Читать книгу: «Мой позывной «Вестница». Часть 2. Проект «Феникс»», страница 3
– Поэтому, папа, выбор пал на тебя.
– Но, почему на меня? Разве я совершу что-нибудь необычное?
– Ты будешь известен и через пятьдесят лет. А через семьдесят пять с авианосца, носящего твое имя, будут взлетать самолеты в Средиземном море и расстреливать террористов, возомнивших себя государством.
– Так значит, у нас все-таки построят авианосцы?
– В то время он будет одним-единственным. Но этот поход станет символом возрождения военно-морского могущества России.
– А что, у России и тогда будут непростые времена?
– Будут, да еще какие!
Но сначала Советский Союз победит в этой войне, которую назовут Великой Отечественной, а потом разразится, так называемая, холодная война, а точнее, битва за выживание. Жестокая гонка вооружений, борьба за победу в Космосе, в технологиях, в музыкальном и киноискусстве, наконец, соревнование за удовлетворение потребностей и свободу каждого человека.
Все это дополнится тотальной пропагандой Западного образа жизни, во многом вымышленного, показного, но талантливо изображенного с подлинно голливудским размахом.
– И кто здесь победит?
– К сожалению, не мы, папа.
Но развалит страну не внешний враг, а алчность и эгоизм его руководителей, которые сочтут за лучшее ради своих амбиций пожертвовать великой страной.
– И когда это произойдет?
– Ровно через пятьдесят лет.
– Так вот чем это закончится… Я всегда знал, что государством должен править закон, а не партийные работники. И боязнь потерять высокое положение, подлость и наушничество не должны побеждать гражданское мужество и ответственность перед народом.
– Да, и за свою принципиальность ты наживешь множество врагов и массу неприятностей. Кроме всего прочего ты войдешь в историю за то, что единственный из наших военачальников, ты дважды станешь контр-адмиралом, трижды – вице-адмиралом и трижды получишь высшее воинское звание на флоте – Адмирал Флота Советского Союза. (Чтобы не огорчать отца, я промолчала, что в третий раз он станет Адмиралом уже посмертно).
С самого начала войны ты станешь членом Ставки Верховного Главнокомандования и будешь участвовать в принятии важнейших решений.
А после войны тебе предстоит разрабатывать программу развития флота СССР. Именно поэтому, папа, мне поручили передать тебе программу «Щит». Ты согласен?
Он помедлил немного и твердо произнес:
– Согласен.
– Тогда смотри, – я взяла большую ладонь отца и прикоснулась его указательным пальцем к экрану «смартфона», – теперь нужно произнести пароль. Пусть это будет «Адмирал», ты не возражаешь?
Теперь ты хозяин этого прибора и куратор программы «Щит». Посмотри, как им можно пользоваться. К сожалению, еще не существуют такие приборы, как принтеры и другие устройства. Однако всю информацию можно считывать прямо с экрана. Если нужно увеличить масштаб, достаточно приказать:
– Режим проектора, и направить луч света на любую белую поверхность, например, стену. Думаю, что с фотографиями, сделанными с этих картинок, сможет работать любой чертежник. Для зарядки прибора достаточно положить его рядом с любой электрической проводкой, вроде вот этого провода к выключателю.
Потом мы еще долго сидели рядом и обговаривали детали предстоящей новой для отца работы. Пока я не заметила, что его неуклонно тянет ко сну. Отдых был необходим даже его могучему организму.
Я изрядно задержалась после разговора с отцом. Утомленный моим известием о неизбежном начале войны, он расположился спать, а я еще долго возилась на кухне, готовя ему завтрак и размышляя о грядущих трагических событиях.
Уже порядком рассвело, когда я вышла из адмиральской квартиры и размышляла о том, как мне незаметно пройти через охрану, стоящую у подъезда на первом этаже. И вдруг я увидела странно знакомую девичью фигурку, крадущуюся мне навстречу вверх по лестнице.
– Аля!? – скорее угадала, чем вспомнила, окликнула я ее, когда мы поравнялись.
– Что? Кто Вы такая? – вскинулась девушка испуге, – меня, кроме отца никто так не называл!
– Я знаю это не хуже тебя самой, – ответила я.
Но открываться я сейчас не собиралась, поэтому перевела разговор на другую тему:
– А, что, охрана опять спит?
– Ну, да, поэтому я так рано и собралась навестить отца.
– Ты знаешь, его сейчас лучше не будить. У него очень много работы, и положение в мире сама знаешь какое.
– Да, знаю, наверное, будет война…
Мы спустились вниз, прошли мимо мирно спящего дежурного и присели на лавочке во внутреннем дворе.
– Ты уже записалась на курсы медсестер? – спросила я.
– Да, а Вы откуда знаете? – опять удивилась девушка, – об этом я еще никому не рассказывала.
Вместо ответа я просто ее обняла. У меня было очень странное ощущение: разговаривать сама с собой с той только разницей, что вторая «я» была старше первой на несколько десятков лет.
Он проснулся, как и всегда, в половине шестого утра и рывком вскочил с кровати. В спальне никого не было, так же, как и в большой служебной квартире, которая полагалась ему как высокому должностному лицу. Он зашел в ванную и долго умывался, а затем брился опасной бритвой, предварительно тщательно, подправив ее на ремне.
Ночное происшествие успело почти бесследно исчезнуть из его памяти, и он, мурлыкая под нос любимую арию из «Мистера Икса», вернулся в спальню.
И тут увидел посторонний предмет, который лежал на прикроватной тумбочке, и тотчас все вспомнил.
«Смартфон»! Адмирал поднял его и еще раз удивился весомой тяжести этого маленького предмета. Затем он слегка провел пальцем по гладкой черной поверхности экрана, и тот ожил – засиял кроваво-красной надписью «Щит» на бледно-голубом фоне цвета вечернего неба.
– Я «Адмирал», – представился он, и спросил, – сколько времени до начала войны?
– Сегодня 16 июня 1941 года, – ответил ему негромкий голос, – до войны осталось шесть дней. Доложить сколько часов?
Вместо ответа он сунул «смартфон» в карман широчайших морских клешей и в сердцах погрозил кулаком кому-то невидимому:
– Погодите же, вы, у меня!
Эти слова не разошлись с действиями Адмирала.
В ночь на 22 июня он отдал приказ о приведении военно-морского флота в полную боевую готовность, что позволило избежать потерь кораблей и морской авиации.
Еще пятнадцать лет с небольшими перерывами он будет находиться на капитанском мостике подведомственного ему флота огромной страны.
И важнейшие решения, которые он принимал, удивляли его современников своей прозорливостью, как будто он мог предвидеть их результаты на многие годы вперед.
Убийство Кирова
Я хорошо помню день, когда убили Кирова. Его смерть буквально всколыхнула всю страну.
Мне было двенадцать лет, я была пионеркой. В школе проводились траурные линейки. Мы зачитывали воззвания, обращенные к нашим старшим товарищам – коммунистам. И давали торжественную клятву отомстить врагам за смерть товарища Кирова.
Я была самой высокой в классе, и, кроме того, председателем совета отряда. Поэтому мне часто приходилось идти рядом со знаменем, которое выносил мальчик из старшего класса.
«Вот бы мне оказаться в Смольном, когда подлый враг целился в товарища Кирова, – не раз обращалась я в мечтах к этому страшному моменту, – я бы ни за что не позволила ему нажать на курок».
Что бы я смогла сделать, оказавшись против взрослого врага, я еще не знала, но была твердо уверена в своей победе.
Помню короткий приезд отца, когда он, уже командир крейсера, заехал к нам из Москвы после награждения орденом. Но вид у него был далеко не радостный. Я слышала, как он до позднего вечера шептался с мамой за перегородкой, которой была отгорожена моя половина комнаты. Я не могла слышать весь разговор, но ясно чувствовала тревогу в их голосе и отдельные слова: «террор» и «репрессии».
С того времени прошло много лет. До неузнаваемости изменилась, а затем и вовсе исчезла страна, в которой я родилась. И теперь из открытых уже документов я могла узнать мельчайшие подробности убийства Кирова. Стало известно, кем на самом деле был человек, который его убил. И какими он руководствовался мотивами. Общепринятым стало мнение, что убийство этого видного деятеля партии и государства послужило как бы спусковым курком «Большого террора», который развернулся в последующие годы.
В результате, было репрессировано и расстреляно огромное количество не только рядовых граждан, но и руководителей государства, армии и флота. По сути дела, Красная Армия оказалась просто обезглавлена. Существовало даже мнение, что Гитлер решился на войну с СССР только после того, как узнал о страшных результатах репрессий.
Но интрига в оценке убийства Кирова все же оставалась. Казалось, спецслужбы просто воспользовались этим убийством для того, чтобы развернуть волну террора.
Но оставалось не ясным, было ли это убийство спонтанным или оно было спровоцировано. И кто, в таком случае, являлся заказчиком убийства.
В проекте «Антитеррор», разработанном в 40-е годы XXI века, было предусмотрено несколько мероприятий, которые, в случае их успешного выполнения, позволили бы предотвратить или ослабить волну террора, захлестнувшую нашу страну в предвоенные годы.
И вот я неторопливо прохаживаюсь в просторном коридоре Смольного, делая вид, что с интересом рассматриваю пышную лепнину, щедро украшающую интерьеры бывшего Института благородных девиц. Впрочем, во всем сказывается недавно пережитая разруха. Части осыпавшегося лепного рельефа закрашены известкой. Филенки резных дверей забиты обыкновенной фанерой. Рабочий день в разгаре. Деловито снуют ответственные работники аппарата. Сошки помельче и вовсе передвигаются рысцой.
И во всей этой массе людей мне нужно найти одного единственного – убийцу, пока еще потенциального.
На календаре 1 декабря 1934 года. Московское время 16 часов. Ровно через полчаса раздастся тот роковой выстрел. Его убьет мелкий совслужащий Леонид Николаев, 30-летний человек, озлобленный своей неудачной судьбой.
А вот, собственно, и он, одетый в мешковатое суконное пальтецо, растерянный, с шапкой-ушанкой в руке, которой он периодически утирает катящийся по лицу пот. Невыразительное, начинающее покрываться мелкой сеткой морщин лицо и подслеповатые глаза побитого и злобного зверька.
И тут я совершила непростительную ошибку. Вместо того, чтобы просто отобрать револьвер и сдать его охране, я начала вести с ним душеспасительную беседу.
– Здравствуйте, гражданин Николаев. Я знаю, зачем вы пришли в Смольный. Ваша цель – убить Кирова.
– Значит, и вам это уже известно, – даже с некоторым облегчением промямлил Николаев.
– Но скажите, зачем вы собираетесь это сделать? Товарищ Киров выдающийся гражданин, верный сын народа.
– А зачем этот «сын народа» спит с чужими женами? – завелся с полуслова Николаев.
– Вы видели, как жена вам изменяла или вам кто-то об этом сказал?
– Как же. Товарищ Борисов все видел, он врать не будет!
– А кто такой, этот товарищ Борисов?
– Он из НКВД, личный охранник Кирова. А вот и он, товарищ Борисов!
Я и не заметила, как из просторов бесконечного коридора возникли фигуры двух приземистых мужчин в военной форме и фуражках с красным околышем.
– Товарищ Борисов, подтвердите, пожалуйста, мои слова.
– Ты иди, Леня, иди, – покровительственно произнес охранник, профессионально оттесняя меня от убийцы.
– А вы гражданка, собственно, кем будете? – повернулся он ко мне.
Я достала из кармана кожанки удостоверение с почти подлинной подписью Ягоды и протянула его второму сотруднику НКВД.
– Ух ты, – присвистнул он, – личный представитель товарища Ягоды.
– Что-то я вас не припомню, товарищ, – с недоверием буркнул Борисов, но я не дала ему опомниться.
– Я в аппарате недавно, – отрезала я, и добавила с напором – а вы знаете, что сейчас отпустили убийцу товарища Кирова?
– Ну, какой же он убийца? – осклабился презрительно, – для убийцы у него «кишка тонка», так, участник неудавшегося покушения. Согласовано со всеми инстанциями.
И добавил внушительно:
– Я лично зарядил его револьвер холостыми.
– Да, а вы в курсе, что Николаев раздобыл боевые патроны в курируемом НКВД спортобществе «Динамо»?
Борисов изменился в лице и опрометью бросился вслед за Николаевым, который успел уже завернуть за угол. Мы с его напарником поспешили следом.
Уже подбегая к приемной, мы услышали выстрел и истошный женский крик:
– Убили! Сергея Мироновича убили!
Картина была жутковатой: на полу навзничь лежало безжизненное тело, а вокруг него бегал Николаев, судорожно размахивая револьвером. Борисов одним прыжком подскочил к убийце, вырвал у него револьвер и наотмашь ударил им Николаева по голове. Тот беззвучно повалился на пол.
Затем Борисов осмотрелся, заметил меня и осклабился. В глазах его мелькнул дьявольский огонек. Я разгадала его намерение. Борисов понял, что его версия покушения провалена, и он решил переложить всю ответственность на другого, то есть меня.
– Не хватало только, чтобы меня сделали второй Фанни Каплан, – подумала я.
Охранник направил револьвер на меня и со словами:
– Это ты, сука, все подстроила, – спустил курок.
Раздался сухой треск капсюля, но выстрела не последовало: этот патрон стараниями самого Борисова оказался холостым. Я не стала дожидаться следующего выстрела, а мигом приблизилась к вредному НКВДешнику на расстояние вытянутой руки и аккуратно его вырубила. Признаться, я сама немало удивилась тому, как легко и просто это получилось. Как будто я всю жизнь прослужила в спецвойсках, и вот так обездвижить человека было моей основной профессией. Но удивляться было не время. Я деловито направилась к другому сотруднику НКВД и легким прикосновением пальца тоже уложила его рядом.
Ничего, через несколько минут они начнут приходить в себя, и тогда будет интересно, что они «запоют». Затем подошла к телу погибшего, вокруг головы которого расползалась лужа густой крови и убедилась, что спасать его бесполезно. Я это сделала тоже почти машинально, как опытный патологоанатом.
Удивительно, но эти знания и навыки я приобрела, путешествуя во времени на данное задание. И в очередной раз сказала «спасибо» моим добрым друзьям из будущего.
– К сожалению, мы с Вами так и не познакомились, товарищ Киров, – подумала я.
Все это время женщина за секретарским столом, не переставая, вопила.
Я подошла к ней, несколько фамильярно под подбородок закрыла ей широко разинутый в крике рот.
– Меня зовут Екатерина Ивановна. А ты, верно, Мильда Драуле, жена Николаева? – спросила я, с некоторой неприязнью глядя на ее залитое слезами смазливое личико.
Она молча кивнула.
– Это правда, что товарищ Киров был хорошим человеком?
– Да, очень, – плаксиво промолвила та и снова принялась голосить.
– Сейчас уже поздно причитать. Хвостом нужно было меньше крутить, – сказала я наставительно.
Увидев стоящий на столе стакан чая, спросила:
– Это для него приготовила?
Получив утвердительный кивок, помешала ложечкой, отхлебнула глоток.
– Слишком сладкий, такой я не пью. Ты куришь?
Она также молча кивнула.
– Ты вот что: покури пока, а минуты через три вызови охрану и медиков. Ему, к сожалению, уже ничем не поможешь.
– Екатерина Ивановна, а меня арестуют?
– Ты, главное, помалкивай о том, что здесь видела, дольше проживешь.
Напуганные выстрелами и криками к нам с опаской начали стекаться разные люди, которые вскоре станут «ценными» свидетелями. Поскольку они ничего не видели, их показания будут отличатся завидным разнообразием.
