Читать книгу: «Отступники Старого мира», страница 4

Глава III. Норвальдец

Я воткнул маленький деревянный столбик в снег, присел рядом с ним и посмотрел на машинное отделение. Поднял лежащую рядом рулетку. От неё к зданию протянулась длинная лента. Я положил рулетку на столбик. Отсюда до машинного было сорок два метра. Я вытащил из кармана планшет и записал расстояние. Вернувшись к зданию, я отцепил закреплённый конец рулетки и начал замерять длину от столбика до места, где рабочие расчистили снег и колотили промёрзшую землю. Они расступились, когда я подошёл, и стали ждать, пока снова смогут вернуться к работе. Пятьдесят шесть метров.

Замеры нужны были для Шиму. Он проектировал новую насосную установку, чтобы мы могли покрыть обновлённые нормативы добычи. В ближайшее время это было нереальной задачей. Пока мы будем ставить ещё один насос, придётся снизить обороты. Хотя бы к этому «Январь» отнёсся с пониманием. Правда, Катан всё равно некоторое время препирался с Менаги по поводу сроков запуска нового насоса. Я уже и не помню, когда начальник станции в последний раз решал вопросы с администрацией без лишнего шума. Мы в это не вмешивались. Во-первых, потому что никто не хотел попасться Катану под горячую руку. Во-вторых, он, в конце концов, действовал в интересах «Зари». Хотя я считал, что иногда ему стоило думать и об общем деле. Неслучайно Менаги в разговоре со мной подметил, что с нашего места не видна картина целиком.

Когда я возвращался в жилой корпус, до меня донеслась ругань. Я оглянулся и увидел рабочих, которые возились с повреждённой трубой. Вентиль сорвал резьбу, и теперь секцию нужно было заменять. А промёрзшие насквозь детали не так-то легко снять. Ремонт стал ещё одной причиной снижения добычи: соседние насосы пришлось отключить, чтобы их давление не вызвало течь на этом месте. Сегодняшние нормативы были заведомо недостижимой целью. Рабочие переругивались, пытаясь снять клапан с трубы. Я вздохнул, глядя на это, и вошёл в жилой корпус.

На станции был оборудован небольшой зал с несколькими столами, которыми пользовались люди вроде меня, лишённые отдельных кабинетов. Я присел за стол и принялся переписывать результаты своей работы ровными цифрами для Шиму. Погрузившись в работу, я даже не заметил, как кто-то подошёл. Над моим ухом раздался голос:

– Это что за говно?

Я поднял голову и увидел Ме́ката и Маги. Кажется, это они возились со сломанным насосом. Мекат держал в руке трубу, а на его лице застыла гримаса отвращения. Она не была какой-то особенной – он всегда смотрел на людей так, будто хочет их ударить. О его настроении приходилось догадываться лишь по тону голоса. Мекату было двадцать пять, но он вёл себя так, будто уже всякого в жизни навидался и всему знает цену. Маги был младше на пару лет и редко проявлял характер. Вообще, он был довольно замкнутым и больше предпочитал проводить время с машинами, чем с людьми. Он и в Антарту перебрался только потому, что его увлекали новые технологии. Маги был немного не от мира сего. Революция, обрубившая путь назад, вообще не произвела на него никакого впечатления.

– Что? – спросил я, не улавливая суть послания.

– Вот это, – Мекат помахал трубой перед моим носом, – что за говно?

– Труба.

– Без тебя вижу, что труба. Хули она длиннее, чем наши?

– А зачем тебе вообще труба?

Мекат вздохнул и сказал:

– Ну мы, короче, меняли клапан, а он, сука, примёрз нахер. Мы его потянули, и труба под ним крякнула. Ясен хер, пришлось со склада брать другую. А она длиннее. Этот тормоз не поверил, – Мекат ткнул трубой в сторону Маги, – так я ему сказал, чтоб он её присобачил. И он ведь присобачил! А вот клапан уже не влез. А привёз это говно ты.

Маги раздражённо пробурчал что-то под нос, но Мекат не обратил на это внимания. Я даже не удивился новостям. После известий о грядущем истощении, всё стало каким-то далёким от меня. Где-то в глубине души я словно примирился с тем, что теперь всё будет идти не так.

– Привёз то, что Шиму сказал, – заметил я. – Откуда мне знать? Пойдём у него спросим.

Я поднялся из-за стола, и мы втроём прошли в кабинет Шиму, который что-то высчитывал. Мекат подошёл к нему, протянул трубу и спросил тем же тоном, что и меня:

– Это что за говно?

Шиму взял у него из рук трубу, оглядел и спросил:

– А что с ней?

Мекат описал драму со сломанным насосом.

– Косорукие! – прокомментировал Шиму и обратился ко мне, – Ашвар, это что за говно? Ты не смотрел что ли, что они загружают?

– Так никогда никаких проблем не было! – начал защищаться я. – Хотя там нынче такая суматоха!

– Похер! – сказал Шиму и протянул трубу Мекату. – Разрежьте да и всё. Что вы как дети-то?

Мекат хотел что-то ответить, но нас всех отвлекли быстрые тяжёлые шаги в коридоре. Только сейчас я обратил внимание, что снаружи уже несколько минут доносится шум вездехода, хотя никто никуда не собирался ехать. Дверь была открыта, и мы заметили, как по коридору прошли двое людей. Они были не с «Зари». Я выглянул им вслед, когда они скрылись в кабинете Катана.

– Давайте! – сказал Шиму. – За работу!

Вдруг из кабинета начальника станции донеслась ругань. Мы замерли, прислушиваясь. Слов было не разобрать, но они там явно о чём-то спорили. Через минуту наши гости уже прошли обратно, так же быстро и уверено. Мы все вышли в коридор, как только скрипнула входная дверь, и наткнулись на Катана. Он был очень зол.

– Они забирают вездеходы, – сказал начальник станции.

– Что?! Зачем?! – спросил Маги с таким видом, будто у него забирали детей.

– Нужны для экспедиций! Говорят, что если нам что-то потребуется, свяжемся с «Январём», они привезут сами, когда припрутся за бочками.

– Ну так и хрен с ним, – заметил Шиму. – Нам же лучше. Меньше мотаться самим.

– Это до тех пор, пока всё в порядке, – загадочно ответил Катан.

Он поморщился, почесав переносицу, вздохнул и, заметив в руке Меката трубу, спросил:

– Вы починили насос?

– Не, – ответил Мекат чуть ли не с гордостью, – мы его доломали.

Он в третий раз пересказал историю с клапаном.

– Да вы совсем что ли охренели? – злобно спросил Катан.

Впрочем, его явно не столько злили Мекат с Маги, сколько сам сегодняшний день. Снаружи послышались звуки заводящихся двигателей – наши гости вывозили вездеходы со станции. Катан посмотрел в сторону гаража так, будто мог видеть его сквозь стену, и произнёс:

– Хватит с нас на сегодня. Зовите остальных к ужину. Завтра всё сделаем.

Мы все молча согласились. С момента аварии прошло всего часов двенадцать, но день казался каким-то бесконечным. И с каждой новой вестью он становился только хуже.

Я вернулся за свой стол, быстро закончил переписывать замеры, оставил бумаги у Шиму и присоединился к остальным рабочим в столовой. Всё это время, с момента вторжения гостей с «Января», меня не покидало неясное чувство. Я не мог сосредоточиться на нём, ощущая лишь всё бо́льшую отдалённость от происходящего.

Машинально закончив с ужином, я добрался до своей комнаты. Не помню, как умылся и лёг на раскладушку. Снаружи светило солнце. На окне были плотные занавески, но я пользовался ими только в первый год. Потом научился засыпать и так, хотя Вайша рекомендовал закрывать их на ночь. Он всегда давал нам какие-то рекомендации, как вроде и положено врачу, но сам, кажется, не следовал ни одной.

Вайша вообще производил на меня странное впечатление. Он был из какого-то благородного рода, мне, впрочем, неизвестного. Я мог перечислить все основные семьи Лакчами, но с обилием мелких дворян даже не был знаком. Дом Вайши был беден. Сам он смог получить медицинское образование и несколько лет проработал в каких-то богами забытых деревеньках, пока не попал сюда. Здесь же оказался его брат, Чиута, выучившийся на инженера и работающий теперь на «Источнике» – ближайшей к нам колонии. Я пару раз пересекался с ним. Чиута остался здесь, рассчитывая на большое будущее после объявления независимости. Почему Вайша не вернулся домой, было для меня большой загадкой. Эта парочка была самой контрастной из всех, что я видел. Чиута был жизнерадостным и открытым. Он смотрел на путешествие в Антарту как на большое приключение. Вайша был совершенно другим.

Отрешённость и мрачный цинизм странным образом сочетались в нём со стремлением помогать окружающим. Этот человек мог бы иметь стабильную практику в любом городе Лакчами. Вместо этого он отправлялся в отдалённые уголки, где за гроши лечил бедняков. Сначала я думал, что Вайша верит в какие-то идеалы, но быстро выяснил, что он лишён миссионерского пафоса. Словно ему было плевать на всё, даже на себя. Он, как машина, делал свою работу, вообще никак не поддерживая мои робкие попытки разузнать, что ведёт его по жизни. Впрочем, главное, что доктор всегда был готов помочь, когда что-то происходило…

Вдруг я вспомнил эту фразу Катана: «до тех пор, пока всё в порядке». То ощущение, что болталось на заднем плане, начало наступать. Почему Катан так резко отреагировал на историю с вездеходами? Хотя это можно было понять. Они должны были оставить нам хотя бы один. Случись на станции пожар, нам придётся идти пешком до «Источника». А это больше десяти километров по морозу. Но было что-то ещё.

Я вспомнил, как Катан всё более угрюмо воспринимал последние распоряжения с «Января». Вездеходы, похоже, стали для него последней каплей в череде урезаний ресурсов и свободного времени рабочих. Он не хотел видеть картину целиком. Катана, казалось, всегда заботила только «Заря», даже если решались вопросы, общие для всей Антарты.

Засыпая, я вспоминал, как начальник станции противился массовому участию рабочих в забастовках и революции. Его вообще мало волновала политика, приносила ли она гнёт или избавление. Он отпускал людей на митинги против Лакчами, но при условии, что работа станции не пострадает слишком сильно. В отличие от других колоний, «Заря» ни на один день не останавливала насосы, хоть в те тревожные дни и выдавала меньшую выработку, чем обычно. Мне казалось забавным, что Катан считал, будто можно вписать революцию в какой-то график. Он даже рабочих, которые рвались в гущу событий на «Январь» или в порт, отпускал посменно.

От всех этих мыслей и воспоминаний в моём сонном воображении всплывали картины борьбы за независимость. Живые цепи рабочих, вставшие на пути у солдат, присланных, чтобы навести порядок в Антарте. Менаги, обращающийся к победителям, стоя на крыше вездехода. Я мог лишь представлять себе, как всё это происходило. Несмотря на то, как сильно мне хотелось увидеть всё своими глазами, наконец-то поучаствовать в чём-то по-настоящему важном, Катан ни разу не отпустил меня. Хотя я никогда не был таким уж важным и незаменимым на станции. Поручения, которыми он мотивировал свой отказ, часто мог бы взять на себя Шиму на несколько дней. Меня раздражало то, что Катан считал меня изнеженным аристократишкой, которому не место на передовой. Конечно, мне было страшно. Порой я ловил мимолётное чувство благодарности к Катану, которое гнал от себя. Те дни были переполнены злостью, иногда мы думали, что вот-вот разразится настоящая гражданская война. Никто не знал, не сдадут ли у солдат нервы и не начнётся ли стрельба.

Именно такой сценарий мелькал у меня в мыслях, когда я думал поехать с другими. Эти картины я тоже пытался прогнать. Мне хотелось участвовать в восстании, но одновременно было страшно встать во весь рост и заявить свой протест угнетателям. Парадокс был в том, что я стыдился своего страха и от этого только больше рвался туда. Сейчас, на пороге сна, я припоминал эти чувства, хотя почти не обращал на них внимания в те дни. И сейчас я мог наблюдать свои переживания, не пытаясь оттолкнуть, пока все они, вперемешку с мыслями и воспоминаниями, не завертелись в какую-то фантасмагорию, за которой я окончательно уснул.

***

Следующие несколько дней были сплошной суматохой. Разобравшись, наконец, с трубами, Мекат и Маги починили насос, а вместе с ним заработали и соседние установки. Катан расписал смены, и «Заря» перешла на круглосуточную работу. Но мы по-прежнему отставали от графика. «Январь» лишь подгонял нас всё это время. Добыча шла тем более медленно из-за работы на новом месте. Рабочие продолжали колотить землю, которая еле поддавалась. Им приходилось часто сменять друг друга, что не прибавляло скорости и сказывалось на работе всей станции.

В эти дни я был настолько поглощён рутиной, что вспоминал о грядущем истощении лишь при пробуждении и перед сном. Я не верил, что нас ждёт катастрофа. Что-то внутри говорило, что при таких масштабных поисках мы обеспечим себе будущее хотя бы на несколько лет. Я не расспрашивал Катана, не подавал виду, но в действительности постоянно ждал хороших новостей с «Января». Зыбкость нашего положения и неизвестность, ждущая впереди, давили на меня. Хоть я и нечасто думал обо всём этом, последние дни сопровождало какое-то напряжение, незнакомое мне прежде. За моей верой в лучшее, не исчезавшей окончательно даже в самые грозные дни, теперь всегда стояло что-то ещё, что-то тяжёлое. И оно постоянно росло. Я держался за надежду и не переворачивал эту медаль. Мне казалось разумным отгонять мрачные мысли. На самом же деле я просто боялся, что поиски провалятся.

Многим было ещё хуже. Напряжение на станции нарастало, и любая неуклюжесть или ошибки в работе приводили к громким перепалкам среди рабочих. Катан не слишком строго следил за этим. Думаю, он просто давал людям выпустить пар.

На четвёртый день к раскопкам присоединился Галаш, который гораздо легче перенёс удар вентилем, чем я ожидал. Он сказал, что ему надоело валяться в постели и ничего не делать. Читать он не умел, поэтому единственным развлечением для него было болтать с другими. А у нас редко выдавалась минутка, чтобы проведать его.

Наблюдая, как он размахивает киркой, я окончательно убедился, что Галаш в порядке. Закончив колотить, он отошёл, чтобы другие рабочие выгребли из ямы куски земли и камня. Наконец, все они расступились и помахали мне руками. Я спустился в небольшую яму и аккуратно уложил взрывчатку на каменную площадку. Как и предполагал Катан, одними лопатами и кирками мы не обошлись. Три с половиной дня раскалывания промёрзшей земли закончились тем, что рабочие уткнулись в горную породу, которая была продолжением находящейся рядом с нами скалы. Взрывать в таких местах нужно было с большой осторожностью, рассчитывая глубину залегания топлива. Конечно, маловероятно, что я мог бы вызвать пожар, но случись такое, полыхающая скважина стала бы венцом преследовавших нашу станцию проблем.

Выбравшись из ямы, я пошёл к детонатору, протягивая за собой кабель. Погода за последние два дня начала портиться, небо заволокло тяжёлыми серыми облаками. Под солнцем Антарта выглядела завораживающе, почти сказочно. Но в пасмурную погоду я видел её такой, какой она и была. Белоснежная пустыня, кое-где разорванная мрачными чёрными склонами скал, словно вырвавшимися из-под белого плена. На многих и многих сотнях километров здесь не было ни одного живого существа. Тысячелетиями всё это находилось здесь, равнодушно глядя в такие же равнодушные небеса. Ни одного растения, ни одного насекомого, ни одного свидетеля редкого обрушения утёса или скатывания огромных снопов снега по камням. Почти всё время здесь царило безмолвие. Лишь ветер нарушал зависшую тишину, пока я подсоединял противоположный конец кабеля к детонатору. Мы отстроили здесь целую сеть поселений, доказывая, что способны побороть эту долину вечной мерзлоты, что можем выжить и преобразить это место. Но несмотря на все наши многолетние усилия, стоило немного отойти от «Зари», и взору представала одна только белая гладь, заметавшая следы любого человеческого вмешательства.

Когда я надавил на рукоятку, фонтан снега, земли и камня взмыл к небу. Оглушительный грохот прокатился на километры, перекликаясь эхом сам с собой. Но когда комья почвы улеглись, снова остались лишь серое небо и безбрежная белизна. Ещё одна капля, упавшая в океан. Волны от неё уже утихали.

Я не любил работать в пасмурную погоду.

Рабочие забрались в яму и продолжили колотить камень. Нужно было расчистить образовавшийся завал, а потом снова взрывать. Судя по выкладкам геологов, в основании скалы были полости, предположительно заполненные топливом. Здесь уже видели такое раньше, но определить точное место для раскопок было непросто. Всю площадь месторождения, где можно пробиться к нефти обычным буром, мы уже заняли другими насосами. Было бы разумнее копать в нескольких местах одновременно, но на это не хватало людей.

Наблюдая за работами, я услышал возглас Галаша за спиной:

– О, ну наконец-то, жуликов привезли!

Я обернулся и увидел, что к станции подъезжает синий вездеход – такие использовались только в тюрьме. Во времена Лакчами к работам часто привлекали заключённых, но после революции они бездельничали. Я только успел подумать о том, что Менаги прислушался к словам Катана, как что-то необычное привлекло моё внимание. Машина ехала на предельной скорости и остановилась вплотную ко входу на «Зарю», а не в нескольких десятках метров от него, как это было положено. Перед дверью вездеход резко затормозил, а из кабины, чуть не упав, вывалился водитель и забежал на станцию. На нём даже не было куртки.

Заметив, что рабочие тоже с недоумением наблюдают за этой странной сценой, я отдал им распоряжение продолжать раскопки. Работа в ближайшее время могла продолжаться и без меня. Поэтому, понаблюдав несколько минут за разгребанием завала, я направился на станцию. Проходя мимо вездехода, я заметил на лобовом стекле несколько маленьких отверстий. Ковш на передней части корпуса был усыпан небольшими вмятинами.

В коридоре было пусто – почти все работали снаружи. Я услышал голоса, доносящиеся из столовой, и пошёл на их звук. Там находились Катан и Шиму – инженер подавал горячий кофе нашему гостю, сидящему за столом. Это был мужчина лет тридцати в форме механика. Судя по его белой коже, норвальдец. Катан протянул ему тёплый плед, но тот отказался.

– В машине было жарко, я не замёрз, – сказал гость. Его голос был твёрд, хотя мне показалось, что он ворвался на станцию в панике.

– Где Умак? – спросил Катан у Шиму.

– Сейчас найду, – ответил тот и прошёл мимо меня.

– Что здесь происходит? – спросил я.

Катан бросил на меня быстрый взгляд, а потом снова уставился на норвальдца.

– Как раз пытаюсь узнать, – ответил начальник станции.

Гость не обратил на меня ни малейшего внимания. Он отпил из кружки и продолжил с того места, где, похоже, остановился:

– Они точно готовились. Слишком уж скоординировано. Я почти ничего не видел, только слышал стрельбу с разных сторон.

Я не понимал, о чём идёт речь, но не мог не чувствовать напряжения, наполняющего столовую. Картину лишь подчёркивал Катан, который стоял сбоку от норвальдца, облокотившись на стойку для блюд. Начальник станции не садился и не спускал глаз с нашего гостя.

– Как вас зовут? – спросил Катан почти суровым тоном.

– Виктор Лассон, – ответил норвальдец, не поднимая головы.

– Что вы видели?

Что бы здесь ни происходило, ясно было, что Катан не доверяет этому Лассону. Голос начальника станции был твёрдым, будто он вёл допрос. До меня вдруг дошло, что Катан встал так, чтобы перегородить дорогу норвальдцу, если тот вздумает бежать.

– Почти ничего, – ответил механик и поставил кружку на стол, – я тогда был в гараже. Услышал выстрелы, выглянул в окно – там все носились из стороны в сторону, ничего было не разобрать. Потом вдруг несколько пуль ударили в дверь гаража, и я спрятался в смотровой яме…

– Что было потом? – спросил Катан.

– Я сидел там. Всё утихло, но я решил не вылезать. Видел, как кто-то завалился в гараж и стоял осматривался. Я выглянул в щель между полом и вездеходом, который стоял надо мной. Обратил внимание, что этот парень одет как заключённый, а в руках держит винтовку. Я всё тогда и понял.

В отличие от этого Лассона, мне было ничего непонятно. Я лишь ощущал нарастающую тревогу. В тюрьме что-то произошло, а она находилась всего в десяти-пятнадцати километрах от нас. Позади меня подошёл Шиму, который нашёл телефониста. Они стояли за спиной и слушали.

– Как вам удалось выбраться? – спросил Катан.

Механик впервые поднял глаза на него. Кажется, я начал догадываться, почему Катан так подозрительно относится к нему. Наш гость, конечно, выглядел несколько встревоженным, но он не был похож на человека, который только что побывал в опасной ситуации. Его тревога была какой-то другой, словно бы не страхом за свою жизнь.

– Когда этот бандит ушёл, – продолжил механик, – я подождал несколько минут, пока не уверился, что рядом с гаражом не слышны голоса. Я понял, что им удалось захватить тюрьму, и теперь они попытаются сбежать. Я пробил топливные баки во всех машинах, кроме этой…

– Но для этого вам пришлось пошуметь, разве нет? – перебил его Катан.

– Не так уж сильно, как кажется. В общем, я оставил их без колёс, а потом запрыгнул в оставшийся вездеход и пробился прямо через дверь гаража. Мне повезло – они открыли главные ворота тюрьмы, так что я смог проскочить и добраться сюда.

– Неужели они вас так просто выпустили?

Механик пристально посмотрел на Катана и ответил:

– Не так просто. Кажется, они стреляли со всех сторон. Мне повезло, что я остался жив. Если вы не верите, взгляните на вездеход – он как решето.

Я не выдержал нарастающего напряжения и выпалил:

– Это правда. На машине полно дыр от пуль.

Катан посмотрел на меня так, будто за время разговора с механиком вообще забыл о моём присутствии. Потом он перевёл взгляд на Умака и произнёс:

– Свяжись с «Январём» и сообщи мне, как будет готово.

– Так я уже… – ответил Умак. – Надо ж было отчёт передавать.

– Хорошо, – сказал Катан и двинулся к выходу, но механик остановил его, схватив за руку.

– Вам нужно эвакуироваться, – сказал Лассон.

– Что? – спросил Катан. – Зачем?

– Они придут сюда.

На этой фразе мы все замерли, а Лассон заговорил каким-то гипнотическим тоном:

– Они не брали заложников. Когда охрана была сломлена, до меня доносились одиночные выстрелы время от времени. Они добивали всех, кого находили. Они хотят сбежать из Антарты. Скорее всего, они бросились за мной в погоню, и если это так, они уже знают, что весь транспорт сломан. Сколько времени пройдёт, пока они поймут причину? Даже если они в этом ничего не соображают, то почувствуют запах бензина и найдут утечку. И даже если они потратят час на то, чтобы попытаться найти решение проблемы, после этого они пойдут на ближайшую станцию пешком, чтобы раздобыть себе новый вездеход. И они придут сюда.

– Что мы, по-вашему, должны делать? – спросил Катан.

– Сообщите о случившемся на «Январь», – ответил механик. – Они должны прислать сюда и в тюрьму вооружённые отряды. А сами эвакуируйтесь. У нас есть часа два-три, может, больше, но я бы на это не рассчитывал. Загружайте людей в вездеходы и увозите отсюда. Зэки захватят станцию, но больше им некуда будет идти. Все остальные колонии слишком далеко. Никто не выдержит многочасовой переход на таком морозе.

В моей голове молнией пронеслось то, что вездеход у нас только один – тот, на котором приехал механик. Даже если бы «Январь» не забрал другие, нам пришлось бы сделать две поездки, чтобы целиком вывезти рабочих на другую станцию. Может быть, мы уложились бы в срок. Но точно не на одной машине. Когда я осознал это, я ощутил, как откуда-то из моего живота поднимается страх. Нам никак не успеть. На «Заре» не было никакого оружия, кроме револьвера Катана. А если то, что говорил механик, было правдой, то к нам направлялась толпа хорошо вооружённых головорезов.

Я кое-что знал о них, хоть и немного. Лакчами не отправляли в Антарту воришек или мелких мошенников. Все они были осуждены за тяжкие преступления. Попасть в Антарту в качестве заключённого – жуткая участь. Здесь они жили в тюрьме без окон и работали на морозе. Можно было только предположить, насколько эти люди отчаянные.

Катан освободил свою руку от хватки механика и произнёс:

– Я сделаю всё необходимое.

Он направился в рубку, позвав за собой Умака. Проходя мимо нас с Шиму, Катан сказал вполголоса:

– Не спускайте с него глаз и не дайте отсюда выйти.

Они с телефонистом скрылись в комнате связи, а нам оставалось лишь наблюдать за гостем. Механик продолжал медленно потягивать кофе. Он немного сутулился и выглядел так, словно пытается занять как можно меньше места. При этом он не выказывал никакого страха или неуверенности, что оставляло противоречивое впечатление. Если бы не реакции Катана, я бы чувствовал себя спокойно в присутствии Лассона. Но из-за недоверия начальника станции, он почему-то казался мне опасным. Вид у него был не самый опрятный, но чего можно было ожидать от тюремного механика? Волосы растрёпаны, щетина не щеках, пятна на комбинезоне. В общем-то, так здесь выглядели почти все. Но всё же после разговора от него веяло чем-то загадочным и зловещим. Впрочем, меня несколько успокаивало присутствие Шиму. Даже если этот парень был не тем, за кого себя выдавал, вдвоём мы бы с ним справились.

Мы провели минут десять в полном молчании. За всё это время механик лишь пару раз поглядывал в нашу сторону. Кажется, он допил кофе и теперь просто вертел кружку в руках. Мы с Шиму переминались с ноги на ногу, присматривая за ним и не решаясь что-либо сказать.

Наконец, дверь телефонной открылась, и к нам подошёл Катан. Все присутствующие уставились на него. Начальник станции несколько секунд о чём-то размышлял, а потом сказал:

– Итак, господин… Лассон, верно?

– Верно, – отозвался наш гость.

– Пройдёмте со мной.

Механик встал из-за стола и направился вслед за Катаном по коридору. Мы с Шиму шли позади. Начальник станции остановился у одной из дверей, вытащил ключи из кармана, выбрал нужный и открыл её.

– Я попрошу вас немного подождать здесь, – сказал Катан.

Механик посмотрел на него с еле заметной ухмылкой. Его оставляли в подсобке без окон – одном из немногих помещений с замком.

– Я надеюсь, – сказал Лассон – вы меня услышали, господин…

– Оша, – ответил Катан. – Начальник станции «Заря». Я вас услышал. И могу гарантировать, что мы не эвакуируемся без вас. Но моё положение обязывает меня прежде всего заботиться о безопасности станции. В том числе и от вас, господин Лассон.

– Я прошу лишь об одном, – произнёс механик, заходя в подсобку, где Катан сразу же зажёг свет, – свяжитесь с тюрьмой, если мне не верите. Проясните ситуацию как можно быстрее. От этого зависят жизни ваших людей.

– Я учитываю это.

С этими словами Катан запер дверь на замок и обратился ко мне:

– Ашвар, останься здесь. Если он попытается выломать дверь, зови на помощь. Шиму пока найдёт тебе смену.

Катан снова направился в телефонную, но я остановил его, спросив шёпотом:

– Что говорят на «Январе»?

– Пока ничего, – ответил Катан. – Сейчас они пытаются связаться с тюрьмой и подтвердить личность этого Лассона.

– Что ты собираешься делать?

– Всё в порядке, – наклонившись ко мне, твёрдо сказал Катан, – просто стой здесь и никуда не уходи, пока не явится смена. Всё под контролем.

Он ушёл к телефонисту, а Шиму пошёл искать кого-нибудь из рабочих. Я остался в коридоре один, не находя себе места. Мне хотелось ходить из стороны в сторону от охватившего меня волнения. Я бы хотел, чтобы подозрения Катана оправдались. Чтобы механик оказался беглым преступником, который пудрит нам мозги, пытаясь уйти от преследования. Но зачем тогда он прибыл сюда? Он мог бы отправиться в порт, но приехал сюда, где снова оказался заперт. А если прав Лассон, то мы сейчас теряем время, пока к нам приближается отряд вооружённых бандитов. И нам никак не успеть эвакуироваться. От всех этих жутких мыслей, вертевшихся в голове, у меня начало крутить живот. Но нужно было оставаться здесь.

Механик не издавал ни звука, и мне это нравилось. С каким видом он зашёл туда! Если бы меня попытались запереть в такой ситуации, я бы рвался наружу и пытался бы докричаться до Катана. Но этот парень был удивительно собран. Слова начальника станции походили на ленивую попытку заткнуть нашего гостя. Хотя его тон… Может быть, Лассон тоже обратил внимание на этот тон. Катан говорил совершенно серьёзно. Кажется, он действительно учитывал те угрозы, о которых говорил механик. Как они умудрялись сохранять такое спокойствие? Почему у меня это не получалось?

Мне казалось, что прошла вечность, прежде чем на станцию вошёл Шиму в сопровождении Галаша. Инженер оставил моего сменного у двери, а меня позвал с собой в комнату связи. Но я отпросился в туалет.

Умываясь после того, как меня здорово пронесло, я почувствовал себя немного спокойнее. Вытерев лицо, я бросил взгляд на собственное отражение. Каждый мускул на лице, казалось, был напряжён. Я вспомнил, как трудно было изо дня в день прятать своё разочарование. Сейчас это казалось такой глупостью. Всё, что мы переживали в последние недели и последние дни, вдруг перестало быть проблемой. И мне ничего так не хотелось, как вернуться к той жизни, которая тяготила меня всего полчаса назад.

Я безуспешно попытался расслабиться. От этого только усилилось волнение. Подождав минуту и собравшись с духом, я направился в телефонную, но там уже никого не было. Наугад сунувшись в кабинет Катана, я обнаружил его там вместе с Шиму.

– Где тебя носит? – строго спросил начальник станции и, не дожидаясь ответа, начал вводить меня в курс дела: – На «Январе» пока не могут сказать, есть ли в тюрьме работник с таким именем. У них там бардак с бумажками до сих пор. До самой тюрьмы у них достучаться тоже не получилось – телефон молчит.

– Почему ты ему не веришь? – спросил я.

– Я не говорю, что не верю Лассону. Но я не знаю, что происходит. У нас есть только его слова. Кто он такой – неизвестно. Кто сказал, что он – не беглый преступник? Что если бунт произошёл, но всё это – часть какого-то плана?

– По-моему, эвакуация – в любом случае хорошая идея. Мы могли бы связаться с «Источником», чтобы они привели свой вездеход и помогли…

Я остановился, заметив, как Катан и Шиму странно переглянулись, и последний сказал:

– У них то же, что и у нас, Ашвар. Техники нет.

Новость была предсказуемой, но я об этом как-то не подумал. Хотя сдаваться тоже не собирался.

– А что «Январь»? – спросил я. – У них есть оружие и…

Я снова остановился, поняв, что если слова нашего гостя верны, то отряд оттуда никак не успеет.

– Они будут здесь часа через четыре, учитывая сборы, – словно дополняя мои мысли, сказал Катан.

У меня всё похолодело внутри. Они с Шиму пристально смотрели на меня, будто ждали, сколько ещё я буду искать выход из ситуации, которая для них абсолютно ясна. Я почему-то ощущал себя как на экзамене. Словно они меня проверяли. Вот только я не знал, в чём именно. Наконец, я не выдержал и воскликнул, обращаясь словно даже не к ним: