Читать книгу: «Мужество мальчишки», страница 5

9 глава. В больнице.

По дороге в больницу я мысленно молился лишь о том, чтобы дедушка был жив и без конца перед ним извинялся, хоть он меня и не слышал. Мы приехали в достаточно быстро. На стойке регистратуры Раиса Николаевна попыталась узнать хоть какую-то информацию. Оказалось, что дедушку положили в кардиологическое отделение в реанимацию. К нему было запрещено заходить, посещения были невозможны, но нам сообщили, что состояние пациента стабильно-тяжелое. Соседка нашла все необходимые документы для оформления дедушки в больницу. Я чувствовал, что виноват во всем случившемся, и эта тяжесть настолько была невыносимая, что ощущалась во всем теле неподъемным грузом.

– Раиса Николаевна, вы бы могли мне дать свой телефон, я маме позвоню?

– Да, конечно, только много не разговаривай, пожалуйста, у меня баланс приближается к нулевому, – предупредила она меня.

Я на память набрал мамин номер, гудки тут же пошли.

– Алло? – вопросительным тоном ответила мама.

– Мам, привет, это я, Лёня.

– Лёнечка, привет, сынок, – очень тепло ответила она мне, – а с чьего телефона ты мне звонишь? Нам сегодня не удалось поговорить, связь была совсем плохая. Слушай, я вчера Кольку твоего видела, он так подрос, я обомлела. Ты у меня, наверное, тоже подрос, а?

– Мам, прости меня, я очень виноват, я очень сильно виноват. Дедушку в больницу увезли, он в реанимации с сердцем.

Между нами повисла пауза. В этой паузе словно миллионом электрических импульсов проносились глухие вопросы. Потом мама сказала:

– Лёня, ты ни в чем не виноват, слышишь меня? Где ты сейчас?

– Я в больнице, к дедушке нельзя.

– Так, слушай меня внимательно. Ты ни в чем не виноват. Это самое главное, что тебе нужно сейчас понять.

– Ты просто ничего не знаешь! – перебил я ее.

– Ты меня услышал, когда звонил утром, что сегодня папа должен приехать? Он взял отгул на 2 дня. Дождись папу, и держите меня в курсе. Ты в порядке сам?

– Я нормально.

– Хорошо, тогда на связи, спасибо, что позвонил. Целую тебя, малыш.

– Пока.

К дедушке не пускали, видимо, ему было очень плохо, и нельзя было доставлять дополнительное волнение. Я попросил Раису Николаевну разыскать лечащего врача и узнать, когда можно будет его навестить. Мы поймали доктора в коридоре, летящего выполнять свои врачебные задачи.

– Григорий Васильевич, извините, – обратилась к доктору соседка. – Мы по поводу Романа Витальевича, который поступил к вам сегодня на скорой с сердцем. А это его внук Лёня, он сейчас один с дедушкой живёт, и мы бы хотели узнать, когда можно будет увидеть Романа Витальевича, когда его отпустят домой?

– Лёня значит? – сдвинув медицинскую маску на подбородок сказал доктор. Он был высокого роста, достаточно молодой, наверное, как мой папа, у него была очень ровная спина, что очень бросалось в глаза, и телосложение было стройное. Если бы я не увидел его в медицинском халате, то подумал, что он является спортсменом-бегуном. Потом он наклонил голову набок, заглядывая мне в глаза, нагнулся, оперевшись руками на свои колени и произнес:

– Сколько тебе лет?

– Одиннадцать.

– А где твои мама и папа?

– Я приехал в деревню на каникулы к дедушке, мама и папа работают в городе. У деда болело сердце, я должен был за ним присмотреть, – потом мой голос сам собой поник, и конец фразы вылетел из моего рта сам. – Но я не справился.

– Послушай меня, твоему дедушке необходима операция на сердце, после операции ему станет гораздо лучше, он еще лет двадцать минимум проживет и будет зажигать на твоей свадьбе. Но нам нужно убедиться, что такую операцию можно ему провести, поэтому сейчас, когда все его показатели придут в норму, мы переведем его в обычную палату, проведем несколько необходимых исследований, проверим его кровь, сосуды, сделаем рентген. И если все будет в норме, то назначим день операции.

– А если не будет в норме?

Врач немного замешкался, подбирая ответ, а потом сказал:

– Давайте сначала сделаем обследование, а потом будем заниматься предположениями. По-другому я не работаю.

Забыв имя и отчество доктора, я быстро пробежался глазами по его нагрудной табличке и, читая, спросил:

– Григорий Васильевич, а что за операцию будем делать дедушке?

– Можешь обращаться ко мне дядя Гриша, но это я разрешаю только тебе, – заметив мой жест глазами и улыбнувшись ответил врач. – Операция будет состоять в том, чтобы заменить часть нехорошей вены, из-за которой к сердцу дедушки плохо поступает кровь, на хорошую. С ее помощью мы запустим кровоток в обход плохой вены, и сердце дедушки снова будет работать, как и раньше без проблем и даже лучше.

– А где вы возьмете хорошую вену для замены?

– У дедушки и возьмем! – широко улыбнувшись ответил дядя Гриша.

Я был настолько изумлен! Неужели такое возможно? И все это было крайне не понятно.

– А если вы возьмете часть хорошей вены, то в том месте, откуда вы ее возьмете, будет потом не хватать этого кусочка?

– В том месте всё будет в порядке, не переживай! Ты мне лучше скажи, кто-то из взрослых сможет приехать как можно скорее?

– Папа! Он приедет сегодня! Только я не знаю в какое время, возможно, уже поздно вечером.

– Вот и отлично! Я сегодня остаюсь на дежурство, поэтому, как только папа приедет, вам нужно будет найти меня на пятом этаже в ординаторской. На посту охраны скажете, что я вас жду, – он достал из нагрудного кармана медицинского халата маленькую записную книжку и шариковую ручку, быстро написал «Григ. Вас., 5 эт., ординт.» и вручил мне листик. – Всё, мне нужно идти, до встречи!

– До свидания, – ответил я.

Мы сели в машину, Пётр завел автомобиль и сказал:

– Шунтирование будут делать, даааа уж!

Я не знал, что он имел ввиду, но мне не очень понравился его тон. Раиса Николаевна повернулась ко мне с переднего сиденья автомобиля и спросила:

– Лёнечка, ты кушать хочешь? Поехали к нам сейчас, я тебя покормлю, правда у меня молока нет, но мы что-нибудь придумаем.

Молоко! Ажура! Её же доить надо! Или дедушка успел? Мне нужно было срочно ехать домой и посмотреть на утят и остальное хозяйство, теперь я чувствовал, что мой долг взять заботы деда на себя, пока он не вернется из больницы. Но кушать мне действительно очень хотелось.

– Давайте я сначала схожу домой, посмотрю там все, а потом приду к вам обедать. А вы приходите за молоком, я вам налью.

10 глава. Светлана.

Было слышно, как машина припарковалась у калитки. Через забор я увидел папу, выходящего из автомобиля, и выбежал к нему навстречу. Мы крепко обнялись. Наконец-то. Просто от того, что он приехал, просто от того, что он уже был здесь, просто от того, что он меня обнял, мне стало гораздо легче. Было ощущение, что мне кинули спасательный круг в тот момент, когда я уже был готов пойти на дно. Груз сегодняшнего дня потихоньку стал уменьшаться, растворяться в воздухе. Как же хорошо, когда есть семья, когда есть кто-то, кто просто одним своим присутствием способен вселить чувство спокойствия и надежности.

– Пап, привет! – произнес я наконец.

– Привет, сорванец, – ответил папа. Потом посмотрел на меня и сказал:

– А ты здорово загорел!

– Пап, нам к дедушке нужно съездить.

– Да, мне мама позвонила, сейчас я чуть выдохну с дороги и поедем. Я бы хотел принять душ, чуть освежиться.

Было уже девять часов вечера, когда мы подъехали к больнице. На посту охраны нас пропустили, мы поднялись на пятый этаж, в коридорах уже было тихо. Папа зашел в ординаторскую, а я остался в коридоре его ждать. Свет был приглушенный, ярким он был только в том месте коридора, где находился пункт дежурной медсестры. Я увидел, как из-за стола этого пункта вышла девочка и направилась прямиком ко мне. Она подошла, посмотрела на меня, потом села рядом на стул и сказала:

– Меня Светлана зовут, а тебя как?

– Меня Леонид, – сам не знаю, почему я представился полным именем, наверное, потому что она задала такой тон беседы.

– Вы к моему папе приехали? Он сегодня один дежурит на этаже.

– А кто твой папа?

– Моего папу зовут Гриша, но все его называют Григорий Васильевич, он кардиохирург, – с гордостью, с паузой и расстановкой ответила девочка.

– Ну, тогда – да, мы приехали к твоему папе.

– А кто заболел?

– Мой дедушка, он сейчас находится в реанимации.

– А ты видел его?

– Нет, я не видел его с самого утра, а в реанимацию к нему не пустили.

– А хочешь, я тебя туда проведу? Я тут все знаю. Мне часто приходится оставаться с папой здесь ночевать, эта больница, как мой второй дом.

Ее слова одновременно взбудоражили во мне разные чувства – это и чувство страха от того, что она предлагает сделать то, что запрещено, и чувство надежды, что мне удастся повидаться с дедушкой и извиниться перед ним.

– Ээээ, я даже не знаю, а можно? – уточнил я.

– Дурачок, ну, конечно, нельзя, – смеясь ответила она. – Но, как говорит моя мама, когда садится на очередную диету, «если очень хочется, то можно».

Я взглянул на Светлану, пытаясь понять, что она за человек. Вроде бы обычная девчонка, примерно моего возраста, но очень худая, волосы светлые, заплетенные в тонкую косичку, из которой уже поистрепавшись выбивались отдельные пряди, на ней было красное платье с карманами, а на ногах белые кроксы с божьими коровками.

– Ну, так мы идем? Или боишься? – опустив голову, спросила она исподлобья.

Вот зараза! Провоцирует меня! Но мне очень хотелось взглянуть на дедушку.

– Пошли! – ответил я.

Она тут же схватила меня за руку и потащила в конец коридора к дверям, на которых висела металлическая табличка со словами «Реанимация», а сверху над дверьми красным светом горела другая надпись «Не входить», что явно не доставляло мне уверенности в верности моего поступка.

– Смотри, у нас мало времени, медсестра пошла раздавать таблетки по палатам, скоро она вернется. Я буду караулить здесь, как только я тебя позову, ты тут же должен выйти из отделения реанимации, все понял? – отточено произнесла Света. Было чувство, что она эту инструкцию раздает каждый день.

– Я понял, – ответил я.

– Как зайдешь, через стекла смотри в каком боксе дедушка, потом зайди к нему, времени не теряй, не зевай по сторонам, а то будешь там расхаживать, как в музее.

– Я все понял.

– Ну, тогда давай, иди!

Она открыла тяжелую железную дверь, впустила меня, а сама осталась в коридоре. Я зашел в двери и, не теряя времени, направился прямо по коридору, заглядывая через окна в боксы и высматривая дедушку. Вот он! Бокс открывался раздвижным механизмом, я вошел к нему. Он лежал на широкой кушетке, спал. Выглядел он совсем не плохо, я бы даже не сказал, что что-то не так с его сердцем, словно он просто решил отдохнуть, но почему-то в этот раз не в своей родной кровати, а на больничной койке. Я погладил его по руке, надеясь, что он проснется. Тут он шевельнулся, чуть задвигал плечами, повернул голову и открыл глаза прямо навстречу моему взгляду.

–Лёня? – тихо произнес он вопросительным тоном.

– Дедушка, дедушка, прости меня, пожалуйста, прости меня! – у меня внутри снова накатили слезы, но я был не один, и я сглотнул нарастающий в горле ком, чтобы у меня была возможность хоть что-то еще сказать.

– Лёня, так поздно, а ты в больнице, что ты здесь делаешь? Не ночуй в доме один, обратись пока за помощью к Раисе Николаевне, она поможет, а я скоро буду дома.

– Дедушка, не волнуйся, папа приехал, мы здесь с папой. Прости меня, пожалуйста, я не должен был говорить те ужасные слова, мы могли бы с тобой найти другой выход, прости меня.

– Лёня, не знаю, что делать с хозяйством, пока меня не отпустят. Надо что-то придумать.

Я понимал, что дедушка переживает прежде всего не за себя, не из-за нашей ссоры, а из-за домашнего хозяйства, что осталось без его рук и без его внимания.

– Дедушка, я обещаю, что пока ты не вернешься домой, буду заботиться о всех животных.

– Ох, Лёнька, не говори глупостей, ты даже не представляешь, что это за работа.

Тут я услышал голос Светланы, которая звала меня:

– Леонид, давай скорее! Скорее! А то нам будет крышка!

– Я обещаю, дед, – сказал я, поцеловал его в щеку и вышел из бокса.

Как только дверь реанимационного отделения закрылась, из крайней палаты вышла дежурная медсестра, она была довольно широкого телосложения, халат на ней был застегнут только на одну вторую с верху пуговицу, а остальные, кажется, уже не смогли бы застегнуться никогда. Увидев нас, она сильно нахмурилась и сказала достаточно резко:

– Что вы тут делаете? Что вы тут ходите в такое время? Света, ты опять свои проделки задумала, я сейчас папе на тебя пожалуюсь!

– Да, мы просто по коридору ходили, – ответила девочка.

– Мой папа сейчас у Григория Васильевича, а я его жду, – добавил я.

– Идите и тихо сидите около кабинета, а не шляйтесь здесь по коридору, это вам не парк аттракционов, это больница! – так же резко ответила медсестра.

Светлана снова схватила меня за руку и побежала к ординаторской, уводя за собой.

– Не обращай внимание, она всегда такая злюка, – сказала мне Светлана. – Тебе удалось повидаться с дедушкой?

– Да, спасибо тебе большое! Я очень тебе благодарен.

Она прямо-таки засияла от моих слов и улыбнулась, как могла широко.

– Я рада!

Тут папа вышел из кабинета, мы попрощались с девочкой и пошли в машину.

– Что сказал дядя Гриша? Ээээ, то есть Григорий Васильевич.

– Дааа, дела интересные, конечно, – задумчиво сказал он. – Нужно с мамой разговаривать и что-то решать. Если бы не дедушкино хозяйство, то все было бы гораздо проще. Примерно неделю займет подготовка к операции, потом восстановительный период около месяца, а чтобы вернуться к обычной жизни нужно около полугода. Романа Витальевича можно было бы забрать в город на операцию и последующую реабилитацию, но так быстро от хозяйства мы не избавимся, да и согласится ли он? Надо думать! «Избавиться» – как противно звучали эти слова. Мы сели в машину и поехали.

– Пап, а что если дедушку оставить на операцию здесь, в деревне, я буду его навещать иногда и следить за животными. У меня каникулы до сентября, а сейчас только июль. Через месяц дедушка уже сможет что-то делать по хозяйству сам.

– Сын, ты как себе представляешь справляться с его хозяйством? Там бык, корова, свиньи, птицы, да еще и огород! Ты свои размеры в зеркало видел? Тебя из-за одной ноги быка не разглядишь! Ха-ха-ха, – сам себя рассмешив, залился папа.

– Ну, мы договоримся, чтобы Раиса Николаевна и ее Пётр мне помогали. Я кстати, и корову умею доить, уток сейчас заберут, – с грустью добавил я. – У меня получится, я справлюсь. И у меня будет помощь. Папа посмотрел на меня уже без улыбки, а с гордостью.

– Сын, это поступок настоящего мужчины, я очень горжусь тобой, даже я бы в твоем возрасте не предложил этого. Утро вечера мудренее, давай завтра вернемся к этому вопросу.

Я смотрел в окно, где уже давно день сменился ночью, по дороге горели редкие фонари, трещали цикады, ветер с полей заполнял все нашу машину тонким ароматом ушедшего дня и засыпающей природы, мы ехали молча, каждый погруженный в свои мысли.