Читать книгу: «Утятинский демон. Книга вторая», страница 3

Расследование

С утра Грета занялась подготовкой к ужину. Парней, которые не очень, правда, настойчиво предложили свою помощь, она после утренней поездки на рынок отправила на пляж: без нее, мол, им удобнее будет охмурять аборигенок. К обеду, когда, утомившись, она прилегла на диван, машина въехала во двор. Поглядев только на них, она сказала:

– Понятно. Во-первых, что-то разнюхали, во-вторых, в чем-то прокололись.

Кирилл улыбнулся:

– С тобой неинтересно. Которое «во-вторых», это нас оштрафовали. Может, угадаешь, за что?

– Надо думать, за то, что слишком много пассажиров перевозили… пассажирок, скорее.

Тут уже засмеялись оба.

– Немудрено угадать, ты ведь нас за этим послала.

– Ну, положим, не за этим. Надо чтить российские законы. И, конечно, от пассажирок поступила какая-то информация?

– Несколько источников как один утверждают, что в последнее время около Кати крутились какие-то сатанисты. Она не то, что их учением прониклась, но очень уж любила посмеяться.

Описав этих сатанистов, они уставились на Грету в ожидании не то похвалы, не то совета.

– Что я могу сказать? Молодцы. Надо все передать детективу.

– Уже, – сказал Руслан.

– Ну, тогда можно обедать. – При этом она подумала, что для связи она на месте старика избрала бы Кирилла. Тот бы не прокололся. С другой стороны, это трепло расскажет что надо и не надо, тогда как из Киры информацию пришлось бы вытягивать.

После обеда парни снова поехали на пляж. А Грета решила посоветоваться с Таней. Прикинула, с какой целью явиться, и остановилась на посуде. Переписав, сколько обнаружила в Катином доме, отправилась к Кожевниковым.

Перед воротами дома Таисии появилась куча песка. В песке возилось двое мальчишек. С ними разговаривала улыбающаяся хозяйка. Перехватив Грету и выяснив, зачем она идет к Татьяне, сказала:

– Погоди чуток, сейчас Нинка моя внука заберет, и мы вместе пойдем. У Тани гость.

Грета остановилась. Тут же подошла Нина, с любопытством взглянула на Грету, поздоровалась, отряхнула от песка меньшего из мальчишек и повернулась в сторону моста.

– Пойдем, проводим их, – сказала Таисия. – Таня все равно занята.

– Чем? – спросила Нина.

– Этот змей у нее, Кузнецов Пашка, – и захохотала. – Нин, слышь, о чем я с мальцами толковала. Пашкин-то постарше, а Вася все к нему лезет. Я и стою рядом, чтобы большой малого не побил. И расспрашиваю: а есть ли у тебя сестренка или братишка? Нет, говорит. А что ж, говорю, мама не купит? А наш-то, умный: «Да, бабушка, знаешь, как дорого стоит!». А этот: «И вовсе не дорого, моя мама может бесплатно родить, только на фиг они нужны!»

Доведя Нину с мальчиком до поворота в парк, они повернули к дому Кожевниковых. Когда подошли к воротам, из них выскочил небольшого роста полноватый с маленькими глазками мужичок. Пробормотав не то приветствие, не то проклятие, он выдернул мальчишку из песка, втолкнул его в машину, сел за руль и укатил в сторону Кайловой горы.

– Тань, что это было? – входя во двор, спросила Таисия. – Ух, от тебя тоже искры летят!

Действительно, лицо Тани покраснело, на лбу вздулись вены.

– Меня сейчас разорвет, – сказала Таня. – Грета, у тебя что-нибудь срочное? Можешь подождать?

– Конечно. Я могу и попозже зайти.

– Не надо. Присаживайтесь. Я сейчас Ирке Наппельбаум позвоню, заодно и вы послушаете, какие тут дела… Ир, привет. Ты в Уремовске? Ну, все равно… Есть время? Тогда слушай. Приходит ко мне этот змей Пашка…

Пашка Кузнецов, троюродный брат Кати, пришел к Тане с претензиями. Он выстроил такую логическую цепочку: поскольку он является ближайшим кровным родственником Кати, он – ее наследник. Катю явно убил Гена, поэтому он наследником быть не может. На этом основании он требует отдать ключи от Катиного дома и деньги, полученные от жильцов, и вообще гнать их прочь.

Сунув телефон в карман, Таня сказала:

– Ира говорит, что Гену убийцей может назвать только суд. А пока он владелец дома. Она сейчас к нему едет. Там он подпишет доверенность на мое имя. А Катя пока даже не считается без вести пропавшей. Никаких наследников у нее быть не может.

Послышался мужской голос: «Хозяева!» Вошел еще один посетитель. Это оказался начальник милиции, переименованной недавно в полицию, которого Таня простецки звала Серегой. Его тоже посвятили в последние события. Грета долго сидела, слушая их разговоры.

Вернувшись домой с коробкой, в которую были сложены тарелки, она увидела, что парни уже здесь. Руслан, помогая ей накрыть столы во дворе, сказал:

– Ты должна срочно встретиться с детективом.

– Должна, так встречусь – миролюбиво ответила Грета.

Руслан подал ей трубку. Детектив представился и попросил ее выйти на берег. Она сказала:

– Не понимаю, зачем нам светиться? Берег сейчас наверняка кишит любопытными мальчишками. Хотите поговорить – говорите по телефону. А нет – приходите к нам. Ничего странного тут никто не углядит. Детектив рвется на место преступления.

Через паузу детектив стал Грету инструктировать, как действовать, чтобы навести гостей на тему сатанистов. Она сказала:

– Я эту версию уже отработала. Да, представьте себе. Эту группу накануне исчезновения ночью задержали на Уремовском старом кладбище. Какой-то шабаш они там учинили. Сколько-то суток продержали и присудили им административный арест и штраф. Источник? Начальник милиции… тьфу, полиции… Да только что… Нет, у одной знакомой дома встретились. Ладно.

Руслан обиженно сказал:

– А говоришь, молодцы. А сама уже знала, что пустышка…

– Не обижайся, только что у Татьяны Ивановны его встретила. Они разговаривали – я слушала.

Вечер удался. Собралось человек двенадцать. Не было только Иры Наппельбаум, которая задержалась в Уремовске. Это были все люди пожилые, из тех, кто, действительно, знал Татьяну Ивановну хорошо. Только одну семейную пару Грета решительно не узнавала. Лет сорока худенькая женщина, симпатичная, но несколько смахивающая на мартышку, и ее супруг, крупный, даже грузный, на вид значительно старше супруги. Таня представила их:

– А это Саблины Анжелика Олеговна и ее супруг, Анатолий Иванович. Она в детстве была соседкой Тани. А сейчас они наши соседи.

Любезно улыбаясь гостям, Грета перебирала своих соседей и никакой Анжелики не вспомнила.

– Вы из Васильевки, наверное? – предположила она.

– Нет. Когда я была маленькой, мы стояли на квартире у Тумбасовых.

Вот оно что. Точно, когда Таня оканчивала школу и уже жила в квартире Лиго, мачеха Ленки Тумбы взяла квартирантку с маленьким ребенком. В те годы в прокат вышел фильм «Анжелика», и имя стало модным. Но учитывая, что фамилия юной мамаши была Кирпичова, а девочка была рыженькой и потому краснолицей, это сочетание имени, фамилии и внешности получилось очень комичным. Невольно вспомнился и один конфуз, связанный с этой Анжелкой.

В те времена воду носили из колодца, мылись в бане, а прочие удобства были во дворе. В тот день, воспользовавшись этими удобствами, юная Таня услышала, как во двор вошли знакомые парни, в том числе и Юрка Петров, и уселись за стол во дворе. Сначала она надеялась переждать, но поняла, что парни засели здесь надолго, и прошмыгнула мимо них. А эта вредная трехлетняя Анжелка всегда любила взрослые компании. Вот и тогда она выбралась из песочницы со своей лопатой и копалась в земле рядом со столом. Вслед проходящей мимо Тане она сказала тоненьким голоском: «Покакала, да?» Едва сдерживая улыбку, Грета усадила за стол вновь прибывших.

Много было теплых слов и воспоминаний. Откровенно говоря, слушать это было приятно. Постепенно, как это всегда бывает, стали общаться группами, и разговор перешел на текущие дела. Естественно, много говорили про деда Славку и про Катю. Руслан и Кирилл пересели, чтобы охватить разные компании и поддерживали разговор, не забывая подливать собеседникам спиртное. Грета разговаривала с самыми близкими: Шпильман, Тумбасовой, Таисией Золотухиной и Кожевниковыми. Впрочем, Валера ушел раньше. Таня отговорилась срочными делами и проводила его до ворот. Вместе с ними вышла и Грета. Чтобы не молчать, она спросила о Саблиных. Таня сказала, что Саблин – генеральный директор крахмалопаточного завода, или как он теперь называется, ОАО «Русский батат». Приехал лет пятнадцать назад. Был не то вдовцом, не то разведенным. Анжелка, к тому времени тоже разводка, быстро его окрутила. Детей нет. Отгрохали особняк на береговой стороне. Ведут себя просто, но соседи их все равно избегают. Валера как-то неодобрительно хмыкнул. Вел он себя очень скованно. Страх, который она увидела в его глазах еще при встрече у кладбища, не исчез. После его ухода Таня сказала:

– Ты не обижайся, он тебя боится. Вбил себе в голову, что дух Тани в тебя переселился.

– С чего бы это? – с улыбкой спросила Таня, внутренне похолодев.

– Я не вижу, что ты уж очень на тетку похожа, хотя некоторое сходство есть. Но Валерка-то с Таней в детстве больше общался. И утверждает, что ты не просто на нее похожа, ты она и есть.

– Ну, надо же… – не зная, что ответить, протянула Грета. Как-то надо было завершать опасный разговор. В то же время переводить его на Катю тоже не хотелось. Манипулировать самыми близкими друзьями по заказу какого-то уголовника, хоть и бывшего… И она решила продолжить разговор о былом. – Вы извините, но я заглянула в альбом хозяев дома. Обожаю старые фотографии. Думала, что где-нибудь и тетю свою увижу. Но, наверное, они не были знакомы. И знаете, что меня потрясло? Бабушка Кати. Судя по фотографиям, в старости она была каргой. Но какой потрясающий портрет я увидела среди старых фотографий! Она не то, что была красивой, нет: и нос великоват, и губы тонковаты. Но какое-то благородство в лице! Не знай я, кем она была, подумала бы, что из дворян.

– А она и была из дворян. По женской линии, правда, – ответила Лена Тумбасова.

– Да ты что? – удивилась Таисия. – Отлично я ее помню. Матерщинница и скандалистка была, скупая до предела. Это, конечно, от бедности. Единственное, что в ней было хорошее – любовь к сыну и внукам. Мишка, ее непутевый сыночек, всю жизнь пил и гулял в свое удовольствие. Он и умер чуть за сорок. А жену уморил, она и до тридцати не дожила. Учительница была, приезжая. Катьке года четыре было, а Мишенька вообще младенец. И бабка им всю душу отдавала. На одну пенсию растила. Боже, какое несчастное семейство, если Кати нет, значит, нет Кузнецовых вообще…

– Да не хорони ты ее раньше времени, может, найдется, – сердито сказала Таня. – Бедный Генка, ему-то каково! Жена пропала, а его подозревают в ее убийстве.

– Никто, кроме ментов, в это не верит. Шалопай Генка, но не убийца. Тем более, Катюшку свою драгоценную… Ладно, не надо об этом. Ты, Лена, лучше о дворянах расскажи. Это с какого боку в бабке Кате кровь благородная?

– А она и по отцу не из простых. Прадед ее был купец, уж не знаю, какой гильдии, надо поискать в документах. Владел он салотопней за рекой, знаешь, где сейчас пищекомбинат? И две лавки: одна на площади, другая в Ветошниках, недалеко от часовни. Ой, забыла самое главное: мельница.

– Наша мельница?

– Да, та самая, по лотку которой мы в детстве скользили…

Тут Грета выключилась из разговора. Мельница! Она ниже по течению Чирка, за поликлиникой, совсем недалеко от второй школы. Деревянный мост по плотине, ведущий к противоположному берегу, где мельница. А из-под моста – деревянный лоток, по которому стекает вода. Доски здесь покрыты скользкой зеленой тиной, плотно прилипшей к лотку. Перелезешь через перила, встанешь на покатую поверхность – и скользишь. Только скользить надо, придерживаясь за бортик, и вовремя остановиться. А то как-то девятилетняя Таня не удержалась и упала с лотка вместе с потоком воды. Плавать-то она умела, да и мелко там было, но вымокла вся. На лоток ребята вылезали, в чем были, почему-то не принято было здесь раздеваться, как на пляже. Лязгая зубами, она выбралась на берег, сняла платье, и Густав с другом Игорем выжали его «по-матросски». Потом они сидели на берегу и ждали, когда платье высохнет. Но следы преступления уничтожить не удалось: во времена натуральных тканей все нужно было гладить. Бабушка Ирма была скора на расправу, поэтому Таня решила идти в Васильевку. А дома ее встретила запертая дверь. У мамы был выходной, и она ушла к Лиго. Грета так живо вспомнила все это, что на глазах выступили слёзы. Теперь мельницы нет. Плотину спустили, озеро обмелело.

Тем временем Лена рассказывала историю женитьбы сына купца Кузнецова на дворянке Ирине Барташевской. Перед Первой мировой имение принадлежало старшему брату отца Ирины. Младший брат продал ему свою долю наследства и быстренько промотал денежки в столице вместе с молодой женой, титулованной, но без гроша в кармане. Вернувшись несолоно хлебавши, он снимал дом, жил в основном в долг. Единственная дочь Ирина была принята в какой-то провинциальный институт благородных девиц, кажется, Виленский, на казенный кошт. Там она заработала чахотку и, не закончив курса, вернулась в Утятин умирать. Однако на свежем воздухе неожиданно ожила. Дядя, не общавшийся с ее родителями, Ирину привечал и иногда одаривал. Вот в расчете на его будущие благодеяния купец Кузнецов явился в дом младших Барташевских с предложением породниться. Благородные родители с негодованием отвергли предложение. Ирина при этом не присутствовала, однако столкнулась со стариком на пороге, возвращаясь с прогулки. Старик не скрыл от нее цель своего визита. Кстати, молодые люди не только не были знакомы, но, кажется, даже и не виделись. Ирина, потупившись, сказала: «Я посоветуюсь с дядюшкой» и скользнула в дом. На следующий день она отправилась в имение и рассказала о предложении дяде. Дядя со всей откровенностью заявил, что, имея собственных детей, содержать ее не собирается. Перспектив выйти замуж за состоятельного дворянина у Ирины никаких, а за бедного – смысла нет; здоровье слабое, поэтому физически работать она не сможет и компаньонкой ее не возьмут; даже скрыв свою болезнь, в гувернантки не годится, потому что не закончила курса. Так что попасть в семью Кузнецовых для нее – редкая удача. Но старик должен знать, что Барташевские с ним знаться и впредь не будут. Побледнев, Ирина поблагодарила дядю за совет и отправилась домой. Дома она хладнокровно изложила все это на бумаге и отправила Кузнецову письмо с извинениями за не оправдавшиеся надежды.

Старик, прочитав письмо, разгневался. Но затем, перечитав, вдруг рассмеялся и сказал: «Вот характер, не чета нашему кисляю! Мать, готовься к свадьбе, будем сына женить». Что об этом думал жених, никто не спросил. Кажется, был не в восторге, как и мать, которая не желала единственному сыну барышню из другого сословия, гордую, бедную и больную. Тем не менее, жениху даже пришлось похищать невесту. Скорее всего, похищение было символическим. Слишком маленький городок Утятин, чтобы жители не знали, что портниха шьет подвенечное платье барышне Ирине Владимировне, а платит за работу купец Кузнецов. Родители делали вид, что не знали об этом – вот и все. А на свадьбе невеста вместе с мужем в пояс поклонилась старикам Кузнецовым, попросив «призреть ее, сироту безродную». Этого даже свекор не ожидал. Бурлил весь город. Дядя, встретив Ирину через несколько дней на улице, попенял ей за такое оскорбительное отношение к близким. Дескать, не собираясь общаться с Кузнецовыми, он не планировал прекращать встречи с племянницей, да и родители наверняка тоже. Выслушав его, Ирина хладнокровно ответила: «И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть». И ушла.

Жили Кузнецовы на удивление дружно. Накануне войны родился сынок. А после революции прошли все: конфискацию, арест, ссылку. Перед войной вернулся в Утятин их сынок, молодой красный командир с тихой бледной женой и двумя детьми-погодками. Получил жилье, случайно ли, нет, это оказался дом, построенный стариком Кузнецовым для своих молодых. Из этого дома он ушел на войну и не вернулся. Сын после семилетки уехал в Москву учиться, и больше о нем никто не слышал. Даже имени его в памяти людской не осталось. А дочь совсем юной потеряла мать и жила одна. Уже ближе к тридцати родила неизвестно от кого сынка Мишу, потом растила внуков Катю и Мишу.

Рассказ увлек всех. Таисия даже прослезилась:

– Я-то смолоду ее не любила: злобная, жадная. А она, бедняжка, такую трудную жизнь прожила. А у бабки ее вообще не жизнь, а роман.

Елена Игнатьевна сказала:

– Грета, ты была в нашем музее? Зайди обязательно. У нас есть портрет Ирины Барташевской кисти Алексюты. Приглядись: один в один бабка Катя.

Провожая гостей, Грета сказала:

– Таисия Андреевна, я завтра зайду навестить Прасковью Петровну. С закуской и бутылкой. Не возражаете?

– Да ей общение в радость. А если ты парня своего приведешь, она потом неделю меня грызть не будет.

– Я могу и двух.

– Ловлю на слове! Это же бабке праздник сердца.

Помогая Грете убирать со стола, Руслан недовольно сказал:

– Ушла, блин, в историю. И зачем тебе эта древность?

– Не скажи. Очень богатая версия наклевывается.

– Поделишься?

– Завтра. Надо еще кое-что обдумать.

– А к бабке ты и вправду нас потащишь?

– Обязательно. Если баба Паша чего-нибудь не знает в Утятине, значит, этого не знает никто.

Наживка

С утра поехали на пляж. Но задержались там ненадолго: дул очень противный ветер, вода захлестывала в лицо. Не было и подходящей компании. Парни заскучали. Грета в душе веселилась: облом был явно из-за ее присутствия. Однако надо бы поработать. И первым об этом заявил Кирилл. Грета его поддержала:

– Знаете, о чем я думаю? Если Катя убита, найти ее невозможно, потому что тело может быть в любом месте: в земле, в воде… Если жива, мест все-таки меньше: в любом подвале любого дома города, в любой деревне. Мне бы хотелось обыскать одно перспективное местечко, – поглядела на их оживившиеся лица и кивнула Руслану. – Звони детективу, спроси, не заглядывал ли он в имение Барташевских?

– Это и есть твоя версия? Что за имение?

– Здесь по лесу километрах в двух-трех. При Советском Союзе там был дом инвалидов, или как его в народе звали, богадельня. Потом его закрыли. В 91-м в моде было красивое слово «реституция». Закон о ней принят не был, но, когда приехал один из потомков Барташевских, местные власти с удовольствием уступили ему участок за копейки. Теперь локти кусают. Впрочем, тогда других претендентов не было. Это теперь за сотку зарезать готовы. А тут добрый гектар в лесу, где всякие работы запрещены. Это же миллионы! Насколько я знаю, там уж лет двадцать ничего нет. Забор, полуразрушенные двухэтажные деревянные корпуса, каменный особняк первой трети XIX века. Охрана на въезде и больше ничего. Там может быть все: плантация конопли, бордель, тюрьма, база Аль-Каиды, тайное кладбище. Интересно, менты туда наведывались, когда деда искали, а потом Катю?

Быстро переговорив по телефону с детективом, они побросали вещи в машину и отчалили. Выезжая к мосту, увидели, как по нему в сторону леса проскочил потрепанный форд. «Ишь, как кони застоялись» – пробормотала Грета. Въехали под сосны. Остановились, коротко обсудили план проникновения и поехали дальше. За несколько сот метров до ворот детективы поставили машину в чащу, а джип рванул к воротам и лихо развернулся на пятачке перед ними. Вышел охранник в камуфляже. Грета улыбалась и хлопала ресницами, Руслан дружески хлопал охранника по плечу, Кирилл деловито достал портмоне, пытаясь оставить в залог документы и банкноты. Тщетно. Охранник дружелюбно улыбался, но пускать за ворота отказывался. Побазарив минут десять, они развернулись и поехали назад. У машины дремал в тенечке помощник детектива. Он сказал, что шеф пошел на разведку. Руслан решил подключиться. Но Грета, кинув коврик на корни сосны, уселась на него и сказала:

– Флаг тебе в руки! Несколько километров по лесу – это не для меня.

Руслан увял. Но тут отзвонился Владислав Сергеевич. Он попросил помощника обойти участок с другой стороны, а парней подъехать на противоположную стороны ограды, чтобы им не идти пешком назад. Они кинулись в машину, но Грета сказала:

– Ну, вот что, голубчики. Или едем на двух машинах все, или один из вас поедет туда на форде, а я под охраной другого остаюсь здесь. Слишком близко охранники. Если обнаружат меня с этой машиной, возникнет законный вопрос: когда я тачку поменяла и где ее хозяева?

Помощник кивнул и протянул ключи. Подумав, Кирилл бросил Руслану: «Оставайся» и уехал. Помощник нырнул в заросли папоротника и скоро скрылся за соснами.

Грета и Руслан подремывали на солнышке, настроившись на долгое ожидание. Но на дороге вдруг появились две фигуры в камуфляже. Они не спеша приблизились к ним и, оглядевшись, спросили:

– А где ваш третий?

– Чё, нужен? Маргаритка, где твой Киря?

– К озеру за водой пошел. А вы думаете, что он к вам на территорию влез? Да, Киря может.

И кокетливо хихикнула. Охранники пошли дальше по дороге. Один на ходу доставал телефон. Руслан дернулся. Грета сказала:

– А вдруг кто-нибудь из-за кустов за нами наблюдает? Иди вроде как по нужде, из кустиков позвонишь. Пусть они к нам не подъезжают. Сбросят Кирилла в стороне, пешком дойдет.

Еще полчаса тоскливого ожидания, и на дорогу вышел Кирилл. Рядом с ним маячили все те же фигуры.

– Киря, где тебя носит? Я пить хочу! – капризно сказала Грета.

– Заплутал маленько. Спасибо, служивые дорогу подсказали. На, держи.

– «Спрайт»? Ни фига себе в озере водичка!

– У ребятишек с лодки купил. Между прочим, по цене кьянти.

– И нечего было тратиться. Нам к бабке Паше сейчас в гости идти. Давайте собираться.

Под бдительными взглядами охранников они уселись в машину и отъехали. На опушке их ждали детективы.

Владислав Сергеевич сказал, что ограда везде починена, на корпусах очень грамотно размещены камеры, в одном месте слышен лай собак; очевидно, их выпускают ночью. Так что объект этот непростой. Молодежь была настроена на проникновение. Но Владислав Сергеевич сказал:

– Ребята, мы сюда приехали не весь мир спасать, а одну только женщину. Так что проверку объекта лучше провести чужими руками.

– Мудрая мысль, – горячо поддержала детектива Грета, обеспокоенная энтузиазмом парней. – Не хватало еще с серьезными людьми схлестнуться. И Катю не спасем, и еще, не дай бог, кого-нибудь потеряем. Кого задействуем: полицию, бандитов?

– Ты что думаешь, полиция не в курсе?

– Согласна. Или в доле, или хозяева настолько выше, что они и пикнуть не смеют.

– Значит, действовать будем сверху. Всегда есть какие-то кампании по искоренению: то наркомафии, то коррупции, то паленой водки. Я сейчас с заказчиком переговорю, и решим, кому их сдать. Вы не светитесь, держитесь на виду и никуда далеко не отлучайтесь. А то подумают, что вы этот объект заложили.

Собрав сумку с угощением, они пошли к Прасковье Петровне. Зайдя в дом, Грета расползлась в улыбке: бабка сидела в новом платке и «к обеднишном» платье. Платье это она видела неоднократно, когда заходила к ним не случайно, а по приглашению. Оно уж лет десять считалось новым и надевалось только по торжественным случаям. И бабуля ответила ей радостной улыбкой: в таком возрасте (а ей ведь близко к девяноста!) всегда дефицит общения. Дочь редко называет ее мамой, все больше бабкой. Внучки давно глядят на нее как на мебель. А тут столько новых людей! Кстати, тут же была ее праправнучка. Десятимесячная Таня сидела под столом и гремела игрушками.

После знакомства приступили к обеду и общению. Постепенно беседа увлекла даже парней. Бабуля рассказала кое-что из своей фронтовой практики, и они, оба отслужившие в армии, прониклись к ней почтением. Рассказывала она не о подвигах, а о бытовых мелочах: как не обнаружить себя дымом, как предохранить сапоги от промокания. А когда Руслан спросил о наградах, то и вовсе зауважали: у нее даже орден Славы был!

Затем заговорили о старине. И тут было что послушать. Мать Прасковьи Петровны работала портнихой «в людях», то есть шила на дому у заказчика. Работала она в купеческих и богатых мещанских семьях. Конечно, свадебные, бальные и прочие наряды для торжеств заказывали у мастеров другого уровня. А вот шить будничную и домашнюю одежду, чинить и перелицовывать приглашали ее. Младшей дочери, рожденной уже после революции и не заставшей те времена, она часто рассказывала о том, что видела в тех домах. В двадцатые-тридцатые годы мать уже работала на крупорушке рабочей и только иногда тайком шила знакомым, опасаясь фининспектора.

Интересную беседу прервал Кирилл. Заглянув под стол, он возмутился:

– Бабы, пока вы тут общаетесь, ребенок утюг раскурочил!

Таня заплакала. Грета полезла под стол, чтобы вытащить малышку. Испугавшись незнакомки, Таня заорала еще громче. Пришлось приманивать ее пирожком. Грета держала ребенка и с умилением думала, что причастна к появлению ее на свет. Тем временем ребята собирали утюг, чтоб определить, не проглотила ли какую-нибудь деталь малышка. Собрали его и установили: все детали целы, но кое-какие пластмассовые сломаны.

– Какой талантливый ребенок, – сказал Кирилл. – Современные утюги, в общем-то, неразъемные. Придется вам новый покупать.

На плач ребенка пришла Лидочка. Грета увидела ее впервые, не считая первой встречи, происходившей в темноте. И была потрясена ее внешностью. Не то, что Лида была писаной красавицей, но очень привлекательна. Взяв на руки потянувшуюся к ней дочурку, она показалась Грете воплощением женственности и материнства. Взглянув на своих спутников, она поняла, что на них Лида произвела еще большее впечатление. Парни буквально охотничью стойку сделали. Грета перевела взгляд на Прасковью Петровну. Бабуля расцвела от такого явного мужского внимания к правнучке. Но, опомнившись, виновато покосилась на гостью. Грета лукаво ей подмигнула.

Лидочка присела за общий стол и стала кормить Таню кашей. Грета спросила ее:

– Лида, вы были знакомы с Катей, хозяйкой дома, который мы снимаем?

– Конечно. У нас же на рынке торговые места рядом.

– Понимаете, по жилищу человека видно, счастливо он живет или нет. Я хозяев дома не видела, но в нем жили счастливые любящие люди.

– Ой, как вы правильно сказали! Я им немного завидовала. Как они любили друг друга… любят. Жива Катя! Может, память потеряла. Может, вызвал ее кто-нибудь…

– Меня очень заинтересовала эта Катя. Про нее никто плохого слова не сказал. Как вы думаете, кто мог желать ей зла?

– Да никто! Она веселая, добрая. Насмешничать любила. Мог кто-нибудь обидеться… но не до смерти же!

– Как говорят классики, в основе всех преступлений – любовь или деньги. Может, кто-то хотел их разлучить?

– Ну, в Катю никто, кажется… Кроме Володи.

– Что за Володя?

– Это слепой гитарист у нас на рынке. Вы не подумайте, ничего такого. Просто он улыбался, когда ее слышал. А сейчас не улыбается.

– А Гена?

– Ну, Гена, говорят, ходок был. Но я его только женатым знала. И муж он был хороший. А что дрались они – это не всерьез. Только один раз он в нее случайно чашкой попал, а она ему физиономию расцарапала. А так они только театр изображают. У них и посуда самая дешевая, чтобы бить не жалко было. Насчет женщин… Не знаю, может, кто-то и имел на него виды. Но не замуж же! Он из многодетной семьи, у него и жилья своего нет. В родительском доме две замужние сестры, брат неженатый, еще один братишка в армии. Табор, а не дом.

– Значит, денежного интереса к ним тоже быть не может?

– Да бедны они как птички небесные.

– А участок?

– Нас тут на Чирка вон сколько живет! Всех не перебьешь!

– А вообще, кто-нибудь в последнее время по домам не ходил, не предлагал участок купить?

– Нет, вроде…

– Как же, а Пашка-змей? – вмешалась Прасковья Петровна.

– Да, правда. Прошел по нашей стороне неделю-две назад. Но никто не согласился. Он и отстал.

Прощаясь, бабуля притянула Грету к себе и шепотом спросила: «Какой твой, не поняла?» И получила ответ, тоже шепотом: «Скоро будет никакой».

Два дня ничего не происходило. Валялись на пляже, играли в волейбол. Грета сходила в гости к Ире Наппельбаум, но визит не задался. Хозяйка встретила ее приветливо, но как-то немного напряженно. Почувствовав это, Грета быстренько откланялась.

На третий день события последовали одно за другим. Сначала по пляжу прокатился слух, что в сторону богадельни проехало несколько полицейских машин, что арестовали охранников, и якобы даже была стрельба. Слухи о стрельбе не подтвердились, но остальное было правдой. Аборигены поспешили к телевизорам: в областной новостной программе они надеялись увидеть репортаж с места событий. Руслан скомандовал: «По коням!», возражать никто не стал. Дома Грета загремела кастрюлями, а парни устроились у телевизора. Сюжет был показан короткий: ворота, лежащие с заломленными руками охранники, какие-то не то склады, не то цеха и закадровый текст о незаконном химическом производстве.

– Ни фига себе отдохнули, – от дверей сказала Грета, одним глазом косясь в кухню, где на плите стояло молоко. – Какую отраву они в озеро спускали? Я уже чешусь.

– Да ладно, не включай воображение, – ответил Кирилл.

Под окном заурчал мотор. Грета выключила газ и вышла на террасу. У ворот остановилась «Газель», из которой выбрался Гена. На нем была та самая прошлогодняя бейсболка, в которую осенью собирала деньги за свое интерактивное пение Катя. Открылась передняя дверца, и на тротуар спрыгнула Ира Наппельбаум. Она что-то говорила Гене, придерживая его за руку. Грета открыла входную дверь и сказала:

– Здравствуйте. Вот и хозяин вернулся. Проходите в дом. Бойлер согрет, обед будет минут через двадцать.

– Я в душ.

– Увы, парни только что всю воду использовали, а новая еще не согрелась.

Гена проскользнул в дом и хлопнул дверью ванной. Грета обратилась к Ире:

– Ираида Семеновна, пообедайте с нами. А то, пожалуй, хозяин есть не станет. А ему нужно.

– Да, ты права. Сейчас шофера отпущу.

Через минуту она зашла в кухню:

– Чем помочь?

– Овощи подрежьте. А то я что-то маловато… И хлеба.

Заглянул Кирилл:

– Во дворе накрываем?

– Ну, нет. Соседи заборы повалят.

Ираида Семёновна одобрительно кивнула.

Из коридора послышались голоса. Гена о чем-то переговорил с Русланом и зашел в зал, где уже был накрыт стол. Грета водрузила на стол большую кастрюлю со щами и стала разливать их по тарелкам. Ели молча, только иногда перебрасываясь просьбами передать хлеба или подвинуть солонку. От второго Гена отказался. Грета сказала:

– Мы вас постараемся не стеснять. Я разместилась на терраске за спальней. А парни в беседке ночуют. Я тут слегка прибралась, а то менты после себя большой разгром оставили. Отдыхайте, мы шуметь не будем.