Читать книгу: «Шагая по осколкам битых чувств», страница 5
Мне надоело стоять одной и бегать из угла в угол, избегая Макса, общающегося со своими гостями, и я подошла к Мише. Он налил мне вина, и я несколькими глотками выпила всё содержимое, и тут выражение его лица сменилось на возмущённое.
– Милая, это для дегустации, если хочешь выпить, то тебе нужно к общему столу.
Я ощутила к Мише странные чувства, это не похоже на ненависть, скорее неприятное открытие его истинного характера: занудство, вредность и зависимость от правильных действий – правильных, как казалось ему.
– За общим столом гости Максима, а пригласил меня ты, – рассерженно произнесла я, внимательно разглядывая его блестящие от вина губы.
– Я обидел тебя? – Миша обнял меня и прижал к себе. Сейчас он опять стал тем, с кем я находилась в отношениях год.
Не прекращая, я чувствовала, что за мной следят шоколадные глаза. Я знала, знала, что он готовит новый план. Только бы замысел Макса не коснулся Миши.
– Ты даже не посмотрел мой подарок, – разочарованно сказала в шею Миши. Его кожа ничем не пахла, но костюм вонял химчисткой.
– Посмотрю.
Не угадала с подарками ни для одного из братьев, и раз так вышло, я должна просто смириться, а не пытаться думать, что лучше было бы для них выбрать.
– Рады видеть вас на дне рождении наших сыновей.
В середину зала прошли родители Миши и Максима. Гости окружили их, а братья подошли к маме с папой.
Официанты убрали выпечку, пустые бутылки из-под шампанского, вина и сока, и принесли горячие блюда, затем пошли за стульями и расставили их у стола.
– Наши сыновья стали совершеннолетними и подарки для них должны быть соответствующими.
У отца Миши и Максима карие глаза, а у матери бирюзовые, но уже не такие яркие, как у Миши. Отец выше жены на голову, она красивая и статная женщина.
Я отошла, чтобы пропустить официанта с большим тортом на телеге. Его подвезли к Браунам младшим, и все присутствующие закричали:
– С днём рождения!
На торте 36 свечей. Два брата под крики надули щёки и выпустили воздух на огоньки, со второго раза они всё задули и гости захлопали в ладоши.
Отец передал двум сыновьям по белой коробочке, обвязанных ленточками: у Миши жёлтая лента, у Максима коричневая.
Братья одновременно открыли крышки и ахнули не только они, но ещё и гости, завидев ключи от машин.
– Получите права и машины ваши, – торжествующе сказала мама в красивом бордовом платье.
Отец братьев знаменитый повар – он снимается в передачах о готовке, и работает в шикарном ресторане. Денег в их семье предостаточно, но я об этом не задумывалась. Миша и Максим жили как обычные дети, ещё и работали, и не выпендривались статусом отца.
– Спасибо, – близнецы заключили в объятья родителей, и они, смеясь, приняли их.
Сейчас Максим хороший сын и обычный парень, а не бешеный зверь, каким я его постоянно видела. И не тот, кто запросто показывает свой член, даже не стесняясь. А Миша, как всегда – или я так думала – добрый, вежливый и в хорошем настроении.
– Мама, папа, я обещал познакомить вас с Ликой, она тут, – со всей важностью в голосе проговорил Миша, глядя мне в глаза из-под бровей.
Ну нет, он шутит? На нас опять все повернулись. Мои одноклассники уже подшучивали над ним и заливались смехом.
Я подошла к родителям Браунов. Лицо пылало так, что жар не спадал и под кондиционерами.
– Здравствуйте, – выдавила я, рассматривая туфли мамы братьев. Они блестящие, на высоком каблуке, вообще такие интересные, что никуда больше смотреть не хотелось.
– Привет, мы видели тебя на фотографиях Максима. Ты его одноклассница, да? – я всё же подняла глаза на женщину. Её взгляд добрый, но серьёзный, смотреть в её глаза непросто. Она оценивала, наверное, думала, подхожу ли я для её умного, обаятельного сына Миши.
– На общих фотографиях класса, – оправдался Максим, поправляя маму, будто её слова – это что-то запредельно ненормальное.
– Рады познакомиться с тобой, – женщина положила руку на моё плечо и легонько сжала пальцами, но не по злому, наоборот, по родному. И я не выдержала, снова опустила голову, замечая красивый коралловый цвет её ногтей.
Смотрины проходили удачно, и Миша одобрительно лыбился.
– Все за стол, – скомандовал хозяин дома и все снова зашумели, засмеялись, заговорили.
Со скрипом подвинув стулья по дорогущему паркету, тридцать человек уселись на места.
Именинники сели во главе стола. Миша взял салфетку и положил на колени, и, с предупреждением, что и я должна сделать так же, кивнул мне. Только сегодня, даже если у него и день рождения, я так делать не буду. Слишком много внимания, тем более от моих знакомых.
Максим ничего на себя не клал и переместил вилки с ложками так, как было удобнее для него, а не по этикету. Миша с презрением посмотрел на брата, но тот только улыбнулся, дразня девчонок ямочкой на левой щеке.
Я ковыряла румяную корочку курицы, и иногда поднимала голову, чтобы посмотреть на Мишу. Он, не переставая, общался со своими гостями и смеялся. Главное, что ему весело.
Бывало, я натыкалась на взгляд Максима, но не вдумывалась, что он означал. Мне не до него.
Многие стали расходиться, набив живот вкусной едой, и я решила тоже уйти под шумок.
Последний раз посмотрела на свой подарок для Миши в кучке других и вышла на улицу.
Подарок Максима среди других я не заметила. Поди, уже выкинул.
На улице погода не испортилась, было тепло, светло и свежо. Птицы летали с ветки на ветку, коты истошно орали у подъездов. Я расстроенно шагала домой.
Под подол платья попадал тёплый ветерок и подталкивал поторапливаться.
– Лика, постой! – окликнул меня Миша и мгновенно подбежал. – Ты куда?
Остановилась, посмотрела на него, расстраиваясь ещё сильнее. Бирюзу его глаз красиво осветили лучи солнца.
Мои глаза увлажнились, но я моргнула, и всё прошло. Ужасный день, как я и предполагала.
Я выдавила из себя улыбку.
– Устала и решила пойти домой.
– Я тебя всё же обидел… – уверенно промолвил он, утомлённо проводя ладонью по лицу.
– Ты совсем не обращал на меня внимания. Представлял меня как девушку, а потом общался со всеми, кроме меня, – голос без моего контроля становился к концу слов громче.
– Пожалуйста, не кричи, – он покачал головой и приложил указательный палец к губам.
– Неприлично?
Миша посмотрел по сторонам. Люди обходили нас на тесном тротуаре.
– Не хорошо, когда люди слушают чужие ссоры.
– Оставлять свою девушку, Миша, тоже не хорошо!
Он дёрнулся, как будто я замахнулась, собираясь ударить его. Для него и есть удар такие слова, что он поступает неправильно. Что оплошал.
– Ты права, мой поступок ужасен. Пойдём обратно, я исправлюсь, – Миша протянул мне руку. Несколько минут я смотрела на его длинные пальцы, но всё же положила свою ладонь в его, и мы вернулись.
В доме включили музыку и оставили приглушённый свет. Гости кружились в центре зала. Кто был одинок – стоял у стены или ел.
Я прошлась взглядом по всем лицам, но не заметила Максима.
Невольно я почувствовала странное разочарование.
Меня затянуло в самую глубину досады. И несколько секунд я не могла дышать.
Миша встал передо мной на колено и вытянул руку. Я плавно опустила на него глаза, и сразу вцепилась за его пиджак и потянула, чтобы он поднялся.
– Я приглашаю тебя на танец.
Я вложила свою руку в Мишину, и он выпрямился, переставая держать меня в неловком положении. Гости разошлись и пропустили нас в середину гостиной, где меньше всего горело света и чувствовалась романтика.
Миша положил ладонь на мою спину, я сжала пальцами его плечи. Он сделал шаг влево, я за ним.
Несколько раз, наступив ему на ногу, я смогла словить его ритм, и теперь мы кружились по всему залу, смотря друг другу в глаза. Его глаза улыбались, мои ему в ответ. Наши тела двигались подобно танцу птиц. Немного нелепо, но всё же чудесно, изящно и искусно. И все пялились на нас, будто мы в клетке.
В помещение пробрался запах ванили, по нему я поняла, что Максим вернулся к гостям.
Но не только запах помог мне распознать его присутствие, а ещё взбешённое сердцебиение, вовсе не из-за танца и энергичных движений, а совсем по другой причине, которой быть не должно.
Миша остановил меня, и в знак благодарности за танец поцеловал в губы, незамедлительно углубляя поцелуй. Вдруг что-то заставило меня открыть глаза, и я мельком заметила, как Максим бокал за бокалом вливает в себя вино.
Вечер закончился громкими аплодисментами и поздравлениями.
В двенадцать ночи Миша позвонил мне. Похоже, всё ещё переживая за наши отношения.
– Ещё раз здравствуй, любимая, – ласково прозвучало приветствие в трубке телефона.
– Ты видел мой подарок? – осторожно поинтересовалась я, в очередной раз вспоминая забитый подарками стол.
– Да, ноутбук перестал нагреваться, – его голос был довольным, хорошо, что его день рождения прошёл как нужно.
– Рада слышать.
Я поправила подушку под спиной и улыбнулась. Нашла глазами фотографию Миши в позолоченной рамке, стоящую на компьютерном столе. На фото Миша держал руки на груди, расставив ноги. В тот день мы ходили в музей артиллерии и подустали, поэтому поза на фотографии больше подходила Максу, чем Мише.
– А Максим сегодня вышел играть во двор с мячом, что ты ему подарила, – с гордостью сообщил Миша.
Я угодила Максу?
Затаила дыхание, точнее сказать, оно само затаилось. Браун не выкинул мой подарок… мне стало очень приятно.
Приятнее, чем сладкое мороженое в летний жаркий день.
Приятнее, чем бегать босыми ногами по прохладной траве среди вкусно пахнущих цветов.
Приятнее, чем смотреть на звёзды.
– Правда?
Я постаралась сказать с безразличием, но внутри волновалась непонятная радость, неправильная, но такая настоящая, игривая и нежная.
– Цитирую его слова: «В самый разгар игры я заберу свой мячик и уйду домой».
Кладя руку на колотящееся сердце, я рассмеялась. Удар за ударом, и всё быстрее ощущалось биение сердца.
– В его стиле.
Мария не ошиблась: Максим расстраивался, когда хозяин мяча забирал важный атрибут для игры, и уходил. Поэтому он решил сделать так же, когда ход игры оказался в его руках.
– Ты подготовилась к школе?
– Да, капитан.
– Поднять паруса, полный вперёд спать!
– Вышла на курс, иду спать. Спокойной ночи!
Я уже потянулась к экрану, чтобы отключить звонок, но услышала вопрос Миши:
– Твой день рождения завтра… Я приду?
Поставила телефон на громкую связь, и отвернулась к окну.
– Мы же договаривались. Я не буду праздновать.
Мне хотелось, как Браунов, но у меня нет стольких друзей. Да и денег, чтобы организовать праздник.
В моём случае проще сделать вид, что дней рождений не существует.
– Очень жаль, что ты не позволяешь мне быть рядом с тобой в этот день.
– Прости, но будет здорово, если ты поймёшь меня… Ладно?
Миша втянул носом воздух. Он правильный, и раз обещал, должен выполнить мою просьбу.
Из-за этого разговора я перестала улыбаться.
Мы с Мишей такие разные, но так сильно влюблены друг в друга, что порой меня это пугало.
– Ладно. Тогда до понедельника.
Мой день рождения оказался таким, как я себе и представляла: в кругу родителей. А вечером с подарком пришла Мария: большие наушники со святящимися ушками. Да, я, похоже, никогда не буду чувствовать себя на восемнадцать.
Мария включила музыкальный канал, и мы до ночи завывали разные песни, пока мама не попросила уже замолчать и не выть. Миша звонил мне много раз, всё не унимаясь. В конце концов, поняв, что мы не увидимся в мой день рождения, он запихнул подарок в почтовый ящик.
В небольшом пакетике лежал бесцветный лак, чтобы ногти всегда были ухоженными. Резинки для волос самых разных оттенков, чтобы волосы не находились в распущенном состоянии. Бежевый чехол для мобильного, в итоге не подошедший для марки моего телефона, и набор гигиенических помад, чтобы не сохли губы.
Набор для настоящей леди… от того, кому нужна идеальная.
Глава 10
Ночной гость
Снова понедельник. До выходных осталось пять дней.
Я переступила порог класса и застыла, ошарашенно смотря на то, что стояло на моей парте. Я сжала губы и разъярённо запыхтела, рассматривая розовый силиконовый фаллоимитатор, расположенный ровно в центре моего стола. Хохот одноклассников доносился до ушей, но в мозгу произошёл сбой, и я никак не реагировала на происходящее. Стояла замершая, как напуганное животное.
Но тут меня толкнул Митя, чтобы пройти в класс, и я мигом очнулась. Подбежала к парте, взмахнула рукой, скидывая это «нечто». Когда искусственный член упал, я заметила лист бумаги. Взяла его, развернула, разрушая все сомнения о том, чьих рук эта дурацкая шутка:
«Нравятся побольше? Я дарю тебе верного друга: не сбежит, не привередлив. Ты же не против, что орудовать придётся самой?»
Я только дочитала записку, как в класс вошёл шутник и учительница за ним. Розита Карпович заметила розовое недоразумение у моих ног.
– Лика! Как не стыдно?! Сейчас же подними!
– Я не буду, это не моё, – я пыталась упираться. Жар образовывался в середине груди и бил по щекам, отчего они горели и краснели.
– Ты не будешь убирать это? Тогда я не буду разговаривать с учителями про исправление твоих оценок! – она смотрела на меня решительным, разозлённым взглядом. На лбу капли пота, под ними алые пятна.
Я вынула из сумки салфетку и подняла с пола резиновый член. Я собиралась пойти к помойке, но меня отвлекло хихиканье Макса. Я перестала осознавать свои действия – со злобой я развернулась и пошла к Брауну. Максим громко засмеялся, увидев, что я к нему направляюсь. Он замахал руками, почти падая со стула.
– Отойди от меня, извращенка, – закричал он.
Меня охватила злость, и я не могла вернуть контроль над собой. Моя рука с заменителем мужского органа полетела в лицо смеющемуся Максиму. Резиновая головка проникла в его приоткрытый рот, и он буквально взлетел, вскакивая со стула.
Браун начал плеваться на пол, проклиная меня всеми возможными проклятьями.
– Оба к директору, – женщина указала на дверь.
– Я здесь при чём? – возмутился Максим, оставивший лужу из слюней.
– Диана Ефимова разберётся, кто при чём, а кто нет.
Макс вылетел из кабинета, а я спокойно поплелась за ним, зная, что моей вины нет. Как доказательство я прихватила с собой его записку.
– Ты куда собрался? – крикнула я в тихом коридоре, завидев, что он повернул в обратную сторону от кабинета директора.
– Не видно? Я ухожу.
Эмоций в его голосе… ноль. Он равнодушен к тому, что сделал. К тому, что будет с нами из-за него. Он наглый, самоуверенный козёл!
– Подложил мне эту гадость и хочешь отмазаться? Так не пойдёт!
Максим остановился и развернулся. Его глаза уставились на моё лицо, на губах появилась неприятная ухмылка.
– Разве ты не хотела члена побольше? – развёл руками. – Я же всё ради тебя.
– Я не говорила такого, ты сам это придумал.
Он приблизился.
– Послушай, то, что ты встречаешься с Мишей, не даёт в моих отношениях к тебе никаких поблажек.
– Поговорим начистоту? Я не могу найти начало нити твоих издевательств.
– Какие нити? Ты что себе придумала?
Макс приближался ко мне медленно, не останавливаясь и не ускоряясь.
Осталось пять мелких шагов, и он врежется в меня.
– Мы пытались общаться, но не заладилось. А потом ты вовсе стал издеваться надо мной. Почему?
Минус один мелкий шаг, а я застыла. Я не могла, или не хотела двигаться… пока мне не осознать, что происходило с телом.
Шоколадные глаза приближались.
– Нет никаких причин, чтобы начать издеваться над тем, кто тебя бесит.
Ещё один короткий шаг. Осталось три.
– Может, ты поднимешь белый флаг и оставишь меня в покое? – чем ближе он подходил, тем тише становился мой голос.
– По-твоему, мы на войне?
Два шага до того, как его запах окутает меня и снова опьянит.
– На войне между нами, – уже совсем шёпотом произнесла я.
Он остановился, оставляя между нами небольшое расстояние. Мне нужно всего лишь поддаться вперёд, чтобы коснуться его груди своей, и узнать, как тепло его тела может согревать… Захотелось потрясти головой, чтобы выкинуть это желание, идущее из сердца, или ещё только из души…
– Ты хочешь, чтобы между нами были другие отношения?
Парализованность до сих пор не отпускала, и я не отходила, и не хотела осознавать, что это неадекватная реакция. Мне нужно выпрямить руки, толкнуть Макса, но нет, я ничего не делала, лишь таращилась на него, замирала, когда взгляд касался его глаз.
Я медлила с ответом. Этот вопрос поставил в тупик. Простой вопрос и так подставил меня.
Открыла рот, чтобы ответить, как снова закрыла его. Сладкий аромат витал между нами, а запах сигарет душил, придавая некий экстаз.
Последний шаг и он всё же врезался в меня грудью, слегка толкая назад. Я сглотнула слюну. Голова предательски закружилась от нашей близости, пальцы рук онемели, а дыхание сбилось, потяжелело, засвистело.
– Ты не дождёшься от меня другого отношения, – по буквам прочеканил мне в лицо.
Из его рта пахло жвачкой с эвкалиптом, перебивающий запах табачного дыма. Впервые захотелось попробовать на вкус табак со жвачкой, и первые секунды – это желание пробивало рёбра.
Он решительно отошёл.
– Максим, – сипло выдохнула я и вырвалась из сковывания во всём теле.
Брауна передёрнуло, он съёжился.
– Я больше не хочу слышать своё имя так… – замешкался, кажется, он не знал, сказать ли вертевшееся в его голове слово. Брови насупились. Он прикусил щеку изнутри.
– Неважно. Вообще не произноси моё имя. Адьес, – Макс повернулся ко мне спиной и начал уходить.
– Ты не уйдёшь, пока мы не сходим к директору, – я пришла в себя и побежала за ним. Поймала его за локоть, но он выдернул руку из моей, и пальцы соскользнули с его толстовки.
– Не трогай меня, – не поворачивая головы сказал он и зашагал дальше.
Мне начало надоедать, что он вечно убегал при обращении к нему. Я шла следом, не желая сдаваться.
Макс забрал свою чёрную куртку из гардероба, пока охранник обедал, а затем направился на выход.
Я могла нажаловаться на Максима и без его присутствия. Могла позвать охранника, чтобы он остановил Брауна. Могла сказать классному руководителю, что Макс ушёл из школы. Я могла сделать всё это, но я схватила куртку и выбежала за ним на улицу.
– Ты самый отвратительный человек! – закричала Брауну в спину, стремясь нагнать его.
– Зачем тогда попёрлась за мной?
Мы отходили от школы всё дальше. Я оборачивалась на здание и понимала, что за прогулы меня точно не похвалят.
– Давай вернёмся? Нам нужно к Диане Ефимове.
Парень не замедлялся, и я, как липучка, прилипла к нему и шла с ним шаг в шаг.
– Отстань ты от меня, я никуда не собираюсь возвращаться, – он достал из кармана толстовки помятую пачку сигарет, вынул одну белую палочку и прикурил. В носу защекотало от дыма, и я непроизвольно чихнула.
Максим остановился и сел на лавочку. Он молча затягивал и выдыхал дым, иногда неудачно пытался сделать из белого облака кольца: складывал губы в трубочку и смешно причмокивал.
Я стояла над ним и напрягала вниманием. Пока он не разозлится, я буду в полном порядке. А кто знает, что и когда ему придёт в голову. Но взять и уйти, словив выговор от директрисы за его поступок, я не собиралась. Он обязан взять вину на себя, но если он будет сидеть здесь, а не в школе, виноватой останусь одна я.
– Думаешь, следуя за мной, ты делаешь хуже мне? – поднял глаза и направил струю белого дыма мне в лицо.
– Не уверена, – я ответила после того, как откашлялась. Дым проник в лёгкие, горло неприятно запершило.
Браун бросил докуренную сигарету на асфальт и встал.
– Я направляюсь домой, будешь следовать за мной и дальше? – он сохранил непроницаемый вид. Шоколадные глаза смотрели с немым вопросом, но это был не тот вопрос, что он только что задал. Я не могла догадаться о чём его мысли или хотя бы предположить.
Он щурился, смотря на меня: яркие лучи солнца не позволяли открыть глаза полностью. Вокруг зрачка образовался оранжевый ободок, осветляющий коричневую радужку.
– Не буду, – уверенно сказала я и выпрямила спину.
– Тогда пока.
Он побежал, успевая перебежать по переходу на загоревшийся зелёный свет. Браун оказался с другой стороны дороги.
Я смотрела, как он уходил, и ловила странные толчки в груди.
Макс обернулся и показал средний палец: любимый знак Брауна, отображающий его отношение к жизни.
В школу мне всё же пришлось вернуться. До здания я добиралась как никогда долго. Я переживала, что моё отсутствие уже заметили. В районе солнечного плетения бушевал гнев. Браун подставил меня, чтобы посмеяться! При этом сам просто ушёл, оставляя меня наедине с его придуманной забавой.
В школе меня поймал охранник: он стоял у дверей, когда я прошмыгнула в здание. Мужчина отвёл меня в кабинет Дианы Ефимовы, туда, куда я изначально должна была попасть.
– Лика Мэйс. Я жду объяснений, – худая женщина с пышной причёской сидела с другой стороны стола и проницательным взглядом рассматривала меня.
– Мне стало нехорошо, и я вышла на улицу подышать.
– Почему в медпункт не пошла?
Мою ложь она распознала сразу, на то она и работает столько лет в школе.
– Мне просто нужно было на воздух.
– Вот это чьё? – Диана Ефимова положила на стол вещь, из-за которой начался мой паршивый день.
– Мне это подсунули. Я вошла в класс, и это уже лежало на моей парте. А под ним записка, – я достала из заднего кармана брюк мятый листок и передала его женщине в руки.
В кабинете шелест листка звучал громче обычного. Она раскрыла бумагу, пробежалась глазами по тексту и положила записку на стол.
– И как ты думаешь, кто это сделал?
– Максим Браун, – спокойно сообщила я.
Он бросил меня разбираться с этим одной и выгораживать я его не стану.
– Где он сейчас?
– Не знаю, – ладно, немного я привру. Не хочу, чтобы она поняла, что я выходила на улицу с ним.
– В классе его нет?
– Я не знаю, где он сейчас. Может, в классе, может, нет…
– Если бы ты не знала, ответила, что в классе. Ведь в последний раз ты видела его там, – женщина встала и взяла телефон в руки. – Я позвоню вашим родителям, а они пусть сами разбираются с вами.
– Надо мной подшутили, а я остаюсь виноватой? – резко ответила я и Диана Ефимова укорительно покачала головой.
– Никакого воспитания. Можешь идти на уроки, я без тебя разберусь.
ОН издевался – я хлебала последствия.
Я вышла из кабинета. Мне хотелось плакать. Какой же Макс мудак, подставил меня перед учительницей и ещё и перед родителями. Но зато он повеселил наших одноклассников – местный клоун.
Вернувшись в класс, надо мной смеялись до конца уроков. Меня поддерживала Мария, она оскорбляла Брауна вместе со мной и пыталась заткнуть одноклассников. К ней относились лучше, чем ко мне – ребята либо игнорировали её, либо посмеивались над ней, не вкладывая в слова явных оскорблений.
Дома никого, родители на работе. Я уже успела поговорить с ними по телефону: мама кричала, плакала, перебивала, а отец повторял: «вроде совершеннолетняя, а всё такой же ребёнок».
Надеюсь, завтра их пыл утихомирится.
А сегодня день почти закончился, и вот-вот я закрою глаза, погружусь в сон, забуду о невменяемом. Надеюсь, он мне не приснится, и не будет портить даже мой сон.
Я уютно расположилась на мягкой кровати и закуталась в тёплое одеяло, как в дверь квартиры начали долбить.
Страх накрыл меня моментально, громкий звук заставил вздрогнуть и тяжело задышать. За окном темень. Я на третьем этаже и если спрыгну – сломаю ногу. Отец далеко от дома. По щекам потекли слёзы, я закрыла рот ладонью, чтобы не слышать собственных всхлипов. От ударов по двери дрожали стены, от этого тряслась и я.
Мне нужно позвонить в полицию, но сначала я решила взглянуть в дверной глазок, почти бесшумно шагая по коридору. Свет не включала, не дышала, обходила места, где скрипел пол.
Лучше бы это был вор, а не Максим с красными от злости глазами.
На кулаках ссадины. Он долго, прикладывая силу, долбил по железной двери.
– Уходи, – закричала я Брауну, трусливо сжимая в пальцах дверную ручку и отворачиваясь от глазка.
– Лика, открой дверь!
– Что тебе нужно? – голос дрогнул от страха, выдавая панику тому, кто припёрся в позднее время.
– Родителям позвонили из-за тебя, и я просто хочу поговорить, – я слышала, как он пытался сдерживать злость в голосе, но Макс этого не умел, и тон прозвучал ещё свирепее.
– Ты сам виноват.
– Я сломаю эту чёртову дверь, сейчас же открывай.
– Она железная, скорее она сломает тебе руки
– Мэйс, сейчас же! – прошипел Макс.
Он вновь забил по железу, и я, опешив, отскочила от двери. Если Браун не прекратит, соседи пожалуются моим родителям, и тогда они прибьют меня за неадекватное поведение ночного гостя.
– Прекрати стучать, я открою.
По шагам я поняла, что Макс отошёл от двери, и я отперла замок, но не осмелилась открывать. Дверная ручка опустилась, и парень вошёл в тёмную квартиру, немедля запирая за собой дверь.
Я видела его напряжённое лицо благодаря свету от уличных фонарей.
– Что тебе нужно? – визгливо прикрикнула, делая короткий шаг назад.
– Проучить тебя пришёл, – он надвигался на меня, а я шагала от него, пока не упёрлась спиной в стену.
– Ты думал, я не скажу о тебе у директрисы? Моим родителям тоже позвонили, но моей вины в твоей проделке вообще нет, – неуверенно промямлила я и замолкла, когда Макс оказался рядом.
– Детка, ты не должна сравнивать меня с братом, и твоя вина в том, что ты сделала это. Никакая шлюшка не должна стоять между мной и Мишей, – он встал рядом со мной к стене. Я слышала его запыхавшееся дыхание.
– Я не стою между вами. Я люблю твоего брата, а ты мешаешь мне жить. И напомню, это ты снял при мне штаны и начал сравнивать свой член с Мишиным, – сделала шаг в сторону, и он тоже, не оставляя мне личного пространства.
– Я могу испортить ваши отношения по щелчку пальцев, неужели до твоих маленьких мозгов это ещё не дошло?
Уличные фонари внезапно, очень не вовремя отключились, оставляя нас с Брауном в предательской темноте. Я перестала видеть Максима, но я его чувствовала.
Бешеные удары моего сердца в тишине звучали как тиканье часов, но этот звук слышала только я, ведь он бил мне по вискам.
– Миша не послушает тебя, если ты что-то расскажешь обо мне, – взволнованно просипела я, захватывая пальцами левое запястье.
– Мэйс, мне тебя жаль, – он упёрся плечом в моё.
Больше двигаться мне некуда: сзади и сбоку стена, а с другого бока тело Макса. Пойти вперёд, означало, сдаться под натиском Брауна.
– А мне жаль тебя, Максим, – он не хотел, чтобы я произносила его имя, и назло я сделала именно это.
Он молчал, долго молчал. Мы просто стояли у стены вдвоём и касались плечами. Между нами сейчас происходило что-то странное. Мы словно закутались в одном коконе.
Макс неравномерно дышал, я прислушивалась, желая слышать каждый его вдох и выдох.
Толчок моего сердца.
Его вдох.
Толчок.
Выдох.
И каждый вздох теснее сжимал нас в коконе на двоих.
Я отчаянно чувствовала желание потесниться ещё больше, ещё ближе, ещё плотнее к нему.
– Уходи, пожалуйста, – тихо пробормотала я.
Моя постель остыла, я не горела желанием ложиться под холодное одеяло, но мне хотелось бы, чтобы Максим ушёл из квартиры.
Я хотела, чтобы он ушёл. Правда, хотела…
– Я не уйду, – также тихо ответил, и ещё сильнее прижался к руке, вжимая моё тело в стену сбоку.
– Ты пришёл ко мне, чтобы постоять рядом?
– Н… – замолчал. – Е… – снова не смог закончить. – Т, – еле слышный, сдавленный стон.
Я аккуратно, чтобы не задеть Макса локтем, отошла от стены вперёд, толкая его плечом. Включила свет, и нездоровая атмосфера исчезла. Я не выдержала напряжения, что искрилось между нами.
Он от стены не отошёл. Он смотрел мне в глаза, а я их прятала, но Макс всё равно находил мой взгляд.
– Мне это не нравится, – призналась я, поправляя край домашней рубашки.
– Что тебе не нравится?
– То, что ты у меня дома.
– Сделай мне кофе, – Максим оттолкнулся от стены, пошёл на кухню, сел на ближайший стул, снял зелёную парку. – Повесь, – протянул её мне.
Глаза от шока расширились.
– Ты очумел? – встревоженно закричала я.
Взяла парку и кинула себе под ноги в протесте.
– Подними, повесь, завари мне кофе, – указал мне так, будто я его горничная.
Как я одета, до меня дошло, когда я вешала парку Макса в прихожей на крючок.
Моё отражение смеялось надо мной. Я сделала, как сказал Браун.
Сказал повесить куртку – я повесила. Сказал заварить ему кофе – я заварила.
Может, он так быстрее уйдёт?
На мне потёртые шорты для сна, а сверху рубашка без одной пуговицы – она давно отлетела и стала игрушкой для кошки.
Я села напротив Макса и глянула на него взглядом, говорящим: «Подавись, откашляйся и иди отсюда». Но он продолжал делать маленькие глотки кофе, не собираясь ни давиться, ни уходить.
Миша был бы не рад, узнав, что его брат сидит в полпервого ночи на кухне его девушки.
– Что смотришь? Тоже кофе хочешь? Иди и сделай, – он вальяжно раскачивался на стуле взад-вперёд: – Не ленись.
– Допивай и уходи, – требовательно произнесла я.
– Я сегодня ночую у тебя. Благодаря одной крысе родители некоторое время будут злиться, и ночью я буду с тобой.
– Что‑о‑о‑о‑о‑о‑о‑о‑о‑о?
– Где я буду спать? – Максим встал, поставил чашку в мойку и пошёл в прихожую снять обувь.
– На улице или у себя дома, но не у меня! – я наблюдала, как он ищет тапки.
Взял с полки красные тапки моего отца, надел, проверил удобны ли они ему и улыбнулся.
– Снимай их, это моего папы.
– Да? Мягкие.
Он прошёл мимо меня и начал заглядывать в открытые комнаты. Я оттолкнула его, спеша закрыть двери перед его лицом.
– Утром ко мне придёт Миша, а тут ты. Что он, по-твоему, подумает?
– Вы завтра не встречаетесь, – толкнул ногой дверь в мою комнату и вошёл.
Как знал, сволочь, куда идти.
– Почему это?
Провёл взглядом по вещам и плюхнулся в мою кровать.
Я мгновенно подлетела к нему и потащила за руку. Он засмеялся, покатился вниз и закряхтел, ударившись спиной об пол. Соседи снизу точно слышали, как эта туша приземлилась на пол.
– Я сделал так, чтобы Миша сразу в свой корпус шёл, – Макс поднялся, отряхнулся, подошёл к моему рабочему столу.
– Зачем? – удивлённо спросила я, вставая напротив него, чтобы он прекратил трогать мои вещи.
– Как зачем, чтобы я переночевал у тебя. Я спать тут буду? – Максим указал на кровать и опять прыгнул в неё.
И всё по кругу: я потащила его за руку, он рассмеялся, но на сей раз не упал на пол, а потянул меня на себя, и я плюхнулась рядом.
Я заливисто захохотала. Макс не отпускал меня с кровати, сжимая кисти моих рук. Ноги запутались в одеяле, его колени пинали мои, руки с силой держали меня за запястья.
Я теряла уровень реалистичности происходящего.
Вдруг перестала вырываться, истерично заливаясь смехом. Вместе с хохотом я хрюкнула, и Максим заржал громче.
Его руки ослабили хватку на моих запястьях, но я не убежала. Пресс от смеха болел, и я сжимала руками живот.
