Читать книгу: «Отступники Старого мира», страница 12
– О, боги! Наконец-то вы здесь! Я был так напуган! Я не знаю, кто с Менаги заодно, поэтому не понимал, кому довериться. Вы не представляете, каково это!
Он вздохнул и продолжил. Теперь его голос дрожал:
– Сначала я не придавал этому никакого значения, но бюджет на экспедиции точно был завышен. Это казалось естественным – всё-таки настолько масштабной разведки не проводили с самого начала проекта. Потом мне на глаза попалась карта экспедиций. В ней было что-то странное, но я не занимался такими вещами и снова не обратил большого внимания. Но в день старта разведки мне пришлось поехать в порт, и там я увидел этих рабочих…
– Каких рабочих? – спросил Лассон.
– Тех самых, что Менаги нанял на Мелае. Я случайно увидел, как они загружаются на корабль. Их было так много! И тогда я сообразил, что здесь что-то не так. Могли бы быть какие-то изменения, и часть из них отправилась бы обратно. Но не так много. Конечно, я не видел всех, но я видел десятки! Да и любые изменения должны были проходить через меня.
Он перевёл дух и продолжил:
– Тогда я вернулся на «Январь» и уже внимательно изучил карты. На них отмечены места предполагаемого залегания топлива. Я сопоставил их со старыми картами, которые составляли ещё при Лакчами, и обнаружил, что эти места выбраны случайно! То есть в старых документах отмечено, что все эти зоны уже исследованы, и там ничего не найдено. Тогда я и догадался, что Менаги не проводит никакой разведки! Он использовал иностранных рабочих только для того, чтобы они никому не рассказали, что на самом деле происходит.
Менаф замолчал, а норвальдец спросил:
– Вам удалось узнать что-то ещё? Кто к этому причастен?
– Нет, – ответил Менаф. – Может быть, уполномоченный по финансам. Трудно провернуть такую аферу без его помощи. Может быть, уполномоченный по внешним отношениям. Один из диспетчеров точно. Скорее всего, кто-то в порту – там-то точно знают, какое количество людей прибыло в Антарту и какое покинуло. Но это всё догадки. Я не могу ничего утверждать точно.
Он замолчал, глубоко и быстро дыша. Менаф выпалил всю информацию почти на одном дыхании.
– Почему вы позвонили нам? – спросил норвальдец.
– Я же говорю, я не знал, кому довериться! – ответил Менаф. – Потом услышал про этот бунт и про то, что отряд с «Зари» оказался в порту. У вас было оружие, и я подумал, что вы сможете арестовать Менаги.
Он вновь замолчал.
– Нам повезло, что мы вас застали. Кажется, ещё немного, и мы бы вас никогда не нашли, – сказал Лассон.
Его голос как-то изменился. Пропало то самое наигранное волнение. Пропало тепло. Хотя нотки радости ещё присутствовали. Менаф тоже это заметил. Он вдруг затаил дыхание и удивлённо посмотрел на норвальдца.
– Ещё немного, – продолжал Лассон, – и ты бы, сука, удрал, оставив на нас всё ваше дерьмо.
– Что? – испуганно спросил Менаф.
Вместо ответа, Лассон вдруг с размаху ударил его по лицу так, что Менаф повалился со стула.
– Что ты делаешь?! – в ужасе закричал я.
Норвальдец не обратил на меня ни малейшего внимания. Он выхватил из кармана револьвер и приставил к голове Менафа. Я остолбенело смотрел на эту безобразную сцену, не зная, что делать.
– Что вы?.. – начал было Менаф.
Лассон ударил его по голове ручкой оружия и прошипел:
– Заткнись!
Не убирая ствола от головы Менафа, который весь сжался, Лассон расстегнул на нём куртку и начал стаскивать её.
– На живот! – крикнул норвальдец.
Менаф послушно перевернулся.
– Помоги мне! – обратился Лассон ко мне.
Трясясь от страха и омерзения, я безмолвно подошёл и помог Лассону снять с Менафа куртку. Когда она полетела в угол, Виктор приказал:
– Руки за голову!
Менаф молча подчинился. Лассон обыскал его штаны, после чего поставил пленника на колени и проверил нагрудные карманы. В одном из них оказался паспорт. Больше ничего не обнаружилось.
– Обыщи его куртку! – приказал мне норвальдец.
Дрожащими руками я принялся лазить по карманам куртки. Там тоже ничего особенного не было, только пачка денег.
– Что, собирался прогуляться за покупками? – спросил Лассон.
– Я не понимаю, что происходит! – закричал Менаф.
Норвальдец вздёрнул его на ноги, развернул и прижал к стене, снова приставив револьвер к голове.
– Решил кинуть своих корешей, да? – спросил Лассон. – Лучше выкладывай всё по-хорошему!
Менаф сглотнул и начал говорить, пытаясь звучать спокойно, но получалось у него плохо:
– Послушайте, я не за одно с ними…
Закончить он не успел, потому что Лассон снова несколько раз ударил его по лицу револьвером, отчего Менаф сполз по стене.
– Зачем ты его бьёшь? – крикнул я, пытаясь побороть накатывающую тошноту.
Я не мог больше этого выносить. Это было отвратительно. Всё, что здесь происходило, и без того было отвратительно. А теперь ещё норвальдец избивал этого человека ни за что. Лассон ответил, не спуская глаз с Менафа, который сидел на полу, держась за свой кровоточащий нос:
– Ты не понимаешь, что это один из них? Это один из тех, кто хотел нас убить, Ашвар.
– С чего ты взял? – с вызовом спросил я.
– С того, что он вешает нам лапшу на уши! У него были доказательства, и он их никому не предъявил, потому что боялся? Да достаточно под любым предлогом собрать людей и показать им, что он нашёл. Не могут же все быть в сговоре? Мы остановили его, когда этот ублюдок разбивал окно. Он пытался сбежать. Уже и документы приготовил, и деньги. Он куртку-то держал не в гардеробе, а здесь. Ждал, пока Менаги выйдет за дверь!
– Может быть и так! Но… зачем ты его бьёшь? – спросил я.
– Они всё сделают, чтобы от нас избавиться, Ашвар. Они возьмут штурмом это здание. Рано или поздно Менаги приведёт сюда этот отряд, который нас всех перебьёт. И Менаф, – он ткнул рукой в сторону пленника, – наш выход. У меня нет ни времени, ни желания нежничать с ним. Либо он расколется, либо люди погибнут, Ашвар. Мы с тобой и все твои друзья с «Зари». И, скорее всего, бо́льшая часть тех, кто сидит в конференц-зале.
– Откуда ты знаешь?!
– Менаги уже убил четверых, – голос Лассона был абсолютно спокоен и снова звучал завораживающе, – и пытался убить ещё восьмерых. Думаешь, он на этом остановится? Я скорее своими руками удавлю одного из них, – норвальдец снова указал на Менафа, – чем позволю им продолжать убивать невиновных ради сохранения своих тайн.
Я открыл рот, но так и не нашёлся, что ответить. Я знал, что он прав, но я чувствовал, что это не так. Я не мог это выразить и не мог объяснить. Лассон же сказал:
– Мы теряем время. Лучше найди мне верёвку, и покрепче.
Я снова взглянул на Менафа, у которого из-под ладони кровь капала на его же свитер, и вышел за дверь. У меня из рук выпало ружьё, и я сам чуть не повалился на пол от захлестнувшей меня волны слабости. Слёзы почему-то подкатывали к глазам, а в горле застрял ком. Мне хотелось разрыдаться, и я понятия не имел, из-за чего. Всё, что происходило, казалось каким-то бредовым кошмаром. Всё, что говорил Лассон, было таким складным, но мне хотелось остановить это. Впервые за всё время я чувствовал, что просто хочу попасть обратно в Лакчами, в свой дом. Забыть Антарту, забыть всё это, как сон. Вдруг воспоминания о доме перекрыла стена снега, поднятого взрывом. Я впервые задумался о том, что это значит. Почему я всё время возвращался к Туннелю? Но голос Лассона снова привёл меня в чувства.
– Где Менаги? – раздалось из-за двери, а через несколько секунд я услышал удар.
Я поднял винтовку, закинул её на плечо и отправился искать верёвку. Я бездумно вламывался в кабинеты, пока не догадался, что здесь должна быть какая-то подсобка. Она обнаружилась на первом этаже, где всё так же дежурили часовые.
– Ну чё там? – нетерпеливо окликнул меня Ижу, но я лишь отмахнулся.
Я вошёл в тесное помещение, зажёг свет и закрыл за собой дверь. Впервые за долгое время я оказался наедине с собой. Меня немного тошнило, и дрожь не отпускала. Казалось, что я не спал целую вечность. Ноги и руки были свинцовыми, я еле двигался, но, как заведённый, искал верёвку. У меня были ощущения похожие на те, что я испытал, когда Самманч хотел убить меня. Словно всё сужалось. Будто я осознавал только часть того, что происходит, и мог концентрироваться лишь на чём-то одном. Конечно, мне не застилало глаза так, как тогда, но я обнаруживал, что иногда обшариваю полки на автомате, даже не замечая, как делаю это.
Наконец, я нашёл то, что искал. Схватив моток верёвки, я остановился, сделал глубокий вдох и выдох, как меня научил Лассон, и вышел. Мои поиски стали лёгкой передышкой, и я чувствовал себя немного лучше. Еле волоча ноги, я вернулся на второй этаж и услышал крик боли из кабинета Менафа. Внутри меня всё похолодело от этого вопля, и я на мгновение замер. За этим звуком ничего не последовало. Я собрался и дошёл до кабинета. Открыв дверь, я обнаружил, что всё было так же: Лассон стоял, а Менаф сидел на полу. Но потом я увидел руки пленника, и меня чуть не стошнило. Два его пальца неестественно торчали, хотя остальные были сжаты. Пока я был в подсобке, Лассон вывихнул или сломал их, выпытывая ответы. Я не знал, что со всем этим делать, но поймал себя на каком-то странном чувстве облегчения от того, что не присутствовал здесь в тот момент.
Вместе с Лассоном мы подняли Менафа, усадили на стул и привязали верёвкой. После этого норвальдец начал обыскивать кабинет. Он копался в ящиках стола, а я в оцепенении наблюдал, как через узкое разбитое окно на него падают хлопья снега. Менаф молча шмыгал разбитым носом. Половина его лица опухла от ударов. Я отвёл свой взгляд от него.
Не найдя ничего в столе, норвальдец потянулся к дверце шкафа, но вдруг остановился. Он смотрел на что-то, чего я не видел. Лассон наклонился и вытащил из небольшого пространства между шкафом и стеной рюкзак. Поставив находку на стол, Виктор обменялся молчаливым взглядом с Менафом и развязал завязки. Норвальдец перевернул рюкзак и вывалил всё содержимое на стол. Там были комплекты одежды и ещё несколько свёрнутых в трубочку денежных пачек. Причём не все из них были лакчамскими. Это было понятно по цвету. Сунув руку внутрь рюкзака, Лассон нащупал ещё что-то. Он вытащил какие-то брошюрки и, глядя на них, отбросил рюкзак в сторону. Менаф, наблюдавший за его действиями, опустил голову.
– Теперь ты понимаешь, с кем мы имеем дело? – спросил Лассон, суя брошюрки мне под нос.
Я взял их в руки. Это были паспорта. Из разных стран, на разные имена. Но во всех была фотография Менафа. Неожиданно страх ушёл. Лассон подошёл к Менафу и поднял его голову.
– Теперь тебе уже не отвертеться. Против тебя у нас есть улики, а Менаги ты и так сдал. Так что он в любом случае тебя по головке не погладит. Пора рассказывать.
Менаф посмотрел на Лассона одним глазом. Второй опух и не открывался. Менаф помолчал несколько секунд, закрыл глаз и начал медленно с трудом говорить:
– Это он всё придумал… – Менаф вновь открыл глаз и сплюнул кровь на пол.
Переведя дух, он продолжил:
– Когда революция прошла… он понял, что всё теперь в его руках. При Лакчами… весь проект был просто большим заводом… со строгой вертикалью… После революции ничего не поменялось. Только при Лакчами был контроль сверху… над проектом. А после… Менаги мог делать что хотел… Оставалось только договориться с высшими чинами…
Менаф сделал паузу, снова сплюнул и начал называть имена. Начальник порта, уполномоченный по финансам Антарты, уполномоченный по экспедициям, один из диспетчеров (он заступал на смену всякий раз, когда Менаги было нужно, как сегодня), уполномоченный по комплектации станций, уполномоченный по внешним отношениям, уполномоченный по безопасности и, наконец, глава Антарты – все они оказались в сговоре, с целью разграбления Антарты. Все ключевые посты в управлении были заняты ими. Трое уже были мертвы, двое сидели в конференц-зале, один застрял на корабле, где-то в заливе, один рассказывал всю эту историю. Оставалось выяснить, где последний.
– Где Менаги? – спросил Лассон стальным голосом.
– Он отправился в тюрьму, – ответил Менаф. – Там всё ещё находится отряд, который собрали для подавления бунта… Больше ни у кого здесь нет оружия.
– Зачем?
– Самманч должен был позвонить из порта, когда… разделается с вами… Но он так и не вышел на связь. Менаги решил, что нам могут потребоваться дополнительные силы.
– Есть какие-то прямые улики против тех, кто в сговоре?
– На каждого есть такой же комплект… – Менаф кивнул в сторону паспортов. – Их заготовили на случай, если нам придётся бежать… если кто-то о чём-то догадается…
– Или если кто-то сдаст остальных, – заметил Лассон, с недоверием глядя на Менафа. – Где эти комплекты?
– Всё хранится в тайнике… В кабинете Менаги… доски под шкафом поднимаются…
– Принеси их, – приказал мне Лассон.
Я был в полном ошеломлении от услышанной истории. Поэтому норвальдцу пришлось повторить, чтобы я отреагировал. Я почти машинально вышел за дверь и дошёл до кабинета Менаги. Здесь всё было так же, как во время моего первого визита. Всё та же мебель, тот же пустой флагшток. Только теперь само это место казалось обителью чудовища, поставившего Антарту на грань гибели.
Я ничего не понимал. Зачем Менаги подставил рабочих с «Источника» под обстрел? Или он всё же не знал, что у заключённых будут заложники? Тогда зачем пытался убить нас? Потому что мы видели свалку? Видели, что никаких экспедиций нет?
Я взял нож для писем со стола и подобрался к шкафу. Несколько раз потыкавшись не в те щели, я, наконец, нащупал доску, которая поддалась. Я приподнял крышку тайника и запустил руку внутрь. Там лежало что-то с металлической ручкой. Потянув за неё, я вытащил маленький синий ящик из металла. На его лицевой стороне был кодовый замок.
Вместе со своей находкой я вернулся обратно.
– Какой здесь код? – спросил я у Менафа. Впервые за последние несколько часов мой голос был твёрд.
– Три, семь, девять, – продиктовал Менаф.
Я выкрутил нужные цифры на панели. Замок со щелчком открылся. Внутри были всё те же паспорта. На всех этих людей. Сомнений больше не оставалось. Лассон взял у меня коробку, вытащил документы и начал перебирать их. На одном норвальдец задержался, потом отправил под низ стопки, как и предыдущие. Просмотрев ещё несколько, он вдруг бросил их все на стол и снова достал револьвер.
Лассон подошёл к Менафу вплотную, глядя в его раскрытый глаз, и заговорил. В его голосе не было ненависти или жестокости, но он производил только ещё более жуткое впечатление, потому что слова совсем не соотносились с этим спокойным, убеждающим тоном:
– Пальцы мы тебе вправим, – говорил он, – и лицо заживёт. Но есть то, что не заживёт.
С этими словами Лассон медленно приставил револьвер к колену пленника, а тот инстинктивно поджал ноги.
– Я буду задавать тебе вопросы, – продолжал норвальдец, – за каждый неправильный ответ, я буду делать с тобой то, что никогда не пройдёт, никогда не излечится. Для начала размозжу тебе колено. Я оставлю тебя в живых. Но чем больше будет неправильных ответов, тем более непереносимым я сделаю остаток твоей жизни. Ты понимаешь, что я говорю?
Пленник закрыл глаз, сглотнул, открыл и ответил кивком. Я смотрел на всё это в ужасе.
– Итак, Менаф или Айга или как там тебя правильно? Здесь ведь нет твоего настоящего имени?
Менаф кивнул.
– Ты работаешь в разведке Лакчами?
Я увидел, как пленник зажмурился, а по его лицу стекла слеза. Он открыл глаз и снова кивнул. Я не поверил своим ушам. Это была чушь какая-то. Я взял паспорта и начал их перебирать, пока не наткнулся на фотографию Менаги в одном из них. Только вот, судя по документу, он был никакой не Менаги, а Гай Шайа. А в двух других, которые даже не были лакчамскими, у него оказались другие имена. Держа в руках эти личины нашего лидера, нашего героя, я перевёл взгляд на Менафа, которому дуло револьвера продолжало упираться в колено. Меня больше не тошнило от вида этих пыток. Я снова чувствовал только ненависть.
Лассон продолжал гипнотизировать пленника:
– Вся эта революция в Антарте – ваших рук дело?
Менаф снова зажмурился. И медленно кивнул.
Глава X. Гильза
Я окончательно потерял нить. В голове лишь тупо отдавалась фраза, случайно брошенная Лассоном на маяке. «Как только правительство Лакчами бросило проект…»
Пленник внезапно разрыдался. Кажется, у него совсем сдали нервы.
– Я просто хотел… – говорил он сквозь слёзы. – Я никогда не был на настоящем задании… Они сказали, что это важная миссия…
Лассон молча слушал его, не прерывая и не угрожая больше. А Менаф продолжал:
– Они говорили, что вы – предатели, бузотёры… которые шумят и бунтуют, когда для нашей страны наступили… я не помню, что они говорили… тревожные времена…
– В чём ваша миссия? – спросил Лассон.
– Проект был… непопулярен… Новые месторождения не находили, а ситуация здесь становилась всё хуже… Когда от центра поступила информация о том, что Антарту ждёт истощение… – он снова закашлялся, – все поняли, что вас придётся эвакуировать… Но они говорили, что вы предатели, а стране… стране не нужна кучка предателей, которая… будет делать в Лакчами то же самое, что и здесь… Они сказали, что вы подрывные…
– В чём ваше задание? – снова спросил Лассон.
– Я же рассказываю… – жалобным голосом произнёс Менаф.
Не был он похож на разведчика. Хотя я знал обо всех этих службах только по книгам и паре фильмов, где все герои были настоящими офицерами с кодексом чести и готовностью терпеть что угодно ради своей страны. А передо мной сидел мальчишка моего возраста, которому было больно, который был запуган и сбит с толку. Мне даже было его жаль, хотя он оказался нашим врагом.
– Тогда появился план, – продолжал пленник, – возглавить зарождавшийся протест, подсунув несколько администраторов, которые, в отличие от предыдущих, поддержат претензии бунтовщиков. Но они должны были настаивать не на снижении рабочих норм и гарантиях… Они должны были продвигать идею независимого государства.
– Как насчёт политических рисков? – недоверчиво спросил Лассон.
– Они были, они всегда есть. Антарта никогда не была и не могла быть ничьей колонией по договору. Но договор никак не регулировал вопрос создания государства прямо здесь. При воплощении плана получалось, что Лакчами уважает международные договорённости, не теряет своих территорий, но остаётся «пострадавшей» стороной. Пострадавшей от предателей, от которых сразу же избавляется. Это риск… но это же и преимущество…
Он сделал небольшую передышку. Менаф прекратил рыдать и продолжал уже более спокойно, но его голос был гораздо ниже, чем до этого:
– Они накачивали всем этим лакшамов. Что мы по-прежнему сильны, что мы одновременно пострадавшие от врагов и что мы сбросили балласт из «гнилых элементов». Газеты вас преподносили так же, как заключённых, сидевших в местной тюрьме. То, что произошло вчера, для лакшамов произошло в момент революции. Обыкновенный бунт бандитов…
…И Лакчами поставила всё это режиссировать Менаги и его команду. Они были не на лучшем счету. Менаги сильно прокололся в Южной Мелае. Миссия обернулась полным провалом тогда. Его понизили в должности и чуть не отдали под трибунал. А потом ему выпал шанс восстановить свою репутацию и вернуться на полноценную службу. Они предложили ему и его группе устроить переворот в Антарте. В условиях, где правительство Лакчами и так будет поддаваться бунтовщикам. Меня приставили к ним просто как к не самым надёжным оперативникам, чтобы наблюдать и передавать информацию об их действиях и о положении в целом в центр. Тогда я даже не думал о том, почему именно меня назначили к ним в группу. Просто считал, что, наконец-то, выпал шанс сделать что-то важное… Поучаствовать в чём-то большем, чем перебирание бумажек… Менаги поставили руководителем проекта, остальные оказались на разных должностях в администрации и на других станциях. В итоге у него была готовая сеть организаторов. Вместе они подняли уже и так разогретые массы, получив исключительную репутацию в Антарте. Это позволило им монополизировать здесь власть, попутно выдавив других популярных бунтовщиков, и взять под свой контроль переговоры с Лакчами…
– Какие переговоры? – спросил Лассон.
– Переговоры о независимости, о её условиях, – ответил Менаф. – Суть нашего задания состояла в том, чтобы поиски топлива продолжались, но уже силами самой Антарты. Без дополнительных инвестиций. И если произойдёт чудо и континент снова превратится в золотую жилу – обеспечить переход страны обратно под контроль Лакчами.
– Каким образом?
– Договор… Никто не платил за оборудование, за станции. Всё это принадлежит Лакчами. Все видели Манифест о Независимости, но никто не обратил внимания на кипу документов, которые к нему прилагались. Фактически всё имущество Антарты сдано в аренду под сумасшедшие проценты. Договор бессрочный, но Лакчами вправе затребовать деньги в любой момент. Если Антарта будет не в состоянии рассчитаться, – а это неизбежно, если только здесь не обнаружится океан топлива, – весь «коммерческий проект» по добыче переходит в собственность Лакчами. Тогда Антарта как государство остаётся фикцией – людьми с землёй, на которой практически бесконтрольно может хозяйствовать Лакчами. Каждая постройка здесь принадлежит им. Вам даже негде будет жить. Задача Менаги состояла именно в том, чтобы в переговорах участвовали исключительно его люди, которых рабочие считали независимыми друг от друга бунтовщиками.
– Как вам удалось всё это скрыть?! – удивлённо спросил Лассон.
– Нам и не приходилось – никто не интересовался деталями… Люди изначально не собирались строить своё государство. Да и перспектива застрять в Антарте была не из радужных, но Менаги продал это как мечту рабочим. Он рассказывал сказки о «доле Лакчами», которая постоянно уходит из бюджета колоний за океан. И что если эта доля останется в Антарте, то континент можно будет преобразить таким образом, что жизнь местных не слишком уступит жизни в Лакчами. Конечно, здесь не вырастишь леса… но построить комфортный для жизни город возможно, хотя далеко и не так просто. Об этом Шолла ещё в начале Освоения говорил, а он стал местным идолом задолго до Менаги. Поэтому рабочие проглотили всю эту брехню, даже не поперхнувшись. А потом Менаги оставалось только кормить рабочих завтраками, обещая, что мы вот-вот решим насущные проблемы и построим все эти прекрасные города. Но больше всего люди хотели даже не этого. Они желали, чтобы прекратилось откровенное угнетение, чтобы им справедливо платили – что и было сделано.
– Разве?! – невольно вырвалось у меня.
– Разумеется, оплата так и не стала нормальной. Но вы знаете, чем это мотивировали. Почти всё время Менаги говорил, что мы выстраиваем инфраструктуру, что это требует денег. Потом он стал поднимать нормы работы из-за этого. Затем была история с экспедициями. Но люди больше не бунтовали. Они были уверены, что в руках «своих» всё будет в порядке. А каким образом эти «свои» всем будут управлять, как будут организовывать – никого не волновало. Каждого заботила лишь собственная работа и семья – своя привычная зона ответственности.
Мой мир на глазах переворачивался с ног на голову. Я чувствовал себя ошарашенным всей этой историей. Мне хотелось удержать всё так, как было раньше. Я искал способы опровергнуть эту историю, я был почти уверен, что Менаф лжёт и тянет время. Менаги – герой и освободитель Антарты – никак не мог оказаться её злейшим врагом, да ещё и прислужником наших бывших угнетателей. Но я вспоминал все эти короткие ремарки, которые делал Лассон с тех пор, как оказался с нами. Как он замечал, что вся наша революция прошла слишком бескровно, слишком гладко. Он был прав. Он догадывался об этом с самого начала. А кипа паспортов не оставляла вообще никаких сомнений.
– Всё пошло не так, как мне говорили, – продолжил Менаф. – Сначала я узнал, что вы – просто обычные работяги. Я узнал, в каких условиях вы жили до революции. А потом я узнал, что почти вся эта операция никому не нужна. Поэтому на неё и бросили Менаги – потому что он тоже никому не был нужен. Я исправно составлял отчёты и отправлял их наверх, но не получал никаких указаний, кроме как продолжать наблюдения. Менаги затягивал с экспедициями, и никого это не волновало. Я знал об истощении заранее, но не представлял, насколько Лакчами в нём уверены. Всё давно подсчитано и измерено. Антарта почти высушена. А вот вывозить вас отсюда было дорого. Да и это не главное. Главное, что Лакчами не нужны были тысячи людей, готовых открыто выступить против правительства. По факту это было вашим изгнанием, просто физически вы никуда не уезжали. Это ваша родина уехала от вас. А договор был лишь рычагом на всякий случай…
…Всё, о чём мне говорили перед этой миссией, было ложью. Нет никаких предателей. Есть загнанные люди, которых выжимали как лимон. Да, здесь платили в среднем больше, чем за работу дома, но со временем вас превратили в чернорабочих, которым не позавидует самый распоследний батрак в Лакчами. Я узнал о том, как оплата уреза́лась, желающим уехать ставили препоны, а смены увеличивали. Они могли всех вас расстрелять или посадить за решётку, рассказав дома о мятеже. Никто не узнал бы правды. Правительство хотело сделать из вас послушных рабов, пытаясь поскорее выжать из Антарты всё, что ещё можно было. И наконец сбросить этот некогда перспективный проект, превратившийся в провал ещё до революции. В последнее время добытого топлива хватало лишь на то, чтобы продолжать работы, а сверху приходилось вкачивать сюда дополнительные ресурсы. И это на фоне мелайской нефти! Не было никакой важности в моей миссии. Да, вначале они хотели чтобы я проследил за тем, как Менаги берёт в свои руки бунт. Но потом меня просто бросили здесь вместе с ним. И с вами.
А ещё позже я узнал, что сам Менаги всё это время водил меня за нос. У Антарты есть счета, на которые переводятся деньги от продажи топлива. Только вот часть прибыли переводится не на них, а на счета группы Менаги. Другая часть – официально по нашему заданию – должна была обходными путями оказаться собственностью правительства Лакчами. Это ничтожные суммы для такой большой страны, но с паршивой овцы – хоть шерсти клок. Менаги никогда не собирался проводить экспедиции, он хотел дожать Антарту и вернуться домой с выполненным заданием и огромным счётом в банке… И знаете что? Я добросовестно выполнял свою работу! Я сообщил о том, что он ворует, как только узнал. И не последовало вообще никакой реакции. Менаги рассмеялся мне в лицо, когда куратор поделился с ним моими отчётами. Просто кураторы тоже получали свою долю. С тех пор Менаги начал меня обрабатывать. Он показывал мне, что и наша организация, и наше правительство – вовсе не то, чем кажутся. И сегодня они добровольно позволяют нам обогатиться за счёт «предателей», которые были рады отвернуться от своей родины. Всё это было огромной кучей дерьма! Но по его словам, всё получалось так складно! Мы – истинные патриоты и герои – получаем свои «дивиденды» за выполнение долга перед родиной, покуда удерживаем кучу бунтовщиков там, где им и место – в огромной ледяной тюрьме. Бунтовщики расплачиваются за своё предательство, работая на благо родины. Лакчами не заботит судьба проекта в действительности, поэтому мы просто дожимаем местные месторождения. «Читай между строк!» – говорил он мне. Читай между строк, на которых официально обозначены наши задачи.
Но ему всё время было мало. Чем дальше, тем более жадной становилась вся группа. Все хотели выбраться отсюда поскорее и с максимально большими суммами на счетах. Поэтому он снова стал наращивать темпы. Он постепенно возвращал старые порядки, от которых вроде как сам и избавил. Но ему нужно было объяснение. У нас уже начали происходить маленькие инциденты. Одна из станций пригрозила забастовкой. Они не поверили в его сказки о светлом будущем, узнавая в настоящем своё мрачное прошлое. Менаги в тайне от других колоний резко понизил нормы для этой станции. А как только всё немного улеглось, заявил о проведении экспедиций. Ну а чтобы окончательно заткнуть всем рты, объявил об истощении, хотя центр запретил нам упоминать об этом! Менаги много всего вытворял, на что Лакчами была готова смотреть сквозь пальцы. Но это было прямым нарушением приказов! Репутация Лакчами не должна была страдать от его действий. Не могла она уйти, зная что все жители Антарты обречены.
Но тогда уже можно было делать вообще всё, что ему хотелось. Почти все покорно отдали машины для экспедиций. Только вот никаких экспедиций не было! Можете уж мне поверить – я же должен был их комплектовать! Менаги нанял кучу рабочих в Мелае, говоря, что это позволит сохранить ресурсы станций. На самом деле ему нужны были люди со стороны, чтобы перегнать вездеходы со всей Антарты на пустырь, где их никто не найдёт. А потом он отправил этих людей обратно. В порту вообще никто толком не знал, что происходит, да и главой его после революции стал один из наших людей. Таким образом Менаги не только создал легенду, но и лишил колонии последнего неподконтрольного ему источника связи. Никто больше не мог покинуть станцию без его ведома, никто не мог узнать, что происходит на самом деле.
Но он стал очень подозрительным. По мере того как Менаги всё больше одолевала жадность, в нём росла и паранойя. Он всё больше опасался, что кто-то узнает о его проделках. Он всё меньше доверял местным. И тут случился этот бунт в тюрьме. Менаги за всё время о ней даже не вспоминал. Для него зэки были ещё более незначительными людьми, чем вы. Он лишь распорядился не допускать там утечки о революции, о том, что солдат больше нет в Антарте. Но они всё равно как-то узнали. У Менаги была паника, когда ему сообщили. Он долго не мог принять решение, прежде чем собрал отряд для штурма тюрьмы. Он долго отбирал, кто именно отправится. Сначала он хотел укомплектовать его полностью из наших людей, но потом передумал. Я не понимал, что с ним происходит, а он просто сходил с ума от своей подозрительности. Кажется, он считал, что бунт каким-то образом напрямую связан с его планами. И что некоторые люди на «Январе» в курсе всей нашей «операции». В итоге, когда отряд выехал, прошло уже слишком много времени. Появилась идея о том, что зэки могли пойти на какую-то другую станцию, не на «Зарю», чтобы найти вездеход. Но к тому времени нигде уже не было машин, кроме тюрьмы, порта, «Января» и «Зари». В итоге Менаги принял решение отправить вас на «Источник», чтобы подстраховать это направление. Бунт нужно было срочно подавить. Но вы опоздали. Заблудились в буре и выехали к свалке. Когда он узнал об этом, он моментально начал планировать. Ему казалось, что свалка привлечёт ваше внимание и поставит под угрозу всю его «операцию». Он вышел на связь с зэками на «Источнике», узнал, что они взяли остатки персонала в заложники, и пошёл на переговоры. Менаги отправил своих людей туда на двух вездеходах, один из которых передали заключённым, чтобы те могли добраться до порта. По плану вы должны были встретить зэков и ввязаться в провальную перестрелку. Скорее всего у них всё равно не было бы шансов, но они могли убить хотя бы кого-то из вас. А уж после этого Самманч должен был перебить оставшихся и выдать всё это за действия бандитов. По легенде, зэки не смогли уплыть, а подоспевшая с «Января» группа с ними расправилась. Тогда оставался бы только «Айсберг». Но хотя бы от его уничтожения Менаги кое-как отговорили. Вряд ли у норвальдцев там в головах отложится рассказ о свалке на фоне гораздо более громких событий. Но видевших кладбище техники своими глазами все считали угрозой.
