаю, – улыбнулся Дима. – С тех пор как я живу у Михаила, он меня научил нескольким молитвам. «Отче наш» подойдет?
– Более чем.
– А что мне делать для того, чтобы снять с меня и остальных мальчишек проклятие?
– С этим прямо сейчас я не смогу тебе помочь. Но у меня есть друг. Тоже историк. И он как раз специализируется на разных религиозных течениях. Обещаю, что поговорю с ним, а затем все расскажу тебе.
– Это просто замечательно!
Прежде чем Николай понял, что собирается сделать мальчишка, Дима уже прижался к его груди и крепко обнял. Николай погладил его по спине, чувствуя легкое смущение из-за своей лжи. Пусть эта ложь и была во благо. Никаких друзей историков в религии у него не было. Но он сам был готов проштудировать в следующие пару дней – как раз в выходные дни – несколько тематических книг. Если он и собирался лгать дальше, то должен был это делать как настоящий профессионал.
Дима, возможно, еще долго бы сидел на скамейке, уткнувшись лицом под мышку учителю, если бы сам Николай не отстранил его от себя.
– За тобой приехали.
Дима повернул голову и увидел Михаила, сидящего в машине. Он глядел на них через стекло и выглядел как никогда мрачным.
– Спасибо вам и до свидания, – попрощался Дима, вставая со скамейки.
– До понедельника, Дмитрий.
Дима сел в машину и поздоровался с Михаилом.
– Что все это значит?! – сурово спросил неофит, крепко сжав в ладонях руль.
И хотя он не уточнял, что именно ему не понравилось, Дима решил не играть в недопонимание.
– Николай Александрович помог мне, – признался мальчик, после чего продолжил придумывать на ходу: – Я не знал как…
– С любой помощью обращайся ко мне, – перебил его Михаил. – Или к Ларисе. А не к незнакомцам. Ты меня понял?
– Да, – не стал спорить Дима. Впервые он поймал себя на мысли, что боится Михаила. Он больше не был похож на того добродушного и открытого человека, с которым он познакомился на скамейке в приютском парке и с которым ему было так легко и приятно общаться.
– Прекрасно. – Неофит кивнул и завел двигатель автомобиля.
***
Так как была пятница, Диме не пришлось сразу же после приезда домой садиться за уроки. Он хотел пойти в свою комнату, но Михаил настоял, чтобы он вышел на улицу и прогулялся. Дима послушался.
Он надел куртку, но от шапки все же решил отказаться.
Около дома росли деревья, под которыми расположились гаражи-«ракушки». Дорожки перед ними были устелены желтым ковром листьев. Две девочки, лет по пять, собирали с усердием желтые листья и через каждую минуту хвастались друг другу своими собирательными способностями. Дима оставил их заниматься девчачьими делами, а сам направился в сторону слабо оживленной дороги. Небо над ним было серым и низким, но солнце пока не торопилось сдавать свои позиции. И хотя было уже далеко не лето, Дима не чувствовал зябкости, не говоря о холоде, от которого краснеют уши, нос и болит голова. Дорога была пустынной. Где-то вдали были слышны крики мальчишек, которые играли то ли с жетонами, то ли с пробками от бутылок. Голоса подкупали своим азартом и веселием, но Дима не решился направиться к ним и попроситься в игру. Все равно ему бы отказали как чужаку, или того хуже – признали бы в нем детдомовца и прогнали свистом и обидными словами. Вместо этого он решил пойти в противоположную сторону, вдоль пустынной дороги. Он прогуливался мимо таких же частных домов, в каком жил и сам, вслушиваясь в звуки стучащего молотка, шуршания метел (похожие звуки были самыми распространенными из-за обильного листопада), хриплого кашля и невнятных разговоров. Он с удовольствием вдыхал запах дыма, идущий от сжигаемой листвы. Он пах сыростью и тленом. Именно этот запах лучше всего передавал состояние умирающей природы и скорого прихода зимних холодов.
Дома, загороженные деревянными заборами, каменными стенами, а также сеткой-рабицей, растянулись до самого конца улицы. За ними начиналось футбольное поле, выглядящее заброшенным, и автомобильная парковка, с тремя машинами на ней. Дима прошел мимо всего этого, лишь коротко взглянув на поле, на котором жухли островки травы. Гораздо больше его заинтересовали мусорные баки, стоящие недалеко от многоэтажных зданий. Кусок железа можно найти и под ногами, но шансы отыскать его на мусорке были в несколько раз выше. Рыскать в помойных баках он не собирался, но обойти их кругом для него не составило бы труда.
Удача ему улыбнулась практически сразу – он нашел согнутый ржавый гвоздь. Вполне годная железяка для изготовления амулета.
– Тебе уготовлена важная миссия, – торжественно произнес мальчик, подняв гвоздь над головой и осмотрев его в тусклых лучах солнца.
– Гвоздь – ребенку не игрушка! – услышал он за спиной мужской голос, отчего, вздрогнув, обернулся.
Мужчина стоял на парковке около своей машины, держа в руках ключи. Дима, ничего не говоря, поспешил покинуть помойку.
– Погоди! – остановил его мужчина. – Зачем он тебе?
– Надо, – резко ответил Степин, злясь на взрослого за подобные расспросы. Какое тому было дело? Разве он украл что-то ценное? Нет! Это был просто старый ржавый, да еще и кривой, гвоздь.
– Да погоди ты! – мужчина оставил машину и поспешил к Димке, на ходу доставая что-то из кармана. – Держи лучше это. Они хотя бы новые.
Между пальцами человек держал новехонькие три гвоздя. Дима уставился на мужчину непонимающе.
– Бери. Я как раз ремонтом занялся дома. Так что в кармане у меня их несколько. Забыл поставить их на место. А увидев твое увлечение гвоздями, так сразу о них и вспомнил.
– Мне нужен только один.
Мужчина вернул в карман два гвоздя, а третий вновь протянул Диме.
– Вот тебе один.
Дима думал не больше десяти секунд, после чего поспешил к мусорным бакам, выкинул ржавый гвоздь и вернулся к мужчине за новым.
– Спасибо.
– На здоровье. Надеюсь картина, или что там у тебя, будет держаться долго на стене.
Дима сунул подаренный ему гвоздь в карман куртки, затем развернулся и пошел обратно к дому. Ему не терпелось поскорее сунуть его под ножку своей кровати. Был страх, что все же гвоздь не поможет остановить ночные кошмары, но было и желание проверить его силу как можно скорее.
Он вошел в дом, снял куртку, повесил ее на вешалку, после чего остановился в прихожей. Его посетила мысль, что с домом что-то не так. Словно он был полон гостей, которые старались вести себя как можно тише. Будто он второй раз в жизни попал на поминки.
– Михаил? – позвал он.
Дима, снял с ног башмаки и осторожно заглянул в комнату своих опекунов («родителями» он пока еще не мог назвать их ни напрямую, ни, тем более, в уме). Телевизор работал, показывая передачу «Человек и закон». Звук был отключен. На диване лежала смятая подушка и пульт. Михаила не было.
Дима решил заглянуть на кухню.
Там горела конфорка. На столе лежала столовая ложка с закопченным дном и разорванный белый пакетик с зеленными надписями. Он никогда бы не подумал, что столь обычные вещи могли вселить в него настоящий ужас. Но что все это значило?
Глухой шум раздался из туалета. Шуршание, топот, а затем и стон. Это был не топот копыт или же тяжелое дыхание, но жути от этого было не меньше.
Дима на ватных ногах подошел к двери в уборную и, почти не касаясь костяшками пальцев дерева, постучал.
– Михаил?
– Пойди прооочь, – услышал он в ответ стонущий голос.
– Тебе плохо?
– Нет, дружок, со мной все хорошо….даже больше, чем хорошо. Просто оставь меня в покое. Я скоро выйду.
Диме больше не хотелось разговаривать с Михаилом. Он даже не хотел, чтобы тот выходил из туалета до тех пор, пока домой не вернется Лариса. Он поспешил в свою комнату, закрыл дверь и запрыгнул в постель. Просидел он на ней, поджав под себя ноги, около пяти минут, прежде чем вспомнил о гвозде, который оставил в кармане куртки. Его нужно было достать прямо сейчас, пока Михаил еще был в уборной. Было страшно, но активация амулета была наиглавнейшей миссией на сегодняшний день. А потому, он пересилил себя, слез с кровати и открыл дверь спальни.
Комната Михаила и Ларисы по-прежнему была пуста. Он спешно преодолел ее и вбежал в прихожую. Дима схватил куртку с вешалки, при этом внимательно глядя на дверь туалета, надеясь, что она не откроется в этот самый момент.
К несчастью для него именно это и произошло. Дима как раз выудил гвоздь из куртки и сунул его в карман штанишек, когда Михаил слив воду в бочке, покинул туалет. Он повернул голову и уставился затуманенным взглядом на мальчишку. Его бледное лицо было покрыто испариной. Волосы всклокочены. Правый рукав рубашки закатан. В левой руке что-то похожее на большого червя.
– Ты дома, – произнес он, словно и не было несколько минут назад их разговора через дверь. – Как дела в школе?
– Хорошо, – поспешил ответить Дима.
Михаил, на шатающихся ногах, подошел к мальчику и погладил его ладонью по волосам. Дима изо всех сил пытался взять себя в руки и не убежать.
– Ты умный мальчик. Ты настоящий мужчина. Я горжусь тобой.
– Спасибо.
Михаил улыбнулся. Улыбка в купе с затуманенным взглядом обладали отнюдь не успокаивающим эффектом. Дима все же отстранился от Михаила и вжался в стенку. Тот, похоже, ничего странного в поступке мальчишки не увидел.
– Лариса еще не пришла с работы?
– Нет.
– Это хорошо. – Михаил тяжело мотнул головой и медленно повернулся в сторону кухни. – Ты иди, поиграй у себя в комнате и не заходи на кухню какое-то время. Хорошо?
– Ладно.
– Умный мальчик. Нам повезло с тобой.
Дима не стал больше ждать других хвалебных речей в свой адрес. Он поспешил выполнить просьбу Михаила и удалился в свою комнату. Закрыв плотнее дверь, он встал на колени перед кроватью, приподнял один из ее краев и просунул гвоздь под деревянную ножку. Как только у него это получилось, он запрыгнул на нее, поджал под себя ноги и начал молиться в уме.
Опасения оправдались: угрозы Кати Громовой возымели свои действия. Диме оставалось надеяться, что до понедельника ничего плохого не произойдет. А уже после, он снова встретится с Николаем Александровичем и тот ему расскажет, как снять с себя, с мальчишек из приюта и с Михаила проклятие злобного духа.
37.
Гвоздь, как оказалось, на самом деле обладал волшебными свойствами. Эту ночь он спал крепко. После проведения ритуала в ванной комнате приюта были ночи, когда ему не снились кошмары, но эта ночь была первой, за долгое время, когда сны, хоть и не запомнились, все же оставили после себя некое приятное чувство теплоты и надежды.
Была суббота и Диме захотелось увидеть своих друзей из приюта. Михаил сразу же заявил, что у него нет ни малейшего желания куда-либо ехать. Поэтому в приют его повезла Лариса.
Еще в начале пути, Дима обратил внимание, что Лариса с трудом боролась со слезами, которые, как она бы не старалась, все же срывались с ее век, скользя по щекам.
– Что с тобой?
– Ничего, – улыбнулась она, вытирая слезы. – Просто глаза щиплет.
– Это из-за Михаила?
– У него сейчас трудный период, – не стала обманывать женщина. – Сложные периоды в жизни бывают у каждого человека. И чем ты старше, чем чаще тебе приходится с ними сталкиваться. Но мы все преодолеем. Вместе.
Лариса улыбнулась. Но Дима прекрасно понимал, что ей как никогда нужна была поддержка. Дима протянул руку и сжал ее ладонь. Она взглянула на него с благодарность в ответ. Хотя, в глазах так и осталась глубокая грусть.
– После встречи с друзьями, ты бы хотел, отправиться со мной в какую-нибудь кафешку поесть мороженого?
– Я только – за. – На самом деле ему не очень-то и хотелось сладкого.
– Замечательно. Мы так и поступим.
Она остановила машину у ворот приюта и спросила, если Дима хочет, чтобы она пошла с ним.
– Это не обязательно. Найти своих друзей мне не составит труда.
Он вышел из машины и подошел к воротам. Сторож, признав его, поздоровался и позволил пройти. Прежде чем войти, Дима оглянулся назад. Лариса вытирала слезы платком и глядела в сторону. Она выглядела очень несчастной. Диме стало грустно. И все же он вошел на территорию приюта, оставив ее наедине со своими не радужными мыслями.
