Читать книгу: «Слышащий сердце. 1–2», страница 3
Глава 5. На дороге мести следы не исчезают
Исмаил Искандеров приехал в посёлок Мехеммеди и занял свободный столик в кафетерии под густой алычой. Его полное, без талии, тело, с трудом уместившееся на стуле, придавало ему сходство с пингвином. Всегда лощёное круглое лицо с надутыми щёками делало его похожим на какого-нибудь турецкого султана. Сейчас же лицо Искандерова, словно у султана в изгнании, осунулось, щёки обвисли, а под глазами появились тёмные круги от недосыпания. Проходя мимо, официант косился на его погоны подполковника милиции. Его здесь хорошо знали, но никогда не видели в форме.
Искандеров был измотан последними событиями в Баку. Он без конца мотался по городу, выезжая на места столкновений с армянами. Если формально пострадавшей стороной должны были оказаться азербайджанцы, то Искандеров обязательно надевал форму. Если же ему нужно было посмотреть со стороны, как будет происходить налёт на армян, и в случае непредвиденных обстоятельств прикрыть своих единоверцев, то он был в штатском, но с удостоверением офицера милиции и, конечно, с оружием. Но закрутившиеся в сумасшедшей пляске события затащили Искандерова в свой водоворот так, что он потерял ощущение времени и понимание того, на чьей стороне ему следует быть в конкретный момент. Поэтому Искандеров и пришёл на встречу в кафе в форме.
Он, вообще, случайно вспомнил, что ещё неделю назад договорился встретиться здесь с Мусой, чтобы получить деньги за сопровождение одного важного груза, который ночью сначала доставили в американское посольство, а следующей ночью перевезли в потайное место. Как догадывался Искандеров, это было оружие. Откуда вдруг могли появиться на улицах Баку автоматы «узи», кольты и парабеллумы? За услугу по прикрытию перевозки груза Муса обещал ему щедрое вознаграждение. Хорошо, что вовремя вспомнил про встречу. Измотанный, на пределе своих сил Искандеров сидел за столиком в одиночестве и ждал Мусу, гадая, как именно тот связан с американцами. Муса даже бравировал свободным входом в их посольство, намекая на свои особые с ними отношения.
Муса опаздывал уже больше чем на полчаса. Искандеров нервничал, постоянно поглядывая на часы. Он приехал на личной машине, так как его заместитель Овсепян почему-то до сих пор не вернул служебную «Волгу» с рацией. Отсутствие связи представляло ещё одну серьёзную причину для беспокойства – вдруг начальству вздумается его искать, что было очень вероятно в создавшейся в Баку обстановке, но и деньги получить Искандерову очень хотелось.
«Чёрт возьми, где же он пропадает? – переживал Исмаил. – И Овсепян куда-то запропастился. Я же сказал ему сидеть дома и ждать моих указаний, а он ещё и оперативную машину забрал! Неужели смылся, хачик проклятый?»
Вообще-то Искандерову было от чего занервничать. Межнациональные столкновения, причём, не имели к этому никакого отношения. Его план присвоения найденных в угнанной «девятке» нескольких миллионов в рублях и валюте и кучи золота начал давать сбой. А так всё тщательно было спланировано. Автомобиль цвета «мокрый асфальт» оставлен в качестве приманки, мол, следи, Овсепян, за теми, кто придёт к машине. «Сумку с деньгами и драгоценностями отнеси пока домой – видишь, какая канитель в отделении, нет времени оформить, да и как хранить столько ценностей в таком бардаке, поэтому пусть они лучше полежат у тебя дома», – так говорил своему заместителю Искандеров, замышляя под видом мародёров нагрянуть на квартиру Овсепяна и расправиться с ним, присвоив целое состояние и списав всё на погром.
Но сегодня ни рано утром, ни позже днём Искандеров, приезжая, никого в квартире на Каспийской улице не застал. Он даже вскрыл входную дверь, думая подождать Овсепяна в засаде, но отсутствие даже пожилой матери навело его на подозрения, что ждёт он армян напрасно. Искандеров прошёлся по всем комнатам – личные вещи и даже семейные фотографии оказались на своих местах. Но паспортов и свидетельств о рождении детей Овсепяна он найти не смог – значит, вся семья куда-то скрылась. Уплывшая из-под носа нажива окончательно испортила Исмаилу настроение. Он пока плохо понимал, как и где теперь искать Овсепяна.
А тут ещё этот чёртов Муса пропал. А ведь обещал расплатиться долларами. Расстроенный Искандеров заказал себе коньяку. Меню же, тяжело вздохнув, отложил в сторону. Муса не зря любил это место, где готовили лучшие в Баку шашлыки из осетрины. Ради этого деликатеса стоило потратить полчаса на дорогу, не говоря уже про мистически завораживающую картину вокруг. «Это место силы, дьявольской силы!» – часто говорил ему Муса, любуясь вспыхивавшими прямо из земли огненными факелами.
Искандерову было не до мистики и красот: второй раз за день он, похоже, оставался без крупного куша. Опускаться до соучастия в грабежах и разбое ему не хотелось, хотя та сумка с миллионами и золотом, пожалуй, стоила выстрела. В конце концов, каким образом он думал захватить эти богатства? Конечно, нужно было стрелять в Овсепяна, да и всю его семью пришлось бы убивать, чтобы не оставлять ненужных свидетелей. Искандерова передёрнуло, когда он представил пять трупов в квартире. И заказал себе дополнительную двойную порцию коньяка.
«Пятерых уложить – это многовато, – размышлял он. – А одного Овсепяна…» Но Искандеров не дал своей мысли прийти к чудовищному выводу. Снова посмотрев на часы, он ужаснулся: прошло почти два часа, а Мусы всё не было. Что-то явно случилось. Пора было возвращаться в город. Не расплачиваясь, лишь бросив на ходу небрежное «потом!», он вышел из ресторана и сел в свою вишнёвую «семёрку».
Всю обратную дорогу Искандеров соображал, где ему искать Овсепяна и Мусу и с кого лучше начать.
– Время б ещё найти для этого! – выругался он вслух, сильнее нажав на педаль газа.
* * *
Номер «01—01 БББ» отлично себя оправдывал. Эдуард с Виолеттой выехали из ночного Баку, и никто не пытался их остановить.
Теперь он гнал милицейскую «Волгу» со специальным номером по пустынному шоссе, не боясь ни постов, ни гаишных засад, которых быть не могло, так как все в эту ночь были в Баку. А от сюрпризов должна была уберечь включённая на милицейской волне встроенная рация, но и она молчала.
Начинало светать. Нужно было остановиться и привести себя и жену в порядок.
Овсепян в знакомом месте свернул с трассы и через пару километров остановил машину на берегу небольшой горной речки, где он часто ловил форель. Река ничего не хотела знать о людском горе. Её быстрый поток шумно и весело струился на перекате между валунов, перескакивая через камни с басистым журчанием, словно болтая с ними. Эдуарду почудилось, будто река говорит с ним – о счастливой жизни, о новом наступающем утре, поднимающемся из-за гор солнце.
– Почему о жизни? Ты разве не знаешь, что пришла смерть?
– Не может быть, не может быть! Так не бывает! Посмотри на меня, как весело я живу!
– Посмотри на мои руки и кровь моих детей и врагов, которую ты с них смываешь!
– Нет-нет! Это ты посмотри, как через пять минут на перекат выйдет порезвиться форель! Ты же рыбак? Я тебя помню!
Он тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение, но голос всё равно слышался отчётливо. Это очнулась Виолетта и звала его.
– Иду-иду, любимая! – Эдуард, не выпуская из рук автомат, поспешил к ней от реки.
А за его спиной, действительно, начинался новый чудесный день. Красавица-форель уже вышла на перекат насладиться восходом в это прекрасное, пока ещё прохладное утро. Через пару часов яркое солнце прогреет горный воздух и загонит рыбу в омут, в тень больших подводных камней, откуда можно будет поохотиться за отогревшимися насекомыми. Пока же форель резвилась, выпрыгивая из воды просто так, от предвкушения очередного хорошего дня. Рыбы было много. Она плюхалась то там, то здесь, беззаботно веселясь, будто нарочно желая обдать людей брызгами и поделиться с ними радостью жизни. Стремительное течение на пару секунд подхватывало серебристое тело, будто желая шмякнуть его со всей силы о камень. Но юркая рыбка отдавалась течению только на мгновение, чтобы прокатиться на нём метр-другой, как на аттракционе, и снова занять боевую позицию под камнем в ожидании очередной вкусной жертвы с крылышками!
Когда Эдуард вернулся к реке, ведя под руки Виолетту, рыба всё так же прыгала, оставляя круги на воде, которые вытягивались в длинную ребристую полоску, а потом разрывались быстрым течением.
Он, заядлый рыбак, разрыдался до слёз, понимая, что никогда не сможет вернуться к этой красоте, к своему любимому увлечению – ловле горной форели. И… никогда уже не поделится со своими любимыми сыновьями волнительным ощущением натянутой как струна лески и трепещущей на ней от страха, невидимой в глубине чьей-то жизни, мечущейся в разные стороны в последней попытке спастись. Слёзы заливали лицо много повидавшего в жизни мента. Рыдания, которые он давил в горле, душили его и не давали дышать.
«Нужно взять себя в руки и спасти хотя бы жену и память о…» И взрослый мужчина в слезах и рыданиях упал на каменистый берег. Вечная, неумирающая река слизывала своим потоком, словно языком, кровь с его рук, будто пытаясь попробовать на вкус неизвестную ей смерть!
Эдуард, умыв и переодев безжизненную и отрешённую, но по-прежнему красивую жену, отвёл её к машине. Сам переоделся в мундир подполковника милиции, проверил его, то есть теперь свои на этот день, документы, в багажнике под резиновым ковриком спрятал собственные настоящие документы. Грязную окровавленную одежду завалил камнями в стороне от прибрежной тропинки, чтобы никто случайно её не нашёл.
Оперативная «Волга» наматывала на свои колёса щербатые километры асфальта шоссе Баку – Краснодар. Овсепян, уйдя в мысли, крепко вцепился в тонкий ребристый руль, изредка – уходя от выбоин на дорожном покрытии – дёргая им то вправо, то влево. Так и мысли его прыгали то к жизни: как лучше проехать до Краснодара к брату и что делать, если всё-таки остановят гаишники, – то назад, к событиям прошлой ночи. Виолетта молчала, прислонившись головой к холодному стеклу, и совершенно не обращала внимания ни на тряску, ни на нырки автомобиля.
«Только бы не сошла с ума! – молил неизвестно кого Эдуард. – Она же как-никак психиатр – должна справиться! Боже, ну хоть в этом помоги! В каком борделе ты вчера ночью загулял, спасая грешниц и греховодников, что не заметил турецкий кинжал на горле моего сына!»
Ком рыданий снова встал поперёк горла, взгляд у Овсепяна затуманился, и он рефлекторно включил дворники, пытаясь смахнуть свои слёзы и рассмотреть дорогу, лежавшую перед ним.
«Майор, возьми себя в руки – с соплями не доедешь и кончишь в кювете! – попытался встряхнуть себя Эдуард. – Это было не с тобой. Ты просто везёшь обычную потерпевшую. Лучше подумай, всё ли на местах: пистолет, „узи“? Что первым покажешь: удостоверение личности или водительское? Почему права? Конечно, красные корочки. Кстати, Искандеров Исмаил… как его там? Фуражку лучше положить на торпедо. Рядом с Кораном, не помешает? Блин, откуда он здесь?»
И Эдуард профессионально начал прокручивать плёнку памяти, которая, странно, больше не причиняла ему боли.
«Действительно, нужно запомнить, что я просто мент, а это – рядовое изнасилование с ситуативным убийством случайных свидетелей, и мне не больно… Но всё-таки как попал в машину Коран?»
И в памяти, словно на фотобумаге, опущенной в проявитель, начали проступать обрывки прошлой ночи. Силуэт детского домика. Сидящая у его стены жена с прижатой головой… «Нет, не здесь. У кого он мог быть? Мама, лежащая вместе с Суреном и Ашотом. Всё залито кровью. Книги, кажется, нигде не видно».
Эдуард повертел Коран. Странно, но на нём не было ни капли крови – святая книга, подробно описав все человеческие грехи, на себя их брать не хотела.
«Пояс старика! Точно! Книга была заткнута под него, и я, выдёргивая пояс из огня… Так и есть – страницы немного обожжены по краям. Значит, я механически подобрал пояс, упавший к моим ногам Коран и… проклятье, кинжал! Я же бросил их в сумку, не осмотрев!»
Завизжали тормоза… «Волга», резко сбрасывая скорость, завиляла задом и пошла юзом. Голова Виолетты качнулась вправо и потом с размаху ударилась о стекло. Сама Виолетта продолжала молчать, никак не реагируя на происходящее и на резкую от удара боль в виске.
«Кажется, сошла с ума!» – Быстро глянув в зеркало заднего вида, Эдуард сумел выровнять сорвавшуюся в вихляющее скольжение машину и наконец остановить её.
В багажнике был беспорядок: канистры упали, но бензин не протёк сквозь плотно закрытые крышки, сумка отлетела в самый угол. По всему багажнику валялись пачки банкнот по двадцать пять, пятьдесят и сто рублей. Пояс и кинжал, вызывающе блестя своими драгоценностями, тоже вывалились из сумки.
«Идиот, забыл застегнуть молнию!» Эдуард наклонился и начал разбирать разбросанные вещи. Перекидывая пачки с деньгами обратно в сумку, он забылся и незаметно для себя перешёл на их подсчёт. «Сто, двести, триста тысяч… пятьсот…» – беззвучно шевелил он губами, иногда их жадно облизывая.
Внезапно за его спиной противно заскрипели тормоза и включилась сирена.
– Попрошу ваши документы!
Сзади на Овсепяна надвинулась чья-то массивная тень.
* * *
Вернувшись в Баку, Искандеров заехал в отделение и сразу затребовал сводку происшествий за последние сутки. Пробежав по ней глазами, он понял её бесполезность – в сводке были отмечены лишь незначительные происшествия, исключительно для формальности. «Мелкое хулиганство неустановленных лиц» – стояло напротив всех пунктов.
– Что по нашему району? – обратился Искандеров к дежурному офицеру.
– Несколько разбитых магазинных витрин и окон в домах… – начал докладывать лейтенант.
– Что, неужели в парке никто даже не подрался? – раздражённо бросил Искандеров. – Какой у нас образцовый район, оказывается!
– Виноват, товарищ подполковник!
– Ну, извини, – понимая, что дежурный ни при чём (не он же хитро составлял безликие и неинформативные сводки происшествий), смягчил тон начальник отделения. – Сам-то что знаешь?
– Сегодня утром во дворе дома на Гоголя обнаружили несколько тел, – лейтенант побледнел и глубоко вздохнул.
– Конкретнее! Кто осматривал место происшествия? – У Искандерова мелькнула мысль, что это недалеко от дома Овсепяна.
– Я, товарищ подполковник!
– Протокол соста… – Искандеров осёкся, осознав бессмысленность вопроса. – Расскажи-ка подробнее.
– Странный случай. Прошлой ночью кто-то расстрелял из автомата нескольких азербайджанских мужчин и сжёг их вместе с телами старухи и двоих детей. Входные пулевые отверстия у всех одинаковые… Стреляли в спину. Автомат иностранный. Вот пули.
– Кто обнаружил?
– Я…
– Да нет – тела кто нашёл?
– Двое прохожих. Они, кстати, рассказали, что недалеко от места происшествия видели мужчину в милицейской форме с автоматом. Он нёс женщину. Уехали на серой «Волге». Номер не запомнили – темно было.
Искандеров замер – неужели это был пропавший Овсепян?!
– В какой морг отвезли тела?
– Все сильно обгорели – опознать будет невозможно… Вот только есть голова…
– Что значит «есть голова»? – недоумённо уставился Искандеров на подчинённого.
– Она была отрезана и лежала в стороне. Видимо, когда убийца укладывал тела, он её не заметил в темноте.
– Всё равно нужно поехать и посмотреть! – В голове Искандерова догадки – милиционер с женщиной, убитые старуха и двое детей – стали складываться в пока ещё неясную версию.
– Лучше навестить раненого в больнице…
– Лейтенант, чёрт возьми, сколько раз просил начинать доклад с главного! А ты мне про кучу горелых трупов и голову – как кино пересказываешь! Адрес, живо! – Искандеров бросился к выходу. – И тех двоих очевидцев через два часа доставить в отделение.
Лейтенант проводил начальника удивлённым взглядом: это было первое за последние дни происшествие, которым подполковник заинтересовался настолько серьёзно.
Подъезжая к клинической больнице №4 на улице Тельмана, Искандеров уже был почти уверен, что неизвестный раненый имеет какое-то отношение к пропавшим Овсепяну и Мусе. Набросив халат на плечи, он быстро шагал по коридору, едва сдерживая себя, чтобы не перейти на бег.
– Он только пришёл в себя и ещё очень слабый. – Сзади семенил главный врач. – Мы дали ему большую дозу обезболивающего.
– Что с ним? – не оборачиваясь, спросил Искандеров.
– Пулевые ранения в грудь и плечо… сквозные… Органы не задеты… большая кровопотеря и ожог левой стороны лица, – перечислял доктор. – Вы, пожалуйста, не долго, только посмотрите, и всё.
– Сам решу, что мне делать! – отрезал подполковник и резко распахнул дверь в палату.
На дальней койке у окна неподвижно лежал мужчина с перебинтованным лицом, но по знакомым чёрным глазам, беспокойно и зло зыркнувшим на вошедших, и густой бороде, торчавшей из-под бинтов, Искандеров понял, что перед ним Муса. «Слава Аллаху, живой!» – подумал Искандеров, присаживаясь на услужливо подвинутый табурет.
– Мы-ы-ы-ы!!!
Муса простонал, попытавшись, видимо, пошевелить губами. Его пронзила резкая боль, словно бормашина всверлилась в черепную коробку изнутри.
– Тихо-тихо, теперь всё будет нормально. Я нашёл тебя, – успокаивал раненого Мусу Искандеров. – Завтра вечером навещу ещё раз. Прости, нужно бежать – дел невпроворот, свидетелей буду допрашивать, двое видели того, кто стрелял в тебя.
В прорезях бинтов снова сверкнули глаза. Выйдя из палаты, Искандеров спросил врача, когда пациент поправится и сможет полноценно общаться.
– Трудно что-то определённое сказать, всё зависит от индивидуальных особенностей восстановительного процесса, но организм у вашего знакомого крепкий. Надеюсь, что через неделю попробуем снять повязку с лица.
– Доктор, постарайтесь пораньше! Мне крайне необходимо с ним поговорить! Если чем-то нужно помочь, дайте знать и… – Искандеров взял паузу, чтобы положить в нагрудный карман врачу сотенную бумажку. – Если можно, переведите его в индивидуальную палату!
– У меня все палаты переполнены! – доктор развёл руками.
– Ну, переполни какие-нибудь побольше, не мне ж тебя учить. Я буду завтра! – как бы обозначил срок исполнения поручения Искандеров и вышел на улицу.
* * *
Искандеров исправно навещал Мусу в больнице. Врач освободил палату, и Искандеров, не таясь, рассказывал Мусе новости, но тот сам говорить не мог. Только через пять дней ему сняли повязку.
– Кто? – первым делом спросил Муса Искандерова.
– А ты сам его не видел? – задал встречный вопрос подполковник.
– Нет, он со спины подошёл очень тихо и расстрелял нас.
– А что ты вообще там делал, на детской площадке? Каким ветром тебя туда занесло?
– Да так, с армянами хотели разобраться…
– Отрезанная голова – твоих рук дело?
– Нет, что ты! Это сумасшедший старый Ахмет устроил резню своим турецким кинжалом! Вы случайно его не находили? Это дорогая семейная реликвия, очень древняя…
– Никакого кинжала там не было, одни только трупы. С кем ты был?
– С Ахметом и его родственниками… Брось, они уже мертвы! Нужно вернуть кинжал любым способом! Ты нашёл того, кто в меня стрелял? Кто он?
– Судя по описанию очевидцев, это мой заместитель майор Эдуард Овсепян. Он исчез несколько дней назад, сразу после вашего расстрела, и, похоже, угнал служебную «Волгу». Так что вряд ли он в Баку.
– А где может скрываться?
– У него есть тётка в Сумгаите, но он не дурак, чтобы ехать к ней! Скорее рванул к брату в Краснодар. Адрес должен быть в личном деле. Послушай, а когда ты рассчитаешься со мной за охрану груза?
– Понимаешь, Искандеров, – Муса задумался на минуту, – тут такое странное дело. У меня пропала «девятка» из одного укромного местечка, а в ней как раз были деньги и кое-что ещё! Поэтому придётся обождать с расчётом.
Искандеров напрягся, что не осталось незамеченным для Мусы.
– Ты чего? – подозрительно глядя на милиционера, спросил Муса. – Тебе что-то известно?
– Деньги отдашь? Не обманешь? – отвёл подозрения Искандеров. – Машина в угоне? Где она стояла?
– Какая тебе разница? Она у вас, что ли?
– Нет, но Овсепян докладывал, что обнаружил как раз именно «девятку», числящуюся в угоне, и собирался организовать засаду.
– Больше ничего не говорил? Про деньги, например?
– Нет, не говорил, – Искандеров уже взял себя в руки и говорил ровным голосом. – Если он уже тогда собрался бежать, то зачем ему болтать про деньги? Овсепян не идиот.
– Значит, нужно искать твоего Овсепяна в Краснодаре!
– Неужели кинжал так ценен? – удивился Искандеров.
Муса не успел ответить – в палату вошла медсестра и попросила Искандерова заканчивать визит.
– Скоро выпишут моего друга? – поинтересовался у неё, уходя, Искандеров.
– Неделю полежать придётся.
Оставшись один, Муса стал планировать поездку в Краснодар, рисуя в воображении различные сценарии отмщения. «Вот только когда мне удастся выбраться в Краснодар? Мне ж ещё нужно встретиться с американским резидентом. Что он мне скажет? Успею ли я застать Овсепяна? Опять напомнит о переподготовке на их базе на Крите? А если прикажет ехать, тогда могу потерять этого армянина!» – размышлял он, лёжа в кровати.
* * *
Овсепян вздрогнул от неожиданного окрика. Он уже перекидал в сумку почти все деньги. В дальнем углу багажника лежал и прислушивался, поджидая свою очередную жертву, легендарный кинжал, чьё дьявольское проклятие только усиливалось с каждой застывшей на нём каплей крови. А клинок был весь в запёкшейся крови – крови его, Эдуарда, сына.
– Кто такой? – спросил неизвестный с восточным акцентом. – Без резких движений! Руки вверх!
– Я подполковник милиции из Баку. У меня табельное оружие с собой. – Лже-Искандеров медленно повернулся, демонстрируя кобуру на боку и закрывая собой содержимое багажника.
Пистолет отвлёк внимание молоденького лейтенанта милиции с щегольскими тоненькими усиками. Его напарник остался сидеть за рулём жёлтого патрульного «жигулёнка» с синей продольной полосой, остановившегося в трёх метрах от «Волги».
– Документы в машине, – Овсепян, воспользовавшись тем, что лейтенант рассматривал номер на «макарове», прикрыл крышку багажника и направился к водительскому месту.
«Кажется, я положил „узи“ рядом с собой. Только бы он не был поставлен на предохранитель – не успею! – лихорадочно соображал Овсепян. – Может, попробовать просто откупиться? Хотя с чего это подполковник милиции будет предлагать деньги летёхе?» – вынес приговор наряду ГАИ Эдуард.
Он сел за руль и потянулся якобы за документами в бардачке – автомат, заранее снятый с предохранителя, лежал справа на пассажирском сиденье, стволом к дверце, за которую уже взялся лейтенант.
– А это кто с ва… – только и успел он кивнуть в сторону Виолетты, лежавшей на заднем сиденье.
– Какая тебе разница! – прошептал Эдуард, нажимая на спусковой крючок.
Виолетта даже не вздрогнула при выстрелах. Лейтенант, получив короткую очередь в грудь прямо под знак «Отличник милиции», сделал шаг назад и упал в кювет. Овсепян проворно выскочил из машины и направил автомат на его напарника, который дёргался, пытаясь включить заднюю передачу. Со страху он перепутал педали и вместо сцепления отчаянно нажимал на газ. Двигатель ревел на высоких оборотах, но автомобиль не двигался.
«Совсем пацан, только после армии, наверное!» – думал Овсепян, приближаясь к патрульной машине и не отпуская курок. Вжикнув на прощание, пули, словно пчёлы-убийцы, радостно покидали улей, устремляясь в молодые, широко распахнутые глаза. От удара голова милиционера откинулась назад, а потом упала на рулевую колонку, включив «дворники».
Так Овсепян и запомнил его глаза за дырявым стеклом, забрызганным кровью, по которому метались стеклоочистители, словно пытаясь отмахнуться от пуль. Он перетащил оба тела на заднее сиденье. Повертев пистолеты, бросил их на пол и взял только магазины с запасными боекомплектами. Набросив чей-то валявшийся в салоне китель на водительское место, чтобы случайно не испачкать свою форму в крови, сел за руль и одним резким тычком включил заднюю передачу. По днищу застучали мелкие камни, вылетавшие из-под колёс. Метров через тридцать Овсепян, сдавая задом, влетел на просёлок и въехал глубоко в кусты. Он облил салон с трупами бензином и, морщась от неприятного запаха горючего, пока выжидал, когда разгорится спичка, бросил её на тело лейтенанта.
Потом вернулся к оставленной на обочине «Волге». Бросил взгляд направо-налево – на шоссе никого не было видно. «Откуда эти гаишники свалились на мою… свою голову? – недоумевал Эдуард, открывая багажник. – Так, нужно помыть кинжал!»
Он взялся за рукоятку ножа и почувствовал отчётливый толчок в руку. Он постоял несколько секунд, непонимающе уставившись на холодное оружие. «Нет, показалось», – успокоил себя Эдуард и стал обильно поливать лезвие из баклажки, смывая, стирая собственными руками кровь своего младшего сына. Пояс – Овсепян внимательно его осмотрел – был чистый. Положив в нагрудный карман что-то около тысячи рублей банкнотами разного достоинства, он собрал оставшиеся деньги обратно в сумку, прикрыв ими пояс, бебут и драгоценности. Сзади грохнул взрыв – это взорвался бензобак патрульной машины, словно давая сигнал, что пора сматываться с места преступления.
«Откуда могли взяться в угнанной „Самаре“ аж два миллиона? Мандаринщики? Нет, многовато для них. Эти проворачивают пятьдесят – сто тысяч, но никак не миллионы. Только браконьеры-икрянщики могут пропускать такие суммы. Наверное, уже начали подготовку к сезону. Интересно, кому были приготовлены эти деньги? Кому эти осетровых дел мастера сейчас звонят? Ха-ха, ну и пусть урод Искандеров теперь с ними сам разбирается!» – размышлял по дороге Овсепян.
