Читать книгу: «Мадемуазель Бриошь», страница 3
Потом мне доверили кондитерский шприц, и я рисовала белым кремом узоры и снежинки на шоколадных тортах. И вдруг, неожиданно для себя, нарисовала кудрявого ангела. Я удивилась, полюбовалась им немного, а потом наполнила шприц желтым сливочным кремом и дорисовала колокольчик в его руке.
Как Круковер сказал: «Когда делаешь что-то приятное, ангел-хранитель отдыхает. А от уставшего хмурого ангела – толку немного». А какой он, мой ангел? Вот такой – с белыми крылышками и желтым колокольчиком. У него хитрая рожица. Надеюсь, он хорошо отдохнул, пока я рисовала на торте.
– Айван, а вы научите меня секретам выпечки русского ржаного хлеба, пряников, и этого медового пирога… эээ… коврижка?
– А зачем тебе? Ты хочешь стать пекарем?
– Нет, я хочу стать хозяйкой пекарни. Но я бы хотела знать рецепты… Ваши изделия так хорошо покупают. А вы бы пошли ко мне работать?
– С удовольствием, Эмма, да только, когда это произойдет, я уже буду на пенсии.
Это может произойти раньше, чем он думает. Вот как подумаю об этом в волшебную минуту! А интересно, что делает сейчас мистер Круковер?
«Как холодно сегодня, и по прогнозу метель, надо бы успеть все развезти… так… последний заказ на сегодня – шесть бриошей доставить по адресу “Тупиковый переулок, дом номер ноль”. Где это видано, чтобы у домов были такие номера? Это должно быть где-то здесь…
На покосившейся калитке свежей белой краской был намалеван неровный ноль. Странно, я почему-то никогда этот дом раньше не замечала. Я толкнула калитку, она отворилась со страшным скрипом. Дорожка вела к дому – он был очень старый: темные окна, прогнившие деревянные ступеньки, а из скособоченного почтового ящика торчали потемневшие от дождя рекламные буклеты. Похоже, тут никто не живет. На ступеньках, правда, мисочка с водой для кошки, хотя, может это растаявший снег. Электрический звонок не работает. Что за день сегодня! Второй раз попадается неработающий звонок. Помедлив немного, я дернула старинный потускневший колокольчик у двери, а колокольчик-то необычный – на нем два пекаря в высоких колпаках подбрасывают хлеба на лопатках. И такой звон красивый да мелодичный раздался, что я заслушалась на мгновенье и чуть не забыла, зачем пришла. Но никто не открыл. Я дернула колокольчик сильнее и вдруг он оторвался, а все остальное исчезло – дом, ступеньки и почтовый ящик с рекламными буклетами… Остались только плошка для кошки и колокольчик в моих руках.
Вот это да! Мне показалось все это, что ли? А кому же заказ отдать? Я положила колокольчик в корзинку и принялась бродить по переулку. Потом вернулась и опять приоткрыла покосившуюся калитку с номером ноль, но за ней был только морской берег в сгустившемся тумане.
Я тихонько закрыла калитку и направилась к своему велосипеду. Возле него стояла старая леди с коротко остриженными седыми волосами, в элегантном черном пальто и в красном длинном шарфе.
– Эмма, – сказала она вкрадчиво отсыревшим голосом, – ах, как свежей выпечкой пахнет… Дай-ка угадаю… уж не бриоши ли у тебя в пакете? У меня телефон не работает, а идти к вам далеко. Не уступишь ли ты мне…
– Нет, извините, этот пакет нужно доставить по адресу, да только дома никак не найду, – я показала ей записку с адресом.
– Ах, Эмма, я здесь всю жизнь живу, а дома номер ноль никогда не видела, это какая-то ошибка. Да и не ноль это вовсе, а, скорее, овал. А ты, Эмма, не узнала меня? Я миссис Беккер с Якорной улицы, дом тридцать три, ваша постоянная заказчица.
– Нет, что-то не припомню.
– А ты мне отдай этот пакет, а если заказчик позвонит, то извинишься, адрес уточнишь и привезешь ему другие. А? Я так люблю ваши бриоши! Если понедельник с утра начинается с бриоши из вашей пекарни, то вся неделя хорошо проходит. Да-да, я не шучу.
Она достала несколько бумажных купюр – почему-то из футляра для очков. Несмотря на сырость, деньги приятно хрустели в ее руках.
– Вот за бриоши, а это – тебе, чаевые. Я знаю, что тебе деньги нужны. А я еще и добавлю пару монет – на кино или подарок к празднику. Ты такая девочка хорошая – умная и трудолюбивая, я тоже такой была в твоем возрасте. Да не стесняйся, Эмма, бери. О, метель начинается, смотри – хлопья снежные повалили! Я буду дома сидеть, в окно глядеть, чай попивать и бриошами угощаться.
Я даже обрадовалась – все равно некому заказ отдать, а тут покупатель сам нашелся – удача просто. Не успела я взять деньги, как миссис Беккер выхватила пакет с бриошами из корзинки, зажала его под мышкой и помчалась прочь, а ее красный шарф полетел за ней сквозь снежные хлопья. Но бежала она почему-то в противоположную от Якорной улицы сторону, с удивительной для такой почтенной леди скоростью, и прямо к калитке с цифрой ноль. Она толкнула калитку ногой со всей силы, та жалобно скрипнула, отворяясь, потом захлопнулась за миссис Беккер, прищемив красный шарф. На миг мне показалось, что это было какое-то наваждение, но деньги в руках были настоящие и пахли сердечными каплями. Я села на велосипед, и уже по дороге сообразила, что и колокольчик она забрала, он ведь поверх пакета лежал. Жалко… красивый колокольчик».
3.
Сумерки сгустились, но я никуда не спешу: завтра в школу не надо идти – каникулы. Мадам Дюваль уже ушла домой. Я все думаю, как бы уговорить ее не нанимать временных работников на праздничный сезон, а рассчитывать на меня – я помогу и в магазине, и в пекарне, и все заказы развезу. Если бы она согласилась, я бы заработала на каникулах кругленькую сумму. Но я несовершеннолетняя и не имею права работать больше восемнадцати часов в неделю, а мадам Дюваль не станет нарушать закон.
Ну вот, все прибрано, крошки выметены, а последняя на сегодня партия хлеба уже в печи. Айван, как обычно, сидит на стуле перед печью и поглядывает на хлеба сквозь стеклянную заслонку; никому не доверяет выпечку ржаных хлебных кирпичиков – сам замешивает тесто, вкладывает его в формы и следит за температурным режимом. Он ни за что не уйдет, пока не убедится, что хлеб поднялся и зарумянился как положено. Но в этот раз я слышу запах горелого теста, a Айван читает книгу.
– Айван! Что-то горит!
Он вскакивает так быстро, что книга падает на пол, кидается к печи и ворчит, что крайние хлеба действительно подгорели, еще пару минут и те, что в серединке тоже могли пострадать.
Я поднимаю книгу с пола – да ведь это точно такая, как та, что я недавно отвезла Круковеру – толстая, в коричневом переплете и буквы тисненные.
– Айван, можно я вашу книгу посмотрю?
– Это на моем языке, книга. Ты ведь не читаешь по-русски, Эмма?
– Нет.
На первой странице – фотография мистера Круковера на фоне роскошной усадьбы. Это он, вне всякого сомнения, только моложе. Одет богато. Сидит в плетеном кресле, а рядом – большущий лохматый пес положил лапу на его колено.
– Это кто?
– Автор. Мой любимый. Не могу поверить, что это его последняя книга. Благодаря его книгам я выжил. В газетах писали, что он исчез в неизвестном направлении, оставив записку «Так надо». С тех пор его больше никто не видел. Предполагают, что он покончил с собой. А книга вот вышла. Посмертная. Говорят еще, что книга эта о нем самом. Ну, ладно, дай главу дочитать, не мешай, Эмма.
4.
Меж книгами на столе притаилась початая бутылка коньяку.
– О, здравствуйте, Эмма. Спасибо за доставку. Вот деньги за хлеб и пряники, а это вам, чаевые, в копилочку. На пекарню копите, я помню. И на кафе, которое будет называться… кхе-кхе… «Мадемуазель Бриошь». Красивое название, верно? Дарю. Я так и вижу вас хозяйкой кафе, где будут подавать лучшие в мире бриоши. И светящийся крендель на вывеске просто необходим. А знаете, я как-то был проездом в одном городе и, коротая время, заглянул в первое попавшееся кафе. Я облюбовал столик у окна, сел, и тут же подбежал официант и поставил передо мной чашку кофе и блюдечко с бриошью. Не успел я удивиться, как официант пояснил, что каждый день один из столиков назначается счастливым, и севшему за него посетителю бесплатно подается кофе и булочка. И посетителю счастье с этого момента просто повалит. Каждый день это другой столик, они бросают жребий с утра. И знаете, Эмма, в моей жизни было много разных городов и разных кафе, но вспоминаю я именно это. Знаете, как здорово – сесть за столик, который сегодня назначен счастливым.
