Читать книгу: «Исповедь маленькой души», страница 3

Письмо седьмое. Благополучие ли?..

Удивительным образом сработало поражение: сразу же после крупного постыдного провала я взяла себя в руки и, посвятив всё безмятежное лето собеседованиям, наконец нашла заветное место в маленькой компании, занимающейся обслуживанием областных дорог. Ни на что особо не надеясь, на встрече я выложила все свои сильные и слабые стороны, честно и без стеснения, а в резюме оставила только две строчки об образовании и о предыдущем месте работы. Скорее всего, кадровик, выбирая меня из кучки подобных специалистов, просто ошиблась с выбором… Но самомнение от этого только разрослось.

Время бежало со скоростью гепарда, изящно несущегося за своей добычей, а я работала и работала, как лошадь, забыв обо всём: и о несуществующих мечтах, и о грандиозных планах, и о нарастающем потоке тревожных мыслей. Ха…

Мечты… Мечтала ли я что-то сделать в своей жизни? Сложно сказать наверняка. Стать архитектором или журналистом, колесить по странам и наслаждаться неописуемыми красотами, прыгнуть с парашютом или написать свой портрет, заняться музыкой или сочинять детские книжки – что-то из этого вполне могло занять вакантное место моей мечты. Но работа разучила мечтать. Просто и бесповоротно. Когда мечтать, если дело простаивает и без тебя оно с рельсов не сдвинется? Когда жить, если завтра рано вставать? И как избавиться от дум о работе в короткие выходные?

«Нет времени – нет проблем!» – такой девиз потихоньку вклинивался в мою жизнь. Спасал ли он меня от проблем? Да, определенно. Помогал ли он их решить? Вот уж нет. Где-то я услышала такую фразу, что взрослые – это всего лишь выросшие дети. И печально, но это очевидная истина: проблемы не решаются сами собой лишь потому, что ты стал старше. Их, наоборот, становится всё больше. И глядя на то, как я могла создавать себе проблемы на ровном месте, например, начав рисовать детскую игру и продолжая делать это бесконечное дело на протяжении шести лет, я видела всю бессмысленность и мелочность собственной жизни. Искала ли я время, чтобы всё исправить? Обитало ли внутри меня стремление к лучшей жизни?

Каждый раз, укачиваясь в метро или автобусе по дороге домой, я записывала очередной невыполнимый список дел и представляла, как приеду, включу в наушниках музыку и понесусь делать это… нет, сначала вот это, потом то… и так далее. Но как только меня встречал порог квартиры, я наблюдала такую завораживающую картину: диван весь такой широкий и мягкий, одеяло тёплое и приятное, оба завлекают меня своими чарующими объятиями. Где же время? Где же стремление? Еду заказал, под одеяло нырнул и включил сериал. Так вот желания и дела постепенно и ломались под тяжестью волн лени, равнодушия и усталости. Главное, прочувствовать вину и отпустить её спустя пару скупых слезинок… Ведь как же не простить себя?

Да, ничтожная жизнь продолжалась. Рутина сглаживала углы моего сознания, превращая его в посредственность, я менялась, становясь – так, по крайней мере, считало моё нутро – достойным человеком и смотря в зеркало без явного отвращения. Принимало ли меня общество? Не уверена. Часто, встречая непонимание и наглость, бесстыдство и уродство человеческих душ, я продолжала испытывать неприязнь и страх, которые с явным удовольствием, как червяки отливающее золотом спелое яблоко, пожирали тело изнутри. Волнение и стыд тоже оставались моими верными спутниками.

Незаметно пролетел год, а следом – три месяца. За это время, помимо работы, я полностью погрязла в отношениях, как безвольная разбитая кукла, не сумевшая ощутить ни твердой почвы под ногами, ни сильной руки, которая могла бы помочь выбраться из зыбучих песков, ни моральной поддержки (пожалуй, самой необходимой вещи). Частенько закрадывалась поганая мысль, что в квартире, где мы с Лёшей жили вместе, стало как-то неуютно, некомфортно. Да, это определенно звоночек! Но мы мирно провалились в работу, в гаджеты, как последние идиоты. Что становилось с нашими отношениями – не наша головная боль… Лишь одно удерживающее мою тушу на месте правило я понимала чётко: открыться кому-то ещё – ни за что. Но пытаться вытянуть отношения только на своих плечах – непосильная ноша.

В итоге, спрятав багаж проблем за семью замками в дальний угол комнаты, я жила так же легко и непринужденно, как яркая бабочка на холмистом поле со сладкими жёлтыми лилиями. И искренне желала погружающимся в мир забвенных снов разумом лишь одного: чтобы никогда, никогда не наступила на мои босые пятки изголодавшаяся депрессивная осень.

И вот тридцатого декабря мне повстречался некий молодой человек, перевернувший всё с ног на голову так, что тело превратилось в неподъёмный мешок различных воспоминаний, а устои маленького человеческого сознания буквально рухнули, как стены храма при взрыве, оставив после пыль да обломки.

Письмо восьмое. Приятное знакомство

Летом я с удовольствием ездила на работу со станции метро на самокате, зимой же пересела на автобус. Хотя зима на перевале старого и нового годов оказалась невероятно мягкой, сам факт езды на автобусе крайне раздражал, ибо я тратила на дорогу дополнительно двадцать минут. С капризами природы, конечно, не поспоришь, но и сама идея ехать спозаранку в снегопад и гололедицу на самокате ужасна, не правда ли?

Когда-то давно, по причине топографического кретинизма и постоянной путаницы с определением право и лево, я зареклась водить машину, мысли в эту сторону даже не поворачивались. Кроме того, бюджета ни на получение прав, ни на покупку автомобиля, ни на его обслуживание мы так и не завели, предпочитая «свободные» деньги тратить на гаджеты, походы в кинотеатры и еду.

Совершенно без праздничного настроения я возвращалась домой тридцатого декабря в полупустом автобусе; время двигалось к обеду, в животе назревала голодная буря. Досадно, что я не смогла остаться на торжественный обед, приготовленный нашим замечательным поваром, из-за часто появляющейся пульсирующей боли в правом виске. Дома перекусить, скорее всего, что-то да нашлось бы, но с остановки я понеслась прямиком к торговому центру.

Сверкающие синие и золотистые огоньки новогодних украшений усыпали улицы, белые пышные хлопья безрезультатно пытались заполонить мокрый асфальт, а на каждой свободной пешеходной площадке возвышались скучные конусовидные искусственные ёлки в цветных нарядах и с пустыми коробками подарков под собой.

И вот, подходя к двери торгового центра и предвкушая, как я осушу тарелочку сырного супчика с шампиньонами да проглочу со зверским аппетитом тонкий блинчик с нежнейшей сёмгой, я наткнулась на юношу, который внимательно разглядывал клочок бумаги и пытался сориентироваться, куда ж ему повернуть и к какому дому направиться.

«Ох, не к добру всё это, но что ж, попробуем», – решила я и приблизилась.

– Молодой человек, вам нужна помощь? – вежливо спросила я.

Он хмыкнул, в сомнении пожал плечами, подал мне неаккуратно вырванный листок жёлтой бумаги и виновато произнёс:

– Выручите, пожалуйста, похоже, я заблудился.

Изумрудные глаза в надежде уставились на моё лицо. Я же опустила глаза на листок. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, куда юноша держит путь. Но это место ввело меня в ступор. Вот моя улица, вот мой дом, вот номер квартиры, в которой я живу, вот моё имя, номер телефона…

– Здравствуй, Елена, – улыбнулся он, – возможно, это слегка неожиданно, но я ждал здесь именно тебя.

– Интересно, – многозначительно протянула я, нисколько не испугавшись, скорее всего, из-за лютого голода, – именно в таких случаях нужно кричать: спасите, помогите, маньяк?

Мальчишка озадаченно скривился и опешил:

– Ох, ну что ты, не нужно так делать, давай я представлюсь, а после мы спокойно поговорим. Мне действительно необходима твоя помощь.

– В принципе, свободная минутка у меня есть, – нехотя ответила я, не устояв перед щенячьим взглядом, – но сначала я бы перекусила.

– Согласен. Меня зовут Вильям, и так как я нежданно-негаданно свалился тебе на голову, то угощаю.

– Звучит просто великолепно.

Ресторан, который выбрал Вильям, не шёл ни в какое сравнение с тем, о котором я грезила первоначально. Бессмысленная трата денег перед праздниками не влезала в план, поэтому и место для обеда я выбирала по карману. Вильяма же, судя по всему, ничего не смущало: он зашёл в самый дорогой ресторан в торговом центре.

Мы выбрали уединённый столик с полукруглым диваном в дальнем углу помещения. Я без стеснения прикончила овощной салат и стейк из оленя, а Вильям выпил пару чашек эспрессо без сахара. Сытая и довольная, я развалилась на диванчике, живот одобрительно заработал, собеседник же напряженно смотрел на опустошенную чашку в грустной задумчивости.

– Вот мы и пришли к главному. О чём ты хотел поговорить?

– Понимаешь, просить об одолжении трудно, я обязан подбирать правильные слова, ведь у меня единственный шанс. Но сейчас я думаю, что совсем не наелся…

Вильям поднял руку. Официант моментально прилетел к столику.

– Двойную порцию рибая и два стейк-ассорти на четверых. Всё средней прожарки, без овощей и соусов. И, пожалуй, – задумчиво протянул он и провёл пальцем по меню, – ещё одну чашечку эспрессо.

До того как юноша с дичайшим аппетитом уплёл три с половиной килограмма мяса и залил сверху чашечку кофе, он не проронил ни слова. Честно сказать, я ещё нигде и никогда не видела, чтобы кто-то проглотил столько мяса за десять минут.

– Отлично. Теперь я готов, – он промокнул губы салфеткой.

Я подвинулась поближе и замерла в ожидании. Юноша отодвинул со лба волнистую светло-русую прядь и серьезно уставился на меня зелёными глазами.

– Дело в том, что я ищу своего отца. И мне нужна твоя помощь в этом непростом деле.

– Отца?

– Ты – последний лучик надежды в этих поисках. Я искренне считаю, что ты с ним связана так называемой красной нитью судьбы. И не надо смеяться, я серьёзно. Конечно, если ты не веришь в судьбу, то, очевидно, мне невероятно повезло: случайность за случайностью, но я тебя отыскал.

– Вера в судьбу – это как вера в высшие силы: для кого-то она есть, для кого-то – нет, а кто-то просто не уверен в своём выборе.

– Вера здесь не играет роли, если честно. Череда событий, запланированных или случайных, привела меня к данному разговору. И это неоспоримый факт.

– Но я всё ещё не понимаю, как я к этому причастна.

– Я считаю, что некоторые события, которые с тобой произошли в прошлом, могут быть весомыми зацепками в моём поиске. Они не напрямую связаны с моим отцом, но их анализ с вероятностью в девяносто процентов приведёт нас в нужное место и в нужное время.

– Какие события?

Юноша отвёл взгляд. Он упорно думал. Хотя до этого его речь тянулась чётко и плавно, словно заранее отрепетированная перед зеркалом, какая-то неуверенность повисла в воздухе. Мне показалось, что он просто не учёл моих вопросов, поэтому замолчал, но юноша, решительно и громко вздохнув, быстро выпалил:

– Странные. Абсурдные. Нелогичные. За гранью реальности. Игнорирующие законы физики. Называй как хочешь.

– Пф… – фальшивый смех заполнил всё вокруг, – что ты… Я вполне себе обычный и скучный человек. Ты явно обратился не по адресу. Спасибо, конечно, за обед, но я, пожалуй, пойду.

Я вскочила и потянулась за белым пальто. Разговор явно завёл нас не в то русло.

– Пожалуйста, Лена, подожди, подумай! – тут же взмолился Вильям. – Я точно уверен, что в твоей жизни хоть раз что-то такое да произошло. Например, тот случай три года назад, когда животные сошли с ума и начали нападать на людей в зоопарках. Так, когда же это случилось?..

Вильям взглянул на свой широкий чёрный браслет. Экран загорелся, выплыл пятиугольный циферблат и какие-то буквы. «Крутые часы», – между делом отметила я, застёгиваясь.

– А, вот. Четвертое сентября 20ХХ года. Ты жила здесь?

«Случай в зоопарке? Что за нелепица? Три года назад я ещё не переехала. Но в сентябре…»

– Это не имеет значения. Я пошла.

– Постой, Лена, пожалуйста. Я… я заплачу за это!

Вильям выкрикнул это на весь ресторан. Официант, обслуживающий наш столик, как-то весь сжался: обед всё ещё никто не оплатил.

Дело было точно не в деньгах, но я остановилась. От нахлынувших воспоминаний в голове стали скакать, как летучие рыбы, всякие мысли. Откуда он узнал? Как нашёл меня? Кто он такой? И что ему от меня надо? Дурацкий ворох дурацких вопросов. Именно он и заставил меня встать столбом в немом оцепенении.

Не в первый раз я так разрывалась между знанием и невежеством, между любопытством и безразличием. Много раз я оставалась в своём мирке, молчаливо соглашаясь провести в невежестве всю жизнь, лишь бы не стать дураком на пять минут, – почему же единственный раз, когда мне нужно уйти, я не могла ни шага сделать? Неважно, в какую историю вляпался этот юноша: он отыскал меня, сделал шаг навстречу без страха перед позором, с горящими глазами, с верой и надеждой на успех.

– А, ладно! – я вернулась, резко расстегнула пальто и села. – Будь что будет. В тот год, о котором ты говоришь, я только переехала сюда. И до переезда кое-что действительно случилось. Но, честно говоря, это такая глупость.

– На грани реальности и вымысла? Это то, что нужно! Расскажи, прошу.

Во всех красочных выражениях, которые только могли посыпаться из моего рта, я поведала воодушевлённому Вильяму одну из самых необычных историй своей жизни. И с передачей обычных слов неподъёмный камень безмолвия наконец скатился с усталых плеч.

– Значит, психбольница во Франции? Звучит подозрительно знакомо. Где-то я точно слышал подобное. Интересно, сохранились ли записи… Подожди секунду.

Вильям аккуратно достал из сумки толстый ежедневник с жёлтыми страницами и начал его пролистывать, неспешно и внимательно. Он казался крайне взволнованным. И его лицо вдруг просияло.

– Эврика! – крикнул он, а потом, скользя глазами по округе, шепнул: – Всегда хотел это сказать. Так… считаю, что больница – это часть ключа к разгадке. Цитирую: «раны ныли, но я чётко слышал голос Лисаны, её слова раздавались эхом в моей голове: „Представляешь, Асари устроил клинику во Франции для защиты ценностей, будто поблизости ничего стоящего не нашлось“. Я пытался уловить и слова её собеседника, но не смог. Разум окутал туман». Что думаешь? Ты можешь на сто процентов сказать, что ты была во Франции?

– Только по разговорам и телевизору. Там шли какие-то новости. Кстати, там как раз говорили про работы в зоопарке.

– Да, скорее всего, восстановление после разгрома. Там полнейший хаос творился. В общем, у нас появилась одна зацепка – это Асари. Мужчина, который привёл тебя в больницу по приказу Лисаны и таким образом уберёг от нападения взбесившихся зверей.

– Кто это?

– А, ну да. Лисана – моя приёмная мать. А Асари – мой спаситель. Несколько лет назад я попал в аварию, когда ехал в школу, а он вытащил меня и отвёз в больницу, – он быстро сменил тему: – Скажи, кроме тебя кто-то ещё находился в той больнице?

– Я видела только медсестёр, администраторов, официантов и… так… ах да! Ещё усатого охранника.

– Нет, это не то. Может, что-то ещё запомнилось?

– Вроде нет. Много времени прошло, всё уже размыто. Я в шоке от того, что вспомнила те новости по телевизору.

– Мозг часто запоминает незначительные детали. Но информации недостаточно. Давай подумаем, что ещё в твоей жизни выбивается из колеи обыденности?

Воспоминания неспешно полились перед глазами, но я только откидывала их со словом «стрёмное». Странных событий много, но ни одно из них не могло иметь места в серьёзном разговоре. Хотя Вильям нашёл ту ниточку, которая привела нас к кое-какому взаимопониманию, никаких полезных воспоминаний на ум не приходило. Мальчишка же что-то судорожно записывал в дневник, не обращая на меня внимания.

– О, точно. Как тебе такая странность? Однажды я посмотрела очень грустный сериал. Я горько плакала в конце. Через несколько лет я снова на него наткнулась и решила пересмотреть. И будто в первый раз смотрела, сюжет абсолютно вылетел из головы. И вновь дойдя до душещипательной сцены, снова плакала навзрыд. Кто-то стёр мою память, да?

– Нет, это простая блокировка памяти из-за сильной эмоциональной нагрузки на мозг. Что-то ещё?

– У меня очень скучная жизнь, ничего даже на ум не приходит.

– Понимаю. Сложно заметить знаки, если не понимаешь их значения. А потом память размывает их, и чем дальше от события, тем труднее выхватить его.

– Да, ты прав. Если честно, есть события, которые я помню очень смутно, помню только начало, например, как в детстве купалась на озере и начала тонуть, а кто меня спас – нет, как ходила к мальчишке в гости, а его комнату – нет. Ладно, посиди тут, я схожу куплю мокко.

– А почему бы не заказать здесь?

– Во-первых, здесь его не делают, во-вторых, развеюсь, может что-то и придёт на ум. Не переживай, я обещаю, что вернусь.

Я вытащила из сумки свой кошелёк и потащилась к кафе на другом конце фудкорта.

Разговор с Вильямом поднял мне настроение. Не знала я тогда, хочу ли ему помочь, привлекает ли меня денежное вознаграждение, или просто увлекает вся эта загадка с моей памятью. Но точно знала одно: мне льстит внимание чужого человека. Возможность выговориться ему как психологу, рассказать какие-то тайны и почувствовать, что ему помогает данная информация. А помощь другому и его похвала – бальзам на треснутую душу.

– А вот и я, – поприветствовала я, присаживаясь прямо на жёсткий бугор, торчащий из заднего кармана, – ой!

Я достала толстый, набитый мелочью кошелёк, положила его на стол и принялась вытягивать карту из переднего кармана. Такое положение я называла «руки-крюки». Около кассы я нервничала так сильно, что после оплаты карту клала отдельно от кошелька, а потом везде её искала. И, прекрасно понимая, чем вся эта ситуация может кончиться, решила сразу отправить карту на место. Кладя её в кармашек, я обратила внимание на старую визитку – маленький талисман, после событий с которым я, короче говоря, обрела себя и встала на ноги.

– Слушай, Вильям, – протянула я, привлекая его внимание.

– Ты можешь называть меня Вилли, если хочешь.

– Хорошо. Но у меня появилась ещё одна история. Как-то у меня украли деньги, на которые я хотела купить билет на самолёт, и я, расстроенная, сидела на скамейке в сквере. Ко мне подъехал мальчик и попросил уступить место ему и его отцу. Я согласилась, а в награду, скажем так, его отец передал мне визитку.

– Что здесь необычного? – он всё так же, словно под гипнозом, смотрел на свой дневник и красиво выводил некоторые слова красной ручкой.

– Отец этого ребенка как-то понял, что я нуждаюсь в работе, это раз. Потом я съездила в эту компанию. Правда, администратор дала мне от ворот поворот, потому что я не имела ни малейшего представления о том, кто вручил мне визитку. А странно то, что на визитке был указан только адрес. Это два.

– Натянуто, конечно, – пролепетал малец, – но сейчас что угодно сгодится. Скажи мне, что визитка у тебя в кошельке.

– Да. Держи. Я хотела её выкинуть, но сама не заметила, как она оказалась здесь. Как талисман на удачу, что ли…

– Ух ты! Вот это работа! Знаешь, давай навестим эту компанию. У меня есть несколько вопросов к человеку, который дал тебе эту визитку. Официант! – Вильям вновь поднял руку.

– Чем могу быть полезен?

– Счёт, пожалуйста, и… вы можете сказать, – юноша протянул карточку, – что написано на этой визитке?

– Я полагаю, тут английская буква «ай».

– Благодарю, – только официант удалился, Вильям продолжил: – Стрелки определенно указывают туда. Поедешь?

– Конечно, похоже, я не смогу уснуть, если остановлюсь на этом.

Письмо девятое. Асари

Пышные снежинки продолжали без остановки заполнять чистотой этот тусклый, грязный город. Проезжая часть трескалась от красных и жёлтых огней мокрых машин. В предпраздничной суматохе затонула не только столица, но и целый мир. Но мы – другое дело, нас интересовала только предстоящая встреча. Я рисовала в голове облик таинственной серой лошадки, которая сделала мою жизнь чуть более красочной, запоминающейся. А бесконтрольные мурашки в волнительном предвкушении бегали туда-сюда по телу.

Мы неспешно скользнули мимо охранника, лениво очищающего дорогу перед входом, и, минуя великолепие вестибюля, подошли к стойке информации.

Играла простенькая гитарная мелодия, а в перерыве тишину заполняло журчание стекающей воды и пение птиц. Воспоминания об этом месте постепенно восстанавливались в голове. И, увидев знакомую девушку за стойкой, я вздрогнула. Она же поприветствовала нас улыбкой:

– Здравствуйте, чем я могу вам помочь?

– Здравствуйте, Марина. Возможна ли сейчас встреча с Асари? – сказал Вильям как можно дружелюбней.

После того как мы вошли, мальчишка стал выглядеть очень плохо: даже при том, что он торопливо расстегнул свою куртку и снял шарф, создалось впечатление, будто ему душно и нечем дышать.

– Вам назначено? – слегка удивленно спросила женщина и поправила очки.

– Нет, но у нас есть его визитка.

– Да? Покажите, пожалуйста, – она обеспокоенно покосилась на вторую девушку, та внимательно нас оглядела и отвела взгляд, будто проблемы коллеги никак её не касались.

Вильям повернулся ко мне, я тут же вручила ему картонную карточку. Он, вытирая бордовым платком мокрый от пота лоб, с трудом передал её Марине. Администратор, только взглянув на визитку, незамедлительно вскочила, обогнув стойку, предстала перед нами и отвесила низкий поклон:

– Прошу прощения за моё недоверие, уважаемые гости. Пойдёмте, я провожу вас к секретарю.

– Ну и что мне мешало показать ей визитку при первой встрече, а? – спросила я скорее у себя, чем у Вильяма.

– Слабость к этому чёртову давлению, – ответил Вильям, всё так же поправляя свободно лежащий ворот бледно-жёлтой рубашки и расстёгивая ещё одну пуговицу.

Мы прошли сквозь расступившийся перед нами водопад и попали в лифт, обшитый чёрной кожей. Снизу и сверху его освещали тёплые светодиодные ленты. Девушка нажала на кнопку с цифрой шесть. Лифт плавно закрыл дверь и полетел наверх.

Преодолев короткий, тускло освещённый коридор с красной бархатной дорожкой, мы оказались в приёмной. Ослепило. Приёмная оказалась просторной светлой комнатой с широченным окном, из которого и валила беспощадная белизна (хотя на улице уже наступила непроглядная тьма). Возле окна за компьютером сидела брюнетка. Завидев нас, она элегантно встала и отвесила лёгкий поклон.

– Малыш Вилли, какими судьбами? – она приблизилась к нему и потрепала по волосам, прижимая выпуклую, еле прикрытую платьем грудь к его лицу.

– Эльвира Детомировна, больше уважения к нашим «золотым» гостям.

– «Золотым»? Ха, да у нашего очаровашки Вильяма так-то «серебряный» статус. А с ним, – она смерила меня взглядом, – ещё какой-то жалкий человек.

– Эльвира?! – в ужасе прикрикнула Марина, раскрыв глаза по пять рублей.

Дверь кабинета с табличкой «Генеральный директор» распахнулась. Из него с заразительным смехом и диким криком вылетел ребёнок с рыжими волосами.

– Алюсар, солнышко, не бегай перед гостями, – тут же остановила его Эльвира, но он отдернул её руку и приблизился ко мне.

– Привет! – весело поприветствовал он. – И тебя рад видеть, Вильям. Прошу, не обращайте внимания на эту страшилу, пойдёмте, пойдёмте, отец ждёт вас.

Я ещё разок взглянула на Эльвиру. Шикарная девушка: тоненькая представительная фигура с богатыми выпуклостями, очаровательное ухоженное лицо без каких-то заметных изъянов, угольные угловатые брови и слегка подкрашенные объёмные ресницы, две маленькие родинки под пухлыми насыщенно розовыми губами. Васильковое деловое платье идеально охватывало её тело, а бежевые босоножки на каблуке придавали длины ровным ногам. В общем, страшилой, как описал её задорный мальчишка, язык не повернулся бы назвать.

Мы зашли в кабинет.

– Это моё секретное убежище, как вам?

Кабинет Алюсара с первого взгляда приравнялся мною к детской комнате. И на столе, и на диване для гостей, и на полках, и на полу – везде лежали разноцветные мягкие игрушки; слева на стеллажах в беспорядке валялись всевозможные книжки, открытые и исписанные журналы, стопки с вырезками из газет. Подпирали эти стеллажи две большие открытые коробки с тонной непрочитанных писем. Напротив окна, в груде мягких медведей различных цветов и размеров, стоял письменный стол.

Справа же, около двери, где я и осталась стоять в силу своих стеснения и зажатости, расположился прекраснейший макет какой-то деревушки. Тонкая работа поражала: оригинальные круглые домики неправильной формы, с зелёными крышами, возвышались на холме, дорожки из коричневой брусчатки извивались, как змеи, а на них, как в садах около домов и на вспаханных полях, неподвижно застыли люди в разноцветной одежде. Глаз не оторвать!

– Это восхитительно, как же я давно не видел подобных игрушек! О, это очки виртуальной реальности? Здешние?

– Да, я старался их улучшить – жалкая затея. А как тебе это?

– Ух, это невероятно! Ты сам это собрал?

– С двумя подчинёнными. Вилли, прикинь, это самая детализированная модель Град-банка! Такую больше нигде не сыщешь! Я изучаю архитектуру в свободное время. У меня уже есть двенадцать моделей, даже твоя академия есть – правда, она сейчас на выставке, – и ещё четыре проекта. Планирую дальше строить Дворец тысячи башен. Госпожа, наконец, одобрила эту идейку. О, да, а вот тут у меня есть комиксы. Хотите что-нибудь почитать?

Радостный Алюсар отдёрнул ковёр, лежавший на середине комнаты, и открыл люк. Из него в библиотеку спускалась верёвочная лестница. Запахло новыми книгами.

– Прости, Алюсар, но не сегодня. Мы всё-таки пришли к Асари.

– А, точняк, – он отпустил люк, – отец за этой дверью. Желаю удачи!

Мальчик показал пальцем на дверь справа. Её украшала сотня наклеенных стикеров, а сверху висела еле различимая табличка «Заместитель генерального директора». Вильям постучал и открыл дверь.

Мы вошли в роскошный мужской кабинет. Полумрак и дым окутывали это место. У меня тут же от страха и застоявшегося запаха одеколона свело желудок. Чёрные кожаные кресла возле массивного шоколадного стола будто приглашали нас присесть. Вильям повиновался, я же, корчась от невыносимой боли, потащилась следом. Едва лишь приземлилась на жестковатое кресло – глаза мгновенно встретились с безжалостным мужским лицом.

За столом, будто на троне, восседал он. Гигантский мужчина с необъятными плечами, упакованными в шёлковый бордовый костюм с чёрным галстуком. Грозный взгляд начальника, но хорошо сохранившееся чистое прямоугольное лицо. Он не улыбался, только очаровывал своих гостей всепроникающими гипнотическими фиолетовыми глазами. Постепенно лицо его смягчилось, даже поднялся краешек губ, и он заговорил:

– Мы ведь впервые встречаемся лично, да, Вильям? Позволь должным образом представиться, я – Асари Лисакура, человек, чью кровь ты носишь в своих венах.

– О, так это случилось на самом деле? Интересно, интересно, это нужно зафиксировать.

Вильям тут же полез в сумку, достал свой дневник и жадно принялся записывать свои впечатления. «Так это и есть его отец или я что-то не поняла?»

– А как ты, дитя? – добродушно сказал Асари и улыбнулся, прожигая мою грудь восхитительными глазами. – Что-нибудь выпьешь?

– Нет, спасибо.

– Конечно, я имел в виду алкоголь, но у нас есть и чай. Эльвира, будь так любезна, завари чайку, – сказал он в телефон и вновь обратил на меня всё внимание: – Как ты себя чувствуешь?

– Необычно, если честно. В первый раз вижу подобные кабинеты.

– Буду честен, я ждал тебя тогда, когда у тебя случилось несчастье. Кабинет Алюсара, этого маленького негодника, ещё не выглядел так запущенно. Но ты постояла в зале нашей компании и ушла, так и не добившись встречи со мной.

– Да, такой уж я прогульщик всех выпадающих мне шансов. Никогда не довожу дело до конца.

– Тут ты права, – Асари рассмеялся, напряжение чуть-чуть спало. – Я надеялся, что в тебе проснётся искра, желание глубже вникнуть в тему, узнать о нас больше. Но ты так сильно бежала от реальности, так нуждалась в своём маленьком уголке, где тебя никто не найдёт, что вытащить тебя оттуда оказалось мне не по силам. Я и так сыграл во все игры, которые мне подсунули…

Не дав Асари договорить, в помещение с подносом влетела секретарь. На стеклянном журнальном столике она разложила чашки, тарелку с фруктами, пирожными и прозрачный чайничек зелёного чая с лимоном и мятой.

– Подай мне ещё рюмку зелёного и можешь быть свободна.

Эльвира подошла к глобусу величиной с огромный сочный арбуз позади стола Асари, повертела его и открыла северное полушарие, вытащила из глобуса-бара одну из литровых бутылок с зелёной жидкостью, плеснула в рюмку, затем аккуратно подала её Асари и бесшумно выбежала из кабинета.

Асари повертел в руках рюмку с тонкой ножкой и влил горячительную жидкость в рот. Вильям закончил писать, принюхался и спросил:

– Это абсент?

– Да, хочешь попробовать? Единственное, что хоть как-то возьмёт рауса.

– Нет, нет. После того случая до сих пор мутит, а вот от чая я бы не отказался, – Вильям налил себе чашку. – Мы зачем пришли-то? Все подсказки указали на тебя, поэтому я надеюсь на твою помощь.

Асари захохотал, резво и заразительно.

– Когда-то однажды я имел неосторожность заключить маленькую сделку с одним существом. Глупую сделку. В обмен на полученную мной свободу, я должен был спасти другое жалкое существо. Но сделать это лишь раз. Поэтому, Вильям, – Асари, не договорив, встал за новой порцией абсента. Словно медведь, такой громадный и свирепый, он подошел к открытому глобусу, взял оттуда стакан, и, наполнив его зелёной жидкостью на треть, тут же залпом осушил.

Атмосфера немедленно изменилась, стала невыносимой: воздух будто затрещал, сдавливая виски, голова закружилась. Фиолетовые глаза засверкали во мраке кабинета. Вильям снова начал задыхаться, а руки его сильно тряслись, когда он, подавившись, ставил чашку с недопитым чаем.

– Как я уже сказал, я выполнил всё, что он потребовал от меня. Даже если бы я знал, как тебе помочь, я бы не стал этого делать. В этой войне я не на его стороне. И ему следовало бы это знать. Дальше этот человек – твоя забота.

Не мешкая, Асари наполнил стакан наполовину, снова влил горячительную жидкость, но так и не повернулся к нам лицом. Мальчишка же поправил ворот, сжал кулаки и что-то прошипел, как змея. Он вскочил, больно схватил меня за руку и повёл из кабинета. Мы мигом проскочили пустую детскую Алюсара, приёмную и быстро влетели в лифт.

Вильям тяжело дышал и всё ещё держал меня сильной и горячей рукой. Пот снова выступил на его лбу и поблескивал в тусклом свете ламп. Пролетев в мгновение ока через вестибюль, мы оказались на улице. Только там Вильям отпустил мою руку. Он жадно хватал морозный воздух ртом, словно после марафона. Ноги его еле держали, а руки пробивала сильная дрожь. Я же стояла в незнании и неведении, хотелось сбежать и укутаться в одеяло. Как, собственно, и сказал Асари…