Читать книгу: «Проклятие дома Дуриев», страница 2

– В тебе есть энтузиазм юности, – сказал его отец довольно усталым голосом. – Но разве ты не слышал легенду?

Артур инстинктивно отступил назад. Он облизнул губы, чтобы они не потрескались от сухости.

– Легенду?

Он произнес это слово в странной тишине с благоговейной мягкостью, как много раз слышал от своей тети Сесилии.

– Эта ужасная легенда, что ты…

– Что я ем своих детей?

– О Боже, отец! – Артур упал на колени, когда крик сорвался с его губ. – Папа, это… это ужасно! Мы должны забыть бред Сесилии.

– Значит, ты поражен? – с горечью спросил доктор Дурия.

– Поражен? Конечно, я взволнован, но только так, как и должен быть при таком обвинении. Говорю тебе, Сесилия была сумасшедшей. Те книги, которые она показывала мне много лет назад, и те народные сказки о вампирах и упырях – они въелись в мой инфантильный разум, как кислота. Они преследовали меня днем и ночью в юности и заставляли ненавидеть тебя сильнее самой смерти. Но во имя Небес, отец, я перерос эти вещи, как перерос свою одежду. Теперь я мужчина, ты это понимаешь? Мужчина, с мужским чувством логики.

– Да, я понимаю. – Генри Дурия бросил сигару в камин и положил руку на плечо сына. – Мы забудем Сесилию, – сказал он. – Как я уже говорил тебе в своем письме, я снял домик в штате Мэн, куда мы можем поехать, чтобы побыть вдвоем до конца лета. Мы займемся рыбалкой, пешим туризмом и, возможно, немного поохотимся. Но сначала, Артур, я должен удостовериться, что ты уверен в себе. Я должен быть уверен, что ты не будешь запирать от меня дверь ночью и спать с заряженным револьвером у локтя. Я должен быть уверен, что ты не боишься поехать туда со мной один и умереть…

Его голос резко оборвался, как будто им овладел вековой страх. Лицо его сына было восковым, на лбу, как жемчужины, выступил пот. Он ничего не сказал, но его глаза были полны вопросов, которые его губы не могли выразить словами. Его собственная рука коснулась руки отца и сжала ее.

Генри Дурия убрал руку.

– Мне жаль, – сказал он, и его глаза посмотрели прямо поверх опущенной головы Артура. – Все должно быть решено сейчас же. Я верю тебе, когда ты говоришь, что дискредитируешь рассказы Сесилии, но ради большего, чем здравомыслие, я должен рассказать тебе правду, стоящую за легендой – и поверь мне, Артур, это правда!

Он поднялся на ноги и подошел к окну, которое выходило на улицу внизу. Мгновение он молча смотрел в пространство. Затем он повернулся и посмотрел вниз на своего сына.

– Ты слышал только версию легенды своей тети, Артур. Несомненно, она была искажена в нечто гораздо более отвратительное, чем это было на самом деле – если это возможно! Несомненно, она говорила тебе о коле инквизиции в Каркассоне, где погиб один из моих предков. Также она, возможно, упомянула ту книгу "Вампиры", которую, как предполагается, написал покойный Дурия. Тогда, конечно, она рассказала тебе о двух твоих младших братьях – моих собственных бедных детях, оставшихся без матери, которых нашли бескровными в колыбели…

Артур Дурия провел рукой по воспаленным глазам. Эти слова, так часто повторяемые его тетушкой-ведьмой, пробудили те же видения, из-за которых его детские ночи были бессонными от ужаса. Ему было невыносимо слышать их снова – и от того самого человека, которому они были адресованы.

– Послушай, Артур, – быстро продолжил старший Дурия, его голос был тихим от боли, которую он ему причинил. – Ты должен знать истинную причину ненависти твоей тети. Ты должен знать об этом проклятии – проклятии вампиризма, которое, как предполагается, преследовало род Дуриев на протяжении пяти веков французской истории, но которое мы можем развеять как чистое суеверие, так часто связанное с древними семьями. Но я должен сказать тебе, что эта часть легенды правдива. Два твоих младших брата действительно умерли в своих колыбелях, обескровленные. И я предстал перед судом во Франции за их убийство, и мое имя было опозорено по всей Европе таким бесчеловечным проклятием, что это привело твою тетю и тебя в Америку и оставило меня бездетным, ненавидимым и изгнанным из общества во всем мире. Я должен сказать тебе, что в ту ужасную ночь в замке Дуриев я допоздна работал над историческими томами Креспета и Принна и над этим отвратительным томом "Вампиры". Я должен рассказать тебе о боли, которая была у меня в горле, и о тяжести крови, которая текла по моим венам.... И того присутствия, которое не было ни человеком, ни животным, но которое, как я знал, находилось где-то рядом со мной, но ни в замке, ни за его пределами, и которое было мне ближе, чем мое сердце, и страшнее для меня, чем прикосновение могилы.... Я сидел за столом в своей библиотеке, моя голова кружилась в бреду, который оставил меня без чувств до рассвета. Были кошмары, которые пугали меня – пугали меня, Артур, взрослого мужчину, который вскрывал бесчисленные трупы в моргах и медицинских школах. Я знаю, что мой язык распух во рту, и что слюна увлажнила мои губы, и что гниль пронизывала мое тело, как лихорадка. Я не могу вспомнить о здравомыслии или сознании. Та ночь остается яркой, незабываемой, но почему-то полностью в тени. Когда я заснул – если, во имя Господа, это был сон, – я рухнул поперек своего стола. Но когда я проснулся утром, я лежал лицом вниз на своем диване. Так что ты видишь, Артур, я перешел в ту ночь, и я не помню об этом! Что я делал и куда я ходил в те темные часы, навсегда останется непроницаемой тайной. Но я действительно знаю это. На следующее утро меня оторвали от сна вопли горничных и дворецких и этот безумный плач твоей тети. Я, спотыкаясь, вошел в открытую дверь своего кабинета и в детской увидел тех двух младенцев – безжизненных, белых и сухих, как мумии, с двумя отверстиями на шеях, которые почернели от собственной крови.... О, я не виню тебя за твое недоверие, Артур. Я сам еще не могу в это поверить и никогда не поверю. Вера в это довела бы меня до самоубийства; и все же сомнение в этом сводит меня с ума от ужаса. Вся Франция сомневалась, и даже ученые, которые защищали мое имя на суде, обнаружили, что не могут ни объяснить это, ни не поверить в это. Республика замяла это дело, поскольку оно могло бы потрясти науку до самого ее основания и расколоть пьедесталы религии и логики. Я был освобожден от обвинения в убийстве, но само убийство висело вокруг меня, как зловоние. Коронеры, которые обследовали эти крошечные трупы, обнаружили, что у них обоих не осталось крови, но не смогли найти крови ни на полу детской, ни в колыбелях. Что-то из ада бродило по залам дома Дуриев той ночью – и я бы вышиб себе мозги, если бы осмелился глубоко задуматься о том, кто это был. Ты тоже, сын мой, был бы мертв и обескровлен, если бы не спал в отдельной комнате с запертой изнутри дверью. Ты был робким ребенком, Артур. Тебе было всего семь лет, но ты был полон фольклора этих безумных ломбардцев и декадентской поэзии твоей тети. В ту же ночь, когда я был где-то между раем и адом, ты тоже услышал мягкие шаги по каменному коридору и услышал, как кто-то дергает за ручку твоей двери, потому что утром ты жаловался на озноб и ужасные кошмары, которые пугали тебя во сне.... Я только благодарю Бога, что твоя дверь была заперта на ключ!