Читать книгу: «Я тебя спасу», страница 2
Глава 2
Вода была слишком горячей. Галя посмотрела на свои покрасневшие руки. Она держала разделочный нож и губку, розовая пена заполняла раковину и утекала в слив. Продолжая смывать кровь с лезвия, Галина пыталась вспомнить, что она готовила. Память играла злые шутки.
Последнее, что Галя помнила точно, – это перекошенное от злости лицо мужа. Искажённые черты давно нелюбимого человека, который не вызывал ничего кроме панического страха и жалкой, постыдной зависимости.
Нет, Тенгиз не всегда был таким, как сейчас. Когда они только-только познакомились в случайной большой компании, он красиво ухаживал. Дарил огромные букеты и галантно открывал дверцу машины. Галя чувствовала себя принцессой. Она светилась от счастья, а все подруги ей завидовали.
Да, Тенгиз чуть старше. Да, он мужчина с восточной кровью и другими традициями. Но в его огромных карих глазах, в которых на свету появлялись золотые искорки, Галина видела только обожание. «Я буду самой верной, самой хорошей женой» – думала девушка, принимая предложение. И они поженились через полтора месяца после знакомства.
А вот свадебное путешествие было омрачено первой ссорой. Галя в белом, довольно скромном купальнике вышла на пляж, принадлежащий отелю. Пышные формы тут же заметили и оценили красноречивыми взглядами мужчины. Тенгиз оценил эти взгляды. Он крепко взял молодую супругу за руку, чуть выше локтя и поволок в номер. Не говоря ни слова, мужчина, продолжая её удерживать, ударил по лицу:
– Шлюха!
На скуле и предплечье появились первые синяки. Тенгиз, конечно, извинялся, умолял его простить, стоял на коленях. Клялся в любви и плакал, положив голову ей на колени. Галя простила.
Даже сейчас на её руках были ссадины. Женщина аккуратно вытерла нож сухой тряпкой, вставила его в подставку. Розоватая пена втянулась в слив. Галя сосредоточенно вымыла раковину и насухо её вытерла. Нельзя чтобы оставались разводы или следы от высохших капель. Она выжала губку, развернула дозатор флакона моющего средства в правильную сторону. Машинально поправила полотенце, смахнула с крана повисшую капельку. Тенгиз будет доволен.
Из детской донеслось хныканье Софии. Сердце Галины сжалось – Тенгиз хмурится, когда дочь начинает плакать. Женщина развернулась от мойки и пришла в ужас. На полу кухни всюду валялись обломки разделочной доски. Самый крупный кусок, та часть, где вырез ручки, лежит пол обеденным столом. И на всех щепках кровь!
Упав на колени, Галя спешно начала собирать щепки, загоняя занозы. Если Тенгиз это увидит, ей будет плохо! Как такое вообще могло произойти? Почему в голове нет никаких воспоминаний?
София продолжала хныкать. Ещё более требовательно. Материнское сердце рвалось к ребёнку. Сейчас Тенгизу надоесть слушать плачь, и он что-нибудь сделает с крошкой. Его нелюбовь к дочери началась задолго до её рождения, сразу после первого УЗИ, когда врач объявила пол.
– На аборт пойдёшь, – сказал Тенгиз.
Галя не знала, что на это ответить. Она очень хотела этого малыша. Желанный первенец. Её дитя. Слёзы покатились из глаз, а руки прикрыли уже довольно заметный живот.
– Вы с ума сошли? – спросила врач Тенгиза, когда он привёл жену в больницу. – Какой аборт, папаша? На таком сроке вам никто ничего не сделает. Тем более беременность идеальная, плод развивается нормально.
– Сейчас, Софинька, – шептала Галя, продолжая собирать щепки разделочной доски.
Они были измазаны кровью. Капли крови, пятнышки, размазанные следы уводили в коридор. Галя на коленях поползла туда, прижимая к себе собранное.
Тенгиз лежал в коридоре, раскинув руки. Он не двигался. Вокруг его тела натекла густая багровая лужа, остро пахнущая, подёрнутая плёнкой.
Галя вскрикнула, выронила куски доски, закрывая рот ладонями. Она чуть приблизилась к мужу, заглянула ему в лицо. Глаза открыты, на правой скуле огромный синяк. Шея, грудь, живот мужчины в крови. Костяшки пальцев сбиты. Женщина тронула его за ступню и тут же отдёрнула руку.
Тенгиз был мёртв.
В комнате надрывалась плачем маленькая София. Пересилив себя, прижимаясь к стене коридора, Галина пробралась к дочери. Кудрявая малышка стояла в своей кроватке, цепляясь ручками за высокий бортик. Зарёванное личико.
– Мама здесь, – Галя подхватила дочку на руки, прижала к себе. – Мама здесь.
Тельце ребёнка вздрагивало от прекращающегося плача. Тело женщины дрожало от увиденного в коридоре. Галя прижимала к себе дочь, поглаживала её по спинке. Девочка успокаивалась. Галя взяла телефон и набрала короткий номер:
– Приезжайте, пожалуйста. Я, кажется, убила мужа.
***
Анна не любила опаздывать. А приезжать на вызов позже оперативников не любила ещё больше. Но на этот раз от неё ничего не зависело – служебная машина долго отказывалась заводиться из-за мороза. Разыгравшаяся метель свела видимость к трём-четырём метрам и машины едва тащились по дороге. Ветер гнал мелкий нелипкий снег по асфальту, залеплял ветровое стекло. Штатный водитель дядя Лёня тихо матерился, включая дворники.
– О! Следственный комитет пожаловал! Анна Валерьевна, что-то вы не торопитесь, – зубоскалил майор Дмитриев.
– Александр Борисович, зато вы как обычно впереди паровоза, – следователь Скочилова прошла мимо оперативника.
Майор наигранно поднял руки, пропуская женщину в комнату. Его взгляд скользнул по её форменной юбке, подчёркивающей широкие бёдра.
– Слышь, ты ширинку-то придержи, – по-дружески хлопнул майора по плечу участковый, первый прибывший на место преступления.
– Да больно надо, – отмахнулся Дмитриев. – Она ж стерва.
– Но фигура-то ого-го.
– Это да. Вот если бы ей намордник, то я бы, может быть, и вставил.
– Пару разков, – поддержал участковый.
– Повезло вам, что Аня не слышит, – сказал эксперт, снимая перчатки. – Она вам такое не простит.
– Константин Сергеич, ну вы-то ей не скажите? – подмигнул Дмитриев.
Эксперт сунул грязные перчатки в специальный пакет и бережно положил пакет в чемоданчик. Его работа здесь пока была закончена.
– Что по телу? – серьёзным уже тоном спросил Дмитриев.
– Всё очевидно, на первый взгляд. Множественные проникающие колото-резаные ранения в область шеи, груди и живота, – перечислял Константин Сергеевич. – Тупые ранения верхних конечностей. Осаднения кистей рук, правой скулы. Возможно, перелом челюсти. Смерть наступила часа полтора назад.
– Но это жена его так отделала?
– Саша, – мягко сказал эксперт, – моё дело трупы смотреть, экспертизы проводить, лабораторные исследования. А выводы о том, кто кого убил, это не ко мне. Это ты уж сам как-нибудь.
– Ну, попытка не пытка, – улыбнулся Дмитриев. – А чем убили?
– Вероятно доской разделочной и ножом. Обломки доски мои ребята упаковывают. Ножи мы изъяли.
– Вот поэтому я и не женюсь никогда. Зайдёшь на кухню водички попить, а тебе доской по темечку прилетит, – улыбнулся майор.
– Я свою мегеру тоже побаиваюсь иногда, – признался участковый. – Руку, конечно, не поднимает. Но «запилить» может, мама не горюй!
– Аня Валерьевна, тело смотреть будешь? – эксперт заглянул в комнату, куда ушла следователь.
– Иду, – Скочилова как раз закончила беглый осмотр квартиры.
– Я ребятам предварительно уже всё рассказал. Тебе отчёт пришлю после вскрытия. Но тут без вариантов, сама понимаешь, – развёл руками Константин Сергеевич.
– Проверьте кровь на алкоголь и вещества. А я чуть позже бумаги пришлю с запросом.
– Конечно.
– И волосы его то же.
– А что же вы, Анна Валерьевна, убийцу на вещества не проверите? – поинтересовался майор Дмитриев.
Скочилова посмотрела на оперативника:
– Даже не сомневайтесь, что я назначу все необходимые экспертизы, Александр Борисович. И, если понадобится, вам тоже. А сейчас я хотела бы, чтобы вы с вашими людьми прошли по соседям и собрали информацию об этой семье. Надеюсь, письменные распоряжения вам для этого не нужны?
Анна выждала несколько мгновений, развернулась и ушла в комнату, где под наблюдением одного из оперативников сидела на диване Галя.
– Вот ведь… – сквозь сжатые зубы прошипел майор.
***
София пускала слюни, сидя на коленях матери. Засунув указательный пальчик в рот почти целиком, малышка гулила, с любопытством рассматривая чужих взрослых людей, наполнивших дом. Галина машинально вытирала ребёнку слюни носовым платочком.
– Как вы себя чувствуете? – спросила Анна, усаживаясь в кресло напротив дивана.
– Не знаю, – Галина пожала плечами. – Нормальное, наверное.
Внешне женщина выглядела удивительно спокойно, но Скочилова понимала, что это просто шок. И скоро он пройдёт, уступив место либо истерике, либо агрессии, либо раскаянию.
– Это ведь я его? – спросила Галя, впервые посмотрев следователю прямо в глаза.
– Вы не помните?
– Нет. Мы ругались, – от воспоминаний она как-то сжалась, втянула голову в плечи, чуть сильнее прижав к себе ребёнка. – А потом я уже мыла нож…
– Вы часто с мужем ругались? Или это первая ссора?
Галина опустила глаза в пол. Домашняя футболка с короткими рукавами давала ответ – руки женщины «украшали» синяки. Свежие – тёмно-фиолетовые, характерные отпечатки мужской пятерни. Давнишние – бледно-жёлтые. Когда Галя поворачивала голову в сторону коридора, где санитары упаковывали мёртвое тело в чёрный пластиковый мешок, становилась видна проплешина в волосах.
– Он вас бил. Систематически и сильно, – сказала Анна. – Почему именно сейчас вы решили за себя постоять?
– Анна Валерьевна, можно вас на минуточку? – позвал её из коридора майор Дмитриев.
– У вас есть с кем оставить ребёнка? – кивнув майору, спросила следователь.
– Маме. Мама, наверное, её возьмёт. Я… вы же меня арестуете? Я ведь убила, – Галина всхлипнула.
София, тонко почувствовав состояние матери, скуксилась и начала плакать.
– Анна Валерьевна! – снова позвал Дмитриев.
– Звоните, – посоветовала Скочилова, поднимаясь с кресла.
Анна передала женщине стационарный телефон. Галина на автомате отшатнулась от аппарата, оказавшегося рядом с её лицом. Но быстро взяла себя в руки и принялась набирать номер.
– Что случилось? Нашли свидетелей? – следователь смотрела на полицейского снизу вверх.
– Вы в своём уме? Вы зачем ей версию подсовываете? – злым шёпотом спросил Дмитриев, проигнорировав вопросы Анны. – Она убила. Точка. Возбуждайтесь по «убийству», ставьте себе «галку» в отчёт – и отписывайтесь.
Анна внимательно выслушала майора, глядя прямо в его недовольное лицо. Если бы не хмуро сдвинутые густые брови, неровно сбритая щетина, и немного косящий правый глаз, майора Дмитриева можно было бы назвать симпатичным. Даже тонкий шрам, тянущийся по подбородку вверх до нижней губы, его не портил. «А ещё он мог бы молчать», – подумала следователь.
– Значит так, Александр Борисович, – спокойно, насколько это возможно, произнесла Анна, – указывать мне по какой статье «возбуждаться» не ваше дело. В рамках следственно-розыскного процесса вы у меня в подчинении и выполняете то, что я вам говорю. Надеюсь, вы это понимаете. А если нет, то вашему начальству стоит отправить вас на какие-нибудь курсы.
Дмитриев скрежетнул зубами. Эта следачка – просто сука! Вечно разговаривает через губу, как будто опера – тупые чурбаны; собаки, которые понимают только команды. Что она вообще о себе думает?
– Да тут же всё понятно! Что резину тянуть? – продолжал возмущаться майор. – Она его забила доской и ножом. Всё. Вину не отрицает.
– И мотив, конечно, «внезапно возникшие неприязненные отношения»? – сыронизировала Скочилова. – Он её лупил, на ней живого места нет. Я буду настаивать на судебно-медицинской экспертизе. Думаю, найдём сросшиеся переломы.
– Господи! Ну стукнул муж жену разок, а она ему ножом по шее! Это неадекватный ответ.
– Вы его видели? – Анна указала на дверь, куда только что вышли санитары, едва тащившие мешок с трупом. – В нём, наверное, центнер веса. А в ней от силы шестьдесят.
– Могла бы сбежать. Ноги же он ей не связывал?
– Понятия не имею, но обязательно выясню, – пообещала Анна. – А теперь, идите и займитесь поквартирным обходом. Ссоры, скандалы, отношения в семье, поддерживали общение с соседями, кто приходил, когда, водили ли компании. Работайте. Надеюсь, с этим проблем не возникнет?
Майор набычился. Эта пигалица его учила работать. Да пока она отсиживала задницу в своей академии, он уже закрывал клиентов пачками!
Анна, не дожидаясь ответа, развернулась и ушла к Галине.
– Вот же сучка! – прошипел Дмитриев, выходя из квартиры.
***
В свой кабинет Анна вернулась через три часа. Сначала пришлось дождаться мать Галины. Маленькая сухонькая женщина первым делом кинулась к дочери. Она трогала Галю, поглаживала, осматривала.
– Что он с тобой сделал? Что он с тобой сделал, детонька? – причитала женщина. – Почему ты не ушла? Я ведь всегда тебя ждала.
Потом были слёзы. София никак не хотела идти на руки к бабушке, которую практически не видела. Малышка плакала, плакала Галина и её мать. Анна бегло проверила, чтобы в квартире всё оказалось выключенным.
– Пройдёмте, – грубо сказал Дмитриев, подталкивая Галину к оперативникам.
Большой шумной толпой они спускались по подъезду. Скочилова точно знала, что сейчас за процессией наблюдают через глазки соседи. «Интересно, где они были, когда он её бил»? – подумала следователь.
– Извините, – мать Галины тронула Анну за рукав.
– Да, – остановилась следователь.
– На сколько Галю посадят?
– Не хочу вас обнадёживать, – осторожно сказала Анна. – Я буду настаивать на самообороне. Но будьте готовы к тому, что всё может пойти по плохому сценарию и Галине светит реальный срок. Это до восьми лет тюрьмы.
Женщина всхлипнула, прижала к себе только затихшую внучку. Анна проследила, чтобы их усадили в подъехавшее такси. Галина смотрела на родных через окно полицейского УАЗа, прижавшись к грязному стеклу лицом.
– Ну и зачем? – спросил майор Дмитриев.
– Что «зачем»? – не поняла Анна.
– Зачем вы сказали бабке, что её дочь возможно не посадят? Это ж неправда. Восьмёрку она точно себе подцепила.
– Не точно, – парировала Анна. – Ещё не было экспертизы.
– Это всё слова. Она прикончила мужа и должна сидеть.
– Он её систематически бил. Она просто защищалась. Мы, Александр Борисович, это уже обсуждали.
– Да вы тупо оправдываете убийство, Анна Валерьевна, – сквозь зубы прошипел майор. – Чё, мало случаев было, когда жена мужа убила, а потом начинала ныть, что он её избивал? Если так херово ей жилось, то могла бы вещички собрать и свалить.
– А вы, я смотрю, большой знаток семейных отношений? Или, наверное, защитили кандидатскую по абъюзивному поведению?
– Вот только не надо всеми этими модными словечками прикрывать вашу бабскую солидарность, – скривился майор.
– Знаете, о чём я сожалею? – Анна взглядом смерила оперативника с головы до ног.
– Ну? – не хотя спросил Дмитриев.
– О том, что нам ещё придётся сталкивать по работе. Это, действительно, печально.
Снег залеплял глаза, но Скочилова всё равно увидела, как перекосилось лицо майора. Ледяной ветер пробирался под форменную куртку, но даже он не был таким холодным, как взгляд Дмитриева. Не собираясь разговаривать дальше, Анна подошла к водителю УАЗа и сказала, чтобы он ехал за ней.
Потом Галю осматривали врачи, делали анализы, собирали анамнез. Затем с подозреваемой работал психиатр. Рутина, за которой стоят человеческие жизни.
Галину, находящуюся в странном опустошённом состоянии, поместили в камеру предварительного содержания. А Скочилова сидела в своём кабинете и усердно заполняла бумаги. Иногда Анна отрывалась от экрана компьютера и смотрела в окно. Там разыгралась настоящая непогода. Часы показывали, что официальный рабочий день закончился полтора часа назад. И ей следовало уже быть дома. Проверять уроки у Леры, греть вчерашний суп и спрашивать мужа о его работе.
Анна вздохнула и ещё быстрее застучала по клавиатуре. Может быть, она успеет хотя бы пожелать дочке спокойных снов.
Глава 3
– А Катя могла уйти с незнакомым человеком? – спросила Анна.
– Нет, нет. Я ей столько раз говорила, что нельзя этого делать. Она не могла ни с кем уйти сама! – Вика была на грани истерики.
Наступило утро следующего дня, а женщина ещё даже не ложилась. Никак не могла заставить себя ни отдохнуть, ни что-нибудь съесть. Она ставила чайник на плиту, включала конфорку, дожидалась, пока вода начнёт кипеть, и выключала. От одной мысли о еде, Вику тошнило.
Её дочь не ночевала дома! Катя была где-то за пределами квартиры, вне их маленького уютного мира, который оказался способен рухнуть в один момент. Семён пришёл домой в четыре утра. Его сопровождал высокий широкоплечий мужчина, представившийся Павлом.
– Вам нужно отдохнуть, – сказал Бес. – мы делаем всё, что нужно. Ребята сейчас сменятся и мы расширим круг поисков.
Семён рвался из дома. Он тоже ничего не ел, хотя Вика сделала бутерброды и пожарила яичницу. Лёгкая готовка на какое-то время сняла тревогу за дочь. А потом чувство вины за то, что позволила себе отвлечься на намазывание куска батона сыром, нахлынуло до дрожи в коленях. Виктория упала на табурет, закрыла глаза руками. Слёзы больше не текли, остались только сухие судорожные рыдания, не приносящие облегчения.
Ветер стих, но температура понизилась ещё на пару градусов. На улице стало неимоверно холодно. Головы прохожих были окутаны паром от дыхания. Воздух застывал в носу, примораживая тонкие волоски. Иней украшал ресницы, усы и бороды тех, кто так или иначе оказывался вне помещений.
И где-то там была Катя! Маленькая девочка, которая не вернулась домой с прогулки.
Когда в дверь коротко позвонили, Вика вздрогнула. Она попыталась подняться с табурета, но тут же обессилено села снова. Семён вскочил с кухонного дивана и в два шага оказался у входной двери. По пути мужчина ударился бедром об угол, но ни на секунду не остановился. Он широко распахнул двери, ожидая увидеть кого-нибудь из волонтёрского отряда, приведшего Катю домой.
– Следователь Следственного комитета Анна Валерьевна Скочилова, мне поручено вести дело вашей дочери, – представилась миловидная женщина, стоящая на пороге. – Это майор Дмитриев, районный отдел. Мы можем войти?
Переваривая услышанное, Смирнов сделал шаг назад, пропуская пришедших.
– Вы будете искать Катю? – Виктория обнимала себя, пытаясь унять нервную дрожь.
– Где мы можем поговорить?
Анна внимательно следила за поведением родителей. Как бы жестоко это не звучало, но именно они первые подозреваемые. Близкие люди всегда были, есть и будут таковыми. Практика показывала, что в большинстве случаев так оно и оказывалось.
Получив это дело, Скочилова готовилась увидеть семью на грани развода, где родители, больше для того, чтобы насолить друг другу, чем из искренних чувств, делят ребёнка. Подобные псевдопохищения ей уже доводилось расследовать. И правда всплывала после первого допроса.
Но ни жена, ни муж Смирновы не были похожи на великих актёров, разыгрывающих переживания. Впрочем, Анна не торопилась делать выводы на основании первого впечатления.
– Идёмте сюда, – Вика кивнула на кухню.
– А мы с вами в комнату, – перехватил Семёна Дмитриев.
Нет, как следачка, Скочилова иногда бывала нормальной. И кое с чем Александр готов был безоговорочно согласиться.
– Давайте не будем терять время, – сказала Анна Валерьевна, встретившись с оперативником. – Я допрашиваю Смирнову, вы её мужа.
Дмитриев кивнул.
– Подробно, но без лишнего давления, – наставляла Анна, поднимаясь по лестнице. – Постарайтесь избегать вашего любимого обвинительного тона.
– Разберёмся, – пообещал майор, глядя на бёдра Скочиловой, шедшей чуть впереди.
Его вообще не должно было быть на этом деле, но подлец Кузнецов этой ночью оказался в больнице с приступом аппендицита. И теперь вместо заслуженного выходного, Дмитриеву приходилось снова выслушивать эту выскочку. Кто вообще додумался пускать баб на такую работу?
***
Люди устали. Люди замёрзли и вымотались как физически, так и морально. За долгие часы поисков Кати Смирновой были проверены километры улиц и дворов. Листовками с объявлением о пропавшей девочке уже оклеили район и вокзалы. Недовольные слесари из аварийных бригад помогли с подвалами и чердаками.
Кати нигде не было. Григорий потёр лицо, чтобы хоть как-то взбодриться.
– Кофе будешь? – спросила Лялька.
– Давай. Тошнит уже от него, но давай.
Кофе принесла какая-то бабушка.
– Я-то сама искать не могу, – говорила пожилая женщина, передавая Ляльке объёмный пакет. – Внук показал, как в интернет заходить. Так я с подружками теперь так общаюсь. А тут смотрю объявление про Катю. Прям в нашем районе. Подумала, надо ребятам горячего принести.
– Спасибо! – искренне поблагодарила Лялька. – Вы сами до дома доберётесь? Может, вас подвезти? Холодно.
– Не надо, не надо, деточка. Вы лучше ребёнка ищите. А мне тут через два дома пройти.
Оля забыла даже спросить, как бабушку зовут. В шестом часу морозного утра мозг работать без допинга отказывался напрочь. В пакете оказался старенький термос с кипятком, чайные пакетики и несколько пачек печенья.
Дашичев, грея руки о кружку с крепким кофе, прикрыл глаза. Мысленно представил себе карту района – они расширили круг поиска уже почти в два раза.
– Григ, чё думаешь? – осторожно спросила Лялька.
– По-разному думаю, – не открывая глаз сказал Дашичев. – С одной стороны, раз мы до сих пор её не нашли, значит, она может находится у кого-то дома. Это тоже и хорошо, и плохо. Потому что не понятно, с какой целью кто-то держит у себя ребёнка. То ли в гости удрала, а родителей не предупредила. То ли её силой увели.
– Родственников-то проверяли?
– Полиция должна пройти. Нам ведь никто информацию не даст такую.
– А с другой стороны? – после недолгого молчания спросила Оля.
– А с другой стороны всё плохо, – вздохнул Григорий, открывая глаза. – Если мы не нашли Катю где-нибудь в подъезде или хоть в каком-то тёплом месте, значит она всю ночь пробыла на улице. Сейчас минус двадцать четыре показывает. Сама понимаешь, что может произойти с ребёнком в такую ночь.
Шансы на благополучный исход у тех, кто вынужден провести ночь на лютом холоде, практически равны нулю. А если есть ещё какие-то повреждения, то и вовсе минимальны. Только чудо может спасти человека, оказавшегося в таких условиях.
– «Муха-четыре» штабу, – ожила рация.
– Штаб на связи! – Лялька почувствовала, как поднялся адреналин в крови. – Что у вас? Нашли?
– У нас тут пьяный мужчина в сквере. Идти сам не может, в неадеквате немного, – прошипела рация. – Организуй «скорую», у него, походу, пальцы на ногах обморожены.
– Поняла тебя. Адрес кидай, – Лялька перевела рацию на приём.
Григорий наблюдал, как действует координатор. Без суеты приняв сообщение от «Мухи-четыре», Оля связалась со «скорой помощью» и чётко рассказала о произошедшем. Сигнал приняли, машину отправили. Ребята из отряда спасли чью-то, может быть, глупую жизнь, не дав замёрзнуть.
Ещё троих загулявших прохожих этой ночью развезли по домам экипажи, вышедшие искать Катю. «Муха-три» и «Муха-десять» помогли вытянуть несколько автомобилей, застрявших в быстро наметённых сугробах. «Муха-семь», в состав которой входил вышедший на пенсию полицейский с позывным Мент, шугнули толпу гопников, пристававших к двум девушкам, торопящимся домой.
Сделано много, но основная цель поиска – девочка Катя Смирнова – неизвестно где. Дашичев вздохнул. Людей нужно отпускать. Девять часов утра, кому-то пора на работу, кому-то нужно отдохнуть. Всем нужно согреться и набраться сил.
– Сколько сейчас экипажей в патруле? – Дашичев отставил пустую кружку.
От выпитого кофе начинал болеть желудок. Но сон немного отступил. Хотя Григорий точно знал, что это ненадолго.
– Сейчас пять машин. Это ребята, которые с самого начала подключились, – сверившись со своими записями, ответила Лялька. – В группе отписались некоторые, что начнут подъезжать за задачами. Спасатели обещали привлечь кинологов.
– Собаки – это хорошо, – кивнул Дашичев. – Только вряд ли они после такого снегопада что-то найдут.
Лялька потянулась. Целая ночь в штабе давала о себе знать – мышцы затекли, в голове шумело от кофе и бесконечных переговоров, перед глазами цветными полосами пролегали трэки маршрутов, по которым ходили «Мухи».
– Иди домой. Тебе отоспаться надо, – сказал Григорий.
– Сейчас Линар приедет и сменит меня.
– Отлично. Я на пару минут глаза прикрою.
Дашичев поёрзал на кресле, закутался в куртку, склонил голову к подголовнику. Чернота сна буквально всосала в себя его сознание, выключив из реальности за секунды.
– Приветик! – радостный бодрый голос, казалось, заполнил весь салон «Газели».
Громко хлопнула дверца, успев пропустить внутрь морозный воздух. Дашичев усилием воли разлепил глаза.
– Привет, – сказала Лялька, пытаясь вспомнить, что это за девушка.
– Марго? – чуть хрипло произнёс Григорий. – Ты чего здесь? Я же вас с Костиком по домам отправил.
– Ну, Костик-то дома. А я переоделась и снова к вам!
На этот раз девушка действительно подготовилась. На ней был яркий лыжный комбинезон со светоотражающими вставками и тёплые ботинки на толстой подошве. Зимняя шапка с двойным отворотом идеально сочеталась с цветом её голубых глаз.
– Ты же блогер? – спросила Лялька.
– Блогерка, – поправила Марго.
– И в чём разница?
– Ну, блогер – это мужской род, а блогерка – женский.
– Звучит странно, если честно.
– Это феминитив, – Марго чуть надула губы. – Я за права женщин. Современность диктует такие условия. Мы должны заявить о себе миру. Мы не требуем равных прав, мы их просто берём.
– Понятно, – кивнула Оля, хотя все эти лозунги для неё ничего не значили.
– Григ, а можно я с тобой сториз запищу? Ну или прямой эфир? – переключилась на Дашичева Марго.
– В смысле? Интервью что ли? – Григорий провёл рукой по волосам.
– Ну типа того.
– Давай не сейчас? Вот найдём девочку, отоспимся и тогда пожалуйста.
– Но ведь это уже не будет нон-фикшн.
– Что?
– То, что происходит здесь и сейчас, – пояснила Марго. – Фолловерам интересна жизнь, как она есть. То, за чем можно следить нон-стоп. Интерактив. Саспенс. Вовлечённость аудитории в креатив. Понимаешь?
Григорий не понимал. Марго создавала слишком много суеты и шума. Но сейчас, в такой критической ситуации, любой человек, любая помощь была жизненно необходима. Прогнать её вместе с её фолловерами, значит создать нехороший прецендент. Плохую репутацию. А Дашичев считал, что плохую репутацию он себе создать ещё успеет.
– Так, сейчас новые ребята подъедут. Мы тебя к кому-нибудь в экипаж определим. Ты, конечно, можешь снимать, фотки делать. Но в рамках. Ага?
– Норм, – радостно кивнула Марго.
– А скажи, как тебя в сети найти? – Лялька вошла в свой аккаунт.
– Ну смотри, – Марго склонилась к координатору, уверенно тыкая пальчиком в экран смартфона.
***
– Виктория Олеговна, запишите контакты всех, кого можете вспомнить, – Анна пододвинула женщине чистые листы и ручку. – С кем Катя общалась. Ваших знакомых, которых Катя знала, с кем могла пойти.
– Вы думаете, кто-то мог забрать Катю? – женщина подняла на следователя заплаканные глаза.
– Это часть проверки, – уклонилась от правдивого ответа Скочилова.
В первую очередь – всегда – подозреваются родные. Потом те, кто был в окружении потерпевшего. Но пугать Смирнову сейчас – означало трату времени на пререкания и ненужные споры.
– Скажите, никто в последнее время не уделял Кате излишнего внимания? Подарочки передавал, спрашивал о её жизни?
– Нет, – пожала плечами Вика. – На работе мы с девочками, конечно, обсуждаем детей. Но ничего такого.
Красивым почерком Вика выводила имена и телефоны. Это занятие на какое-то время отвлекло её от тяжёлых мыслей.
***
– Давайте честно, жене изменяете? – спросил Дмитриев.
Они с Семёном сидели в крохотной гостиной. Полицейский наблюдал за Смирновым, улавливая перемены в поведении. Если нужно будет, майор сможет его прижать.
– Причём здесь это? – Семён смотрел на свои руки, сцепленные в замок.
– Значит, было, – определил Дмитриев. – Зазноба твоя от тебя чего хотела? Чтобы семью оставил? К ней ушёл? Вопросы неудобные задавала?
– Я не понимаю.
– Что ты мнёшься, как бумажка в кармане? Будь мужиком!
– Это ничего не значит, – Семён старался говорить тише, исподволь поглядывая на коридорчик, что вёл в кухню.
– Она ничего не слышит, – Дмитриев уловил его взгляд. – С женой твоей сейчас наша следачка работает. Ей времени нет прислушиваться. Рот раскрывай и отвечай. Там твою дочь ищут.
Смирнов шумно вдохнул, сжал пальцы сильнее:
– Пару раз было.
– С одной?
– Да.
– Чё бабе наобещал, чтобы дала? Разведусь-женюсь?
– Нет, – Семён вскинул взгляд на оперативника. – Я Вику люблю. Это так было… несерьёзно. Интрижка. Чтобы освежить отношения.
– Ясно, пару раз перепихнулся на стороне. Давай дальше. Давно это было? Как расстались?
– Летом ещё. Нормально расстались. Я ей перестал звонить – и всё.
– Телефон потёр уже или про запас оставил?
Дмитриев уставился на Смирнова. Чувство вины за измену было написано на лице Семёна. Он сжимал губы, морщил лоб. Потом, решившись, вынул из кармана смартфон, нашёл контакт и протянул оперативнику.
***
– Знаете, – Вика протянула Скочиловой исписанный листок, – мне стыдно, но я молюсь, чтобы Катю сбила машина.
Анна подняла глаза на Викторию. Смирнова была в отчаянии, с этим не поспоришь. Но такие слова матери пропавшей девочки не могли не настораживать.
– Да, я понимаю, что это звучит чудовищно и нелепо. Но лучше пусть так. Пусть ДТП, пусть переломы, пусть долгое лечение и реабилитация. Но я не вынесу если… если Катя… если её найдут мёртвой…
Слова застревали в её горле, царапали. Виктория судорожно втягивала воздух, как будто в кухне было недостаточно кислорода. Щёки её моментально покрылись неровными красными пятнами, из воспалённых глаз снова потекли слёзы, хотя казалось, что их уже не осталось за прошедшую ночь.
Анна встала, взяла с открытой полки стакан и налила воды из чайника. Протянув воду Смирновой, следователь заставила её выпить. Руки Вики дрожали, край стакана ударялся о зубы. «Лучше если Катю найдут мёртвой, чем не найдут совсем» – подумала Скочилова, но не стала говорить об этом вслух.
– К сожалению, ДТП маловероятно, – сказала Анна. – Если бы Катю действительно сбила машина, не могло не остаться свидетелей. Мы всё-таки не в глухом селе живём и автотрафик у нас довольно большой. Даже несмотря на такую погоду. Кто-то что-то всё равно заметил бы. Опять же, все пункты «скорой помощи» и больницы были проверены в первую очередь.
– А морги? – Смирнова протянула руку и сжала ладонь Анны.
– Их тоже проверили. Поверьте, если бы девочка оказалась там, мы бы разговаривали по-другому. И не здесь.
– Скажите, Катю ведь найдут?
Анна промолчала. Как мать, она хотела успокоить сидящую напротив женщину. Утешить. Пообещать, что с её Катей не случится ничего плохого и совсем скоро она сможет обнять дочь. Но как следователь, Анна просто не имела на это право.
