Читать книгу: «Казачьи Покрова. Избранное», страница 3

Платов и Кутузов
(по мотивам казачьих преданий)

 
Раз Матвей Иваныч Платов,
Бравый генерал-майор,
Был к фельдмаршалу в палаты
Приглашён на разговор.
 
 
Вот примчался он в столицу,
А ему, мол, – Князя нет,
Вы проходьте в ту светлицу,
Ихний личный кабинет.
 
 
Погодите трошки тута,
Коли верить сим часам,
То, кубыть через минуту
Он пожалует и сам.
 
 
Огляделся в кабинете
Славный вихорь-атаман —
Чудо есть на белом свете!
Я-то думал, что обман.
 
 
Вон ковёр, что степь ковыльна,
Утопает в ём сапог,
И парсун вокруг обильно,
И пейзажей – дай те Бог!
 
 
А у двери, слева-справа,
В рост гвардейский (ой-ё-ёй!)
Две макитры на подставах
С сине-белою змеёй.
 
 
Вот те на! – Подумал Платов —
Энто что ещё за хрень?
Да, такую экспонату
Принести б себе в курень,
 
 
То-то было бы конфуза! —
Вдруг услышал шум донец,
Не иначе князь Кутузов
Воротился во дворец?
 
 
Платов грудь расправил браво,
Чтобы встретить старика
И макитру, ту, что справа,
Зачепил клинком слегка.
 
 
И макитра прямо с полки
На паркет дубовый – хрясь!
Да на мелкие осколки…
Тут как раз и входит князь.
 
 
– Ох, с тобой одни растраты!
Знай, отсчитывай рубли!
Мне же вазу энту, Платов,
Из Китая привезли.
 
 
Из старинного фарфора,
Ваза парная, заметь!
А ты – бац! Без разговора.
Экий, братец, ты ведмедь.
 
 
Не сложить ея, тем паче,
Не подклеить нипочём.
Почему ж в войсках казачьих
Тя считают лихачом? —
 
 
Не сробел орёл могучий
С Дона вольных берегов
– Я, сиятельство, приучен
Только так и бить врагов.
 
 
Чтобы лекарям по новой
В бой не двинуть басурман,
А иначе, право слово,
Что б я был за атаман?! —
 
 
Улыбнулся князь, а Платов
Говорит – Спокон веков
Есть священные адаты,
Есть закон у казаков.
 
 
Если ты чего в сраженьи
Не берёшь с собой в полон,
Разбивай без промедленья
На осколков миллион. —
 
 
Тут светлейший князь от смеха
Ухватился за бока.
Хороша была утеха
От лихого казака.
 
 
– Ой, не зря тя в атаманы
Вои выбрали, донец!
Я признаюсь без обмана,
Ты, Иваныч, – молодец!
 

Легенда о казаке
(по мотивам одноименной легенды)

 
Во степи Придонья,
У Святой реки
Съехались на конях
Братья казаки.
Не на бранном поле
Бить чужую рать,
А напиться воли,
Удаль показать.
 
 
Прибыл на потеху
Молодой казак,
А откель приехал,
Не узнать никак.
С виду – хлопец гарный,
Жеребец – огонь,
Ну а силы в парне —
Ну-ка, пробуй, тронь!
 
 
Верьте, чи не верьте,
Этот славный вой
Бился так, что черти
Поднимали вой.
В бой вступал без страха,
А потом в лесу
Плакал и папахой
Утирал слезу.
 
 
Казаки вначале,
Видя этот грех,
Парня задирали —
Шуточки да смех…
Но узнали часом,
Что случилось с ним,
И единогласно
Приняли своим.
 
 
Выпало родиться
Хлопцу в хуторке
Около границы
На Десне-реке.
А маманю с батей
Без какой вины,
Лишь забавы ради,
Извели паны.
 
 
И остался мальчик
Круглым сиротой.
Был взращён с казачьей
Строгой прямотой.
Отошёл от горя,
Все ж таки – малец.
Был смышлён, проворен,
Как его отец.
 
 
Над его судьбою
Чёрный выпал рок.
Ляхи вновь с разбоем
Взяли хуторок.
От руды да сажи
Снег был чёрно-ал,
Соколом тогда же
Соколёнок стал.
 
 
Силам у Данилы
Не видать конца,
Вражеским громилам
Не настичь мальца.
Вроде малолетка,
Что с мальчонки взять?
Но заветы предков
Выучил, как нать.
 
 
Воевода Збышко,
Видя этот бой,
Повелел парнишку
Захватить с собой.
Обучил, как нужно
Ездить на коне,
Как владеть оружьем,
Побеждать в войне.
 
 
Пленник воеводы
Вырос, стал юнак,
Только память рода
Не стереть никак.
Ночкою туманной
Учинил резню,
Обезглавил пана
И его родню.
 
 
Головы подвесил
На заборе он
И, минуя веси,
Ускакал на Дон.
Чтоб найти собратьев
На Святом Дону,
Чтоб единой ратью
Защищать страну.
 
 
Рассказал на круге
Про судьбу свою,
И парнишку други
Приняли в семью.
Уважали воя
За казачий нрав.
Волен был душою
И рассудком здрав.
 
 
Ой, судьбы зигзаги
Крутят удила,
На поляцкий лагерь
Вышла казарла.
В ход пошли резервы,
Кровь текла рекой,
И Данилка первый
Рвался в смертный бой.
 
 
Клали жизнь за волю,
А не за рубли,
Но мальчонку в поле
Не уберегли.
Била кровь криницей
Из казачьих жил,
Но своих убийцев
Всё ж он погубил.
 
 
Поминали долго
После казака,
Сокола младого,
Как сынка полка.
Били, что есть силы,
Ворога бойцы,
За свого Данилу
Мстящие донцы.
 
 
Годы неустанно
Мчатся без конца,
Но в казачьем стане
Не забыть юнца.
Будто бы с отрядом,
Смертью смерть поправ,
Снова едет рядом
Данька жив и здрав.
 
 
И когда бесстрашно
Лава шла в намёт,
Гик его отставших
Подгонял вперёд,
Бил врагов Присуда,
Словно ураган.
Но не верил в чудо
Батька-атаман.
 
 
Как-то к дивной речке
Выехал отряд,
Славное местечко,
Травный аромат.
Над водою тихо
Плачет краснотал.
Ой, засады лихо
Кто бы ожидал?!
 
 
Выскочили ляхи —
Сабли наголо.
Рубят от папахи
Ажно по седло.
Вдруг из выси камнем
Сокол прилетел,
Вот тогда-то парня
Атаман узрел.
 
 
– Батюшки! Да это
Данька! Посмотри!
Словно ясным светом
Светит изнутри. —
– К вам пришла сподмога! —
Слышен звонкий глас
– В бой, ребята, с Богом!
Я иду за вас!
 
 
Крепче дружбы, верьте,
Нету ничего!
Мы и после смерти
Все за одного!
На поганых ляхов
Вскинем ввысь клинки
И вперёд без страха,
Братья казаки! —
 
 
Руки не ослабли,
Глаз ещё востёр,
В сечу рвутся сабли,
А в душе – костёр.
Раненые тоже,
Кто стоять могли,
В бой во славу Божью
Поднялись с земли.
 
 
Двинули громадой,
Чтобы вражья гнусь
Вникла, что не надо
Приходить на Русь.
Били в хвост и в гриву
Шляхетскую рать,
Не давали живу
Никому удрать.
 
 
После этой битвы,
Бают старики,
Новую молитву
Стали казаки
Перед боем кажным
Небу возносить,
А потом отважно
Супостата бить.
 
 
А чего бояться,
Братья во Христе?
Наш Данилка-братец
Там, на высоте,
Сверху зорким взглядом
На Присуд глядит,
Казакам, коль надо,
В битве подсобит.
 

Шайтан Боклю
(по мотивам «Казачьих сказок» Бориса Алмазова)

 
I
Ну-тка, ну-тка покажи,
Как владеешь шашкой.
Руку правильно держи,
Та руби с оттяжкой.
 
 
Налетай, как ураган,
Ввязывайся в сечу.
Вишь, подсолнуха колган
Отлетел далече,
 
 
Покатился за амбар
До навозных кучек?
Прям, баклановский удар.
Молодец, унучек!
 
 
Што, вопрос есть до меня?
Да хучь дажа двадцать!
У куточек ставь коня,
Будем разбираться.
 
 
О Бакланове узнать
Хошь чуток поболе?
В двух словах не передать,
Сядь поближа, што ли…
 
 
Расскажу чиво смогу
О явойной жизни,
Чем он грозен был врагу,
Как служил отчизне.
 
 
Горцам Яков был не люб,
Как бельмо на глазе.
И не зря «шайтан Боклю»
Звался на Кавказе.
 
 
II
В той войне-то попервам
Брали верх абреки,
И стекали по горам
Русской крови реки.
 
 
Вот и царь издал указ,
Шоб явились быстро,
Без задёржки, сей жа час
Все яво министры.
 
 
Генералов пригласил,
Равно атаманов.
Среди них тада и был
Наш донец Бакланов.
 
 
Хучь и молод был ишо
Атаман казачий,
Но известен хорошо
Воинской удачей.
 
 
Государь достал рубин
Красный, аграменный.
В мире был такой один
Шибко драгоценный.
 
 
Молот с кузни притянул,
От таку махину!
Говорит министрам: – Ну,
Бейте по рубину. —
 
 
А министры: – Не-не-не!
Та не дай нам Боже!
Мы такой урон казне
Нанести не можем. —
 
 
К генералам государь
Обращает очи: —
Хто найдется смелый – вдарь!
Али все не очень? —
 
 
Да жалающих-то нет,
Стихли разговоры,
Взгляды шшупают паркет,
Потолок, да шторы.
 
 
Лишь фельдмаршал, старый дед,
Дёрнув бакенбарды,
Молвил: – Лучше самоцвет
Заложить в ланбарды,
 
 
Аль продать ево к хренам
В дорогую лавку,
Ахвицерам и чинам
Выправить прибавку. —
 
 
Царь кивнул, прищурил глаз,
Улыбнулся странно
И спросил: – А што чичас
Скажут атаманы?
 
 
Ну, робяты-казачки,
Вы моя надёжа.
Докажить, што смельчаки
Есть в России всё жа. —
 
 
Яков выслушал царя,
Вышел в середину,
Лишних слов не говоря,
Жахнул по рубину.
 
 
Разлетелся камень в прах,
В мелкую осколку.
Энти – «ох!», другие – «ах!»,
Тольки всё без толку.
 
 
Казака пытает царь:
– Отвечай мне прямо,
Неужель табе не жаль
Камушек ни грамма?
 
 
Ить нанёс урон казне,
И не страшно, паря?
– Одного лишь жалко мне,
Энто государя,
 
 
У кого во дни войны
Свита бесшабашна,
Ей приказ главы страны
Нарушать не страшно.
 
 
– Твой ответ не в бровь, а в глаз
Угодил, не скрою.
Отправляйся на Кавказ,
Там нужны герои.
 
 
III
На Кавказ приехал он
И почал с разгона
Казакам вставлять пистон,
Тем, хто были с Дона.
 
 
– Ах вы, сукины браты,
Рази ж так дерутся?
Ить глядят на вас деды
И с небес плюются.
 
 
Басурмане вам дают
Жару то и дело.
Вы позорите Присуд
И Россию в целом. —
 
 
Есаулы тупят взгляд,
Отвернули рожи.
– Мало войска, – говорят, —
Кони плохи тоже.
 
 
Не получится самим
Сладить с басурманом.
– От, давайте поглядим, —
Отвечал Бакланов.
 
 
И у Терека-реки
К смотру атамана
Казаков свели полки
Летним утром рано.
 
 
Платья синего сукна,
Кони – для парада.
И не скажешь, што война
Ходит где-то рядом.
 
 
Всё Бакланов осмотрел,
Взял на ум заметки
И бойцам раздать велел
По златой монетке.
 
 
– Што, хорош ли ваш дуван?
Вы довольны мною?
– Да, премного, атаман! —
Закричали вои.
 
 
– Хто со мной теперь пойдёт
В бой под вражьи пули,
Делай два шага вперёд! —
Разом все шагнули.
 
 
– Ну а зараз хто со мной
Хочет бить абрека,
Пусть кидает золотой
Прямо в буйну реку. —
 
 
Разделились казаки
Ровно вполовину.
Хто сжал деньги в кулаки,
Хто швырнул в пучину.
 
 
Тех, хто гроши не кидал,
Вместе с есаулом
Тут жа Яков отослал
В лагерь караулом.
 
 
Снова крикнул командир:
– Хто со мной готовый,
Рви безжалостно мундир,
Не гляди, что новый! —
 
 
И опять: одни стоят,
Словно в раздевалке.
Половине ж в аккурат
Рвать мундиры жалко.
 
 
Те отряды казарлы,
Хто не тронул справы,
Атаман послал в тылы,
В дальние заставы.
 
 
– Братцы, слухайте меня!
Тех на вражьи рати
Поведу, хто от коня,
Купленного батей,
 
 
Враз избавиться смогёт.
Тута выбирай-ка:
Хто-то в голову пальнёт,
Хто пожгёт нагайкой. —
 
 
Вновь раскол меж казаков,
Рвутся братни цепи:
Те жалеют дончаков,
Энти гонят в степи.
 
 
Хто без денег, без коней
И в портах исподних,
Собралися в стороне —
Лишь четыре сотни.
 
 
IV
А Бакланов тут как тут:
– Будет вам одёжа.
Всем черкески раздадут,
То – вторая кожа.
 
 
Тольки вы прошли за мной,
Через все барьеры.
Вам за то поклон земной,
Не теряйте веры.
 
 
И не стоит горевать,
Што пропало злато.
Казаку того не нать,
Он другим богатый.
 
 
Синий ваш мундир с шитьём
Скверен для сраженья.
Кажный был для горцев в ём
Славною мишенью.
 
 
О лошадках строевых
Плакать не пристало.
Толку здесь, в горах, от них
Было б очень мало.
 
 
Что сполняете приказ
Быстро, без оглядки,
Может кажному не раз
Жизнь спасти, робятки.
 
 
Здесь не степи, здесь Кавказ,
Здесь другие вои.
И сумление для нас
Гибельно порою.
 
 
Мало нас? Считай не так,
Не на человеков.
Стоит здесь один казак
Тысячу абреков. —
 
 
Знамя чёрное достал
С головой Адама
И пошёл крушить войска
Шамиля-имама.
 
 
Как в сухой траве огонь
Шли под флагом чёрным
Чудо-воин, чудо-конь,
Да с полком отборным.
 
 
Ох, боялися полка
Горцы пуще смерти,
Мол у них наверняка
Не бойцы, а черти.
 
 
А с шайтаном нету нам
Никакого сладу.
Даже сам Шамиль-имам
Говорил с досадой:
 
 
– Каб Аллаха мой народ
Так боялся рьяно,
Как страшится, что придёт
Полк Боклю-шайтана,
 
 
То никто бы не грешил,
Чтили бы адаты.
Все бы были хороши,
Все бы были святы. —
 
 
V
Ноне хватит. Ты поглядь —
Месяц выплыл в небо.
Я устал ужо брехать,
Отдохнуть мне треба.
 
 
Што, опять собрался в бой?
Положи-тка палку,
Мы жа думали с тобой
Завтра на рыбалку.
 
 
В хату геть и на бочок,
Разбужу поране.
Про подсолнухи молчок
Мамке и бабане.
 

Поединок

 
Наш донской герой Бакланов
Получил худую весть —
Лучший снайпер басурманов
Обещал его известь.
 
 
– Да, видали мы такого! —
Усмехнулся атаман,
Штуцер взял у вестового
И намётом на курган
 
 
Грянул выстрел из засады,
Горца дрогнула рука,
Просвистела пуля рядом,
Не задела казака.
 
 
Снова промах! Что за дело?!
Знать, Господь хранит орла.
Пуля тело не задела,
Только бурку порвала.
 
 
У Джанема сдали нервы,
Стал он целить в третий раз,
Но пальнул Бакланов первым
И попал ему меж глаз.
 
 
Громовым «ура!» встречали
Победителя в полку,
И «якши, Боклю!» кричали
Даже горцы казаку.
 

Во время рубки просеки через Качкалыковский хребет Бакланов, знавший, что знаменитый горский стрелок Джанем обещал убить его, когда он станет на обычном месте на кургане, все-таки в обычное время поднялся на холм и, когда дважды промахнувшийся Джанем выглянул из-за горы, из штуцера в лоб убил Джанема наповал.

Когда Бакланов повернул коня и стал спускаться с кургана, войска, бывшие свидетелями этого оригинального поединка, приветствовали его громовым «ура». Сами горцы оглашали воздух неистовыми криками: «Якши, Боклю!»

Гербовый жеребей
(по мотивам казачьей легенды)

 
– Ну шо, куженята, хотите ещё?
Тады подвигайтесь поближе,
Послухайте, как Емельян Пугачёв
Захватывал крепость Камышин.
Такая преграда в пути – не пустяк,
Мешает идтить, как на гузне чиряк.
 
 
А тута бяда – крепостной гарнизон
О рейде Емелиной рати
Был загодя кем-то, кубыть, упреждён,
А энто для штурма некстати.
И как ить прознали (хватило ж ума!),
Шо боезапасов у войска нема?
 
 
Пришёл Пугачёв, а оне начеку,
ЗарЯжены ружжа и пушки.
Куды же суваться таперь казаку?
Тут пики и сабли – игрушки.
Хучь с крепости дражнятся ахвицерА,
Дык, с саблей не выйдешь напротив ядра.
 
 
А те изгаляются – Эй, голытьба!
Нужна ли свинцовая каша?
Чегой-то не слЫшна сегодня пальба? —
А следом и местная стража
В угоду начальникам-ахвицерАм
Сымает порты, шоб показывать срам.
 
 
И што тут робыть? Коль в атаку побечь,
Достичь не получится вала.
В зародыше штурм остановит картечь,
И вновь начинай всё сначала.
Мовчат пугачёвцы, досада берёт,
Да тольки идтить невозможно вперёд.
 
 
Сие непотребство сурово смотря,
Иваныч покликал Ивашку
Творогова, главного их пушкаря, —
Ты што жа, хвати тя кондрашка!
Пошто не потешишь хвастливых господ?
Пошто не закроешь их пакостный рот?
 
 
Гляжу я, Ивашка, твои пушкари
Гуляют чегой-то без дела.
Мотри у меня, я ить на раз-два-три
Башку отделяю от тела.
Давай-ка картечью стволы заряжай,
Да тех, гологузных, слегка попужай. —
 
 
Ивашка ответил – Дык, ежли б могли,
Умыли б давно супостатов.
Вот тольки заряды мы все извели,
Когда штурмовали Саратов.
Чугунные ядра, картечь, жеребей
Оставили там, атаман, хучь убей! —
 
 
В раздумье нахмурил чело Емельян —
Расклад по всему нехороший,
Но взяли в Саратове крупный дуван,
Подводы каменьев и грошей.
А ну-ка, Ивашка, немедля ответь,
В обозе у войска имеется медь? —
 
 
– В Саратове взяли немало добра
(Иван гордо выпрямил плечи),
Возов десять меди, один серебра,
Да где на них купишь картечи?
Богата казна, тольки в энтой глуши
Заместо товара предложат шиши. —
 
 
Тут батька прикрикнул – А ну, не юли,
Ить мы рождены казаками!
Давай, заряжай, да из пушек пали
Целковыми и пятаками.
Коль грошей богато, чего их беречь?
Они – жеребей, и они жа – картечь!
 
 
– Дык, жалко! Оставь хучь бы воз, атаман! —
Пушкарь попросил Емельяна.
– Сполняй приказанье! И помни, Иван,
Мы бьёмся не ради дувана.
Повёл за собою в поход я народ
Дворян изничтожить и прочих господ. —
 
 
Начнёшь обсуждать атаманский приказ —
Не кончится энто комедью.
И пушки почали плеваться зараз
По крепости гербовой медью.
И тольки в атаку пошли казачки,
Как крепость сдалася. Вот так-то, внучки.
 
 
Связал ахвицеров своих гарнизон,
Ишо коменданта до кучи.
– Нам верную смерть принимать не резон,
Сдадимся на милости лучше.
Ить мы жа не черти и нам не с руки
Калёные тута считать пятаки. —
 
 
Решил атаман никого не казнить,
Велел разобраться по-свойски:
Уходят пущай те, хто хочет уйтить,
Хто хочет – останется в войске.
Шёл батька стеной за народ за простой…
За то и расстался потом с головой.
 
 
Э, нет, хитрованы, ваш номер нейдёт!
Отложим до иншего раза.
Готовы сидеть тута ночь напролёт
И дедовы слухать рассказы.
На баз «по делам» и стрелою в курень,
Покель ваш батяня не вынул ремень!
 

Пегие кони
(по мотивам казачьей легенды)

 
От царёвых войск Степану
Довелось умчаться прочь,
Есаулы Ус да Драный
С ним скакали день и ночь.
 
 
Уносили от погони
По дороге, по степной
Казаков лихие кони
Белый, рыжий, вороной.
 
 
Оторвались, слава Богу!
Вечер, можно отдохнуть,
Покемарить хучь немного,
А наутро снова в путь.
 
 
Атаман и есаулы,
Чтоб не рыскать шлях во тьме,
Сговорившись, завернули
К первой встреченной корчме.
 
 
Там пошли в свою светёлку,
Взгляд не бросив на сарынь,
Не заметив, как им волком
Смотрит в спину Мишка Шпынь.
 
 
Мишка хлопец был толковый,
С точки зрения жидов,
Воеводам за целковый
Даже мать продать готов.
 
 
В полночь Разин вдруг проснулся,
Чай, приснился жуткий сон.
И направил Ваську Уса,
Чтоб коней проведал он.
 
 
Васька сделал всё послушно,
Воротился и донёс —
Всё в порядке на конюшне,
Кони хрупают овёс.
 
 
Утром, словно Ванька-встанька,
Разин первым встрел рассвет.
– Гришка Драный, нут-ка, глянь-ка,
Живы кони али нет?
 
 
С ликом бледным и опавшим
Воротился Гришка взад
– Тимофеич, кони наши
Все порублены лежат.
 
 
Не поставив караула,
Мы попались на обман.
Ноне, слово есаула,
Не спастись нам, атаман!
 
 
Ой, чегой-то, братка, доля
Стала горькой, как полынь.
Не иначе нашу волю
Ночью предал Мишка Шпынь. —
 
 
Разин мигом на конюшню,
Да как крикнет что есть сил
– Что ж вы, черти, в Бога, в душу!
Аль вам Божий свет не мил?!
 
 
Хватит ныть, как на погосте!
Ну-ка, быстренько, браты,
Соберите мясо, кости,
Шкуры, гривы и хвосты.
 
 
Мы себя спасаем сами,
Я хочу, чтоб у меня
С головами и ногами
Здесь лежали три коня. —
 
 
Нет вопроса «или – или?»,
Коль приказ Степаном дан.
Есаулы доложили
– Всё готово, атаман! —
 
 
Тут промолвил Разин СЛОВО
(Повторишь его навряд).
Кони ожили вдруг снова,
Бьют копытами, храпят.
 
 
За спиной у Уса с Драным
Трубы, пламя и вода,
Но о СЛОВЕ атамана
Не слыхали никогда.
 
 
Как два древних истукана,
Рты раскрыв, не сводят глаз
Есаулы со Степана,
Словно видят в первый раз.
 
 
Разин крикнул – Что застыли?
Живо в сёдла и вперёд!
Али может вы забыли
О погоне воевод? —
 
 
Оседлали и намётом
Проскакали три версты.
Гришка вдруг заметил что-то
И воскликнул – Эй, браты!
 
 
Конь мой белым был, как снеги,
Твой был чёрным, твой – рыжак,
А теперь они все пеги…
Как случилось это? Как?!
 
 
Тут почал Степан смеяться,
Оглядевши всех коней,
– Собирать останки, братцы,
Нужно было тщательней.
 
 
Так что, сами виноваты.
Ну дык, ладноть, ерунда.
Кони малость пестроваты,
Энто горе – не беда.
 
 
Кабы тать какой умыслил
Их с конюшни ночью свесть,
Вот тады б нам было кисло,
А пока надёжа есть. —
 
 
Атаман присвистнул лихо,
Скакуну дал шенкеля
И помчался, словно вихорь,
Через поле ковыля.
 
 
* * *
Кони пегие в природе
Появились с той поры,
Неказисты с виду вроде,
Но надёжны и быстры.
 

Почему на осине лист дрожит?
(по мотивам казачьей легенды)

 
Куды ты побёг-то? Назад повертай!
На кой тебе та хворостина?
А, верхи поскачешь? Ну ладноть, давай.
А што за порода? Осина!
 
 
Про дерево энто поверишь, аль нет —
Имеется много преданий.
Ага, антиресно? Открою секрет,
Скачи тады рядом с деданей.
 
 
На белой осине лист мелко дрожит,
Как цуцик при виде сугроба,
Всегда – и при ветре, и в полной тиши.
А ты, чай не знаешь, с чиво ба?
 
 
Случилося энто как раз опосля,
Когда казаки-супостаты
Польстились на звоны царёва рубля
И выдали батьку Кондрата.
 
 
Ты думал, кужонок, казачьих врагов
Немае на землях Присуда?
Ан видишь, за сотню целковых всего
Булавина сдали иуды.
 
 
Тёр да ёр,
Да жила Епишка,
Вор Егор,
Да прижимистый Тришка,
И Стёпка-резак,
Низовский казак.
 
 
До денег робятушки были жадны,
На всякие подлости падки.
За медный пятак из царёвой казны
Заложат родню без оглядки.
 
 
И энти иуды линьками вились
В Черкасске вокруг атамана.
И так, день за днём, всю Кондратову жизнь
Сдавали врагам неустанно.
 
 
Булавин был честен, душою открыт,
Не верил в казачую пену.
А нужно бы ночью и днём сторожить,
Душить в колыбели измену.
 
 
И ночкою тёмной, деды говорят,
Охрана дремала покуда,
В Черкасск провели воевод и солдат
Вот энти казачьи иуды:
 
 
Тёр да ёр,
Да жила Епишка,
Вор Егор,
Да прижимистый Тришка,
И Стёпка-резак,
Низовский казак.
 
 
Тады перебили усех казаков,
Кто верен был батьке Кондрату,
И плотным кольцом окружили ево
Жилище петровы солдаты.
 
 
Уж больно хотели живым взять в полон
Кондрата, как подлого вора.
Да где было знать воеводам, что он
Не снёс бы такого позора.
 
 
И поняв, что выхода более нет,
Полон ожидает иначе,
Булавин турецкий достал пистолет
И выстрелил в сердце казачье.
 
 
И сразу, о смерти Кондрата узнав,
За мздою пришли к воеводам
Все те, кто адаты казачьи поправ,
Позором стал нашего рода:
 
 
Тёр да ёр,
Да жила Епишка,
Вор Егор,
Да прижимистый Тришка,
И Стёпка-резак,
Низовский казак.
 
 
Покуда был жив да здоров атаман,
Сулили – за жизню Кондрата
Участнику кажному должен быть дан
Бочонок червонного злата.
 
 
А помер Кондрат, дык царёва добра
Добыть не сумели злодеи.
Им дали на всех сто рублёв серебра,
А после погнали взашеи.
 
 
Сложили предатели гроши в казан,
Решили зарыть в виде клада.
Поймут казаки, как погиб атаман —
Иудам не будет пощады.
 
 
Под белой осиной деньгу схоронить
Придумали бисовы дети.
И днём её видно, и ночью, кубыть,
Отметку нельзя не заметить.
 
 
Зарыли они свой предательский клад,
В Черкасск возвращаются тихо.
Ан тут им навстречу казачий отряд,
Прознавший про ихнее лихо.
 
 
Полста казаков супротив четверых —
Бессмысленны крики, да вопли.
В кули повязали, да в реку бултых!
Предатели все и утопли:
 
 
Тёр да ёр,
Да жила Епишка,
Вор Егор,
Да прижимистый Тришка,
И Стёпка-резак,
Низовский казак.
 
 
И хто его знает, где клад их зарыт?
Неведомо, как говорится.
На вечные годы теперя лежит
Под белой осиной в землице.
 
 
И досить гутарит людская молва,
Что в память о жизни Кондрата
С тех пор на осине трепещет листва
Как веха злодейской уплаты.
 
 
Такие, унучек, у нас калачи.
Поймёшь всё, што нать, ты смышлёный.
Ну, ладноть, давай, по дорожке скачи,
Поведаю завтра про клёны.
 

Легенда о том, как Уруп-князь в грязи увяз
(по мотивам казачьей легенды)

 
Урюпинск откель называется так?
Не ведаешь? То-то жа, глупай.
Садись на колени к дедуне, казак,
Послухай про князя Урупа.
 
 
От помнишь, вчерась мы с тобой перед сном
Вопрос обсуждали сурьёзный,
Что царь на Руси был когда-то давно,
Иван по прозванию Грозный?
 
 
Однажды он двинул войска на восток,
Те стали под градом Казанью.
Да что ты гутаришь?! Ну как бы я мог
Быть воином в энтой кампаньи?!
 
 
Казанское ханство Иван покорил,
Повсюду пожары и трупы.
А хана с князьями в полон захватил.
Не взяли лишь тольки Урупа.
 
 
Тот тайной тропою смог ночью удрать
К брательнику, Крымскому хану,
Чтоб тама собрать себе новую рать,
И бой дать в отместку Ивану.
 
 
А Грозный от гнева стал красным с лица,
Вскричал: – Захотели на плаху?!
Немедля спымать и привесть беглеца,
Коль дали с Урупкою маху.
 
 
Живым или мёртвым! Таков мой приказ.
Нарушить его – не дай Боже! —
Пошли воеводы с Ивановых глаз,
Засунувши в бороды рожи.
 
 
– Где вора искать? Затаился, кубыть. —
Гутарят они втихомолку.
– В бескрайней степи? Дык ить легше найтить
В соломенном стоге иголку.
 
 
Поруху Иван не простит нам, увы.
Надёжи на поиски хрупки.
Бяда, не сносить нам теперь головы
По милости князя Урупки. —
 
 
Прослышал про ихни печали казак
Из Чигиных славного рода,
Ермак Тимофеич, тот самый Ермак,
Решил пособить воеводам.
 
 
Он был атаманом лихих казаков,
Участвовал в штурме Казани.
С какой там Сибири? С донских берегов.
Историк! Одно наказанье…
 
 
И молвил Ермак воеводам: – Палач
Не страшен вам, дело улажу.
Чичас с казаками припустимся вскачь,
Отыщем мы вашу пропажу,
 
 
Доставим её Государю Руси. —
Бояре-то до смерти рады.
– Казаче, голубчик, ты тольки спаси!
Шо хошь попроси для награды.
 
 
Дадим тебе серебра-злата не счесть,
Коня и богатую справу.
– Не нать! Мне дороже казачая честь.
В награду я выберу славу. —
 
 
Вскочил атаман на свово жеребца,
И вот уже резвые кони
Отряд понесли по следам беглеца.
Тому не уйтить от погони.
 
 
Скакал три недели за князем Ермак
По долам, лесам и полянам,
Пока в ковылях не приметил бивак.
Пришёл карачун басурманам.
 
 
Средь чёрных палаток Уруповых слуг
Походный шатёр белоснежный.
Там князь, позабыв про недавний испуг,
Храпел на кошме безмятежно.
 
 
Татары поделать ничё не смогли,
Застыв в изумлении диком,
Когда неожиданно скрозь ковыли
С разбойничим свистом и с гиком
 
 
На них устремился отряд казаков.
И вскоре Урупкина свита
Ударами сабель, чеканов, подков
Была уже вся перебита.
 
 
Лишь князю тады удалось ускакать
Подале от места сраженья.
Заметил то дело Ермак и опять
Урупу стал резвою тенью.
 
 
От, скачет Уруп, погоняет коня,
Камчой его шкуру чекрыжа,
Назад оглянётся, урусов кляня…
А Чигин всё ближа и ближа.
 
 
Торопится князь, у коня на боках
Кровавая липкая жижа,
Но слышится топ дончака казака
Всё ближа и ближа, и ближа.
 
 
Спужался Урупка, поводья сронил.
Почуяв нежданно свободу,
Скакун яво рыжий помчал что есть сил,
В болотную топь прыгнул с ходу.
 
 
В грязюке вонючей по шею увяз,
Не выйти, потребна подмога.
К врагу обратился в отчаяньи князь:
– Спаси ты меня, ради Бога! —
 
 
Достал басурмана тады атаман,
Не дал яму сгинуть под тванью.
В столицу доставил, где правил Иван,
Согласно свому обещанью.
 
 
Он выполнил Грозного строгий наказ,
Привёз беглеца на расправу
И всех воевод от немилости спас,
И честь заработал и славу.
 
 
А гиблое место хопёрских болот,
Где булькали чёрные грязи,
Урупом прозвал языкастый народ,
По имени беглого князя.
 
 
Трясина усохла с годами потом,
Уходит вода из колодца.
Станица возникла на месте на том,
Урюпинской ноне зовётся.
 
 
От, коли в Урюпинск до дядьки твово
Поедетя будущим летом,
То сможешь похвастать, што кое-чаво
Ты знаешь о городе этом.