Отзывы на книгу «Нана», страница 3

В "Ругон-Маккарах" свой Париж. Все классы, от низов в "Западне", среднего в "Странице любви" и высших в "Его превосходительстве Эжене Ругоне", плюс смешанные, изображают Париж таким серпентарием, пандемониумом, паноптикумом и черт знает чем еще, что смотреть в его сторону не хочется. Плассан и крошечные городки, куда разбросало некоторых Ругонов, Муре и Маккаров, со своими мелкобуржуазными интригами в подметки не годятся столице; вся периферия только и способна, что переворот в желтом салоне задумать, мальчику голову прострелить и наследство молодой девушки растащить, а Париж на ста страницах любого из посвященного ему романов Ругон-Маккаров подемонстрирует извращенность и низость человеческой натуры в сто крат выразительнее. Все началось с невинных игр с плетками Эжена и Клотильды, продолжилось сожительством молодой жены с супругом Аристидом Саккаром и его сыном от первого брака одновременно, ужасающей амбициозностью Октава Муре, падением Жервезы - честное слово, фанатизм Анжелики, медленное внутреннее горение Элен, весь Центральный рынок, Коммуна и психоз Клода Лантье не так пугают, как сумасшествие целого пласта общества, который должен был бы по мнению некоторых быть кремочкокремом и сливочкосливками. Они целенаправленно транжирят огромные состояния своих древних родов, женят детей ради присоединения состояния супруга, возносят на вершины и сталкивают с них случайно оказавшихся поблизости актрис, певичек, прочих дам полусвета, пьют, играют на скачках, развлекаются и, конечно, предаются всем возможным плотским удовольствиям. Ни в одной другой книге проститутки, мокрые от слюней мужики и полураздетые героини низкопробных пьес не вызывали такого омерзения. Простите, ни в одном другом цикле. Все приключения парижского высшего света пронизаны одним и тем же духом и, как бы Золя ни старался не судить, не получается даже у него, бедняги, куда уж мне.

"Нана", не зря отставленная к концу цикла по задумке автора, оказывается апофеозом всего, что творилось в столице Франции. Все, чему читатель успел уже ужаснуться в предыдущих парижских романах, здесь обретает логическое завершение, то есть на самом деле доходит до абсурда. Нана, она же Анна Купо (ни разу, замечу, ее настоящее имя не упоминается в тексте), полная, округлая, статная, кажется молохом, пожирающим аристократов и мошкару вокруг, потому что кому-то нужно перемолоть их своими гигантскими челюстями, ибо иначе они долго еще будут гнить в собственной ничтожности. Не знаешь, кого презираешь больше, глупую, тщеславную и бессердечную Нана или богатеев с отключаемым мозгом. Конечно, не сама Нана создала такое общество, все было наоборот, но неприятны абсолютно все герои. Небольшое сочувствие вызывает в какой-то момент граф Мюффа, дошедший до ручки и ударившийся в религию, короче, Каренин немножко, но и он жалок. Один спускает все деньги и сжигает себя в конюшне вместе с несчастными лошадьми, другой закалывается маникюрными ножничками, третий казенные деньги растрачивает и попадает в тюрьму, четвертый теряет театр, и так далее. И все она. Не будь Нана так неприятна, я бы поаплодировала.

Роман построен на ярких пятнах сцен, а не на последовательности повествования, причем пятна в теории должны быть яркими и запоминающимися... Но где-то на середине содержание свелось к "театр, потом она одевается, потом ужин, потом театр, потом где-то еще ужин", и до сцены скачек ничего нового не происходило, даже буколическая сценка в деревенском поместье напомнила не о пастушках и настоящей Аркадии, а о забавах Марии-Антуанетты. Скачки и попытка самоубийства Жоржа с его символическим кровавым пятном должны были стать переломно-значительными, но единственной действительно поразившей сценой стала заключительная, с опасливо жмущимися по углам мужчинами, древним таким обществом женщин-плакальщиц, войском, идущим на Берлин, и в сердце всего этого - обезображенное, гниющее и зловонное тело Анны Купо.

Спросили у меня после прочтения, жаль ли Нана. Не, не жаль.

Как-то даже неудобно сравнивать, но на фоне современной эротической и порнографической литературы, заполонившей полки магазинов и не только, "Нана"выглядит жемчужным зерном в навозной куче. Извините за грубое сравнение, но мягче подобрать не мог. И это по всем параметрам. И деликатности подхода к теме, по ее освещению, глубокому эмоциональному и психологическому анализу, причинам такого явления во французском обществе того времени. Романом такого содержания как бы был брошен вызов обществу: вы породили такое явление, выс ним и живите как сможете. Для меня , в шестнадцать лет прочитавшего такую книгу, это стало целым явлением, потрясшим мое воображениеи приоткрывшим завесу таинственности в невиданный ранее для меня мир. Литературный мир Советского Союза в этом плане был кристально девственным.

Золя, как всегда, беспощадно правдив и циничен.

«Нана» - это история куртизанки, достигшей вершины Олимпа, ступени к которому сложены из поверженных ею людей и судеб: соблазнённых до умопомрачения, разорённых до полного краха, доведённых до самоубийства и тюрьмы.

Была ли она продуктом или, если так можно выразиться, естественным и предсказуемым результатом деятельности общества, частью которого являлась? И кто больше достоин порицания: развратная Нана, никогда не скрывавшая своей неприглядной сущности, или члены так называемого «высшего света», в большинстве своём ведущие не более достойный образ жизни, чем она, но маскирующие низменные желания и непотребные занятия свои напускным и фальшивым благородством и изяществом манер? Вот каково общество:

Удивительный народ парижане! Самые чинные гостиные заполнены кем попало.

Начиная с верхов и кончая низами – все порочны.

А вот какова Нана:

Нана построила свое благосостояние другими средствами: вызывающей смех пошлостью и очаровательной наготой – этими позорными, но мощными рычагами, двигающими миром, – одна, без помощи рабочих или машин, изобретенных инженерами, она потрясла Париж и воздвигла здание своего благополучия на трупах.

Так разве не стоят они друг друга: Нана и её «жертвы»? По сути, Нана просто расковыряла ту грязь, которая до поры её появления в «высшем свете» лежала на дне, сокрытая толщей воды. Она взбаламутила то, что изначально было грязным и порочным, явив взорам недоумевающих свидетелей её своеобразного бенефиса все поднятые ею со дна и всплывшие к поверхности воды нечистоты.

Внизу ли грязь, вверху ли, грязью она и останется…

Так в чём же тогда её вина? В том, что она явила свету истинное, сорвала блистающие роскошью покровы и обнажила достоверное? Пусть даже соблазняя, разоряя, увлекая в пучину низменных страстей.

Конечно, у неё на то были свои мотивы – крайне субъективные и своекорыстные, среди которых (помимо банального желания обогатиться и удовлетворить свои прихоти) – своего рода жажда мести всему обществу в целом и «высшему свету» в частности за своё происхождение, за неимоверные усилия, с помощью которых ей приходилось прокладывать себе дорогу в жизни, за несправедливость судьбы к ней – к той, которая ничем не хуже тех, кому всё достаётся легко, по щелчку пальцев.

Дело разрушения и смерти свершилось. Муха, слетевшая с навоза предместий, носившая в себе растлевающее начало социального разложения, отравила этих людей одним мимолетным прикосновением. Это было хорошо, это было справедливо. Она отомстила за мир нищих и отверженных, из которого вышла сама.

Страстное желание Нана мстить несправедливо наделённым всяческими благами, играть с ними в жестокие игры и разрушать то, что излучало фальшивый золотистый блеск, по сути являясь лишь подделкой, вполне объяснимо. Желание это было вызвано отчаянием. А отчаяние – пониманием вопиющего несоответствия видимого сущему. Она ведь была очень проницательной. И проницательность эта была её даром и проклятием одновременно. На свою беду, она видела людей насквозь, видела за внешним лоском гнилое нутро. Вот это-то созерцание и вызывало в ней сначала насмешливое презрение, потом - отчаяние, и, как следствие, - желание мстить и разрушать: как себя, так и всё вокруг.

Кстати, как ни странно, в этом романе если кто-то и способен вызвать к себе хоть малейшую читательскую симпатию, то это всё та же Нана, потому что она, в отличие от прочих, хотя бы не пытается закамуфлировать свою порочность, а зачастую даже кичится ею. Да, она, как и другие, тоже ведёт свою игру, но играет она, по крайней мере, в открытую – пусть игра эта и нечистоплотна.

Если же говорить о сочувствии, то здесь нет достойных его, т.к. каждый тут сам себе добровольный палач.

Прежде чем писать свою рецензию на эту книгу, я решила ознакомиться с мнением других лайвлибовцев. И вот что странно, с этой книгой я придерживаюсь мнения большинства. Сплошной восторг, смешанный с недоумением. Такая мерзкая, противная книга на такую же тему. Но оторваться невозможно. И ты читаешь, и читаешь, и читаешь. Книга, не побоюсь этого слова, шедевр. Разительно отличается от "Дамского счастья", даже не могу поверить, что оба произведения написаны одним автором. Хотя и то, и другое произведение доставляет колоссальное удовольствие. Книга рассказывает нам о сливках общества, высших слоях Парижа и куртизанке Нана. Нана - наивная дурочка. По-другому и не скажешь. Просто глупая пустышка, которая вертит мужчинами как хочет. А они и рады стараться, бегают как собачки с высунутыми языками. И вроде хочется обвинить Нана в ее порочности, в ее легкомыслии и глупости, но не получается. Она то не виновата. Есть спрос - есть предложение. А спрос есть, и какой! Сама же героиня вызывает то жалость и сочувствие, то раздражение и непонимание. Героиня развивается на протяжении всей книги, происходит много разных событий - это не дает заскучать во время чтения. Нравится мне последнее время читать книги, где культурное, шикарное общество разглядывается изнутри в мельчайших и самых грязных подробностях. Этакое разоблачение этого прогнившего общества, где женщины бегут за деньгами, а мужчины за удовольствием, где все друзья и враги одновременно, где море лицемерия и лжи. Нельзя сказать, что это неактуально в наше время. Странная особенность этой книги в том, что она по размеру не особо большая. 450 страниц, но читается очень долго. И долго не в плане того, что скучно и тебе не хочется продолжать, а в плане того, что ты читаешь довольно большое количество глав (а главы там не маленькие), а книга все не кончается. Она тянется и непонятно, куда уходит время, потраченное на ее чтение, создается впечатление, что ты вообще не продвинулся. Мне кажется, что частично такое ощущение возникает из-за того, что действия однообразны, хоть событий и много. Сюжет какое-то время топчется на одном месте.

В целом эта книга произвела огромное и исключительно положительное впечатление. Книга из разряда: противно и мерзко, но читать нравится, ну ничего с собой поделать не могу. Восхищаюсь авторами, которые так красочно и вкусно, так красиво могут описать такие некрасивые (простите мою тавтологию) события, да еще и главную героиню, которая должна бы вызывать отвращение, делают положительной, хоть и глупенькой девушкой. А вот само общество показывают как бы с пояснением: "Делайте выводы сами. Своей оценки я здесь не дам." Мне очень понравилось, однозначно буду рекомендовать это произведение и продолжу знакомство с данным французским автором.

"Добыча" таяла нежным пирожным с шапкой из взбитых белков. "Чрево Парижа" горчило ревенем и отдавало на языке сладостью подрумяненной сардельки. "Жерминаль" сухой и пряный, точь-в-точь честно заработанный кусок чесночного хлеба. А этот роман Золя — отвратительный в своей пышности деликатес. Ни капли утонченности, ни единой попытки избежать излишеств. Лакомый кусок, от которого моментально начинает тошнить, но ты не просто ешь — ты жрешь. Не разбирая оттенков вкуса, не стремясь утолить голод. Без внимания к хлопьям сусального золота и требухе. Боже, как мне было плохо во время чтения. И хорошо одновременно.

"Нана" — это порнография. В первую очередь порнография души. Золя мастерски нарисовал словами стереокартинку: за плотским развратом, затягивающим и читателя тоже, не так-то просто разглядеть концепцию и сюжетные параллели. Даже понимая посыл книги, сложно примириться с тем, что в жизни ты нередко сталкиваешься с подобной пакостью — просто для современника она естественна и потому незаметна. Другое дело — старинные сорта наркотиков: они богаче, пышнее, окружены ореолом тайны и эстетики грязи в шелках, золоте, фарфоре. Все это, как замечала Рене в "Добыче", приукрашивает преступление. Саму Нана у меня язык не повернется и пальцы не дрогнут назвать человеком. Человека отличает разумность, прежде всего целеполагание. Голова Нана максимально пуста. Пусто и ее сердце. Разве не смешон ее плач о том, что она ушла бы в монастырь, если бы ее не растлевали мерзкие мужчины? Разве не страшно, что она утверждала: я никому не причиняю зла? К концу романа у меня сложилось впечатление, что ее тело управляет ее существом. Потребность каждой клеточки, каждого нерва все к новым и новым раздражениям вела Нана к таким краям, к каким личность в своем уме никогда не подойдет. Для меня лучшее выражение, характеризующее Нана, — "потерявшая берега". И мне ее совсем не жаль. Жаль графа Мюффа и Жоржа. Герои из одного теста: они охвачены первой, безрассудной страстью, только один в сорок лет, другой — в двадцать. В первом случае ломается очень зрелая натура, во втором — такая юная, что Нана называет графа стариком, а Жоржа — малышом, своим Бебе. Прооперируйте обоих, выньте из сердец ядовитое жало золотой мухи — они будут по-своему прекрасны. Особенно Жорж, который рос весьма достойным мальчиком. Граф не столь однозначен, но лично я не увидела в нем ни одной дурной черты, кроме наклонностей каблука. То, что он с наивным тщанием старался придать их с Нана отношениям какое-то нравственное приличие, удивляет и трогает. Не туда его Сабина расходовала свои чары: из графа и графини вышла бы чудесная пара, уложи они свой чувственный пыл в супружескую постель.

Не могу не отметить разницу между стилями Золя в "Добыче" и "Нана". "Добыча", и я писала об этом в рецензии, с настойчивой ленцой заставляет слышать звуки и чувствовать запахи буржуазного Парижа. Из "Нана" на читателя что-то стремительно летит. В лицо будто врезаются игральные карты, просроченные векселя, листки бальных блокнотов. Пучки эмоций лазерно мерцают. Мне Золя все еще кажется лучшим в "Чреве", но "Нана" остается где-то в глубине неповторимым опытом.

Этот роман многие считает одним из лучших у Золя. История жизни куртизанки Нана, которая торгуя своим телом, заставила пасть к ее ногам весь Париж. Что мы думаем, когда слышим о куртизанках? Умные, утонченные женщины, трепетные нежные, но расчетливые, циничные со стальным характером и железными нервами. Таких я видела у Дюма, у Бальзака, но Нана другая.

Она плохо образованная, бесталанная, отвратительная до омерзения безмозглая дура. Чем же она взяла первых мужчин Парижа? Чем обычно и берут проститутки. А женщиной она была прирожденной: страстной, влюбленной в свое тело, потакающая любым капризам любовников. Этот контраст низкой души и невероятной природной женственности делает весь роман.

А мужчин Нана ненавидела, презирала, топтала, разоряла, уничтожала, но делала это все неосознанно. Как глупый ребенок ломает надоевшую игрушку, так она ломала судьбы, семьи, жизни и не понимала, что творит. Матерью была неплохой и не хорошей - просто никакой. Друзей у нее не было. Но она гордо шествовала по жизни, оставляя за собой сломленных и разоренных любовников. Чудовищная Венера порока.

Концовка поразительна, лучше придумать сложно. Жуткая. Но жуть не в не описаниях того, что с Нана случилось, а в том, что все те мужчины, которые готовы ради ее взгляда пустить семью по миру, не хотели к ней подходить. Никто из них ее не любил. Вожделел, жаждал - да, любил - нет.

Может, именно поэтому Золя и заставил ее привязаться к женщине? Атласка использовала ее, убегала при первой возможности и откровенно издевалась. А Нана стояла бессильная, все ее женские чары перед женщиной оказались бессильными. В ее жизни не было разделенной любви.

Она отдавалась сотням мужчин, имела над ними неограниченную власть, но хоть один ее любил? Мне кажется именно поэтому Нана так относилась к ним. Это была месть на подсознательном уровне. Физическое влечение она вызвать могла, а чувства нет. Горькая ирония.

Сложный и неоднозначный роман (как обычно у Золя), неприглядная изнанка парижской богемы и просто рассказ о том, во что может превратит человека потакание своим низменным инстинктам. Если бы меня спросили, что нужно прочитать у Золя обязательно, я бы точно указала на Нана.

Самый лучший, самый правдивый, самый инфернально завораживающий роман Эмиля Золя из тех, что мне уже довелось прочесть. Истинно, как провозглашал Тулуз-Лотрек, с "Нана", с его танцовщиц и обнаженных проституток, с холенных парижских куртизанок, с обманутых жен и потерянных отчаявшихся параморов началась эпоха безобразия, эпоха настоящей жизни, эпоха куртуазной блистательной грязи, говорящая на самом галантном, самом изысканном языке в мире.

Окруженная роскошью и богатством, она, Нана, женщина удивительного толка, стоит, поднявшись во весь рост среди целой плеяды маленьких, когда-то больших, людей, поверженных перед нею в прах. Подобно древним чудовищам, страшные владения которых были усеяны костьми, она ходила по трупам. Как пишет Золя, причиненные ее бедствия обступали ее со всех сторон: самосожжение Вандевра, печаль Фукармона, затерянного в далеких морях Китая, разорение Штейнера, обреченного на жизнь честного человека, самодовольный идиотизм Ла Фалуаза, трагический развал семьи Мюффа и бледный труп Жоржа, над которым бодрствовал Филипп, только что выпущенный из тюрьмы. Дело разрушения и смерти свершилось. Жирная муха, слетевшая с навоза богатых предместий, она - правосудие, она оружие, она секущий меч справедливости, носивший в себе растлевающее начало социального разложения, отравивший всех тех праздных людей одним мимолетным прикосновением. Она отомстила за мир нищих и отверженных, из которого вышла сама. Окруженная ореолом своего магического обаяния, она властно поднималась над распростертыми перед нею ниц жертвами, подобно солнцу, восходящему над полем битвы. Чума, необходимая больному безыдейному обществу, она - не миллитаризированная Алиенора Аквитанская своего времени. Пухлая, добродушная женщина, в конце-концов глубоко несчастное красивое существо, которому наскучила жизнь, наскучили бесконечные, все как один, любовники, наскучили загроможденные ненужной мебелью особняки. Непокорная, как вечно бунтующий французский народ, она словно ветер: его нельзя удержать - веет нежной прохладой и растворяется в прозрачном невидимом воздухе. Я восхищаюсь её силой, её мощной отравляющей энергетикой, я восхищаюсь Золя, этим толстым гением французской прозы, этим новым Гюго низов, сумевшим создать такого реального персонажа, выбивающегося из тесной книжной онтологии. Она, Нана, вне романа, она - сам роман, и в то же время гораздо больше.

Мне не удастся написать, как сказал бы Федор Михайлович, умственную, толковую рецензию, без всяких там "ах" и "вот!", потому что сейчас и много после я нахожусь и буду находиться в состоянии неудержимой аффектации: я очень прониклась к главной героине, я в восхищении, я уничтожена этим персонажем, её иттифаллической харизмой, её насыщенной жизнью, её совершенно беспринципными поступками и безнравственными помыслами. Прекрасная, удивительная дама, стоящая тысячи драйзеровских Фрэнков Коопервудов, тысячи митчелловских Реттов Батлеров, тысячи глупых мещан. Кратко, словами самой Нана: "Он хотел на мне женится, я ему отказала, и он покончил с собой".

Надеюсь, что автор всё же находил в жизни какие-то позитивные моменты, потому что от его цикла "Ругон-Маккары" веет тотальной безысходностью: он настолько фокусируется на обличении пороков общества, что как будто бы хорошего вообще ничего не осталось. В этом романе он берётся за такую благодатную тему, как разврат. Чувствуется если не назидательный тон, то во всяком случае осуждение автора. Автор считает, что разврат - дело нехорошее, хотя бы потому, что куртизанки вводят членов почтенных семейств в траты, что ведёт к разорению. Всё бы хорошо с такой логикой (и вообще романом в целом), если бы не одно "но" - автор постоянно подчёркивает, что виноваты куртизанки. Конечно, Нана могла бы выбрать любую другую профессию: могла бы стать врачом, инженером, учителем, - могла бы помогать людям, а не губить их... Ну ладно, на самом деле выбора у неё было не много: она могла стать швеёй, прачкой или продавщицей в универмаге "Бон-Марше", т.е. работать с рассвета до ночи за копейки. А она, видите ли, захотела лёгкой жизни, веселья и роскоши, так что, обнаружив спрос на имеющуюся у неё красоту, начала выгодно её размещать. И это никак не её вина, что некоторые мужчины не могут удержать свой хрен в штанах. Ну и конечно расслоение общества на богатых и бедных, когда одни работают до седьмого пота, а другие куртизанкам миллионы отписывают. В общем, роман интересный и в некотором плане актуальный, но, пожалуй, не в том ключе, каком планировал автор.

Парижский полусвет накануне знаменитой всемирной выставки. Где-то в эти дни воплощают проект Эйфеля который станет оскорбление всех парижан и святыней для туристов, где-то на Монмартре творят свои полотна еще не признанные и не понятые Ван Гог и Сезанн, высший свет в театральных ложах и при дворе обсуждает Бисмарка, а после, в особняках куртизанок и актрис спускает целые состояния. Нана - типичная роковая женщина мира варьете. Вульгарная, пошлая, жадная и крикливая, точно торговка рыбой. Она красива, но абсолютно бесталанна. Добродушна и глупа и, в то же время жестока непосредственной детской жестокостью. Если угодно, Нана - прекрасный образчик антропоморфной черной дыры. Поскольку эта женщина тоже затягивает и уничтожает все, что попадает в ее поле зрения. По сути, Нана - это "Мемуары гейши" с поправкий на позапрошлый век. Или рассказ о судьбе звезды таблоидов, но тоже с поправкой на время. Вот смотрите: Нана красива и овации срывает именно своей красотой. Публике абсолютно наплевать, что как актриса и певица она, мягко говоря, никакая. Исполняя арию Венеры ей удается ни разу не попасть в ноты, но ее это не смущает. Публику, кстати, тоже - ведь на сцене Нана едва ли не обнажена, демонстрируя зрителям роскошные формы. Ничего не напоминает? А если включить любой музыкальный канал?)))) Вот так читаешь Золя, погружаешься в атмосферу парижского полусвета, а в голове то и дело всплывает булгаковское "люди как люди, не лучше и не хуже прежних..." Только здесь они еще не испорчены квартирным вопросом. Их портят золото и секс. Нана - это просто квинтэссенция того и другого. В этом и заключается ее бешеная популярность среди парижской элиты. Нана скандальна не только потому, что для своего времени роман написан крайне откровенно, но и за счет того, что основан он на реальных событиях. Прототипом Нана считается Бланш Д’Антиньи - парижская куртизанка, начинавшая свою карьеру на театральных подмостках, разорившая целую плеяду аристократов, бизнесменов, политиков и военных, а затем, попутешествовав по Египту и России скончалась в Париже от брюшного тифа. Золя изменил имена персонажей, а главную героиню убил при помощи оспы, чудовищно обезобразившей ее лицо. Такой вот реализм от французского классика. Ах, да! Разумеется, в романе есть еще социальная составляющия. Все вот это вот загнивание, верхи не могут, низы не хотят, бла-бла-бла... Да, Вторая империя не отличалась особым благополучием (как и республика, и первая империя и не только Франция)... Сейчас, к слову, элиты точно также тесно сплавляются полусветом, и до того ситуация мало отличалась разве что антуражем да местом действия. Но Золя был не только писателем, он был романтиком, идеалистом и очень хотел верить, что весь этот перегной станет почвой для нового идеального общества. Лично от меня мсье Золя огромная благодарность за сведенные к минимуму социально-философские отступления и упор на быт и нравы парижских куртизанок. В целом это было приятно и увлекательно, несмотря на довольно внушительный объем текста.