Читать книгу: «Синий тарантул», страница 4
10. Первый след
15 августа Пургин перечитывал личные дела работников спецгруппы, все не решаясь увеличить список из трех фамилий, составленный им по первым впечатлениям. Сегодня на совещании у Язина ему предстояло высказать свои подозрения. Ночью он почти не спал. Открытый сейф, следы пальцев на главном журнале, появление врага в спецгруппе, которой он безраздельно доверял, – все это не дало ему сомкнуть глаз.
– К вам товарищ Зарина, – послышался голос секретаря из диктофона. Взглянув на часы, Пургин увидел, что уже время обеда.
– Просите!
Ольга была бледна, нервно теребила носовой платочек.
– Я пришла, – неуверенно начала она, – я хочу вам рассказать… Вернее, – поправилась она, – я хочу вашего совета.
– Пожалуйста, пожалуйста, – проговорил Пургин и, выйдя из-за стола, сел напротив Зариной.
– Аркадий Аркадьич, – собралась, наконец, она с духом, – представьте, что вы девушка…
– Ну, положим, – сдержав улыбку, ответил Пургин.
– Представьте, что вам объяснился в любви талантливый, красивый человек, которого вы любите.
– Представляю.
– И просит вас стать его женой.
– Так в чем же дело?!
– И вот скажите, Аркадий Аркадьич, человек, который вас любит по-настоящему, может вас обмануть?
В этом вопросе было столько души, столько волнения, что Пургин сразу стал серьезным.
– Человек, который вас любит, – медленно ответил он, – никогда лгать вам не станет.
Горькая складка легла между тонкими бровями девушки. Дрогнувшим голосом она произнесла:
– И я так думаю. А он солгал мне, два раза…
– Это плохо.
– Еще скажите, товарищ Пургин… Правда, родина для нас дороже всего? Выше всего?
– Правда, Ольга Павловна.
Зарина больше не робела перед начальником. Голос ее звучал твердо.
– Наша работа секретная. Я читала инструкции, подписку давала. Лекции майора о бдительности помню. Все, что я сейчас скажу, может быть ошибкой, даже поклепом, а может быть и правдой. Я заметила некоторые странности за работником нашей группы. Фамилия его – вы верно уже догадались – Нежин. Да, Нежин! – с горькой решимостью повторила она. – Первый случай… – Тут Зарина на секунду остановилась. – Вы помните, он недавно опоздал на работу?
– Да.
– Он сказал, что опоздал из-за выпивки. Но это неправда! Накануне его не было дома. Я дружна с его сестрой Валей. Она мне сказала: «Мы думали, Вадим где-то в ресторане, а он вернулся совершенно трезвым и утром ушел вовремя. Думали, на работу. Но он воротился около одиннадцати, глотнул немного вина и уже тогда пошел на Пушкинскую». Где он был? Зачем обманул?
– Странно, – согласился Пургин.
– Второй случай. Он подарил мне как-то фарфоровую вазу. Прекрасную китайскую вазу. Сказал: «Недорого – всего 300 рублей». А я была как-то в ювелирторге и случайно узнала, что ваза стоит тысячу шестьсот. Еще обман. И зачем? И откуда у него столько денег? Ведь у него мать и сестра.
– Интересно!
– И еще одна вещь, которую я уж совсем не могу понять. – Тут Зарина запнулась. – Я это не буду рассказывать сама, лучше позовите Каткова. Он мне как комсоргу сообщил.
Ольга порывисто поднялась.
– Ольга Павловна, – задержал ее Пургин, – Вы поступили правильно. Свою группу надо оберегать. Если же человек лжет, к нему надо присматриваться.
После ухода Зариной Пургин задумался. Совершенно очевидно, что враг не мог действовать без помощи изнутри, и, конечно, вся спецгруппа, так же как и спецчасть, была теперь на подозрении. Поэтому Пургин, взяв блокнот, немедленно на свежую память записал слова Зариной.
До совещания у Язина оставалось еще 40 минут, и Пургин вызвал Каткова прямо из столовой. Катков, крепкий голубоглазый человек с открытым лицом, рассказал следующее:
– Я вот сперва был у Ольги Павловны, хотя вначале следовало бы вам доложить. Дело такое, что сам понять не могу, загадка чистейшей воды. Как-то в том месяце, помню, в субботу, часов в 10–11 вечера, я иду мимо «Дарьяла». Смотрю, наш Нежин и еще один товарищ, – хорошо одет, представительный, – садятся в такси.
– Уточните, пожалуйста, когда это было?
– В июне, числа 15-го. Так вот, утрами я хожу на реку купаться. И сегодня часиков в семь купаюсь себе, ныряю, плаваю. Смотрю, Нежин по берегу идет. Сел на скамейку. Думаю, Вадим решил закаляться. Но время идет, а он все сидит, не раздевается. Я уже хотел вылезти и спросить его, как вдруг подходит к нему тот самый товарищ. Усаживается рядом, и странно… знакомые, а не разговаривают.
– И что потом? – заинтересованно спросил Пургин.
– Потом? Просидели они минут десять, и все ни слова. Так и разошлись молча. Тайна чистейшей воды!
Новое сообщение Пургин тоже занес в блокнот. Не успел он кончить, как зазвенел внутренний телефон, и майор Ганин напомнил:
– В три совещание на Ростовской.
Слово «Ростовская», где временно расположился БОР, незаметно для Пургина вселяло в него оптимизм. К тому же ему не терпелось увидеть знаменитого контрразведчика, о котором он много слышал от Ганина. Оставалось 20 минут до совещания, и Пургин стал бегло просматривать свои записи.
11. Совещание шести
Было без пяти три, когда Пургин вошел в просторный кабинет Язина, отделанный дубом. Большой серый ковер глушил шаги, растворял шум от вращающихся под потолком лопастей фэна. На высоких окнах висели гардины зеленого плюша. Прямо против двери стоял широкий письменный стол, к нему был приставлен второй, с каждой стороны которого находилось по три стула.
Из присутствующих внимание Пургина привлек человек с утомленным лицом, на котором угадывались проницательность и сосредоточенная мысль. «Язин», – догадался Пургин. Перед контрразведчиком лежала черная кожаная папка, на которой он держал сложенные вместе большие руки.
Поздоровавшись, Пургин сел рядом с Ганиным. Напротив оказался капитан Скопин, рядом с капитаном – загорелый бритый наголо человек с широкой грудью и могучими плечами.
– Познакомьтесь, – обратился к нему Ганин. – Пургин, начальник Главурана, лицо пострадавшее, так сказать. – Полковник Березов, охрана нашего города.
На мгновенье внимательный взгляд скользнул по лицу Пургина. Несмотря на большую физическую силу, Березов пожал его руку бережно и деликатно.
Вошел начальник Управления госбезопасности генерал Долгов, также богатырской комплекции, в штатском костюме.
– Здравствуйте, товарищи! – приветливо поздоровался он и обошел собравшихся, пожав каждому руку.
«Ростом – как на подбор», – подумал Пургин.
Часы пробили три раза. Выждав несколько секунд, Долгов начал:
– Сегодня, товарищи, мы проведем небольшое совещание по делу 12 июля, которое отныне будем условно называть «делом Серого замка».
В кабинете чувствовалось волнение. Скопин украдкой изучал манеру Язина держаться. Ганин также нет-нет да и поглядывал в сторону контрразведчика. Даже полковник Березов время от времени останавливал свой быстрый взгляд на Язине.
– Доложу вкратце обстановку, – говорил генерал Долгов. – Произошло серьезное и неприятное событие. Враг проник в Главуран, открыл секретный сейф. Есть данные, что враг готовился длительное время, что в Главуране у него агент. От нас требуется быстрота, вернее, стремительность действий. – Генерал сделал небольшую паузу. – Повторяю, случай настолько серьезный, что, запросив председателя Комитета, мы получили разрешение вызвать на помощь работников БОРа во главе с полковником Язиным. Не будет преувеличением сказать, что на помощь товарищу Язину сейчас брошены все силы области. Мы собрались здесь, чтобы доложить друг другу о проделанной за эти три дня работе, об обстановке, о наших подозрениях и предположениях. – Генерал посмотрел на Скопина. – Будьте добры, товарищ капитан.
Скопин весь залился краской. Влажными руками он извлек из кармана коричневую записную книжку и, изредка заглядывая в нее, заговорил чуть хриплым от волнения голосом:
– Проникновение в сейф произошло ночью двенадцатого. О случившемся никому в Главуране не известно. Среди сотрудников обычное спокойствие. Приняты меры, чтобы взять под наблюдение каждого, кто хотя бы отдаленно станет интересоваться происходящим. Однако за истекшие дни таких вопросов, как прямых, так и косвенных, не отмечено ни в служебной, ни в домашней обстановке.
Среди вахтеров тревожное настроение. Случай с газированием обходчика Шутова воспринят болезненно. Высказывания охранного штата сводятся к тому, что задета честь охраны, что не на уровне техника, что в век водородных бомб здание Главурана должно охраняться по-иному.
Тут Скопин прочитал два таких высказывания, красноречиво показывавших недовольство и тревогу охранного состава.
– Для ликвидации подобных настроений и для борьбы с распространением слухов от всех двадцати человек охраны взята подписка о неразглашении случая с Шутовым.
Майор Ганин просил меня представить свои соображения – кто из сотрудников главка мог бы быть помощником врага. Я полагаю, что подозревать можно только работников спецгруппы и спецчасти: лишь они знают о существовании главного журнала, – Скопин чуть кашлянул, чтобы подавить все не проходивший предательский хрип в горле, и посмотрел на Язина.
Контрразведчик слушал не шелохнувшись. Лицо его с высоким ясным лбом и четко очерченным подбородком было неподвижно. Руки все так же лежали на черной папке.
– В штате спецчасти, или Пятой части, как мы ее называем, – два человека. Это – сам Ильин, который, полагаю, вне подозрений, и инспектор Орлов, который скоро четыре месяца, как в Крыму, на леченье. В спецгруппе 14 человек. Одни работают более 10 лет, другие немного более года. Все это проверенные министерством люди, и то, что я буду сейчас говорить, – не подозрение, а только намек, тень подозрения.
Прежде всего из числа сомнительных лиц я исключил начальника группы Попова и его заместителя – Тупкова. Их доблесть и патриотизм в Отечественную войну общеизвестны. Вне подозрения и Герой Советского Союза Дорофеева, а также комсорг пятого этажа Зарина. Мне лично думается, что предатель не женщина, а только мужчина.
При этих словах Язин с любопытством взглянул на капитана.
– Исключил я по личным впечатлениям и Каткова. Этот тридцатилетний человек по своей психологии – ребенок. Он чист и беззаботен. Такой не изменит, не пойдет против своих.
Шестым я отбросил Вагина: нервы, робок, физически слаб. Не с его нервной системой быть внутренним соглядатаем.
Остальных восемь я разбил бы на первую, вторую и третью группы, по убывающей степени предполагаемой виновности. Об этих восьми буду говорить по их личным делам, по материалам внешнего наблюдения. Начну с третьей группы, куда я занес людей, на мой взгляд, менее всего причастных в помощи врагу. Это – Воропаев, Левартовский, Огородников.
Воропаев был в армии, в штабе, за годы работы в Главуране идеального поведения.
Левартовский – трое детей, пишет диссертацию, педант. Нет в его характере таких черт, чтобы стать врагом.
Огородников – тяготится работой в Главуране, уже полгода просит увольнения, хочет писать книгу. Круг его интересов – общественная работа, ученье на инфаке пединститута. Такие, полагаю, не пойдут на шпионаж.
Перелистнув страницу, Скопин продолжал:
– Теперь вторая группа. Здесь люди, которых можно несколько заподозрить, если это слово вообще уместно по отношению к работникам спецгруппы. Это Чернов и Федоров. Чернов – медленный и страшный огонь, человек исключительной силы воли. Думаю, чувствую, что душою этого человека правит один ледяной расчет. Для достижения своих целей он может пойти на многое.
Теперь Федоров. Есть в нем что-то неприятное, и это предубеждает против него. Правда, он, как и Чернов, был на фронте, но скуп, копит деньги, на книжке у него 7932 рубля, собранных регулярными взносами, без заметных скачков. В нарушение правил Федоров охотно берется за приработок, хотя в том нужды нет, судя по той же сберкнижке. Часто ездит на мотоцикле за город. Характер у Федорова железный, но, быть может, его смогут повернуть деньгами. Повторяю, против Федорова у меня сильное предубеждение.
Заглянув опять в свои записи, Скопин стал заканчивать:
– Теперь о людях, среди которых, как мне кажется, мог бы находиться предатель. Это три человека – Алехин, Головнин, Нежин.
– Почему Головнин? – задал себе вопрос капитан. – Потому, что он две жизни ведет. Одну – в Главуране, другую – дома, где прячет от людей лабораторию.
– Какую? – спросил Язин.
– Химия и фотография. В Бразилии у Головнина произошел нехороший случай с женщиной. Сейчас он влюблен в Зарину.
Следующий Алехин. Тоже скуп, мечтает о каменном доме. Неприветлив и себе на уме. Как-то выписку из секретного документа сделал. Такой, гляди, может и продать.
Наконец, Нежин. Не место ему в Главуране. Воли нет, частит по ресторанам. Пьет порой. Полагаю, Нежин в чем-то нечист. В ночь проникновения врага в сейф он не ночевал дома. Последний месяц у него появились деньги.
На этом, товарищи, я кончаю мой доклад, – и, спрятав книжку, Скопин незаметно для себя тоже, положил обе руки на стол.
Воцарилось молчание. Шумел фен, наполняя комнату свежестью, шевеля волосы людей. Молчание нарушил генерал Долгов:
– Сообщение товарища Скопина принимаем к сведению. Теперь, товарищ майор, ваша очередь. Расскажите, пожалуйста, обстановку в Главуране, ваши подозрения и предположения.
Ганин подтянулся, потер рукой подбородок и достал карточку с записями.
12. Доклад Ганина
– Я, товарищи, буду говорить о трех вещах, – начал Ганин. – Это – нападение на обходчика Шутова, случай во рвах подземной охраны и мои подозрения.
Ганин говорил медленно, выбирая слова.
– Остановлюсь на газировании Шутова. Скажу прямо, случай беспрецедентный! При полной наружной и внутренней охране «Невидимка», позвольте пока так его называть, проникает в управление и, прямо-таки, хозяйничает там. Мы приводим собак – и полнейший ноль.
– Разрешите вопрос, – перебил его генерал Долгов. – Какого вы мнения о Шутове? Это безусловно преданный человек?
– Безусловно, товарищ генерал. Служит с основания главка.
– У меня два вопроса, – обратился Язин. – Не могли ли «Невидимку» забросить в зону большим чемоданом или ящиком?
– Зона Главурана отделена от хозяйственной части. Отопление, электростанция, склады – все отдельно. Большие ящики, чемоданы, футляры, если они поступают к нам, регистрируются, их содержимое проходит проверку.
– Не мог ли человек проникнуть в Главуран по воздуху? Скажем, по канату от крыши соседнего дома до крыши главка?
– Нет, нет! – живо возразил Ганин. – Практически это невозможно, хотя теоретически мысль и верна.
– И один вопрос к вам, товарищ генерал, – обратился Язин к начальнику управления милиции. – Что дало обследование Главурана вашими людьми?
Березов, очевидно, чувствуя неловкость, ответил:
– Мы не нашли даже следов. Будто человек возник в самом здании. К тому же проникший смазал подошвы анольфом – средством против собачьего обоняния.
Наклоном головы Язин поблагодарил комиссара и майора.
Рассказав о происшествии во рвах, Ганин предположил:
– Возможно, во рвы ведет потайной ход, но найти его мы не смогли, хотя проверили каждый камень, каждую промазку. Нам пришлось также нарушить тайну охраны и ввести в ров работника с ищейкой.
Тут Ганин посмотрел на полковника Березова.
– Получилось то же самое, – объяснил Березов. – Опять анольф, и вторая собака выбыла из строя.
Язин сделал едва заметное движение плечами, словно услыхал интересную вещь. Он спросил:
– Товарищ майор, есть ли у вас план этих рвов?
– Нет. Наконец, относительно кадров. Говорю прямо, у меня уверенность даже, что в управлении враг. Не изучив расположения кабинета Ильина, туда не пробраться ни с какой техникой. И верно, что только спецчасть да спецгруппа знают о существовании главного журнала. Поэтому остановлюсь на 14 работниках группы. Ее людей я разделяю на две половины: на таких, кто умрет, но не пойдет против своих, и таких, кто, быть может… продаст.
Для майора это была самая тяжелая часть доклада. Он хорошо знал сотрудников, проверенных долгой работой, и отнести к ним хотя бы слабое подозрение было нестерпимо больно.
Перечислив надежных людей, мнения о которых у майора и Скопина совпадали, Ганин продолжал:
– Вот капитан подозревает Федорова. Я же – нет. Неприятный человек – это верно. Скуп – это да. Вот и все! А ведь фронтовик, медали у него, ордена. Не пойдет Федоров.
Алехина я тоже в счет не беру. Вчера думал о нем, сегодня думал и решил – не станет Алехин помогать врагу. Груб он, себе на уме – это верно. Что касается до выписки из документов, то об этом он нам первый сказал. Бывают такие люди, они на подлость, однако, не идут. Нет!
Итого, стало быть, остается трое. Говорю прямо, сдается мне, что враг может быть среди них. Вот ты, капитан, – обратился он к Скопину, – говоришь: «Вероятные пособники – Алехин, Головнин, Нежин». А я полагаю: Головнин, Чернов, Нежин. И все же, товарищ, ошибаться мы со Скопиным можем, и при том здорово, ведь люди нам присланы министерством!
Относительно Нежина. Все, что сказал о нем Скопин, – поддерживаю. И ресторан, и выпивки – это за ним водится. К тому же красавица у него есть, по фамилии Симагина, зовут Антониной. Это помимо Зариной. А он и за Зариной вьется, жениться хочет. Кто за двумя женщинами волочится, легче и двум хозяевам служить будет. Мать у него не работает, сестра учится, зарплата только-только на троих. А в последний месяц денег у Нежина что-то многовато. В ресторане «Алман» по счету раз заплатил 487 рублей, вазу Зариной купил за 1600. Приработков у него нет, это проверено. Я на Нежина серьезно думаю.
О Головнине теперь. И на него подумать можно. В Бразилии он работал, приворожила его там одна танцовщица, – тут майор посмотрел на свою карточку, – Гипа Каравелло, 17 лет. Даже хотел ее с собой в Союз взять. Слаб он до женщин. Такие, бывает, и врагу поддадутся. И еще одно: 12-го враг был в Главуране, а 10-го Головнин заявление подал – просит уволить его, хочет заниматься научной работой. Факт как будто за него, а с другой стороны, возможно, он знал, что готовится впереди, и решил себя загодя выгородить.
И скажу о Чернове. Человек этот очень ловок. Стальная воля, к тому же силен и умен. Скопин хорошо подметил, что он на все может пойти. А мир наш советский ему узок. Как-то были они со Скопиным в ресторане, и во хмелю Чернов бросил, что в нашем Союзе, мол, куда ни поедешь, все-де одинаково: товары, люди, язык, магазины. Даже типы домов! Скучно, мол, это все и серо. И хочется ему в Париж, Рим, Мадрид, Бомбей, особенно же в Нью-Йорк. Плохого тут ничего нет – мир поглядеть надо. Но слово он дал, что «любой ценой» увидит эти города. «Любой ценой» – такова его психология. Но работник Чернов, скажу прямо, высокой квалификации, из управления кадров аттестация отличнейшая.
На этом Ганин закончил доклад.
– Скажите, товарищ майор, Чернов копит деньги? – спросил Язин.
– На книжке у него 19 798 рублей.
– Вы уверены, что враг в спецгруппе?
– Категорически, и, по-моему, это один из трех: Головнин, Чернов, Нежин.
– Товарищ капитан, а вы твердо стоите на своей тройке? – обратился теперь Язин к капитану.
Скопин задумался.
– Товарищ майор прав. Я снимаю Алехина и прибавляю Чернова.
Все это время, когда так безжалостно назывались фамилии лучших работников главка, нервное напряжение Пургина все возрастало. Он чувствовал себя как человек, впервые попавший на вскрытие трупа. Однако у Пургина имелись свои выводы, и он решил изложить их со всей твердостью.
– Я, товарищи, скажу кратко. У меня нет вашего опыта, но независимо от майора Ганина и капитана Скопина я пришел к выводу, что предполагаемыми врагами в спецгруппе могли бы быть три человека – Нежин, Головнин и Чернов. Особенно мне непонятен Нежин, и вот почему. – Тут Пургин слово в слово зачитал свои записи по рассказам Зариной и Каткова.
Это произвело впечатление. Язин спросил;
– Известно ли охрангруппе, где провел ночь Нежин?
– Пока нет.
Генерал Долгов выдержал длинную паузу и многозначительно произнес:
– В заключение нашего совещания выслушаем полковника Язина. Полковник прибыл с большим числом работников возглавляемого им БОРа – Бюро особых расследований. – И, повернувшись к Язину, сказал: – Прошу вас.
13. Человек с мозолью
Язин заговорил медленно и спокойно.
– Позвольте, товарищи, поделиться с вами тем, что наш коллектив собрал за истекшие дни.
Голос полковника звучал мягко. Скопин и Пургин уже без стеснения любовались его открытым и выразительным лицом, манерой держаться просто и вместе с тем значительно.
– Ущерб от кражи журнала значительно больше, чем мы можем представить себе: журнал дает ключ к смежным областям нашей атомной промышленности.
При этих словах Пургин почувствовал, будто чьи-то руки сдавили ему горло.
– Генерал Долгов сообщил мне о случившемся еще 12-го днем. В тот же день в шесть мы прибыли сюда с группой людей БОРа. Благодаря содействию УКГБ у нас все условия для поисков врага. Обстановка, вкратце, такова: в Главуране сфотографирован секретный журнал, а еще через день совершено бесцельное и ненужное на вид нападение на обходчика. Оба раза преступник проникает в главк неизвестным путем и оба раза бесследно исчезает. Предполагается, что враг или находится в Главуране, или же имеет там одного, двух, – тут Язин сделал ударение, – осведомителей. Осмотр места преступления с собакой кончился неудачей. Вполне очевидно, что наш противник вооружен новейшей техникой, и такой, с которой мы, быть может, не встречались ранее. Поэтому мы, со своей стороны, воспользовались рядом приборов, которые могут раскрыть то, что недоступно для пяти человеческих чувств. Позвольте теперь проинформировать вас о проделанной работе.
Первое. Уместен вопрос: «Было ли в действительности проникновение в сейф? Если было, то чем оно подтверждается?»
На это мы получили немедленный и точный ответ: проникновение имело место. Это подтверждается тем, что печать на сейфе снималась амастом, то есть составом, который отделяет мастику собственно печати от картона и позволяет извлекать страховой шнурок без нарушения рисунка печати. В подтверждение прочитаю свидетельство химика-эксперта, исследовавшего печать, картон и шнурок.
Язин достал лист из черной папки и прочитал:
– «Обследована большая печать на картоне 7 на 10 сантиметров овальной формы с осями 4 на 6 сантиметров. Картон билетный, особой плотности, из тряпичной полумассы, проклеен фенол-формальдегидной смолой. Цвет печати вишнево-коричневый, консистенция вязкая, № 9, в составе воск, цезарин, канифоль, мастика и красители. Оттиск печати, в виде ветряной мельницы, нанесен ручным серебряным штампом. Стереографическая сверка металлической печати и исследуемого оттиска результатов не дала – схожесть полная, искажение 0,2 % в обычных границах. Химическая проверка печати дематолом и антикратом результатов не дала. Был применен метод Сухова с микроуловом быстроиспаряющихся частиц. Обнаружено следующее: мастиковая печать снималась с картона амастом на эфирной основе. Следы эфира в количестве 0,0079 % обнаружены в межволоконных воздушных пузырьках билетного картона…»
Прервав чтение, Язин сказал:
– Но тут возникает вопрос: почему электрорегистратор не отметил проникновения в сейф, хотя, как известно, прибор в полной исправности? На это отвечает заключение нашего инженера-электротехника.
Язин извлек из той же папки второй лист и повернул его к свету:
«Исследован двухокончатый электрорегистратор КС-45, серия XI, № 518, напряжение 110 вольт, установлен в спецчасти Главурана, Ясногорск. Ход мотора ровный, скоростъ 700 оборотов, наружных повреждений нет, электропроводка скрытая.
Осмотр при обычном и ультрафиолетовом освещении подтверждает, что аппарат и проводка не нарушились. Установлено, однако, что железный кожух регистратора притягивает мелкие стальные предметы. Необычные магнитные свойства кожуха – доказательство того, что регистратор подвергался намагничиванию. Подтверждение – микроскопические вмятины вокруг прибора, предположительно, от ножек кольцевого электромагнита большой мощности, пущенного в действие, скорее всего, от цоколя настольной лампы кабинета.
Вывод: электрорегистратор отключился путем временной остановки мотора сильным электровозмущением. Установить время и длительность отключения не представляется возможным.
Свидетельство микроследоскописта Лишнева касательно кольцевых вмятин от ножек электромагнита прилагается…»
Язин убрал документ в папку и продолжал:
– Второе. Если разведчик открывает сейф в спецчасти секретного учреждения и не похищает главного журнала, то, естественно, он его фотографирует. Поэтому мы интересовались – был ли сфотографирован главный журнал?
Микроанализ воздуха в кабинете товарища Ильина, произведенный вечером 12 июля, показал, что воздух близ сейфа насыщен частицами магния, кальция, бертолетовой соли. Этих частиц особенно много на правом углу письменного стола.
Не буду читать заключения: это слишком долго, но эксперт установил, что фотографирование шло на столе при сильном освещении составом, из которого изготовляются авиаосветительные бомбы.
Третье. Что же в журнале было сфотографировано? В этой папке, – Язин приподнял кожаную папку перед собой, – лежит экспертиза, которая говорит, что враг сфотографировал каждую исписанную страницу, а также и обложку.
Четвертое. Мы интересовались временем проникновения врага в сейф. Измерение скорости восстановления вмятин картона на обложке журнала, скорости испарения каучуковой влаги на страницах журнала, скорости высыхания амаста на картоне и, наконец, вычисление коэффициента диффузии магниево-кальциевых газов в воздухе говорят, что преступник находился в кабинете между часом и четырьмя ночи.
Пятое. Каким путем неизвестный проник в кабинет Ильина? Через двери, окно или через иной ход? Это вопрос исключительной важности. Версия с потайным ходом как будто отпадает: кабинет бронирован сталью. Изучение оконных решеток показало, что решетки не снимались уже много лет, краска на креплениях не нарушена, не обнаружено каких-либо следов взлома и на стальных прутьях решетки, не считая следов прикосновения уборочной метлой.
Отсюда следует вывод, что шпион, быть может, пользовался дверью. Разумеется, это черновое предположение. Скрытый рубильник в двери Ильина открывается ключом особой конструкции, который товарищ Ильин всегда носит с собой. Если враг проник этим путем, он должен быть информирован и о ключе, и о местонахождении рубильника. Здесь можно видеть лишнее доказательство того, что в Главуране у шпиона есть сообщник.
Теперь, товарищ Пургин, – обратился Язин к управляющему, – позвольте один вопрос. Кто из сотрудников Главурана знает о существовании рубильника и о способе открывания двери в спецчасть?
Пургин задумался, обхватив левой рукой подбородок.
– О том, как открыть дверь снаружи, – наконец, заговорил он, – знает мой секретарь Ипатов. Но он и не подозревает о существовании главного журнала. Конечно, знает Ильин, затем Нежин, Головнин. Еще… – тут Пургин опять задумался, – Левартовский, Чернов. Ну, Попов, разумеется.
– И никого больше?
– Никого.
– Шестое. Очень важно знать, как враг проник в здание и как поднялся на пятый этаж. Даже войдя в здание, почти невозможно попасть наверх. Путь на территорию главка через забор как будто исключается, хотя и не является невероятным. Проникновение через ворота отпадает безусловно. Остается потайной ход под забором или иной путь, пока нам неизвестный. Кстати, товарищ майор, какая организация строила здание Главурана и кто главный инженер-строитель?
– Не знаю, – смущенно ответил Ганин, – мы этим не занимались.
– Итак, – стал опять литься голос Язина, – пока это все. Вопрос, каким образом враг проник в здание, временно оставляем на той же ступени неопределенности.
– Не мог ли человек пробраться в маскировочной одежде или лучеотражательном костюме? – спросил полковник Березов. – Такая одежда открывает большие возможности.
– Вполне возможно, – согласился Язин. – Мы думали и об этом. Однако на каменном заборе мы не нашли каких-либо следов. Осмотр, правда, шел после дождя.
Наконец, седьмое. Всех нас, разумеется, всего более интересует личность врага.
Признаюсь, мы пока не знаем его, но кое-что сказать о нем сможем. Ультрадактилоскопическое изучение журнала говорит нам о трех вещах:
А. Преступник был в резиновых перчатках из натурального каучука – «парагумми», который получают из каучукового дерева Hevea brasiliensis. Наша промышленность не выпускает изделий из «парагумми». Отсюда вывод: перчатки у преступника из-за границы.
Б. Измерение глубины пальцевых вмятин на бумаге подтверждает, что проникший, фотографируя листы журнала, едва касался бумаги, порой же перелистывал их иглой. Отсюда два вывода: преступник был совершенно спокоен, пальцы его не дрожали, что неизбежно привело бы к вмятинам, которые наши приборы немедленно зарегистрировали бы. Значит, работал профессионал, не впервые открывавший сейф. Второй вывод – предатель, сидящий в Главуране, всего лишь наводчик.
В. Удалось установить также более или менее точный диаметр пальцев преступника. На отдельных страницах, особенно на верхней обложке, ткань которой, к счастью, медленно принимает прежний вид, – вмятины заметны сильнее. Измерение их, по методу Пучкова, говорит, что у шпиона толстые, массивные пальцы, может быть, с мозолью на левом указательном пальце. Отсюда возможен вывод – пробравшись в Ясногорск, разведчик-враг скрывается под маской рабочего, или, во всяком случае, человека, труд которого наводит на пальцы рук мозоли. Местонахождение мозоли, листание левой рукой, места прикосновения иглой к страницам – все это указывает, что шпион – левша.
И как общее заключение, скажу, что враг проник в Главуран один. Дактилоскопическим и следоскопическим способами не обнаружено где-либо следов человека, не считая оттисков на журнале. Работа в одиночку – это практика международных разведчиков из соображения легкости проникновения, исчезновения и маскировки.
Итак, перед нами иностранец, который, разумеется, владеет русским языком, человек большого ума, железных нервов, значительной физической силы, высоких технических познаний, с неограниченным запасом советских денег и, несомненно, военный. Он имеет наводчика или наводчиков, работающих в Главуране, а точнее – в спецгруппе или спецчасти. Есть некоторые основания полагать, что шпионская кличка главного из них – Синий Тарантул. Напомню: «тарантул» – это ядовитый паук, опасный для человека.
Вот пока все, что я могу вам сообщить. На этом позвольте закончить. – И Язин, закрыв черную папку, вновь положил на нее руки.
Вопросов ни у кого не было, и, взглянув на часы, генерал Долгов сказал:
