Отзывы на книгу «Елка и свадьба», страница 2

Порции были разные, распределенные по болезням лежавших. Иные получали только один суп с какой-то крупой; другие только одну кашицу; третьи одну только манную кашу, на которую было очень много охотников. Арестанты от долгого лежания изнеживались и любили лакомиться. Выздоравливавшим и почти здоровым давали кусок вареной говядины, «быка», как у нас говорили. Всех лучше была порция цынготная – говядина с луком, с хреном и с проч., а иногда и с крышкой водки. Хлеб был, тоже смотря по болезням, черный или полубелый, порядочно выпеченный.

Знаете, что в цитате? Меню каторжной больницы! А это - "...иногда и с крышкой водки", как вам? Там дальше есть и про пиво и про чай с баранками. А перед этим - про ежедневный фунт мяса к обеду в самом остроге, правда за деньги... Я в тюрьме, слава Богу, не был, а те из моих знакомых, кто там был, распространяются на тему арестантской жизни редко, очень редко. Пару книг, написанных сидельцами, правда прочитал, но опыт, сами понимаете - никакой. Однако, такого лубочного описания каторги, ещё раз вдумайтесь - российской каторги XIX века, я от Фёдора Михайловича совсем не ожидал. Читал и думал: если описываемое - правда, то всякий умирающий с голоду должен был выйти на дорогу, прирезать первого встречного и преспокойно направляться в этот "райский уголок", где довольно сытно, тепло, настоящая работа только летом, начальство не досаждает, а сокамерники - почти милейшие люди. А те, кого отдавали в солдаты? Да они должны были пачками бежать убивать и воровать, ибо в солдатах было хуже, только по той причине, что шанс помереть там несравненно выше. Все бандиты и убийцы, окружавшие политкаторжанина Горянчикова, получились какие-то умытые, причёсанные и прилизанные. Все жестокие разбойники и лихоимцы где-то там в тумане, за чертой описания происходящего, и выскакивают из этого тумана всего лишь разок, при стычке Александра Петровича с целовальником.

Была, эх, видимо, была у Достоевского где-то в полицейском управлении "мохнатая лапа", что вся глубина его страдания, за четыре года, свелась только к отсутствию свободы и прохладному отношению к нему всех прочих каторжан...

Хотя, если быть справедливым, на фото того времени, измождённых лиц тоже не видно:

Но насколько же тяжело и долго давалась мне эта классика. Когда я устала от советского издания, где строчки слеплены, а комментарии даны в самом конце книги и непонятно к какой странице они есть, а к какой нет, из-за чего мне пришлось сидеть с карандашом и подчёркивать номера страниц, заранее отсмотрев комментарии, я психанула и купила современное издание в 350 страниц (вместо 182-х слепленных-советских). Я думала, что мне будет легче его читать. Дурочка. Последнюю сотню я мучила 5 часов. ПЯТЬ ЧАСОВ, КАРЛ!!! Да, я читаю вдумчиво и размеренно, иногда возвращаюсь и перечитываю некоторые строки, наслаждаюсь языком, но читаю я довольно быстро. А тут аж целых пять часов... зато каких пять часов... оно определённо того стоило. Заметила в этой книге ту же черту, что и в "Зелёной Миле" (я "Милю" раньше прочла, не удивляйтесь) - несмотря на жуткий и депрессивный сеттинг, атмосфера очень спокойная. Вот она - рука мастера. Достоевский в начале всё описывает очень ровно, без преувеличенного пафоса, без гипертрофированных чувств, хотя речь, порой, идёт об очень эмоционально сильных вещах. Однако при этом вся манера повествования пропитана какими-то смирением, кротостью, спокойствием. Очевидно именно этому в подобных местах люди и учатся. Ну и, конечно же, красивейший язык писателя никто не отменял - наслаждение для глаз и внутреннего голоса, читающего произведение в твоей голове)) Фёдор Михайлович с большой любовью пишет о народе, о людях: простых, дворянах, каторжниках, мещанах, низшевых офицерах. В его словах видна любовь к народу; пусть неотёсанному и безграмотному, но такому родному. Персонажи "Записок" живые и настоящие, сразу видно что с реальных людей списаны - многое в них даже мне, сквозь столько лет, знакомо. Описания убийц и грабителей, какими они могут быть: ласковыми, покорными, абсолютно покладистыми, совершенно не соответствуют привычным нам образам злостных преступников, 24/7 находящихся в состоянии *мразь*. На то мы и люди - мы разные и часто двуличны, скрытны, противоречивы, природа наша изменчива и Достоевский всё это прекрасно описывает. А рассказы и описания начальников, офицеров и плац-майоров актуальны до сих пор, чёрт возьми! Роману 158 лет! И иногда мне становилось реально страшно, что многое в людях за такой срок не изменилось. В произведении очень много психологии и размышлений. Роман не просто на цитаты растащить можно, а на целые цитатные страницы, которые сложатся в полноценный рассказ. Повсеместная атмосфера грязи и серости, нищеты и голытьбы тоже присутствует. Блохи, вши, клопы и даже классические тараканы в супе - это лишь малая часть того, что там есть. Удивительно, но в этом довольно депрессивном чтиве даже нашлось место весёлому предложению (для меня весёлому) про "обсчитались раза два против обыкновения". Самой же грустной главой была глава про Рождество - когда все будто ждали чего-то особенного, а в итоге ничего не произошло и все просто напились. Вот так оно в жизни и происходит... Заметила странную вещь: про поступки главного героя написано решительно мало. Про размышления - достаточно, однако о действиях Александра Петровича я не узнала почти ничего. Эта книга в первую очередь не про острог, а про людей. Это - роман-наблюдение. Структура повествования тоже классическая - ко второй трети в книге пробуждается жесть, атмосфера накаляется, включается насилие над женщинами и животными, чего не было ранее. Мирное и размеренно-спокойное ощущение, создавшееся у читателя в самом начале тут же улетучивается ко всем чертям, да так внезапно, что и глазом моргнуть не успеваешь. Наверное, так оно и в жизни тоже: сначала не подозреваешь о всём том зверстве, что может твориться вокруг, ну, разве что догадываешься, а когда в лоб сталкиваешься ним, то тут начинается шок. Так и здесь. С жизни вы, что ли, Фёдор Михайлович, структуру для своих произведений берёте? Почти в конце второй трети романа автор всё же делит каторжных на злых и добрых, завистливых и доброжелательных. Разделение, до того практически отсутствовавшее, происходит. Впечатление, которое автор создаёт в начале: будто все мы люди и иногда даже хорошие, несмотря на прегрешения, сходит на нет, когда Достоевский начинает уже более честное, более подробное описание самих людей, а не острожных процессов, протекающих вокруг них; когда честно начинает писать о своей ненависти. Ведь великий писатель сам провёл в остроге целых четыре года. Роман-то почти автобиографический, хотя лишь с тем отличием, что срок главного героя "Мёртвого дома" был десятилетним. Видимо там у Достоевского год за два с половиной шёл. Не удивительно, конечно. К самому концу жесть стихает и читать снова становится полегче, как и было в начале. Александр Петрович выходит из острога на спокойной ноте и с верой в то, что начнёт другую жизнь, переосмыслив старую. Произведение прекрасное: структура, язык, описания, размышления - всё как надо. Но мне почему-то данный роман дался с огромным боем и трудом. Непонятно. Но это было прекрасно.

"Записки..." преподносятся как произведение художественное, но несомненно основаны на реальных впечатлениях писателя от четырехлетнего пребывания на каторге. А Иван Александрович Ильин в одной из своих лекций говорил, что в именно в этом произведении следует искать "место для оптимальной точки созерцания" творчества Достоевского. Федор Михайлович отправился в острог по политической статье, он не убил и не ограбил, но главным героем "Записок..." обозначен осужденный убийца. Можно размышлять о цели этого вымысла можно принять как факт, но факт весьма немаловажный. Достоевский удивительно чувствителен, он впитывает то, что видит, он улавливает малейшие подрагивания души человеческой, он всматривается в бездну человеческого существа с обостренным любопытством, перед которым отступает порой и ужас, и отвращение. Первые несколько десятков страниц тонут во мраке. Федор Михайлович сходу рассказывает о страшных людях со страшным прошлым, вползающим в общее настоящее, впечатления от первых глав напоминают впечатления самого главного героя от первого времени в неволе; мы погружаемся в смрадную кошмарную тьму, кишащую монстрами. Я всерьез заопасался, что все четыреста страниц будут похожи на столь тяжелое начало, что текст представит собой лишь описание жутких преступлений и душевных уродств, ими порожденных. Как же я был обрадован первому описанию доброго хорошего, искренне симпатичного автору человека (который, к слову сказать, в остроге тоже не просто так оказался). В мертвом доме нет "благородных" статей, по которым несли мученический крест в тех же Соловках представители духовенства, православные миряне и "белые". В мертвом доме нет извергов-чекистов, стреляющих людям в головы устрашения ради и тем самым перетягивающих внимание наблюдателя на себя. В мертвом доме под надзором обыкновенных служивых людей влачат свой общий быт преступники. Преступники есть политические, или, скажем, контрабандисты (я даже не говорю о невиновных, осужденных по ошибке); они выглядят милыми очаровашками перед массой жутких убийц и душегубов. Достоевскому пришлось жить бок о бок с существами хуже зверей, потому что по слову самого писателя "зверь никогда не может быть так жесток как человек, так артистически, так художественно жесток"; жить не в осаде, не окопавшись с последним патроном, а будто с обыкновенными людьми - деля личное пространство, пищу, отхожее место, крышу над головой, воздух. Вот это страшно. Конечно, я ошибался, предполагая, что книга будет описывать исключительно кошмары и зло. Разумеется, далеко не все каторжники представляли собой монстров в человеческом обличье, но этот половник дегтя в бочке дегтя в некоторых местах повествования заставляет волосы на затылке шевелиться.

"Иной и не убил, да страшнее другого, который по шести убийствам пришел".

Надо сказать, что Федор Михайлович не слишком уж акцентирует внимание на однозначно отрицательных персонажах, не перебирает их злодеяния голыми руками, он просто обозначает их; но обозначает предельно точно и четко, исключая всякую двусмысленность. Достоевский вообще удивительно остр в описаниях, он умеет подобрать наиболее меткие фразы для характеристики того или иного явления, персонажа.

"На мои глаза, во все время моей острожной жизни, А-в стал и был каким-то куском мяса, с зубами и с желудком и с неутолимой жаждой наигрубейших, самых зверских телесных наслаждений, а за удовлетворение самого малейшего и прихотливейшего из этих наслаждений он способен был хладнокровнейшим образом убить, зарезать, словом, на все, лишь бы спрятаны были концы в воду. Я ничего не преувеличиваю; я узнал хорошо А-ва. Это был пример, до чего могла дойти одна телесная сторона человека, не сдержанная внутренно никакой нормой, никакой законностью. И как отвратительно мне было смотреть на его вечную насмешливую улыбку. Это было чудовище, нравственный Квазимодо. Прибавьте к тому, что он был хитер и умен, красив собой, несколько даже образован, имел способности. Нет, лучше пожар, лучше мор, чем такой человек в обществе!"

О хороших людях, а точнее, я бы сказал, о хорошем в людях Федор Михайлович говорит много и красочно. Он искренен и честен в своих эмоциях и впечатлениях. Он находит в человеке искорку добра, искорку любви и любуется этой искоркой, пытается время от времени даже раздуть ее. Повторюсь, Достоевский удивительнейшим образом любопытен (и весьма мужественен, без этого любопытство бы затухло), ему до всего есть дело, во время театрального представления он смотрит в глаза зрителям, он заглядывает в самые укромные уголки души, всматривается в них как всматривается в вольную даль сквозь щели между палями, составляющими стену острога. Вот отрывок из первых впечатлений автора.

"Между угрюмыми и ненавистливыми лицами остальных каторжных я не мог не заметить тоже несколько добрых и веселых. "Везде есть люди дурные, а между дурными и хорошие, - спешил я подумать себе в утешение, - кто знает? Эти люди, может быть, вовсе не до такой степени хуже тех остальных, которые остались там, за острогом". Я думал это и сам качал головою на свою мысль, а между тем - боже мой! - если б я только знал тогда, до какой степени и эта мысль была правдой!"

Но писатель смотрит не только вокруг. Годы заключения обращают его взор внутрь самого себя. Он развивает природные аналитические способности, доводит свое мастерство до умопомрачительных высот.

"Помню, что во все это время, несмотря на сотни товарищей, я был в страшном уединении, и я полюбил наконец это уединение. Одинокий душевно, я пересматривал всю прошлую жизнь мою, перебирал все до последних мелочей, вдумывался в мое прошедшее, судил себя один неумолимо и строго и даже в иной час благословлял судьбу за то, что она послала мне это уединение, без которого не состоялись бы ни этот суд над собой, ни этот строгий пересмотр прежней жизни. И какими надеждами забилось тогда мое сердце! Я думал, я решил, я клялся себе, что уже не будет в моей будущей жизни ни тех ошибок, ни тех падений, которые были прежде. Я начертал себе программу всего будущего и положил твердо следовать ей. Во мне возродилась слепая вера, что я все это исполню и могу исполнить..."

В книге подробнейшим образом описывается острожный быт. Повальное воровство, тараканы в щах, вино в бычьих кишках, театральные постановки (в который раз наблюдаю какое-то удивительное значение театра в жизни человека, особенно невольника, - вспомнить "Неугасимую лампаду"), госпиталь, каторжные животные, попытки побега, телесные наказания - все это обрисовывается тщательнейшим образом.

"У меня один арестант, искренно преданный мне человек (говорю это без всякой натяжки), украл Библию, единственную книгу, которую позволялось иметь на каторге; он в тот же день мне сам сознался в этом, не от раскаяния, но жалея меня, потому что я ее долго искал".

Читаются "Записки..." на удивление легко. Я бы сказал, что по манере повествования эта книга самая простая из тех произведений Достоевского, что я успел прочесть. Множество сюжетных вкраплений, отдельных историй не позволяют вниманию рассеяться, постоянно держат его в фокусе. Идейное же наполнение представляет собой скорее контекст и скрытое между строк. Идей и мыслей много. Очень много. Мыслей фундаментальных, железобетонных, я бы сказал.

"...да, живуч человек! Человек есть существо ко всему привыкающее, и, я думаю, это самое лучшее его определение" (тут же вспоминаем "Записки из подполья" и добавляем к характеристике неблагодарность).

Закончу словами уже упомянутого мною Ивана Александровича.

"Все, что он (Достоевский) напишет позже, будет подобно ищуще-протянутым рукам: либо к Богу, чтобы дотянуться до Него и лишний раз убедиться в Его доброте, любви и справедливости, стать причастным Его изумительной ткани; либо к людям, чтобы заговаривать у них дурное, объяснять им его и (самое главное) чтобы ухватить это дурное в момент его преображения и показать, что не так уж все безнадежно, что зло победило не окончательно; а затем — снова к людям, чтобы насладиться их добротой, их пламенем, которое, сияя, исходит от Бога как отрада и утешение — и, наконец, просто, чтобы сказать, что могут быть, должны быть и будут реально, по-настоящему добрые люди".

своей книгой Достоевский открыл новую, неизведанную тему русской литературы. Это тема каторги, острога. в той или иной степени все герои произведения были в реальности. Иногда автор, конечно, что-то меняет, но в целом образы персонажей довольно похожи на своих прототипов. Достоевскому удалось, не впадая в патетику, показать живые и запоминающиеся образы заключенных. Стоит отметить, что к большинству из них писатель питал довольно нежные чувства. С большой любовью описывает он своих героев. Хотя автор и понимает, что попали они сюда не за красивые глаза, но в каждом пытается увидеть личность и найти хоть крупицу добра очень привлекательным является тот факт, что со страниц книги льются живые народные слова. Достоевский бережно записывал разговоры, хотя на момент пребывание в остроге он не имел права заниматься литерных трудом, но в последствие смог вставить некоторые из записанных реплик в канву повести

Именно этот роман, а вовсе не произведения Солженицына или Шаламова - первый пример лагерной прозы. Произведение впечатляет по-настоящему. История которая здесь рассказывается - о пребывании на каторге дворянина убившего свою жену не имеет сюжета или какого-то определённого набора героев. Вся книга - это набор отдельных историй и впечатлений главного героя о своих десяти годах в неволе. Огромная часть произведения занята даже не пересказом каких-то событий, а размышлениями автора на разные темы. В основном они касаются неволи, свободы, судьбы народа, разных личностей, человеческого характера и т.д. Так постепенно Достоевский раскрывает свои взгляды на жизнь. Поэтому можно сказать что этот роман даже философский. Но самое главное это конечно же гуманизм с которым написана книга. Что касается самых впечатляющих сцен, то это конечно сцена в бане, а также глава, посвящённая животным, которых зэки беспощадно истребляли, чтобы выделвывать из них разные предметы одежды. Но пожалуй главная мысль автора - всюду можно быть как человеком, так и зверем. И всюду можно жить по-настоящему, не опускаясь на самый низ.

По правде говоря, никогда бы не подумала, что меня может "зацепить" роман без любовной линии, без романтических, сентиментальных взаимоотношений между персонажами. Но как же я ошибалась! "Записки из Мертвого дома" - невероятная повесть, во многом автобиографичная, описывающая жизнь каторжников, их "бессмысленный" труд. Бессмысленный в прямом смысле этого слова. Целыми днями они занимались делами, которые никак не приносили блага для общества. Их могли заставлять переносить камни  из одного конца поля в другой и обратно. Согласитесь, толка в этом мало. Достоевский описывает хороший людей, которых рассказчик там встретил, удивительно, что каторга - не приют злых и беспощадных, отборов общества, но и обычных цивилизованных граждан, которые были замешаны в преступлении по случайному стечению обстоятельств. Книга мне безумно понравилась, я убедилась, что Достоевский - мой автор. Беря в руки его романы, я уже заранее понимаю, что они меня не оставят равнодушной.

Однако я поставила 9/10, а не наивысшую оценку, потому что мне не хватило истории о том, как главный герой попал на каторгу, подробностей о том, как он пошел на страшное преступление, ведь он в моих глазах был и остался порядочным человеком. А так мне все понравилось, до сих пор, спустя полгода после прочтения, чувствую приятное послевкусие от чарующего слога Федора Михайловича Достоевского.

Самое примечательное, что этот роман оказался для меня самой живой книгой ФМ. Самой прямой и понятной. И все остальные его произведения как будто выросли именно из неё. Все его размышления о человеке и душе.

Итак, почему это стоит читать:

1. Описания каторги, находящейся в Омске, довольно подробны и узнаваемы. От расположения бараков, до Иртыша, рядом с которым эти бараки находились, и степи, простирающейся за рекой. Реплики про город, в котором находится острог, немного разбавляют гнетущую, страшную атмосферу Мёртвого дома: «Вообще в Сибири, несмотря на холод, служить чрезвычайно тепло. Люди живут простые, нелиберальные; порядки старые, крепкие, веками освященные». «…не только с служебной, но даже и со многих точек зрения в Сибири можно блаженствовать. Климат превосходный; много чрезвычайно богатых и хлебосольных купцов; много чрезвычайно достаточных инородцев. Барышни цветут розами и нравственны до последней крайности. Дичь летает по улицам, и сама натыкается на охотника. Шампанского выпивается неестественно много. Икра удивительная. Вообще земля благословенная». Это - альтернатива более известным словам Достоевского о том, что «Омск – гадкий городишка».

2. Подробные портреты каторжников, колоритные, яркие характеры, отлично прорисованные, оставляющие след в памяти и душе. Бывший дворянин Аким Акимыч, совершенно жуткий, звероподобный татарин Газин, надменные поляки, братья-дагестанцы, еврей-ростовщик, бесстрашный Орлов, Осип-контрабандист и другие персонажи – с разной судьбой, разными характерами.

3. Внимательное всматривание автора вглубь человека. Достоевский – психолог, и здесь особенно хорошо это чувствуется. Он как бы смотрит «за лицо», за внешние проявления людей. За их грубой оболочкой, за наружной, наносной корой он видит «самое зерно». Он изучает звериные свойства, развивающиеся в человеке, который становится палачом. Пишет о психологическом состоянии идущих на казнь. Об отчаянности и отсутствии раскаяния в арестантах: «Потеряв цель и надежду, человек с тоски обращается нередко в чудовище». И о достоинстве униженных: «Никакими клеймами, никакими кандалами не заставишь забыть его, что он человек».

4. Размышления про народ наш, ставшие уже хрестоматийными, Достоевский озвучил именно здесь, в этой книге: «Высшая и самая характеристическая черта нашего народа – это чувство справедливости и жажда её». Или – «Народ русский готов забыть целые муки за одно ласковое слово».

5. Сам текст, увлекательный за счёт множества маленьких историй, картин быта каторжан. Баня, кухня, театр, праздники, больница, моление в церкви – всё это описано подробно, сочно, реалистично. Чувствуется, что автор всё это видел своими глазами, всё это сам пережил.

6. Слог Достоевского. Одновременно простой и ясный и при этом – глубокий и образный. Читается эта книга легко. Воображение рисует яркие картинки, чёткие портреты и почти кинематографичные сцены.

7. Сострадание в каждой строчке. Призыв к человечности. Достоевский-гуманист – совсем не пафосные и затасканные слова. Каторга перелопатила его, дала пережить такое, что серьёзно поменяло его представления о человеке вообще и о себе в частности. «Человеческое обращение может очеловечить даже такого, на котором давно уже потускнел образ божий» - актуально это не только в пределах арестантского барака и не только в 19-м веке.

Резюме: Классика вечна, Достоевский гений. Читать! )

История о том, как герой книги отбывал каторжное наказание в остроге. Чрезвычайно рекомендую к прочтению.

Во-первых можно узнать о порядках царящих в острогах в царской россии. О том, как был организван процесс этапирования, проживания заключенных, их рабочих буднях. Т.е. составить картинку того, как раньше отбывали наказание.

Во-вторых можно окунуться в психологию людей того времени. Что из себя представляли эти люди, чем они дышали.

В-третьих в книге очень интересно описаны взаимоотношения между разными классами заключенных, дворян и обычных мужиков.

Рекомендую к прочтению. Пять баллов

Оценка:5

Перед нами записки “из мест не столь отдалённых” - мёртвого дома, как выразился Достоевский. За участие в революционном кружке автор был приговорён к смертной казни. Осуждённых вывели на казнь, но в последний момент приговор отменили: один из заключённых сошёл с ума, а Достоевский получил сильнейшее переживание, которое, думается, сыграло немаловажную роль в его дальнейшем творчестве.

Соответственно перед нами практически документалистика, нежели художественное произведение. Достоевский провёл на каторге 4 года и за это время он глубоко вник в душу народа и возможно даже “привил” в себе некоторое человеколюбие.

Неудивительно, что публикация “записок” прошла не совсем гладко. Ведь закрыв глаза на мрак и ужас телесных наказаний, жизнь в остроге Достоевского получилась не так уж и плоха. На воле, в то время, крестьяне часто голодали, а солдатам приходилось идти на смерть. В остроге, по крайней мере, все были сыты и живы.

Например, по сравнению с Соловками Прилепина, острог Достоевского кажется пионерским лагерем, несмотря даже на ужасающие описания телесных наказаний. Однако после той же главы "Акулькин муж" понимаешь, что для некоторых личностей даже намертво исполненных плёток и палок по сути мало.

Достоевский копает глубоко. Мы не видим описания главного героя, от которого ведётся повествование, зато видим множество любопытных характеров других заключённых. Так глубоко копать может только мастер. Преклоняюсь перед блестяще заострённым и всепроникающим орудием его искусства. Достоевский добирается даже до мысли, психологии и некой душевной конструкции собаки, что уж говорить о людях.

Где-то глубоко в каждом есть свет, даже в самом отъявленном преступнике. Ныряя в душевную конструкцию такой личности, Достоевский извлекает данную крупицу света наружу - показывает её читателю, тщательно смакуя данный процесс. Именно поэтому возможно, кажется, что он чрезвычайно мягок. Однако крупица света не осветит комнату и факт наличия этой крупицы в окружающем мраке тёмной комнаты совсем не существенен. Есть преступление, и есть наказание, как некая древняя формула балансировки сил.

Мне лично ближе более суровые описания каторжного быта, но автор, в погоне за светлой искоркой в бездне тёмных, лишённых свободы душ - несмотря даже на блестяще прописанные характеры и занимательные истории - создал очень уж либеральный образ острожного быта. Человеколюбие том виной, либо ранний период творчества автора, а может Достоевский вообще не ставил себе цели стращать читателей, но факт остаётся фактом: человеколюбие на грани религиозного всепрощения вступает в суровое противоречие необходимости ответной жестокости.

Книга привлекает тем, что написана автором, который непосредственно испытал все "прелести" каторжного быта. Тут описаны личные эмоции, впечатления и переживания, что, на мой взгляд, всегда интересно и ценно. Также, характерный для Достоевского анализ черт личностей, характеров преступников и их поведения. Особенно впечатлили главы "Праздник Рождества Христова" и "Представление". В 1 интересно наблюдать всю предпраздничную суету общества убийц и воров, ожидания, которые возлагались каждым арестантом на этот день. Во 2 описывалось представление в острожном театре. Кто бы мог подумать, что рецидивисты, воры и мошенники не только будут с детским увлечением смотреть представление, но и сами играть на сцене. Кажется, будет к месту выражение: "Твою бы энергию, да в мирное русло". При осмыслении внутренней стороны острожной жизни напомнило детский оздоровительный лагерь, если не брать во внимание ежедневные работы и телесные наказания. Те же развлечения. Театр есть, вожатые - пожалуйста, унтер-офицеры. Даже "майданы" тайком от офицеров. Одним словом: взрослые дети. Только отличаются тем, что несчастны ввиду своих проступков.

Недаром же весь народ во всей России называет преступление несчастьем, а преступников несчастными.

В общем, после прочтения книги я остался доволен выбором. Как и после ознакомления с "Игроком".