Читать книгу: «10 секунд», страница 6

– Иди сюда, – позвал меня Джейк, стоя у кабинки.

– И что это? – протянула я, недовольная тем, что меня оторвали от такого наблюдения живой местности.

– Это фото кабинка, – он вздёрнул бровью и незаметно для всех, но вполне очевидно лишь для моих глаз кивая на неё.

Я пожала плечами и вошла внутрь. Эта каморка представляла собой красную комнату, обклеенную бахромой и замшей. С одной стороны находился небольшой, но удобный диван, а с другой небольшая дырочка, откуда торчал объектив камеры. Откуда она вообще взялась в оранжерее?

Я рассмеялась его затее, но согласилась. Я хочу запомнить эти ощущения, эти моменты с ним, а плёнка, как ничто другое, поможет нам в этом.

Мы присели на диванчик и улыбнулись. Щелчок. Вспышка ослепила меня. Вот и фотография. Я посмотрела на неё и поняла, что что-то в ней не так.

– Знаешь, что здесь мне не нравится? – как бы невзначай сказал Джейк, но не дожидаясь ответа, объяснил сам, – такое ощущение, что мы с тобой не влюблены, не признавались, что следили друг за другом несколько лет, что не спали в конце концов!

Мой взор упал на маски для особенных задорных фотографий.

– Смотри, – я надела одну из карнавальных масок, и она казалась венецианской, прикрыв мои глаза. Я держала за тоненькую изящную палочку чёрную со стразами маску, удобно устроившаяся у меня на переносице.

Джейк решил последовать моему примеру и надел парик рокера, состоящий из розовых волос и дикого ирокеза. Мой парень вложил монеты в пожиратель, и теперь мы состроили смешные мины. Потом мы крепко обнялись, в следующей мои ноги покоились у него на плечах, а мы ржали, как ненормальные, а последующей он поцеловал меня, на мгновение прижавшись к губам – самая прекрасная фотография. Их было около дюжины, но нам не надоедало это дело. Мы будто бы впитывали в себя всё счастье, доступное нам в данный отрезок времени, ужасаясь, что когда-нибудь это может прекратиться. В эти мгновения мы были настоящими.

– Можно мне оставить их себе? – попросила я молящим голосом.

– Конечно, – он сверкнул белыми зубами, – это всё я устраиваю для тебя, – он приобнял меня за талию и направил к профессиональному флористу. – А теперь последний сюрприз на сегодня, – он подмигнул мне, когда женщина вытащила из-под стола роскошный букет.

– Мисс, здесь собраны абсолютно все цветы нашего сада, – проговорила она скучным голосом, но глаза её выражали восторг от такого внимания.

Я моментально узнала среди них розы, нарциссы, тюльпаны, ромашки и даже одуванчики. Я была в восторге, будто ребёнок. С самым милым образом я приняла букет и повернулась к Джейку.

– Это было просто чудесно, – я поцеловала его в щеку и схватила за руку, мои глаза покрывала пелена слез.

– Я надеюсь, теперь ты забудешь вчерашнюю потасовку, – сказал он тоскливым голосом, – я не позволю больше кому-то прикасаться к тебе или обидеть, – Джейкоб крепко меня обнял, отрывая от земли.

– А ты не будешь против, если мы с тобой этот букет подарим моей маме?

– Нет, конечно. Думаю, с букетом я буду выглядеть более официально и быстро расположу её к себе!

– Какой самоуверенный! – наш смех, наверное, слышали все посетители и работники этого столь волшебного места.

Мы направлялись на автобусную остановку, где дождались нужного транспорта и отправились ко мне домой. Мы сели на соседние сидения поэтому, когда говорили или обнимались, или я в забытье клала голову ему на плечо, все сразу догадывались, что мы – пара, а девушки, сидящие позади, злобно переговаривались, завидуя и моему счастью, и букету, который расположился у меня на коленках, а я просто наслаждалась его присутствием. Мне впервые было так хорошо и спокойно, что, закрывая глаза, я чуяла его запах, могла слышать стук сердца, а горячая ладонь согревала мою. Я была счастлива.

– Мам, я дома, – крикнула, аккуратно бросая ключи на стол, подавая цветы Джейку и подмигивая, осознавая, что он волнуется не меньше, чем я. Как никак первый парень в нашем доме, которого я привела для знакомства, а значит все по-настоящему и серьезно.

Стоя с Джейком в прихожей, снимая с него пальто, а с себя куртку, я почувствовала сладостный запах моего любимого пирога. Посмотрев на Джейка, я поняла, что тот видимо тоже его учуял, и в наших животах заурчало в унисон. Симфония голода. Я успела коснуться его щеки и ободряюще улыбнуться, прежде чем нас потревожил звонкий голосок.

– Привет, милая, – заговорила мама, встречая меня.

Она остановилась, когда увидела Джейка с цветами, глаза её распахнулись от удивления, но Дакота Джонс лишь широко улыбнулась. Догадываясь, что за представление мы здесь решили учинить.

– А что это за молодой человек? Наверное, та самая загадочная подруга! – она заигрывала с ним. Теперь мне стало немного стыдно, но при этом забавно то, как мама это приняла. Я уже и не надеялась на хороший прием, но душа быстро успокоилась.

Я услышала, как Джейк немного поперхнулся, когда женщина подошла и взяла его за руку, провожая до кухни. Я только и успела, что закатить глаза и припустила за ними трусцой, вяло опустив руки. Эта женщина, как всегда, в своем репертуаре.

– Мама, папа, познакомьтесь, – начала я, когда уже вошла на кухню и заметила, что Джейка посадили рядом с моим стулом, – это Джейкоб Вольтер – мой новый друг, – я слегка замялась, мама радостно захлопала в ладоши, а папа протянул руку. Я немного запнулась на слове «друг», искоса поглядев на Джейка.

– Эрик Джонс, – представился папа, его тон не выглядел официальным или не приветливым, а, наоборот, папа будто бы рад видеть хоть кого-нибудь из моих друзей в нашем доме, – это моя жена – Дакота Джонс, – он окинул маму нежным взглядом полный любви.

– Очень рад с вами познакомиться, – ответил мой парень, являвшийся для родителей моим наиприятнейшим «другом».

Стол уже украшал букет, вложенный в дорогую вазу. Когда мы все познакомились, мама принесла тот пирог, который вызвал голод в моём нутре. Дакота поджаривала блинчики, красиво и аккуратно укладывала их, ножом создавала подобие квадрата и поливала всё молочным растопленным шоколадом. Этот тортик стоял в середине стола, а по кругу были расположены тарелочки со сложным золотым узором. От этого сервиза мама всегда была в восторге, потому что мы с Дэвом подарили его родителям на их двадцатую годовщину. Вместе! А мы мало над чем работали слаженно. Такую роскошную посуду она доставала лишь при гостях, которые ей либо очень нравились и были по душе, либо являлись инвесторами в папиной строительной кампании. И, чтобы никому не показаться невнимательной хозяйкой, она всегда готовила изысканные блюда в самой наилучшей посуде. Наверняка, любой семье это знакомо.

Достав острый нож, блиставший сталью, Дакота нарезала торт на тонкие куски и разложила по тарелкам.

– Джейк, расскажи, где ты учишься? – осведомился Эрик в своей обычной манере заинтересованности.

– Я учусь в той же школе, что и Элли, только в параллельном классе, – ответил он с лёгкостью и выдохнул, испугавшись, что его завалят совершенно сложными вопросами, ответы на которые он не знал. Если бы он не понравился моим предкам, здесь стало бы очень жарко, а Джейку и тюрьма показалась бы райским островком.

– А как? – вступила в разговор мама, присев рядом с папой напротив Джейка, невинно складывая руки на столе.

– Эмм …, – он немного покраснел, – я – отличник. Порой меня даже называют батаном, – он немного нервно рассмеялся, но папа поддержал его, рассмеявшись от души.

– Наша дочь такая же, только имеет одну четвёрку, – он посмотрел на меня с гордостью, – математика никогда не была в приоритете в нашей семье, – он подмигнул мне.

– Я могу подтянуть её до экзаменов, – просто ответил Джейк, взглянув на меня, ища одобрения.

– Я никогда не против узнать что-то новое, особенно если это поможет мне на отлично сдать экзамены, – ответила я, поймав взгляд Джейка и будто намекала ему, что я буду рада проводить с ним как можно больше времени.

Все схватили вилки и дружно зачавкали вкусный пирог, уминая его в обе щеки. Никто не хотел говорить, потому что кушать в тишине очень полезно. Я наблюдала за моей семьёй и невольно улыбнулась. Я по ним очень скучаю, если долгое время не бываю дома. Сейчас они будто переменились, стали другими. Они приняли Джейка, как родного человека, задавали вполне сносные вопросы, не пытались задеть его чувства. Они стали более внимательными к другим людям, которые были очень дороги мне. Возможно, на это как-то повлияло изменение моего брата. Я не знаю, но очень хотела, чтобы такое сплоченное семейство оставалось как можно дольше.

Разговор с отцом тоже придал мне сил. Я редко видела его в хорошем духе и с улыбкой на лице, поэтому, когда таковые признаки появлялись, на сердце становится лучше. Как будто гора с плеч спадает, а может и несколько гор. Наверное, папа уже распрощался со всеми долгами и не волнуется по поводу того, что у него в любое время могут отобрать имущество. Теперь он стал более свободным, не сдерживаемый крупными оковами налогов.

Мама словно посвежела и помолодела на несколько лет. Она так давно не готовила этот пирог, я думала, что рецепт – такой простой и обыденный – забыт навсегда. Дакота так же улыбалась счастливой и независимой улыбкой. Она была рада, что может вернуться в прежнюю колею жизни, сможет делать покупки, не откладывая вечно деньги на «черный день». Ну что же, если в их жилах снова кипит жизнь, которую они не успели испытать за эти годы, я только счастлива за них.

– Мам, сегодня я буду поздно, – быстро вклинилась в диалог, делая вид, что предупредила, но не хотела, чтобы кто-то слышал меня, зная, что последует после этого.

– На работе? – скептически спросила она, вздернув бровью.

– Именно, – я улыбнулась, пытаясь приободрить её.

– Дакота, перестань её всё время пилить на счёт бара, – ослабил мамин пыл Эрик, – ты разве не видишь, что с ней всё в порядке. Работает она там давно, да и Джонни наш давний друг, – приводил он доводы, – он не допустит, чтобы кто-то тронул нашу малышку, – Эрик заботливо взял маму за руку.

Знал бы папа, что произошло со мной за последнюю ночь, и какие синяки скрываются за рукавами и брюками после избиения и мини изнасилования, принёсшие мне не мало страданий и увечий. Я посмотрела на Джейка округленными глазами, сглатывая подступившую тошноту. Похоже, его посещали те же мысли. Я незаметно качнула головой, призывая молчать о нашем секрете.

– Джейк, а чем занимаются твои родители? – обратился Эрик к Джейку.

Этот вопрос явно застал его врасплох. Взгляд его потупился, но он быстро взял себя в руки.

– Мама – владелец собственной студии красоты, а папа – руководит фирмой недвижимости, – поспешно ответил он, – сестра сейчас в Риме с родителями, сдаёт последние экзамены, – на его лице отобразилось смятение.

– Значит, мы ошиблись, – прошептала мама на ухо отцу.

– На счёт чего вы ошиблись? – задала я вопрос, немного встревоженная такой секретностью.

Добродушная весёлость испарилась, и воздух накалился.

– Много лет назад молодая пара Вольтеров попала в аварию на местном шоссе, говорили, что у них есть младенец, но никто ничего не слышал о нём многие годы, – сказал мне Эрик, – их звали Ричард и Аманда, вроде бы, – он потёр затылок.

– Ричард и Аматис, – поправил Джейк, – это были мои родители, – заметил он с лёгкой улыбкой на губах.

У меня в горле застрял ком, который всё никак не хотел пролезать дальше, вилка выпала из рук, зазвенев в гробовой тишине.

– Они погибли, когда мне исполнилось два года. Это был мой день рождения, – он вздохнул, – в тот день был снегопад, и все дороги закрыли, поэтому родители не смогли купить мне подарок, а гости не пришли на званный ужин, – Джейк опустил взгляд на пустую тарелку и было непонятно, говорил он это для нас или самого себя. Мои глаза застилали слезы, а его боль медленно передавалась мне. Двухлетним он потерял все, что у него было.

– Джейк, ты можешь не рассказывать это нам, – заметил Эрик, отложив ужин.

Я приобняла его за плечи.

– Понимаете, в их смерти виноват я, – гримаса боли перекосила его красивое лицо, – я начал сильно плакать, потому что не видел своей желанной машинки на пульте управления, – продолжил он хриплым голосом, – тогда они вызвали няню, а сами отправились в магазин в нескольких кварталах от нашего дома. Когда они возвращались, купив злополучную машину, то снег повалил с необычайной силой, застилая взор. – Пробормотал он себе под нос. – Наш автомобиль врезался в грузовик, водитель которого в спешке забыл включить фары. Папа умер на месте, а мама еще дышала, когда подъехала скорая и полиция. Когда тело отца увезли, мама пришла в себя и смотрела вокруг не видящими глазами. Она сделала вздох и сказала, чтобы полицейские отдали завёрнутую в красочную бумагу машину мне и передали, что родители любят меня и всегда будут помогать в трудных ситуациях, а потом она тоже последовала за отцом. Теперь лишь этот подарок напоминает мне, что папа с мамой рядом, оберегают меня. Ведь родители всегда готовы абсолютно на все, чтобы их дети были счастливы, даже если это стоит им жизни, – я ощутила необычайный шок и страдание. Джейк весь напрягся и больше не произнес ни слова.

Мама сидела не шелохнувшись, а папа выглядел сокрушённым и виноватым. Неожиданно, под моей рукой спина Джейка начала трястись, по его щеке скатилась одинокая слеза, такая же, как и он несколько лет назад. А потом он и вовсе расплакался, жалобно завывая от боли и бессилия, принимая мои объятия.

– Джейк, я с тобой, – шепнула ему на ухо, сплетая между собой наши пальцы, убеждая, что ни за что его не отпущу.

Глава 9

Мы с Джейком решили покинуть кампанию моих шокированных и прикованных к стульям родителей, сцепившие руки на столе в крепкий замок и устремившие взгляд далеко в пустоту от стыда и некоторой горечи. Мой любимый парень испытал ужасную трагедию в своей жизни. Ему требовалось выплеснуть все чувства и эмоции, которые он копил все эти долгие и мучительные годы под панцирем безразличия, так и не сумев кому-либо раскрыть свои тайны. Тайны, душившие его словно виселица на казни, только ему пришлось терпеть эту казнь каждый божий день в течение многих лет. Мы отправились в мою спальню, где Джейкоб лишь присел на кровать и долгое время смотрел в окно, задумавшись над произошедшим и вспоминая скорее всего свое счастливое и беззаботное детство в окружении живых, любящих его родителей.

На улице внезапно потеплело, солнце вышло из-за тяжёлых свинцовых туч. Птицы начали радовать нас своим щебетанием тонких голосов, напевая незамысловатые мелодии. Дома стали менее серыми, унылыми и однообразными, когда свет пролил на них свою яркость, живость, свою красочность, поделившись каплей страсти из целого океана чувств. Мне было неизвестно о чём размышлял долгое время Джейк, были догадки и предположения, но это все равно ни к чему бы не привело, а тревожить в такой момент хотелось меньше всего. Часто так бывает, что дорогому человеку может помочь лишь ваше присутствие и тишина. Я пыталась понять, как он смотрит на этот диалог, что он переживал или ощущал, помимо боли утраты, помнит ли он каким был раньше, сохранил ли он часть их любви внутри себя. Той незримой, духовной оболочкой любви, что всю жизнь будет держать его на плаву, напоминая о духовном присутствии родителей.

Теперь я осознавала, почему он был скрытен всю среднюю школу и не подпускал к себе и своей личности никого из посторонних. Потерять родителей, когда исполняется всего два года, а потом винить себя всю жизнь, да и помнить к тому же все до мельчайших деталей – это более чем ужасно и жестоко по отношению к малышу. Позже Джейк мне рассказал, что никогда не праздновал дни рождения. В этот день он чувствовал себя еще хуже, чем в остальные. Джейк уезжал в свой родной город и посещал местное кладбище, где в тишине покоились его настоящие родители, скрытые в глубине под землёй от внешнего мира. Он долгое время сидел там, скрестив ноги и уставившись в небо и чувствовал, что они с ним рядом, наблюдают сверху. Он говорил с ними, хоть и не мог услышать ответа. Джейк обсуждал свою жизнь, рассказывал, что произошло с ним за целый год, как меняется он, его взгляды и весь мир в целом. Мир, который им не довелось увидеть.

Он рассказывал им, как несколько лет провёл в детском доме – в одиночестве и людской прохладе. Воспитательницы там были ужасные, которых проще и правильнее назвать церберами, чем работницами интерната. Они постоянно били подростков и заставляли их трудиться до самой темноты за остатки хлеба, а малышей и вовсе не замечали. Они бросались в них игрушками, орали, чтобы те заткнулись, провоцируя на более громкий плач и вой. Он рассказал, как его усыновила семья Кеуча, когда ему исполнилось пять. Джейк был счастлив, ведь новые родители забрали его из этого детского ада, хоть и волновался, что они могут оказаться еще хуже, чем эти дето ненавистницы. Но новая семья подарила ему всё, что могла. Всё, на что имела возможность. Она подарила шанс кого-то называть отцом и матерью, они подарили ему сестру, которая полюбила его с первого взгляда, как только он вошёл в дом весь в саже и с опухшими после слёз глазами. Он помнит, как она сразу взялась за его руку и повела в ванную, приводя в порядок. Они подарили ему крышу над головой, защищающая от любой непогоды, одежду, тепло, а самое главное – настоящую любовь и поддержку во всех начинаниях. Джейк приобрел новую и настоящую семью.

Джейк рассказывал своим ангельским родителям, как он учится; он объяснял, что старается стать приличным человеком, который будет уважаем среди взрослых и почитаем среди ровесников. Ему не пристало говорить, что он счастлив и рад, что именно они подарили ему жизнь. Джейк тосковал по родным родителям, но всегда чувствовал, что они рядом и видят все его поступки.

– Наверное, их могильная плита знает о моей жизни больше всех, – пытался отшутиться он, но на его лице стояла такая сокрушённая мина, что я даже не улыбнулась.

– Я думаю, они бы гордились тобой, – ответила я, минуту погодя, тщательно подбирая слова, пытаясь как-то его приободрить, – Джейк, ты их единственный сын. Твои родители присматривают за тобой. Как бы по детски это не звучало, но с небес они защищают тебя от всех бед, придают силу, чтобы ты продолжал бороться за эту жизнь, – я сжала кулаки, – даже если они погибли и не находятся с тобой рядом физически, то они с тобой всегда духовно, – сделала еле заметную паузу, – они навсегда останутся в твоём сердце, – грустная улыбка появилась на моем лице вторящая его улыбке, крепко обняла, кончиками пальцев касаясь левой стороны его груди.

– Меня успокаивает мысль, что родители всё обо мне знают, – Джейк немного воспрянул духом, – тогда я с лёгкостью могу сказать, что замечаю их присутствие. Когда я уверен, что всё им описал о своей прожитой жизни, то становлюсь ближе к их миру, к их эмоциям, даже если я езжу к ним всего раз в год, то всё равно чувствую, что не одинок, – он погладил меня по щеке, – Миа, ты права. Они всегда в моём сердце, – он обнял меня в ответ, будто боялся, что и я сейчас исчезну из его жизни.

Я была рада снова видеть его милую, по-детски наивную улыбку на лице, но этот разговор изменил наши отношения. Мы стали роднее друг другу. Мы полюбили друг друга такими какие есть на самом деле. Никто из нас не притворялся, не играл с чужими чувствами. Я раскрыла ему свои сердце и душу, а он взамен свои. Я и Джейк будто соединились. Мы дополняли мозаику нашей жизни.

– Я люблю тебя, – прошептала я так тихо, словно лишь пролепетала губами.

– Я люблю тебя тоже, – ответил Джейк и поднял меня с кровати на руках, опуская на низкий подоконник. – Посмотри, мы поговорили по душам, и на улице сразу посветлело, – произнёс он, – а знаешь почему? – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Потому что мы осветили наши души, – он крепко поцеловал меня, при обнимая за затылок.

Я всем нутром поддалась ему. Поддалась его губам, рукам, словам. Он целовал меня нежно, неприступно, вливая в меня эмоции прожитых лет, свои внутренние муки, полностью доверяясь и мне этого хватало. Я хотела ощущать то тепло губ, которое он вносил в моё тело. Мои тонкие руки покоились у него на шее, а тело было слито с его воедино. Теперь он крепко прижимал меня за талию, словно не хотел, чтобы между нами и тонкий листок смог пролететь. Его длинные ресницы щекотали мои щёки, и я невольно улыбнулась.

– Почему ты смеёшься? – поинтересовался он, отойдя от разговора окончательно.

– Потому что твои прекрасные ресницы щекотали мои щёки, – смущаясь ответила я, – а я боюсь щекоток, если ты не знаешь, – отчеканила я, но сохранив доброжелательность на лице.

– Ах, значит вот как, – в его глазах зажегся недобрый огонёк, Джейкоб сощурился, а вокруг глаз появились еле заметные морщинки, когда я увидела все его белые зубы, сложившиеся в ответную улыбку.

И зачем я только проболталась? Теперь от этой правды мне станет лишь хуже. Знаете, порой некоторые сокровенные секреты своего тела лучше держать при себе.

Джейк схватил меня с низкой поверхности и положил на дощатый пол, аккуратно придерживая, чтобы я вдруг нечаянно не ударилась головой, а сам накинулся сверху, двигая пальцами под моими рёбрами, умудряясь хохотать как злодей какого-то мультфильма. Я извивалась, как уж на сковородке, пытаясь увернуться от его тонких, хитрых пальцев, высвободиться от цепкой хватки, но из-за смеха все кости ослабли и превратились в желе. Я была не властна над собственным телом. Я хохотала от души, как не делала уже очень долгое время, а мой пресс настолько сильно напрягался, что появился страх будто он вот-вот превратится в камень. Я глотала ртом воздух, а парень всё неумолимо мучил мои бока. Через несколько минут веселья рёбра начали ныть, а голос охрип. Смех стал похож на лай старой собаки, у которой не всё в порядке с лёгкими. На смену обычному веселью пришла острая и дикая пытка. Возродилась недавняя боль.

– Хватит, – взмолилась я, – меня сейчас стошнит.

– Какая ты слабая!

Из моего горла вырвался стон отчаяния, а из глаз хлынул слёзы, потому что Джейк задел травмированное ребро с правой стороны, куда умудрился ударить меня Тод своей огромной лапой.

– Чёрт! – воскликнула я, и глаза мои расширились. Резко вздохнула сквозь крепко стиснутые зубы, сдерживая рвущийся на волю крик. Скулы напряглись, выдавая моё напряжение.

Джейк приподнял рубашку, и я сумела прочитать открытый ужас на его лице.

– Миа, у тебя ужасный фиолетовый синяк на боку, – он даже не пытался скрыть ярость, сквозившую в его тоне, ноздри то и дело расширялись, – этот сукин сын ударил тебя в рёбра, – голос стал дрожать от злости, на шее вздулась вена, он с силой скрипнул зубами, а руки крепко сжимали край рубашки.

– Что делать? – спрашиваю я, поднимаясь на локтях, касаясь синяка, но быстро отстраняя руку, почувствовав резкую боль.

– Нужно намазать кремом и перевязать, – ответил он, всё еще яростно сжимая верх моей одежды.

– Но моя работа, – мне не хотелось снова подставлять девчонок и травмировать доверие Джонни.

– Это много времени не займёт, – резко отчеканил он, помогая мне встать.

У меня в глазах потемнело, когда я пыталась выпрямиться, чуть было не упав, задыхаясь от нахлынувшей ломоты, если бы не рука Джейка.

– Я не понимаю одного, как ты не замечала эту боль весь прошедший день?

– Я замечала, но лишь покалывание, когда дотрагивалась. Я думала там простой синяк, когда увидела его в зеркале, но ничего предпринимать не стала, – я пожала в панике плечами, придавая невозмутимость, – вчера на балу я выпила, поэтому на утро голова разболелась и было так странно, будто таскаю на плечах огромного веса гирю. Вот я и съела несколько таблеток обезболивающего, – это хоть немного разъясняло всю ситуацию.

– Давай, садись на кровать, – бережно произнёс он, придерживая меня за спину.

– Но как родители отреагируют на то, что у меня огромный синяк? – панически прошептала, в страхе зажмурив глаза.

– Я скажу, что это для меня, – ответил он, но в его голосе сквозила неуверенность.

– Тогда пойти нужно мне, – сопротивлялась я.

– Нет, ты и шагу без помощи сейчас сделать не можешь.

Я застонала, признавая поражение и улеглась на кровать, закрыв глаза, призывая всю свою волю. Через несколько минут я смутно слышала, как дверь тихо закрылась. От всей этой истории с Тодом мне становилось только хуже. Он нанёс мне телесные и психологические повреждения. Теперь я на самом деле не знала, что делать. Я не хочу говорить родителям, что произошло, волновать их, говоря, что на моем теле следы его жестокого творчества, потому что, итак, слишком многое натворила, а привлекать еще больше внимания к своей персоне нет желания. Мои родители только пришли в себя, избавившись от долгов, они улыбаются, разговаривают, и у нас всё хорошо в семье, хоть раз за эти несколько лет они чувствуют себя по-настоящему свободными и счастливыми, и портить эту идиллию я не имею права. В полицию идти тоже не следует. Они начнут задавать слишком много вопросов, разбираться в этом, искать виновных и пострадавших, слишком заморачиваться, и, в конце концов, эта история станет под всеобщей оглаской. Всё-таки он напился и не отдавал отчёта в том, что совершает. В нём играли гормоны и желание. Я не понимала, что делать. Я попытаюсь сама справиться с этим. Мне поможет Джейк. У меня есть свой защитник.

Я почувствовала, как кто-то легонько трясёт меня за плечо, но этого вполне хватило, чтобы напугать меня после размышлений о Тоде. Я подскочила на месте, вертя головой по сторонам. Бок моментально резануло болью, будто бы мне воткнули нож.

– Эй, всё нормально, это я, – утешительно произнёс Джейк, присаживаясь рядом, заметив мой взгляд полный страха.

– Сколько …, – я прокашлялась, – сколько я спала?

– Всего пару часов, – ответил он беззаботно, поглаживая меня по голове.

– Ого, – только и сумела произнести, и сглотнула подступившую слюну.

– Твоя мама заходила посмотреть, чем мы тут занимаемся, – Джейк рассмеялся, – но застала тебя, спящей на своей кровати и меня, сидящим у окна.

Я немного рассмеялась, придерживая рёбра, боясь, что они развалятся в любую минуту.

– Я принёс всё что нужно.

Джейк подошёл и закрыл дверь на щеколду. Я быстро стянула свою рубашку через голову, даже не расстегнув все пуговицы, а Джейк взял в руки мазь, согревающая ноющие части тела. Открыв тюбик, он выдавил себе на руку немного крема, и в нос мне ударил такой сильный запах мяты, что я невольно закашляла, зажмурив глаза. Джейк выглядел бодрым и отдохнувшим. Наверное, он уже забыл разговор с моими родными, хотя, это и казалось маловероятным. Он пытался ради меня. Джейк хотел, чтобы я чувствовала, что всё налаживается.

Несколько быстрыми движениями моя правая часть оказалась очень резко пахнущей и скользкой. Я почувствовала лёгкое покалывание и холод. Моё тело аж вздрогнуло и покрылось мурашками. Потом настала очередь бинтов. Они были абсолютно белыми, словно только что с витрины, но и этого не стоило исключать. Я подняла руки верх, а Джейк стал обматывать мой торс. Казалось, что бинты создали для меня подобие щита.

– Думаю, так тебе станет легче, – он кивнул, удовлетворённый работой, – а теперь выпей пару таблеток.

Я послушно выполнила его просьбу, осушив стакан с минеральной водой.

– У меня такое странное бурлящее чувство, что что-то не так, – проговорила я, прислушиваясь к своим ощущениям, нахмурив лоб. – А может это просто паранойя.

– Ну на самом деле, ты немного опаздываешь на работу, – виновато сказал Джейк, почесав затылок, – я не хотел нарушать твой сон.

– Чёрт!

Подойдя к шкафу, быстро достала новую, чистую, свежую одежду, а главное – свою. Джинсы я поменяла на обычную чёрную юбку с широкими полями, а рубашку на лёгкий кашемировый свитер с квадратным вырезом. Волосы я распустила и быстро расчесала. На щётке остался целый пучок вырванных волос. Это не казалось таким уж страшным событием, всё равно они слишком быстро отрастают, один пучок ничего не решит. Я лишь надеюсь, что там не осталось лысины.

Джейк спокойно стоял и наблюдал за моим сборами и беготнёй по комнате. Когда я нашла свою чёрную сумку с длинными ручками, перекинув её через плечо, то стала класть туда всё, что только казалось мне нужным. Телефон, помаду, деньги, ключи от машины и кредитку.

– Вроде, ничего не забыла, – отдышавшись сказала я и последовала к двери, убедившись, что Джейк не отстаёт.

На кухне никого не оказалось. Что не могло не порадовать. Никто не станет критиковать мой наряд, а мама не начнет ворчать в дорогу о работе. Стол был прибран, а посуда помыта и сложена по полкам. Значит, родители смотрят телевизор в гостиной, расположившись на мягком диване, укрывшись тонким пледом. Что я люблю в своих родителях больше всего, так это то, что даже спустя много лет брака, пережитых обстоятельств и всяких проблем, в их браке оставался романтизм. Ведь говорят, главное, чтобы в браке не было брака. Настенные часы с кукушкой показывали ровно без двадцати шесть. Что же, я еще в плюсе, если папа разрешит взять его любимую тачку по имени Шарлиз.

– Пап, я взяла твою машину, – крикнула я.

– Только будь осторожна, – крикнул он в ответ, не отвлекаясь от просмотра очередной передачи и, похоже, пребывая в хорошем настроении.

– Спасибо, – на лету говорю я и оказываюсь на улице.

Солнце еще не село и согревало меня своими желтоватыми, жгучими лучами. Детишки играли во дворе – бегали друг за другом как ужаленные, катались на велосипедах, устроив гонки, прыгали на скакалках, произнося считалки вслух с забавными рифмами, а самые маленькие ели песок в песочнице. Наверное, мы все через это проходили. Молодые мамочки томно расположились на лавочках в коротеньких юбках и открытых рубашках, предаваясь теплу, которое поможет загореть их ухоженным телам. Действительно, где же еще загорать, как не на детской площадке.

– Поспешим, – отозвался Джейк, приближаясь к гаражу.

Я села за руль новенького пикапа и засунула ключи в зажигание. Машина выскочила на огромной скорости и с противным скрипом повернула к основной дороге, оставляя следы прожжённых шин и пугая детей, бегающих на дороге. Вместо того, чтобы прохлаждаться на лавочках, лучше бы за детьми следили! Вслед я слышала неприятную ругань от мамаш, наконец обративших на малышей внимание. Джейк рассмеялся, не оставив меня без язвительного комментария.

– Тебе нужно гонять не этот пикап, а Формулу 1, – я еле слышала его, так как любой шум заглушала музыка, струящаяся из колонок наверху, отдаваясь ударами у меня в голове.

Я гоняла по шоссе с ужасной быстротой. Машины будто бы в страхе расступались передо мной. Мной двигал азарт. Окна распахнуты и развевают мои волосы, придавая лицу лёгкий румянец. Я хотела почувствовать себя более свободной, раскрепощённой, а дорога, как ничто другое может мне это подарить. Музыка играла на полную мощность, а я и Джейк подпевали молодой певице, не стыдясь отсутствием слуха.