Реклама
Читать книгу: «Вокализ», страница 9
Один день в поликлинике
Над кабинетом с надписью «врач-терапевт участковый Матвеева Елена Петровна» загорелась лампа, и вошёл пожилой мужчина.
– Здравствуйте, Елена Петровна.
– Здравствуйте, Алексей Иванович. Что беспокоит? – Работая много лет на одном участке, Елена Петровна хорошо знала своих больных – истории болезней, истории жизней, anamnesis morbi-vitae. Пролистала амбулаторную карту Карасёва Алексея Ивановича.
– Давно вы лекарства не выписывали, Алексей Иванович.
– Да вот я за этим как раз и пришёл. Только… только лекарство это… – Алексей Иванович выглядел смущённым.
– Что вы хотите сказать?
– Я, Елена Петровна, хочу выписать… – Алексей Иванович совсем смутился. – Хочу выписать… виагру. Говорят, нам можно бесплатно её получать.
– Огорчу вас, Алексей Иванович, вам это лекарство принимать нельзя, противопоказано, потому что виагра не совместима с другими лекарствами, которые вы принимаете.
– Совсем нельзя?
– Совсем.
«Это ж надо было додуматься до такого – включить виагру в льготные лекарства. Других проблем как будто нет!» – подумала Елена Петровна.
– А мы с женой решили…
– Нельзя, Алексей Иванович, для вашего здоровья нельзя, – Елена Петровна писала что-то в амбулаторной карте. – Я вижу, вы в этом году с женой не были в санатории, выпишу вам справки для получения льготных путёвок. Погода чудесная, осень золотая, вот и отдохнёте.
– Спасибо, Елена Петровна, я тогда подожду в коридоре.
В кабинет вошла участковый врач Алла Сергеевна из соседнего кабинета.
– Лена, давай вместе ЭКГ посмотрим, Марина заболела, кабинет ЭКГ закрыт. Клиника нестабильной стенокардии.
– Давай посмотрим… зубцы S и T изменены, у R снижена амплитуда… что там с аритмией, блокадой… вот это видишь…
– Всё вижу. Госпитализируем?
– Конечно.
– Побежала.
В дверях Алла Сергеевна столкнулась с входящей Ниночкой – секретарём главного.
– Елена Петровна, сегодняшняя конференция переносится на завтра, вы не забыли – у вас доклад.
– Я готова.
– И ещё прививки от гриппа, помните?
– Конечно, как можно…
Через несколько минут появился хирург Эдуард Александрович.
– Лен, тебе привет и спасибо от больного Ковальчука.
– Как он?
– Всё в порядке, через три дня к тебе пожалует.
– Ну, слава Богу, Эдик! Я за него так переживала!
– Понятное дело, я сам в больницу звонил. Сегодня что-то суеты много, как ты?
– Всё в пределах нормы, Эдик.
Не прошло и семи минут, как в кабинет вошёл невропатолог Николай Михайлович.
– Лен, Карасёв только что у меня был, виагру просил.
– А ты?
– Нет, конечно. Противопоказано.
– Ты пришёл сказать мне про Карасёва?
– Да нет. В смысле, нет. Лен, почему мы так говорим – «да нет»? Я вообще-то пришёл на тебя посмотреть. И всё.
– Коля, у меня очередь за дверью.
– Ленусик, ты это, – обнял за плечи, – давай погуляем в нашем парке, погода – мечта! Я посмотрел, у тебя сегодня всего три вызова, сделаем вместе, да? Потом перекусим и погуляем. «Осенние листья шумят и шумят в саду…», за-был-как-даль-ше, – протянул в такт песне Николай, – мама пела в детстве.
– Ты мне всех больных распугаешь своим пением. Всё, Коля. Все разговоры после приёма.
Коля – Николай Михайлович вышел, Елена Петровна подошла к окну. Вокруг поликлиники стояли рыже-багряные клёны, поднявшийся ветерок кружил в старомодном вальсе осенние листья. Вдали Елена Петровна увидела супругов Карасёвых, они собирали кленовые листья в пёстрый, жёлто-красный букет.
– Вот так-то лучше будет. Как Коля пел? «Осенние листья шумят и шумят в саду… и счастлив лишь тот», – она посмотрела на часы, приём ещё только начался. – Проходите, здравствуйте.
Подайте ж милостыню ей
Хмурое, тёмное ноябрьское утро, низкие мрачные тучи, но тепло, как в середине сентября. Ольга Сергеевна с соседкой по подъезду Верой Ивановной торопились на воскресную Литургию.
– Вот чудит погода! Раньше, помню, в ноябре снег по колено был, а сейчас хоть грибы собирай.
– Да, Ольга Сергеевна.
– На самом деле, Вера Ивановна, видела на днях грибы, шла с внуком, смотрю – вешенки на нескольких деревьях и много так! А в парке гуляли, так там поганок разных полно!
– Трава какая зелёная, Ольга Сергеевна, а ведь ноябрь уже. И на Покров тепло очень было. Смотрите, что-то сегодня нищих много собралось.
Вдоль церковной ограды стояли нищие поодиночке и группами по два-три человека.
Всех их женщины хорошо знали, приходили одни и те же. Поздоровались, бросили приготовленные монетки в пластиковые стаканчики. В стороне за углом «новички», их Ольга Сергеевна раньше не видела – мужчина и женщина средних лет, потёртые, мятые куртки, сумки, тёмный платок и вязаная шапочка надвинуты до бровей, глаза опущены. Женщины бросили монетки «новичкам».
– Спаси, Господи!
– Бог в помощь!
После службы погода совсем испортилась, колючий, пронизывающий ветер, мелкий дождь. Бегом, бегом, хотелось поскорее нырнуть в метро, хоть выходной, но народа много. У входа, немного за углом, под навесом стояла старушка, маленькая, сгорбленная, в сером старом пальтишке, намокшем сбоку от дождя, платке, в руке у неё был пластиковый стаканчик для милостыни. Её не видели, не замечали, все торопились… дождь-ветер-противно.
Ольга Сергеевна увидела тех «новых» нищих, которых она приметила утром. Они тоже пробежали мимо старушки как все – быстрее, быстрее, но вдруг остановились, вернулись и начали копаться в своих сумках. Потом и мужчина, и женщина перевернули сумки и… высыпали все собранные ими монетки в стаканчик старушки – один, два, пять рублей, один, два, пять… трясут, трясут сумки… всё до конца… монетки падают на мокрый грязный асфальт… подбирают, подбирают… Старушка им что-то суетливо говорит, крестит. Кланяются ей в ответ. Спаси, Господи!
Маленькая ранка с большой кровопотерей
– Катюша, приходи ко мне завтра на обед, поболтаем, я тортик испеку.
– Анюта, у тебя же завтра день рождения, я помню.
– Я отмечать не собираюсь, дата не круглая, приходи, а вечером мужички наши с работы придут, присоединятся.
– Приду.
Аня и Катя были соседками по даче, их участки были рядом, и дети были почти одного возраста, одним словом, они дружили. В это лето Катя впервые отправила своих сыновей-погодков в пионерский лагерь в Анапу, где была база отдыха от организации, где работал её муж. Дочка Ани тоже уехала на две недели в деревню к бабушке, которая заскучала по любимой внучке.
«Подарю Ане чайный сервиз, который на всякий случай из дома привезла – шесть фарфоровых чашек с блюдцами, разрисованными милыми земляничками. И упакованы они в красивую коробку, а посуда на даче лишней не бывает», – подумала Катя.
Утро следующего дня выдалось светлым, тёплым и радостным.
«Сбегаю, искупаюсь», – решила Катя.
Она пробежала по извилистой тропинке по краю леса, вдоль речки на пляж, представлявший собой большое поле, заросшее клевером, ромашками, лютиками, всеми видами подмосковного разнотравья, а около берега старательно засыпанное песком силами трудолюбивых дачников. Вода была освежающе-прохладной, цвели жёлтые кувшинки, распустились белые лилии, и по небу плыли пушистые облака.
– Какое счастье, – неизвестно кому улыбалась Катя.
Оделась и на обратной дороге набрала букет полевых цветов из колокольчиков, ромашек, яркого клевера: «У Ани садовых цветов много, но полевым все рады».
Ближе к обеду Катя решила сделать окрошку, угостить подругу, квас вчера сама приготовила из сусла, крепкий, вкусный получился. Она порезала овощи, мясо, осталось дорезать только зелёный лук. Нож был новый, купленный неделю назад, и надо же, задела самый кончик безымянного пальца на левой руке, как будто крышечку срезала, да такую маленькую, что почти не видно. Катя обработала ранку перекисью, зелёнкой, забинтовала палец, потом смешала здоровой рукой нарезку, залила её квасом, подсолила, пусть окрошка настаивается. Стала собираться в гости и тут заметила, что весь бинт в крови. Она снова обработала, перебинтовала палец, сверху чистой салфеткой накрыла на всякий случай и направилась к подруге.
– Анечка, с днём рождения!
Расцеловались, Катя вручила подарок, букет и поставила кастрюлю с окрошкой на стол.
– Катюша, спасибо! Букет – очарование. А чашки с земляникой я сама хотела купить, ты как знала. За окрошку отдельное спасибо, пойдём к столу! Что у тебя с рукой?
– Да так, палец порезала новым ножом.
Сели за стол. Минут через десять Аня вдруг замолчала и с ужасом посмотрела на забинтованную руку Кати, с локтя которой капала кровь. Принесла перекись, бинты. Перевязали, а кровотечение всё не останавливалось.
– Катя, собирайся в Москву, нечего ждать. Мне ехать с тобой?
– Нет, сама справлюсь. Ты видела, какая маленькая ранка, не пойму, почему кровь не останавливается.
Катя быстро оделась, взяла чистые полотенца, добежала до рейсового автобуса, хорошо, что недалеко.
– Здравствуйте, дядя Миша, – поздоровалась она с водителем.
– Здравствуй, Катя. Что это у тебя с рукой?
– Порезалась новым ножом, ранка маленькая, а кровь всё не останавливается.
– Ты, Катя, сойди, когда я скажу, это недалеко от железнодорожной станции, там есть подстанция скорой помощи, зайди, помогут.
– Спасибо, дядя Миша.
На подстанции скорой помощи на ранку наложили гемостатическую губку, кровь приостановилась, но вскоре губка промокла, на старую губку положили новую, забинтовали, кровь стала капать чуть меньше. Обмотали руку полотенцем на всякий случай. Катя села в электричке у окна. После Лобни набился полный вагон, а рядом с ней никого, только напротив две старушки всё охали, глядя на её руку, замотанную испачканным кровью полотенцем.
Выйдя на своей станции, она пошла через привокзальный рынок к автобусной остановке. Везде продавали клубнику, и так ей захотелось! Свою-то не смогла собрать сегодня. Катя подошла к молодому парню, продавцу клубники.
– Откуда клубничка?
– С Тамбова.
– Сколько?
– Слушай, а что у тебя с рукой? Вся в крови…
– Порезалась случайно. Ну, так сколько?
– Сколько, сколько? Помнишь, давно реклама такая была по телевизору? Для всех семьдесят, для тебя пятьдесят.
– Хорошо, взвесь два килограмма, пожалуйста.
Парень отвесил, протянул пакет, потом переложил для прочности ещё в один.
– Держи, денег не надо, лечи руку.
– Нет, что ты! Я так не могу, возьми деньги.
– Говорю, бери клубнику и поправляйся. Иди! – парень даже рассердился. – Иди, угощаю!
– Хорошо, спасибо тебе, спасибо! – Катя поняла, что спорить бесполезно.
Муж был дома и ждал Катю. Вымыл, намял ей клубнички, посыпал сахаром, развёл молоком – как она любила, и накормил, успокоил измученную жену. Кровь почти не капала, и ехать в травмпункт совсем не хотелось. Так и заснула с рукой, обмотанной в два полотенца, и спала всю ночь.
Утром первым делом Катя посмотрела на руку, полотенца превратились в твёрдую глыбу от засохшей крови. Аккуратно, потихоньку она отмотала два полотенца, взялась за бинты, но закапала кровь, испугалась: надо ехать на перевязку в травмпункт.
– Катюша, у меня сегодня дежурство, заменить некому, как ты, доедешь одна?
– Доеду, не переживай.
– Только звони.
Было утро воскресного дня, середина июня, машин на улицах нет, и до «травмы» на автобусе Катя доехала быстро. Ни в регистратуре, ни в раздевалке, ни в холле, где всегда толпится народ, никого. Катя заглянула в кабинет – никого. Но вот, наконец, появился врач-травматолог.
– Проходите, садитесь. Что случилось?
Катя рассказала. Врач встал, открыл шкаф, взял обыкновенный гранёный стакан, бутыль с надписью «спирт 96», налил приблизительно три четверти стакана, поставил его перед Катей и… ушёл, не сказав ни слова. Катя работала библиотекарем, крови боялась, и эти действия врача её просто ошеломили.
«Мне этот спирт… Что я должна делать? Не выпить же его? Я тогда умру сразу, вот тут и упаду со стула. А что они будут делать с моим пальцем?»
Так прошло около десяти минут, Катя ждала и тихо тряслась от страха и неизвестности, но вот дверь открылась, появился травматолог, он улыбнулся, взглянув на неё.
– Опустите палец вместе с бинтом в стакан со спиртом и подержите пятнадцать минут.
И снова ушёл. Теперь Кате всё стало понятно – бинт отмокнет, тогда разбинтуют. Так и произошло. Медсестра минут двадцать возилась с бинтами, потихоньку их разматывала, снова опускала палец в спирт, ждала, снова разматывала, аккуратно, долго. Когда дошли до гемостатической губки, трогать её не стали – показалась кровь, помазали йодом и забинтовали.
– Губка рассосётся, не переживайте. А вы испугались, что придётся пить спирт? Как можно без солёного огурчика и чёрного хлеба? – доктор рассмеялся. – Ну что вы, я шучу. Вообще-то сегодня третье воскресенье июня – День медицинского работника.
– Спасибо вам большое и поздравляю, – смущённо произнесла Катя, – что бы мы без вас делали!
Рядом с травмпунктом был рынок. Катя купила два килограмма клубники в красивой плетёной корзиночке и отнесла симпатичному травматологу и медсестре. Хорошо, когда всё хорошо кончается!
На танцах-ах!
Вдоль аллеи облетевших осенних берёз к клубу подмосковного санатория тянулись стайки отдыхающих – по двое, группами, по одному. Фонари освещали голые ветви деревьев, мокрый асфальт, ноябрьские лужи, затянутые тонким, хрустящим под ногами льдом.
«В детстве любила поднять корочку льда над подмёрзшими лужами, перевернуть её, а на другой стороне – замки, дворцы, королевства, и каждая льдинка разная», – вспомнила Аня, она шла на танцы.
Здание клуба светилось всеми окнами. Большой танцевальный зал, паркет, отдыхающие вдоль стен, музыка – ретро: Магомаев, Ободзинский, Пугачёва, что, видимо, всех радовало – публика была не самой молодой. Зазвучало «…льёт ли тёплый дождь, падает ли снег…».
К Анне подошёл высокий подтянутый мужчина примерно её возраста.
«Наверное, бывший военный, такая выправка», – подумала Аня.
– Вас можно пригласить? Николай.
– Анна.
Кавалер уверенно взял за талию, Аня положила руки на его плечи.
«…жду, когда пройдёшь, а быть может, нет, стоит мне тебя увидеть, о, как я счастлив…»
– Вы давно здесь, Аня?
– Вчера приехала.
– И я тоже. А вы с каким диагнозом приехали?
Вот лучше бы он не говорил «с каким диагнозом вы приехали». Анне, всю трудовую жизнь отработавшую врачом, стало невыразимо смешно, она рассмеялась.
– Я вообще-то врач, первый раз в санатории и услышать на танцах «с каким диагнозом вы приехали»… это… это просто невозможно смешно.
Смешинка Ани передалась Николаю, он засмеялся.
«…песню подобрал на гитаре я, жаль, что ты её не слышишь, потому что в ней…»
Николай уверенно водил Анну, она легко подчинялась.
«Умеет танцевать», – подумала она. «Умеет танцевать», – подумал он.
Однако смешинка, зародившаяся между ними, не давала покоя и, вспоминая ту фразу, и Николай, и Анна начинали смеяться и заражали этим смехом друг друга снова и снова. Танца у них не получилось, получилось топтание на месте со смехом. Но вот прозвучало: «…эти глаза напротив – калейдоскоп огней, эти глаза напротив, ярче и всё теплей…»
– Приглашаю вас, Аня.
Николай уверенно обхватил её талию, крепко взял за руку и закружил в вихре восхитительного вальса.
«Как хорошо, что я надела туфельки», – подумала Аня.
– Вам очень идёт эта кофточка.
– Мне идут белые кружевные воротнички.
– Я окончил высшее военно-морское…
«…пусть я впадаю, пусть, в сентиментальность и грусть, воле моей супротив эти глаза…»
«Какой вальс я танцевала на свадьбе? Не помню. А платье было строгое – длинный рукав, воротник-стойка и никаких украшений, только фата…»
– Потом закончил Академию Генштаба, служил…
«…вот и свела судьба, вот и свела судьба, вот и свела судьба нас…»
«А у детей какой был свадебный танец? Вальс? Не помню… »
– С женой развёлся, двухкомнатная квартира…
«…невестки в свадебных платьях были такие красивые…»
– Была гипертония одно время, пил атенолол…
Вздрогнув от названия, Аня подумала: «На лекарства уже условный рефлекс».
– Сейчас чаще назначают другие бета-блокаторы – нового поколения. Ах, какой вальс!
«…эти глаза напротив, пусть пробегут года, эти глаза напротив, сразу и навсегда…»
«Что же я всё время хочу вспомнить? Четырнадцать лет, пионерский лагерь, танцплощадка на берегу лесной речки, остроконечные ели, звездопад…»
– Какое красивое слово звездопад!
– Да, Аня, ещё снегопад, листопад.
Всего лишь вальс, мгновение жизни…
Кулич на Пасху
На остановке в троллейбус вошли новые пассажиры, около меня села женщина средних лет, а её спутница встала рядом, и я стала невольной участницей этого разговора.
– Ты тесто на опаре делаешь или сразу всю сдобу кладёшь?
– Только на опаре, я готовлю строго по рецепту, слово в слово, как написано.
– Я пробовала безопарное тесто, тоже хорошо, но только дрожжи должны быть свежайшими.
– Ты права насчёт дрожжей, и лучше не сухие, а обычные, тогда тесто будет с кислинкой.
– Я покупаю изюм крупный, удлинённой формы. А ты обычный берёшь?
– Обычный, мелкий, но мне нравится.
– Мне кажется, крупный изюм вкуснее и ароматнее, пусть чуть подороже, но мы ведь не каждый день делаем…
– …делаем кулич, – закончила я.
Мы все рассмеялись.
– Вы тоже не покупаете куличи? – спросила меня сидящая рядом женщина.
– Всю жизнь сама пеку куличи на Пасху, – сказала я. – Вместе с изюмом добавляю ещё курагу.
– А я вместе с ванильным сахаром кладу немного корицы и обязательно миндальные орехи.
– Мне больше нравится один ванилин, хорошо ещё цукаты добавлять.
– Глазурь вы как делаете?
Дальше мы обсуждали, как лучше делать глазурь, как украшать готовый кулич, потом говорили, как красить яйца, решили, что лучше луковой шелухи ничего нет, в заключение я сказала:
– Покрашенные яйца хорошо помазать растительным маслом, они тогда красиво блестят.
На этих словах мы вдруг вспомнили, что едем и едем, спохватились, посмотрели в окно и обнаружили, что давно проехали свою остановку, вышли. Оказалось, мы жили в соседних домах, познакомились, шли не спеша и говорили о творожной пасхе:
– Есть столько рецептов пасхи!
– Я знаю отличный, надо приготовить…
Надо приготовить себя к Великому Празднику, для этого и был Великий Пост, понимая это, мы задумались и притихли, вспоминая…
Первый кулич я испекла, когда начала жить отдельно в маленькой комнате в самом центре Москвы, на улице Солянка. Кроме меня в коммунальной квартире жили ещё три семьи, но небольшие. На Пасху вся наша коммунальная квартира дружно пекла куличи. Пекли по очереди – сегодня одна, завтра другая хозяйка, пекли в одних и тех же формах, передавая их друг другу – в небольших кастрюльках, в металлических банках из-под консервов разных размеров. Куличи получались высокие, красивые, а вкусные…
За неделю квартира пропитывалась дивным ароматом ванили, корицы, миндальных орехов и сдобного теста, аромат наших куличей можно было почувствовать уже выходя из лифта. Освящали куличи в церкви, расположенной рядом с известным по кинофильму «Покровские ворота» сталинским домом, он был и есть на Покровском бульваре.
Уже давно я не живу на Солянке, но до сих пор крашу яйца в луковой шелухе и делаю куличи, пеку много, угощаю родственников, друзей и отношу куличи в Храм недалеко от моего дома.
Весеннее небо, яркое солнце, молодая трава, скромные цветы мать-и-мачехи на позеленевших лужайках, пение соловьёв, весна… Весна и радость, надежда и встреча в Светлое Христово Воскресение.
Рыбка
– Бабуля-я, смотри, рыбка губками шевелит, – мой трёхлетний внук Ванечка смотрел удивлённо-заинтересовано на рыбу в большой клетчатой сумке, с какими в лихие девяностые челноки ездили за границу.
С этой сумкой, лежащей на земле, стоял на базаре в городе Конаково мужчина средних лет, загорелый, крепкий, с аккуратной интеллигентной бородкой, одетый в военную униформу – защитного цвета брюки и ветровку.
– Это карп, Ваня, он… он скоро уснёт, как и другие рыбки в сумке, видишь, как много дядя наловил.
– Можно потрогаю, бабушка-а?
– Можно, можно. Верно, это карп, – добродушно ответил продавец, он же, видимо, и рыбак.
Ванюша осторожно дотронулся до туловища, головы рыбы, хотел сунуть пальчик ей в рот…
– Нет-нет, вот это нельзя, Ваня. Постой и просто посмотри на рыбку.
В распахнутой огромной сумке с одной стороны аккуратно лежали судаки, большие, серебристые, вытянутой формы, рядом несколько карпов, ещё живых, шевелящих губами, тут же лещи с толстой спинкой, а рядом много подлещиков. Около продавца устойчиво стоял и чувствовался уже издали запах свежей, недавно пойманной рыбы.
– Вот это улов! – с восхищением сказала я. – Сами поймали?
– А то кто же, – с гордостью ответил мужчина. – Вчера день да сегодня утром рыбачил.
– Наверное, с лодки?
– Конечно, судака на берегу не поймаешь, тем более таких…
– Сколько же весит вот этот судачок, – я показала на самого большого.
– Три с половиной килограмма, остальные – два и больше, – продавец раздвинул рыбу в сумке. – Видите, пять судаков поймал, берите на уху.
– У вас и лещи большие, красивые, уху-то можно и с лещами сварить, а судачка лучше на заливное.
– Вот и покупайте!
Ванечка сел на корточки и во все глаза смотрел на рыбу, никогда он не видел её столько и такую разную.
– Бабуля-я, купи эту рыбку, – внук указал на карпа. – Я его в тазик с водой пущу, можно?
– Ванечка, мы судака лучше купим. Завесьте нам этого – самого большого, сколько потянет?
– Три шестьсот, округлим – три с половиной килограмма. Завернуть?
– Спасибо, – расплатившись, я положила рыбу в сумку.
– Так что вы будете делать с ней, хозяюшка, как готовить?
– Из половины судака сделаю заливное, другую половину приготовлю по-польски.
– Это как?
– Да просто очень. Чистим, моем, режем рыбу, припускаем в специях до готовности. Отвариваем несколько яиц. Рублеными белками обсыпаем рыбку, а желтки перетираем с кусочком сливочного масла, доводим до кипения и поливаем этим соусом и рыбу, и молодую горячую картошечку, которую кладём рядом, и всё посыпаем укропом. Просто, быстро, вкусно и полезно.
– Спасибо, обязательно сделаю.
– Ещё добавим, конечно, малосольный огурчик со своего огорода и… и рюмочку, – мужчина улыбнулся. – Разрешите, хозяюшка?
– Ну что с вами делать! – рассмеялась я.
– А я вот уху делаю отличную, приходите через недельку в это же время за рыбой, может, жереха поймаю, принесу, и об ухе поговорим, поделимся опытом.
– Уха – это хорошо, договорились, приду.
– Бабуля-я, уха это что? У меня ухи есть, вот, – малыш показал на свои уши.
– Не ухи у тебя, а два уха. Есть уха – это суп такой из рыбы, а есть два уха, вот они, – я дотронулась до ушей внука. – Понял?
– Да, ухи-ухи-ухи, – Ванечка засмеялся, побежал вперед, подпрыгивая на одной ноге, наткнулся на пустую пластиковую бутылку на земле, начал пинать её ногой, подбрасывая вверх и хохоча: – Ухи-ухи-ухи…
– А кто озорничает, мы того «за ушко да на солнышко», – я пыталась быть строгой.
– Бабуля-я, ты мне про солнышко будешь читать? И про крокодила.
– А ты помнишь: «Горе, горе, крокодил солнце в небе проглотил…»
– Наступила темнота, не ходи за ворота, кто… кто… – забыл.
– «Кто на улицу попал, заблудился и пропал, плачет серый воробей, выйди, солнышко, скорей», – напомнила я. И дальше, дальше… Пока ехали домой вспомнили «Краденое солнце» и «Муху-цокотуху».
Вечером приехала подруга, пошли купаться на Волгу – Ванечка, я с мужем, подруга и наша собака Юлька. Ванюша бегал по мелководью, поднимая тысячи брызг, за которыми азартно охотилась Юлька, пытаясь схватить ртом сверкающие капли воды. Волны плескались о песчаный берег, переливаясь серебристым блеском, Юлька гонялась за ними, стараясь удержать, а Ваня за ней и за волнами, Юлька лает, Ваня хохочет…
– Ванюша, не упади, не ходи далеко в воду!
Вот Юлька увидела то ли подбитую, то ли больную рыбу, плавающую кругами по поверхности воды, и всё – сразу всех забыла, никого не слышит, ничего не видит, началась её рыбалка. Наконец, ухватила зубами рыбу за верхний плавник, плывёт к берегу, гордо кладёт у наших ног – добыча!
– Молодец, Юля, – хвалим мы, а потом, чтобы она не видела, отпускаем эту, видимо, раненую рыбу обратно в реку.
Купались все вместе, плавали далеко за буйки, на глубину, вода ласковая, тёплая, нагрелась за солнечный летний день, дно песчаное, нежное. Когда наплавались, сели на берегу Волги. Ярко-красное закатное солнце исчезало за кромкой леса, освещая небо и реку во все цвета радуги… да-да, помню, «каждый охотник желает знать».
– Причём тут фазаны?
– Это просто цвет фиолетовый, понимаешь…
– Бабуля-я, смотри, солнышко падает. Нет его? Нет, – развёл ручками, удивлённые глаза спрашивают, «как же так?»
– Солнце уходит на ночь, отдохнёт и завтра снова будет светить всем нам, такая у него работа, у солнышка.
– Работа, – повторяет Ванечка.
