Читать книгу: «Формула от смерти», страница 4
Глава 13
Не могу больше бежать. Остановившись, падаю на землю, осыпанную сухой листвой. Сердце бешено колотится в груди, а лёгким катастрофически недостаёт воздуха.
Не знаю, сколько я пробежал, и сколько прошло времени, но погода практически не изменилась и природа вокруг меня тоже. Я до сих пор нахожусь в идеально тихом лесу и здесь невыносимо душно и жарко.
Не знаю, глупо ли я сделал, что сбежал, но уже ничего не поделаешь. Даже если захочу вернуться, не получится. Я заблудился. Я даже не знаю в какую сторону света бежал всё это время. Может вообще кругами бегал…
И что мне сейчас делать? Остаться здесь и ждать, пока меня найдут, или идти дальше, пока не наткнусь на дорогу или тропинку, или наоборот пока не забреду ещё глубже в лес?
Дыхание нормализируется, и я сажусь.
Всё время, что я бежал, мне казалось, что меня преследуют. То слышалось гавканье собак, то крики людей, но сейчас я ничего не слышу, кроме стука своего сердца и дыхания. Этот лес как будто вымер. Вокруг нет ничего зелёного: трава, иголки на ёлках, листья на деревьях – всё серо-коричневого цвета, нет ничего яркого или выделяющегося из этого однотонного пейзажа. Да и из съедобного тоже ничего нет.
Поднимаюсь на ноги и внимательно оглядываю местность. Жутко хочется пить, но за то время, что я бежал, не заметил даже признаков присутствия какого-либо источника воды. Да и желудок от голода скручивает до тошноты. Наверное, сначала стоило поесть.
Как всё-таки я глупо поступил! Перед тем, как бежать, стоило всё узнать о местности, о том, что из слов Вальнара правда, а что нет, раздобыть еды. А теперь я даже не знаю где север, где юг, да и в России ли я вообще. Может я вообще, не очень-то нужен этому колдуну-телепату? Возможно, у него есть ещё парочка таких же, как и я, украденных из детских домов, детей. Та девушка-маньячка, например. Поэтому он и не гонится за мной.
Вот я дурак! Теперь даже не знаю, выживу ли в этом месте. Говорят, что человек без еды и воды может прожить неделю. А может и меньше… Я же ничего не знаю о выживании в лесу. На уроках ОБЖ я залипал в телефоне, либо дурачился с Колей. Да и откуда мне было знать, что мне это пригодится?! Я и представить не мог, что попаду в лес, убегая от «колдуна»!
Мне просто ничего не остаётся, как продолжать идти. Может, удастся выбраться на какую-то дорогу или набрести на какого-нибудь грибника. Да какого грибника?! Тут же ничего живого нет, какой дурак полезет сюда искать грибы?
Но и стоять, тоже нет смысла.
Делаю пару шагов вперёд, как из-под ног доносится звук ломающихся сухих веток. В следующее мгновение я куда-то падаю…
Вальнар
– А теперь надейся, что там нет кольев, – Гева улыбается злорадной улыбкой, но глаз с зеркала не сводит.
Не обращая внимания на её слова и не убирая пальцев от стекла, закрываю глаза. В голову сразу же врывается поток образов, чувств и слов подростка.
Ну, хотя бы не умер…
И только сейчас замечаю, что всё это время находился в напряжении. Расслабляю плечи и пытаюсь успокоиться. Как только мне удается снять напряжение, вместо него приходит раздражение.
– Ну и что ты собираешься делать? Он вообще жив? – она усмехается. – Если он умрёт, тебе от них достанется… – ее голос сквозит равнодушием и злорадством.
– Иди, приготовь бинты и тёплую воду, – отвечаю, не скрывая раздражения, но она не сдвигается с места.
– А что если не пойду? Убьёшь?
Я уже устал, и мне надоело возиться с этим мальчишкой! И за что мне достался вспыльчивый, независимый подросток? Каких еще сюрпризов от него ждать? Еще и Гева затянула свою любимую песню, которая просыпается, как только от нее требуются быстрые действия без промедления. Ну, если хочет боли, пусть её получит…
Делаю вздох, и, закрыв глаза, мысленно беру кинжал в руки и, выдохнув, кидаю его в грудь Гевы. Услышав, как от боли у неё перехватывает дыхание, открываю глаза. Раздражение сразу же отступает.
– Иди, приготовь бинты, повязки и тёплую воду, скоро парень будет здесь.
Глава 14
Я приземляюсь на дно ямы, перед этим собрав все неровности ее стенки спиной и плечом. Раздается звук рвущейся ткани, ощущаю, как что-то с силой проходится по моему левому бедру. У меня перехватывает дыхание, и на глазах выступают слёзы. Сжав зубы, я задрал голову и, закрыв глаза, жду, пока боль перестанет быть невыносимой. Со временем она помаленьку утихает, но полностью не уходит, и я, наконец-то, решаюсь посмотреть на ногу и на то, что её поранило.
Что это такое?!
Посреди ямы стоит, врытый в землю острым концом вверх, железный ржавый кол. Он возвышается над землей примерно где-то по локоть взрослого человека, в два раза толще арматуры. Не него я как раз и напоролся. Мне повезло, что он только задел меня, но все равно кол, порвавший темнеющие от крови джинсы, выглядит устрашающе. А боль при каждом движении становится все невыносимее.
Но я не могу сидеть и ждать, когда кто-то явится мне на помощь. Уверен, никто не явится. Никто не знает, что я здесь. Надо выбираться. Самому.
Собравшись с силами, я медленно отодвигаю от кола ногу. Рана вспыхивает новой болью, но я, сжав зубы, упорно продолжаю двигаться. Когда отодвигаюсь на максимальное расстояние, сил у меня не остаётся.
Крови очень много… Может, всё-таки, артерия задета?
Пытаюсь вспомнить, что нам говорили в школе о ранениях, но мысли беспорядочно мечутся в голове, не давая сконцентрироваться. Но, по-моему, чтобы остановить кровь, надо наложить жгут. Пытаюсь дорвать штанину, но она крепко держится, да и рвать ее, не задевая раны, не получается.
Майка!
Каждое движение даётся с трудом, но, в конце концов, мне удаётся её снять. И, как-то умудрившись её разорвать, я крепко, прикладывая всю оставшуюся силу, завязываю ткань чуть выше раны, сделав что-то типа жгута. Не знаю правильно я сделал или нет, но кровь, как будто перестаёт идти.
Или мне это только кажется…
Очень хочется пить.
Оперевшись на землю спиной, поднимаю голову и смотрю на лоскуток серого неба, которое уже начало темнеть. Не самый лучший вид перед смертью…
Нет! Кто сказал, что я умираю? Сейчас отдохну и попробую выбраться отсюда.
Нет, нельзя отдыхать! Поднимайся!
Пытаюсь встать. Ногу простреливает боль, от которой слёзы наворачиваются на глаза.
Выйду и вернусь в детский дом. Конечно, Людмила Александровна немного поругает, но потом… Интересно, Яна и Коля волнуются? Представляю, как они удивятся, услышав о том, что со мной случилось.
Просто надо заставить себя встать.
Предпринимаю ещё одну попытку, но от этого только сильнее кружится голова. Перед глазами темнеет. Зажмуриваюсь, но головокружение не проходит.
Да уж, так я далеко не уйду. Надо просто отдохнуть немного и ещё раз попытаться…
Не знаю, сколько времени проходит, но меня охватывает апатия. Невыносимо хочу спать и пить. Но откуда-то знаю, что сон сейчас равносилен смерти. Становится всё холоднее и холоднее. Меня пробивает озноб. В горле совсем пересохло, а перед глазами появляются, то искры, то какие-то лица…
Надо встать. Надо встать. Надо…
Тишину разрывает тихий хруст веток, который мгновенно приводит меня в себя. Кто-то ходит наверху!
– Помогите! – голос хриплый и тихий.
Меня не услышат!
– Помогите! – на этот раз мне удаётся практически прокричать.
Шаги на секунду смолкают, а затем приближаются к яме.
Голова кружится, мир перед глазами вплывёт, и всё кажется далеким и нереальным…
– Ну что, Руслан, одумался? – хоть у меня и нет сил на то, чтобы поднять голову, я узнаю его голос и даже чувствую… облегчение? – Готов вернуться?
Дальше я уже ничего не слышу. Меня обволакивает темнота.
Глава 15
– Я бы не советовала тебе это делать, она снова может попытаться его убить…
– Я советов у тебя не спрашиваю, иди и скажи ей как за ним ухаживать, а я пока перенесу его туда.
Я словно нахожусь где-то между сном и явью: слышу, что они говорят, и знаю, кто говорит, но в то же время не чувствую своего тела и плохо понимаю о чём разговор. Не могу двинуться или открыть глаза, в голове практически нет мыслей, да и заставить себя думать я тоже не могу…
Слышу, как кто-то, выходя из комнаты, хлопает дверью. Резкий звук сразу же выводит меня из ощущения парализованности. Сначала я чувствую тупую боль в левом бедре, которая растет, заполняя мозг, не давая мне думать ни о чём другом, кроме как о ней.
Слышу, как кто-то идёт к тому месту, где я лежу. Открываю глаза, но не вижу ничего, кроме размазанной фигуры. Смаргиваю, но это не сильно помогает.
– Зря ты очнулся … – фигура уже подошла ко мне вплотную, и по голосу я узнаю Вальнара. – Сейчас будет очень больно, и лучше бы ты этого не чувствовал…
Он кладет свою руку на мою рану, и мой мозг разрывается на части от боли.
***
Все то время, что я нахожусь без сознания, в моей голове творится какой-то бред.
Вот я оказываюсь в пустом детском доме и блуждаю по пустым коридорам. Когда я добираюсь до кабинета директора, становится темно и ужасно холодно. Передо мной закрытая дверь, которую, я чувствую, что открывать нельзя. Но я себя не слушаюсь, открываю дверь. В следующую секунду из мрака комнаты появляются стебли-щупальца. Они хватают меня за ноги, рывком отрывают от земли и стараются затащить в кабинет. Я судорожно хватаюсь за косяк двери, но плющ дёргает меня с такой силой, что мне не получается удержаться. Я влетаю в комнату и ударяюсь о стену. Растение стремительно обвивает меня, и сколько бы я не предпринимал попыток вырваться из сжимающих меня колец – всё бесполезно. Наконец, оно добирается до моей шеи, затем головы, и я сдаюсь, позволяя плющу-каннибалу обвить меня до конца. Я уже прощаюсь с жизнью, когда неожиданно появляется надежда – в комнату заходит Яна, в руке она держит кинжал и, поигрывая им, улыбается. Я хочу крикнуть ей, чтобы она подошла и спасла меня, но рот уже закрыт плющом. Она медленно приближается ко мне. Широко улыбаясь, поднимает оружие и… втыкает его в мою грудь. И смеётся…
В следующее мгновение я бегу через лес. Бегу бесконечно долго, всё время обо что-то спотыкаясь и падая. Наконец я вижу, что мне остается преодолеть совсем немного расстояния. За деревьями просвечивается дорога, на которой стоит машина, а рядом с ней стоит Виктор Николаевич, он, улыбаясь, смотрит на меня и ждет, когда я до него добегу. С надеждой приобретя второе дыхание, я прибавляю ходу. Когда мне уже остаётся всего несколько шагов до тренера, до ушей доносится хруст веток… в следующее мгновение я падаю – мучительно долго и медленно. Упав, я ощущаю, как мою спину протыкает кол – я не чувствую боли, но от чего-то уверен, что умираю. И перед глазами только клочок серого неба…
Инара
Он лежит передо мною. Если захочу, я могу убить его, и никто не сможет мне помешать. Мне ничего не стоит вонзить лезвие в его сердце, и на нем закончится колдовское проклятие. Просто надо вонзить и всё. Вонзить и все…
Но я не могу! Я не могу убить невинного человека, который спас мне жизнь, который сам не по своей воле оказался здесь.
Но если я не убью его, он станет Колдуном и, возможно, тогда он истребит и меня, и всех моих родных!
Но я же не могу быть в этом уверена… Как я смею решать судьбу этого парня?!
Я смотрю на Руслана, будто ожидая, что он сейчас откроет глаза, и я сразу пойму, что мне делать – убить его или оставить в живых. Но он продолжает лежать, и грудь его мерно поднимается и опускается.
Он очень сильно похож на Вальнара, как будто это его близнец, но моложе. Если представить, что это Колдун, то я с лёгкостью смогу убить его. Но, как только я пытаюсь представить, что на месте Руслана лежит Вальнар, то сразу вижу, как сильно они отличаются.
Но почему они так похожи?
В Секуавеллии такое часто случается – совсем незнакомые люди похожи, как две капли воды. Но это же не Секуавеллия… Неужели это просто совпадение, или же какой-то замысел Вальнара?
Неожиданно, Руслан вскрикивает и начинает метаться на подушке. Лоб у него покрыт испариной, а губы что-то шепчут. Пока я размышляла, то не заметила, как его состояние ухудшилось. У него снова поднялась температура.
Я это принимаю как знак. С облегчением отметаю мысли об убийстве парня и подхожу к тазику с тряпками и холодной водой. Подло будет убивать человека, когда он беспомощен.
Глава 16
Открываю глаза и жмурюсь от яркого света, бьющего из окна прямо в лицо. Я снова нахожусь в комнате той девушки, которая мне угрожала, только теперь я лежу на полу, на толстом, мягком матрасе, и укрыт тонким одеялом.
Опираясь локтями, пытаюсь сесть. Мне удается не с первого раза. Голова кружится и во всем теле чувствуется неприятная слабость. В конце-концов я сажусь и осматриваю помещение. Ничего не изменилось с тех пор, как я был здесь в последний раз, кроме постели, на которой я сижу. И, похоже, сейчас раннее утро, потому что девушка лежит на кровати спиной ко мне и спит.
Сколько я здесь провалялся? Несколько часов? День? Два? Может, вообще неделю. Не знаю. И не знаю, как мне узнать, так как разговаривать с маньячкой не хочется, а других людей в помещении нет.
Кстати! Я не чувствую никакой боли в бедре. Неужели они целиком вылечили мою рану?
Убираю одеяло с ног и смотрю на место, где должно находиться ранение. Его нет! Нет даже следа от него! Словно мне привиделось, что я упал в яму и напоролся на кол.
Я ощупываю кожу, но не нахожу признаков повреждения. Даже шрама нет. Может мне правда всё это приснилось? Но если это был сон, то он был ужасно реалистичным.
Опираясь на стену и пытаясь не шуметь, чтобы не разбудить девушку, пытаюсь встать. Ноги, как ватные.
– Не советую, – голос спокойный и равнодушный, но всё равно, сердце у меня останавливается и ускоряет ход от неожиданности. – Ты еще слишком слаб, и тебе нужно восстанавливать силы.
Девушка уже сидит на кровати и смотрит на меня с любопытством. И только сейчас я обращаю внимание на то, что я в одних трусах.
– Я себя хорошо чувствую, – говорю, но всё равно сажусь обратно на матрас, ощущая головокружение.
Она встаёт и, подойдя к тазику, умывается. Приглаживает волосы, моет лицо, затем поворачивается ко мне – продолжает меня рассматривать.
Наверное, я ужасно выгляжу…
Неприятное ощущение напряжения становится сильнее. Не свожу глаз с неё, а она с меня. Прошлый раз я не успел хорошо её разглядеть, а точнее были не те обстоятельства, чтобы ее разглядывать, но сейчас замечаю, что она довольно симпатичная и, если бы не условия нашего знакомства, то уверен, мое отношение к ней было бы совсем иным. Черты лица ровные и правильные – небольшой носик, светло-красные полные, немного сжатые губы, темно-коричневые волосы убраны в длинную косу, открывая лоб и пронзительные карие глаза. Ее подтянутую фигуру подчеркивает обтягивающий чёрный костюм на ремне, а в кожаных ножнах на боку висит кинжал. Она где-то моего возраста, но по ее постоянно серьезному выражению лица и глаз, можно дать гораздо больше лет.
Вскоре мне надоедает на неё смотреть, ложусь на спину и устремляю взгляд на балки, поддерживающие крышу. Наверное, за побег меня поселили с этой сумасшедшей. Не могли хотя бы кинжал забрать, а то мало ли что…
Слышу, как она подходит ко мне, и, наклонившись, трогает мой лоб. Не знаю почему, но меня это пугает. Откидываю её руку и вскакиваю.
– Что ты делаешь?!
Голова от резкого движения закружилась. Я опираюсь спиной на стену, но продолжаю смотреть на неё. Она, похоже, тоже пугается – кладёт руку на рукоять кинжала, но, увидев, что я не лезу в драку, руку убирает.
– Я всего лишь хотела проверить, есть ли у тебя температура, – выставляет руки ладонями вперёд, видимо, показывая, что не хотела причинить мне вред. Увидив, что я не очень-то ей и поверил, она закатила глаза и тоном уставшего от тупости ребенка взрослого добавила: – Если бы я хотела тебя убить, то сделала бы это, пока ты был без сознания.
С этим не поспоришь.
Расслабляюсь и сажусь обратно на постель. Голова всё ещё кружится, но я пытаюсь не обращать на это внимания, так как девушка тоже садится на пол недалеко от меня, продолжая на меня напрягающе смотреть. Делая вид, что мне холодно, закутываюсь в одеяло и, наконец, решаюсь её спросить:
– Сколько я здесь провалялся?
– Один день, – она продолжает смотреть на меня, не сводя глаз. Это уже раздражает.
– Ааа… понятно…
Хотя, нет! Мне ничего не понятно. Почему меня поместили к ней, если я Вальнару так важен?! Она ведь мне угрожала, может, даже убила бы, если не плющ! Да, и вообще, что она так на меня смотрит, как будто я невиданный зверь какой-то?!
– Может, хватит на меня так пялиться! Что, никогда парней не видела?
Я, конечно, знаю, что со спятившими нельзя так разговаривать, а то они могут накинуться, но мне плевать! Надоело уже это молчание и этот пристальный, изучающий меня взгляд!
Она краснеет и опускает глаза. Между нами повисает напряжение, но она не сдвигается с места, разглядывает пол. Я же уже начинаю жалеть, что на неё сорвался, может, это была единственная возможность познакомиться со своим будущим сокамерником.
– Ладно, извини… – прокашливаюсь и только сейчас понимаю, как сильно хочу пить. – Нам, наверное, стоит начать сначала… – последние слова звучат ужасно глупо, но сказанного не воротишь, и я продолжаю – Я Руслан.
Протягиваю ей руку для пожатия. Она непонимающе посмотрела на нее, потом перевела изучающий взгляд мне в глаза, словно не понимая, что я от неё хочу. Затем до неё будто доходит, она медленно, как-то неуверенно вкладывает теплую ладонь в мою.
– Инара.
Глава 17
У них у всех такие странные имена? Вальнар, Гева, Инара… Я никогда не слышал даже похожие по звучанию! Ну да, я же из другого Мира. Как я мог их слышать?
– Тебя тоже перенесли сюда из параллельного Мира?
Её явно удивляет мой вопрос. Она сцепляет руки и опускает взгляд на пол.
– Нет.
Инару похоже напрягает то, что я начал интересоваться ею. Она выглядит так, словно сомневается можно мне доверять или нет. Но нерешительность длится недолго, за какую-то долю секунды лицо девушки каменеет, переставая выражать какие-либо эмоции. Она поднимает глаза и сухо спрашивает:
– Значит ты не из нашего Мира?
– Не знаю, но Вальнар сказал, что он меня перенёс из моего Мира сюда…
– ВальнАр.
– Что?
– Говориться ВальнАр. Ударение на вторую «а».
– Аааа…
Между нами снова повисает неловкое молчание. Просто не знаю о чём разговаривать с девушкой из другого Мира. Даже не знаю, принято ли у них общение между мужчинами и женщинами. Конечно, возможно, они все мне врут, что я из другого Мира. Но в это уже сложно не верить.
– Почему они тебя здесь держат? – знаю, что, скорее всего, она мне не ответит, но попытаться всё же стоит. Да и о чем нам еще говорить, как не о совместной проблеме – о заключении в башне.
Девушка реагирует именно так, как я ожидал. Она игнорирует вопрос, встаёт и отходит к окну, словно мигом забыла о моем существовании.
Вот и прекрасно! Теперь она совсем не будет со мной разговаривать. Ладно, не хочет об этом разговаривать не надо.
– Где моя одежда?
Я не ожидаю ответа, но она все-таки делает мне одолжение. Ее тон сухой и спокойный:
– Принесут к завтраку вместе с едой.
И только сейчас я замечаю, как сильно проголодался. Лучше бы не спрашивал. От голода сводит желудок и челюсть. Сколько дней я не ел? Если в первый день я сбежал с завтрака и один день провалялся без сознания, то, выходит, что два. Ну не так уж много, но все равно есть хочется ужасно.
Чтобы хоть как-то отвлечься от разъедающего меня изнутри голода, встаю и подхожу к тазику. Пол холодный, и ноги мгновенно замерзают. Вода в ёмкости прохладная, но я, не обращая на это внимание, умываюсь. Холод сразу же снимает с меня усталость и головокружение, но также пробуждает жажду. Если бы в этой воде не умывались я и Инара, то, возможно, начал бы пить прямо из таза.
Оборачиваюсь, собираюсь вернуться на свою постель дождаться завтрака и своей одежды, как боковым зрением замечаю, что Инара повернулась и смотрит на меня, не сводя глаз.
Она, что, боится, что я на неё нападу? По-моему, должно быть наоборот – не я же ей угрожал.
Делая вид, что не замечаю ее взгляда, подхожу к матрасу и, сев на него и замотавшись в одеяло, отвечаю на её взгляд. Инара нисколько не смущается, но всё-таки отводит глаза.
Меня все еще напрягает царящее между нами молчание. Мне не встречались девушки, которые, если оставались со мной наедине в комнате, стояли бы и молчали. Ну, случаи, когда мы залипаем в телефонах не считаются.
Яна тоже любила говорить, а мне нравилось её слушать. Мне нравилось смотреть на её лицо, видеть её эмоции, слушать её голос. Она всегда умела из какую-нибудь мелочи сделать интересную тему для обсуждения… Интересно, что сейчас она думает, что делает? Волнуется? Обычно в это время мы вместе шли в школу, разговаривая о снах или о предстоящей учёбе…
И только сейчас я понимаю, что мы с ней больше не увидимся. Больше не пойдём вместе в школу, и я больше не буду слышать её голос. Больше никогда не увижу её. И Колю…
***
Младенцы быстро находят новый дом. Так, по крайней мере, говорят. Но я, оказавшись под государственным крылом, был с ним неразлучен. Возможно, в годы моего младенчества у всех семей и так было достаточно детей, а, может, и тут была задействована моя “везучесть”, которая привязалась за мной с самого рождения. Но, в общем, сколько я себя помню, я рос в детском доме. Я не знал другой жизни – четкое расписание и дисциплина, общие комнаты, выезды на яркие мероприятия, приход светлых и добрых людей всегда с грустными глазами и прочие прелести детдомовской жизни… Все было спокойно и привычно, пока я не пошел в школу.
В начальной школе я впервые оказался в кругу детей, которые не знают, что такое расти без семьи. Я не был привычен к такому обществу, а они не были привычны к таким как я. Да и тут моя “везучесть” насмехнулась надо мной – в моем классе больше не было детей из детских домов. Я оказался один. Сверстники коллективно пришли к мнению, что раз у меня нет родителей, значит я сам где-то сильно провинился, поэтому дружить с «плохим мальчиком» никто не хотел. Место рядом со мной за партой всегда пустовало, на переменах меня избегали, об общих играх и речи не шло.
Спустя пару месяцев самый высокий и задиристый пацан класса решил, что настало время “поговорить со мной по-мужски” и наконец разобраться, почему я живу в детском доме.“Разговор” вышел для него неудачным – драться паренек не умел, и я, наградив его крепким ударом по животу, так как до лица не доставал, заодно и укусил. Родители борца-лузера вскинулись и бросились разбираться с детским домом, в котором растут “бешенные” дети, но скоро отстали, а меня для приличия несильно отчитали и попросили больше никого не кусать. В итоге, я остался учиться в том же классе, только теперь меня боялись, как огня. И так прошло первое полугодие.
Сколько бы наш классный руководитель ни пыталась подружить класс со мной, ей не получалось. А я смирился со своим одиночеством. Так продолжалось, пока в начале второго полугодия в нашу школу не перевели мальчика с золотистыми густыми волосами и большими голубыми глазами, с длинными как у девчонки ресницами. Он сразу же завоевал расположение всех учителей и одноклассников. Со мной в первый день не общался, и я принял его как одного из своих одноклассников – как злейшего врага. Да вообще не принял его появление всерьез, даже имя не запомнил. Но на следующий день «Златовласка» поступил неожиданно для всех и в первую очередь для меня – встал рядом со мной, вогрузив на стол свой огромный портфель.
– Я сяду? – спросил так важно и спокойно, что я не мог отказаться.
Я отодвинул свои канцелярские принадлежности с его стороны стола и краем глаза принялся наблюдать за странным одноклассником. Он, разложив на парте свои сияющие новизной вещи, сел и замолчал, погладывая на меня. Я не знал, что от него ожидать, поэтому напрягся и уставился на свою тетрадку.
– У меня есть такая же, – снова прозвучал его голос, еще больше удивляя меня своей непосредственностью, никто из них еще так со мной не разговаривал.
– Что?
Златовласка наклонился и ткнул прямо в середину моей толстой тетрадки. Она была моим сокровищем, которое я с трудом упросил у Серёжи – одного из старшиков детдома. Она была ужасно толстая для занятий начальной школы, но зато на сером фоне обложки пестрела ярко-красная машина. Сережа сначала отнекивался и говорил, что мне такая “томина” ни к чему, но потом сдался.
– Тетрадка? – не сразу понял я.
– Машина.
Я никак не ответил мальчику, но его присутствие перестало меня напрягать.
– Меня Коля зовут.
– Руслан.
Коля серьезно потянул мне руку, и я ответил.
На следующий день он принес машинку, очень похожую на ту, с моей тетради. А через неделю подарил. Так началась наша дружба.
Когда Коля узнал о том, что у меня нет родителей, то среагировал по-взрослому – серьезно помолчал и сказал: “Одиноко, наверное, тебе”. И после никогда сам не поднимал этого вопроса. И я практически всегда рядом с ним забывал о своей «уникальности». Мне было свободно и легко.
Мы подружились и родители Коли, узнав об этом, договорились с директором детского дома о возможности наших совместных прогулок, а также добились у нее разрешения, чтобы я мог иногда приходить к ним в гости. И, конечно, все сначала проходило под строгим контролем родителей Коли, но, чем взрослее мы становились, тем спокойнее к моим с Колей отношениям стала относится Людмила Александровна. Она перестала так строго контролировать мои встречи с другом. До тех пор, пока я предупреждал об уходах и до назначенного часа возвращался домой, директор была спокойна за наши встречи. И наша дружба вылезла за пределы школы, начала расти и крепнуть.
