Читать книгу: «Бывший лучший друг», страница 11
Глава 19. Бой.
Три года назад
Милла
Две полоски. Отчётливые, синие две полоски перед глазами. Полоски, которые в одночасье переворачивают всю мою жизнь.
Рука тянется к телефону. Я отчаянно хочу с кем-то поделиться этой… радостью. Радость? Да, я испытываю радость. Такую огромную, что хочется прыгать до потолка. Ребёнок! У нас! У меня и Паши!
Позвонить, мне надо позвонить. Но кому? Машке? Нет, она меня не поддержит. Паше позвонить я тоже не могу, час назад он уехал готовиться к предстоящему бою. Да такие новости по телефону и не сообщают.
Мама. Я могу позвонить ей.
Пара гудков, и на том конце провода раздается такое знакомое и родное:
– Привет, доченька.
Слёзы в ту же секунду наполняют глаза, обрушиваясь по щекам.
– Мам…
– Ты плачешь? Что случилось? – встревоженный голос матери помогает взять себя в руки.
– Всё в порядке, мам. Это слезы радости.
– Не пугай меня, Милк, – говорит с лёгким укором. – Поделись лучше радостью, – слышу, как она улыбается.
– Что ж, Нина Ивановна, – откашливаюсь, – скоро вы станете бабушкой.
Секундное замешательство на том конце провода вызывает улыбку.
– Господи, Милка! Вот это новость! – мама практически кричит от радости, но и слёзы не заставляют себя долго ждать. Но это тоже слёзы радости.
Разговор приходится закончить поспешно, потому что мне пора собираться и тоже отправляться вслед за Павлом. Мама берёт с меня обещание, что как только появиться возможность, мы с Пашкой сразу приедем её навестить. Я беру с неё обещание, что она пока никому и ничего не скажет, особенно семье Бесовых. А то, чего доброго, вперед меня сообщат Павлу о том, что он скоро станет отцом.
В приподнятом настроении оглядываю себя в зеркало, подкрашиваю губы и мысленно строю планы на скорейший поход к гинекологу. Взгляд совершенно случайно падает на полку под зеркалом возле входной двери. На этой полке обычно лежат ключи и расческа, но теперь там ещё и файл с какими-то документами появился. Любопытство выигрывает битву с совестью, и я беру листочки в руку, извлекая их из файла.
Это контракт. Наниматель Степанов К. И. Отчётливо вижу его размашистую подпись в нижнем правом углу. Но тот, кого он нанимает, ещё не поставил на этом контракте ни точки, ни закорючки. И это меня обнадеживает. Мы станем родителями, и Пашке больше не место в подобном спорте.
Решаю, что поговорю с ним снова. Позже. Теперь он должен взглянуть на ситуацию под другим углом. Он победит сегодня, и всё снова станет хорошо. Он вернётся в строй. По-другому и быть не может.
Складываю контракт в файл и убираю обратно на полку. Поразмыслив немного, перекладываю контракт в свою сумочку. Хочу иметь его под рукой, когда Пашка победит, и я смогу наглядно продемонстрировать, что ему это больше не нужно. Салютую своему отражению в зеркале и поспешно выхожу на улицу, потому что в телефоне пиликает сообщение от Маши. Она уже приехала за мной.
В машине напускаю на себя взволнованный вид, который объясняю предстоящим боем. О том, что жду ребенка, не говорю подруге, лишь стараюсь контролировать глупую улыбку, которая время от времени расцветает на моём лице.
– Ты сделала тест? – всё-таки спрашивает Маша, видя, что сама я об этом не заговорю.
– Да и незачем было, – пожимаю плечами, – я просто даты перепутала. У меня нет задержки, – вру с лёгким зазрением совести.
– Ох, ну слава Богу, – девушка будто с облегчением выдыхает.
– Почему? – обижаюсь я.
– Ты серьёзно? – бросает на меня не верящий взгляд. – Ты считаешь, что это было бы к месту сейчас?
– Под словом «это» ты подразумеваешь ребенка?
– Я подразумеваю беременность. Ну и в конечном счёте ребенка, да.
– Ребенок не может быть не к месту. Машк, откуда такое отношение к детям? – в моём взгляде жалость, и она тут же это замечает.
– Ой, вот только не надо так смотреть, – картинно закатывает глаза. – Нормально я отношусь к детям. Я и сама, знаешь ли, из многодетной семьи. И прежде чем уехать от родителей, успела вдоволь «насладиться» нянченьем своих младших братьев и сестер. Поэтому в ближайшее время даже не могу смотреть на детей. И уж точно пока не собираюсь их заводить. – Хочу вставить хоть слово, но Машка меня прерывает. – И тебе не советую, Милл. Поживите для себя. Тебе всего-то двадцать четыре. Ну какие дети?
Обидно, конечно, что она не может меня поддержать, но я даже рада, что ничего ей не сказала. А то сейчас не на бой ехала бы, а в ближайшую клинику на аборт. Потому что Маша, я думаю, не задумываясь, меня туда отвезла бы.
Арена, на которой состоится сегодняшнее событие, встречает неприступностью стен. Куча охраны, машины скорой помощи и толпы людей, собравшихся на улице, но ещё не имеющих возможности попасть внутрь, буквально давят, пока пробираемся с Машкой к входу. Достаю свою карточку секунданта, и нас без проблем пропускают. Подруга сразу уходит в зал, спеша занять те места, что были отведены для сотрудников и приближенных. Руслан всё ещё на сборах, и Машке составит компанию только Влад.
Я направляюсь сразу к раздевалкам. Благо я знаю расположение помещений, так как Паша ещё вчера провел для меня экскурсию этого места.
Впереди две плотно закрытых двери. За одной меня ждёт мой чемпион, за другой готовится к бою соперник. Всем давно известно, кто он. Один подающий надежды боксёр, двадцати двух лет, и он, так же как и Павел, не знает поражений.
Распахиваю нужную дверь и застаю своего чемпиона в окружении обоих тренеров. Иваныч, как и всегда, орёт, стараясь дать последние напутствия, а Джаннини молча орудует бинтами, затягивая Павлу руки.
– Привет, – шепчу в самое ухо, подходя со спины. Быстро целую в щеку, но он сосредоточен на брани Иваныча. Бросаю сумку на край лавочки, укладываю руки на спину боксёра, разминаю напряжённые мышцы шеи и плеч. Джаннини заканчивает с бинтами, первый тренер прекращает орать, и время так неумолимо приближает нас к самому главному событию. Для каждого оно главное по-своему. Для Джаннини – это радость и гордость за тот длинный путь, который он прошёл с Пашкой. Для Иваныча – возможность в очередной раз прославить свой спортивный клуб и громко сказать всем, что этот чемпион принадлежит ему. Для Пашки – это шанс снова вернуться в строй. Ну а для меня… для меня это сама судьба.
– Ты победишь, – говорю ему, прежде чем уйти и занять своё место по правую руку от ринга.
– Я постараюсь, Милк-Милк, – Пашка смеётся, но я вижу, как он нервничает. Серо-зелёные глаза смотрят куда угодно, но только не на меня.
– Ты должен победить! – говорю настойчиво, притягивая его лицо к своему. Его губы к своим губам. Целую, как в последний раз, и ухожу.
Паша
Когда-нибудь тебе попадется соперник, который будет превосходить тебя в технике, в выносливости, будет физически сильнее. Вот тогда твои эмоции не помогут…
Голос Джаннини, словно тихий шелест, звучит в голове.
Но я сопротивляюсь эмоциям, не иду у них на поводу. В остервенении буквально бегаю по рингу, стараясь настигнуть противника, но наоборот загоняю себя, словно глупого зверька. Я проигрываю.
Гонг.
Падаю на стул в своем углу. Тренер что-то орёт, но я слышу лишь стук собственного сердца. А ещё я вижу Милкин взгляд. Он взволнован, он испуган, и он разочарован.
Гонг. Всё повторяется по кругу. «Рвать и метать» сегодня не работает.
…будет физически сильнее. Вот тогда твои эмоции не помогут...
Бл*дь.
Стучу себе по голове, выгоняя навязчивый голос, и тут же мне прилетает в лицо.
Падаю. Первый раз в жизни я падаю. Это нокдаун…
В недоумении часто моргаю и поднимаюсь. Тело немного ведёт вправо, но я быстро нахожу над ним контроль. Выпад, снова мимо. Закрываюсь, закрываюсь, до очередного гонга просто закрываюсь.
– Паша, соберись, – настойчивый голос Миллы перекрикивает стук собственного сердца, пока она клеит рану над глазом. Бровь рассечена, но кровь больше не туманит зрение.
– Техника, Паша, техника, – требовательный голос Джаннини врезается в голову.
Гонг.
Техника. Мне нужно собраться.
Снова удар соперника, снова кровь застилает правый глаз. Он бьёт с левой, постоянно. У меня хватает мозгов блокировать его ведущую руку, но и настигнуть его у меня не получается.
Следующий раунд, и противник вновь меня роняет. Для того чтобы подняться, требуется чуть больше четырёх секунд и четырёх тяжелых вздохов. Злость во мне закипает, придаёт силы для следующей атаки, но он, словно танцор, вальсирует по рингу, не давая возможности ответить на его точные выпады.
– Ты проигрываешь по очкам, – Джаннини говорит спокойно, но стальные нотки в голосе я всё-таки улавливаю. – Тебя спасёт только нокаут. Паша, дай мне нокаут! Пошёл!
Гонг.
Чёртов нокаут.
Блокируюсь от хука слева и джеба, наношу удар с правой, противник отпрыгивает. Я снова наступаю, попадаю по его рёбрам, но он будто и не замечает этого. Изворачиваюсь от его хука и тоже бью с левой. Кулак настигает его скулу, и я тут же бью ещё и правой. Но противник стоит. Он всё ещё стоит. Увеличивает расстояние между нами, я наступаю.
Гонг.
– Молодец, давай в том же духе. У тебя очень мало времени, – снова напутствия Люциано.
Милла взволнованно и в тоже время подавленно молчит.
Мокрая губка касается моего лба, холодные капли воды немного остужают голову. Но это не приносит облегчения. Лицо болит, будто по нему прошлись молотком. Чувствую, как оно опухает, всё чувствую. Боль чувствую. Но я не хочу её чувствовать и отключить тоже не могу… Я обещал…
Никаких переключателей.
Гонг.
Прощупываю соперника, загоняю его в угол и колочу что есть силы, куда придется. Грязный бой. Рефери разводит нас в стороны, делает отмашку, и мы снова сплетаемся в клубок.
Гонг.
– Паш, посмотри на меня, – Милла пытается привлечь моё внимание. Люциано машет полотенцем возле лица, но мне все равно не хватает воздуха. Дыхание рваное, а тело держится на честном слове. Десять раундов позади. – ПАША!
Перевожу свой затуманенный взор на девушку.
– Не держи беса, Паш, – шепчет одними губами, – просто побеждай.
Я хочу сказать, что не могу. Что я обещал использовать только технику, и, вероятно, всё это написано на моём лице, потому что во взгляде Миллы улавливаю разочарование. Или мне просто так кажется? Может, я хочу видеть в ней разочарование? Потому что я сам, бл*дь, в себе разочарован.
Щелк.
Гонг.
Всё снова смешалось. Страх, воля к победе, контроль над собственным телом и контроль над эмоциями. Я словно в центрифуге. Меня крутит, меня ломает, и я теряю связь с этим миром.
Соперник бьёт сильно, точно, но боли я больше не чувствую. Контроль потерян… «Рвать и метать» снова заработало. Но сегодня это не поможет.
Кулаки летят в меня словно гранаты, я даже не закрываюсь, рвусь напролом как танк – бесполезно. Противник непрошибаем.
В конце двенадцатого раунда у меня появляется шанс его вырубить, секундная брешь в защите, короткий миг, когда он отводит руку для удара, и я использую этот шанс. Бью. Трачу последние силы на этот удар, и противник падает. Его тело ударяется о пол вместе с последним гонгом.
Взрыв оваций за спиной слышу как-то отдаленно, словно из-под толщи воды. Ноги не слушаются, адреналин отпускает, и я готов свалиться рядом с соперником. Наваливаюсь на канаты в противоположном углу от своих секундантов. Смотрю на лежащего противника и рефери, который поочередно разгибает пальцы, ведя десяти секундный отсчёт. Милла словно не дышит и тоже смотрит на эту картину.
«Не вставай», – молюсь я всем богам.
Но я не верю в Бога, а Бог, вероятней всего, не верит в меня.
Соперник встаёт. Бой закончен, и я знаю, что проиграл.
Судьи недолго совещаются, а потом выносят приговор. Не моя рука взмывает вверх, и не моё имя приветствуют собравшиеся зрители. Они скандируют имя нового чемпиона.
Это конец.
Конец моей карьере…
Пять минут позорных рукопожатий, пять минут поздравлений победителя – длятся целую вечность. Но когда, наконец, оказываюсь в раздевалке, в тишине, это не приносит облегчения. Я по-прежнему не могу дышать.
Милла, словно безмолвная тень, входит следом. Джаннини уже успел выразить свою скорбь, а Иваныч не сказал мне ни слова. Ни мата, ни брани – ничего. И эта угнетающая тишина давит на уши.
С*ка! А чего я хотел? Тренер давно предупреждал… И не первый раз указывает на дверь. Вот только теперь он не указывает, я для него пустое место, и даже Джаннини не поможет. Я сам во всем виноват.
Недожал, недовоевал, не смог… Но сейчас уже поздно…
Бл*дь, слишком поздно.
Пинок по скамье. Кулак в стену.
– Паш, – Милла подскакивает ко мне сзади. Её руки ложатся на мои ещё напряжённые плечи. – Всё, всё, всё, – тихий успокаивающий шепот. – Ты сделал всё, что мог…
– Нет, не всё, – вырываюсь из её захвата. Отхожу на приличное расстояние и не встречаюсь с её взглядом. Сейчас она начнет жалеть меня, я чувствую это в её поддельно спокойном тоне. А я, бл*дь, не хочу видеть и слышать её жалость ко мне. Моя судьба – бокс – сегодня рухнула с небес, и только я в этом виноват, и, бл*дь, не надо меня жалеть.
– Паш, послушай, – вторая попытка меня вразумить. Милла снова приближается. – Это не конец. Ты ещё можешь бороться за свою мечту.
С моих губ слетает нервный смешок. Бороться за мечту? Бороться? Мой бой окончен. Я устал бороться!
Рывками сдергиваю бинты с рук, разглядываю свои пальцы, пока сжимаю и разжимаю их. Всё что угодно, лишь бы не смотреть ей в глаза.
– Прекрати так себя вести, – Милла повышает голос. – Это не конец света. Никто не умер.
– Нет, умер, – я тоже повышаю голос и всё-таки смотрю на девушку, – сегодня я, как боксёр, умер.
О, лучше бы я на неё не смотрел. От моих слов её глаза вмиг наполняются слезами. И эта грёбаная жалость…
Бл*дь.
– Бл*дь! – ещё один пинок по лавке. Сильный настолько, что она врезается в стену. Сумка Миллы, которую она оставила перед боем, летит на пол, а всё содержимое вылетает наружу, напоказ. Мне и секунды хватает понять, что файл, валяющийся на полу, принадлежит мне. Документы! Мой грёбаный контракт с «Валхалой»!
Поднимаю файл с пола, машинально перечитываю первые строчки.
– Ты ведь это не подпишешь, – Милла не спрашивает, а утверждает.
– А у меня что, выбор есть? – бросаю через плечо.
– Конечно, есть. Подписать или не подписать! – будто с сарказмом отвечает. Но я проглатываю этот сарказм.
Вдох – выдох.
Я не должен вымещать злобу на ней. Милла тут не при чём, я сам мудак.
– Послушай, – стараюсь говорить спокойно, – я буду заниматься боями, – Милла что-то хочет сказать, но я быстро приближаюсь, выставляю вперёд руку и жестом показываю, что ещё не закончил. От этого неожиданного жеста Милла вздрагивает. Она что, боится меня? Меня?
– Я пугаю тебя, да? – говорю тихо, будто боюсь ещё больше её напугать.
– Нет… нет, – неправдоподобно. – Продолжай.
Вдох-выдох.
– Я буду драться в клетке, – говорю напористо, не сводя взгляда с её широко открытых и немного напуганных глаз. – Ты просто должна это принять.
– Паш, пожалуйста, – с мольбой, – поговорим дома. Поехали домой.
– Нет, давай поговорим сейчас, – меня уже несёт. – Почему ты просто не можешь принять мой выбор?
– Паш, есть куча других клубов. Нужно начать всё сначала…
– Почему ты просто не можешь принять мой чёртов выбор? – говорю громче, чем требуется, и Милла морщится от моего грозного тона.
Хочу извиниться, но она вдруг отвечает на мой вопрос:
– Тебе там не место. Я никогда не приму твой выбор.
– Бл*дь, почему? – резко отворачиваюсь от девушки, мечусь в узком пространстве, и первое, что попадает под ногу, – несчастная лавка. Пинаю её несколько раз, но это не приносит облегчения. Документы в моей руке мешают, и я отбрасываю их в сторону. С разворота бью по железным ящикам для хранения одежды.
– Паш!
– Что? – должно быть, смотрю на неё глазами затравленного зверя. – Что?
– Ты меня пугаешь, – её губы дрожат, и мне так стыдно. Я всегда всё делаю не так…
– Ты можешь просто оставить меня одного? – в данный момент только этого и хочу. Один. Я хочу быть один. Чтобы не причинить никому боль.
– Паш, пожалуйста…
– Иди, Милл.
Вдох-выдох.
– Пожалуйста, уходи.
Она не шевелится, взгляд паникующий. Отворачиваюсь, не хочу произносить свою просьбу ещё раз. Через пару секунд слышу её глубокий вздох, а потом удаляющиеся шаги и громкий хлопок дверью.
Она ушла.
Разворачиваюсь, смотрю на закрытую дверь. И вот я один. Что дальше?
Решаю, что сейчас немного успокоюсь, а когда вернусь домой, кинусь в ноги к Милле и буду вымаливать прощение. Чувствую ли я свою вину? Определенно! Чувствую ли я вину Миллы? Определенно! Она не поддерживает мой выбор… Но это не важно. Или важно?
Черт. Я запутался.
После долгих размышлений, душещипательных бесед с самим собой решаю, что куплю огромный букет и поеду домой, но сначала улажу вопрос с «Валхалой».
Приведя себя в относительный порядок, хоть это и сложно, учитывая масштабы синяков и ссадин на лице, покидаю Арену. На парковке почти не осталось машин, да и улица опустела.
Дорога до «Валхалы» проходит в напряжении. Контракт аккуратно лежит на соседнем кресле, и я время от времени поглядываю на ровные напечатанные строчки и свою собственную подпись в нижнем правом углу. Ощущение, что я подписал себе приговор, не покидает, но я знаю, что у меня нет выбора.
Это просто работа – успокаиваю себя.
Жесткая, жестокая, на странных условиях, но всё-таки работа.
Горько усмехаюсь, с остервенением жму на клаксон, подгоняя впередистоящий автомобиль, матерюсь на мужика в соседней машине, который слишком внимательно меня разглядывает, и тогда понимаю, что ни черта я не успокоился.
Проехав бесконечную пробку, наконец, оказываюсь возле «Валхалы» и с трудом нахожу место для парковки. Этим вечером, здесь людно. Очередной бой, очередное представление.
Идти в кабинет Степанова не имеет смысла, потому что он сейчас рядом с клеткой, наблюдает за своими ручными зверьками.
Снова горько усмехаюсь.
«Добро пожаловать, зверёк», – адресую себе. Сжимаю контракт онемевшими пальцами и решительно иду в главный зал. Константин Игнатьевич, в окружении бизнес-партнёров и своей дочери, восседает во главе большого стола, возле клетки. Все они ждут шоу, которое вот-вот начнётся. Лика замечает меня, как только переступаю порог.
– Паш! – бежит ко мне навстречу. – Что с твоим лицом?
– Нормально, – отмахиваюсь. Стараюсь её обойти, но это не про Лику. Цепкие руки девушки обвивают мою руку, и она тащит меня к столу.
Неловко переминаясь с ноги на ногу, жду, когда Степанов обратит на меня внимание. Лика что-то щебечет мне в ухо, но я ничего не слышу.
– О, а вот и наш чемпион! – восклицает Константин Игнатьевич, наконец, отвлекаясь от разговора с соседом справа. – Ой, прости, бывший чемпион, – хмыкает, – я знаю исход сегодняшнего позорного боя. Ты посмотри, как тебя уделали, – указывает пальцем на моё опухшее лицо.
Морщусь, как будто съел лимон, пока мужчина откровенно высмеивает меня.
– Садись, Павел, – великодушно предлагает большой босс. – С чем пожаловал?
Быстро сажусь на свободный стул, радуясь, что места по соседству заняты, и Лике негде сесть. Но моя радость длится не долго. Девушка, совершенно не стесняясь ни отца, ни других мужчин в костюмах, пристраивается на моём колене. Хочу её спихнуть, но очень вовремя встречаюсь с ней взглядом. Он предупреждающий. Лёгкий кивок в сторону отца. Она как будто говорит мне: " Помни условия контракта".
Чёрт. Во что я влип.
Стараясь не обращать внимания на девушку, хоть это и сложно, потому что её руки повсюду, даже на моём члене, который она сжимает через ткань брюк, протягиваю подписанные мной документы Степанову. Сначала он смотрит на них так, будто впервые видит, чем приводит меня в замешательство. Но через секунду, когда на его лице появляется надменная улыбка, понимаю, что он просто издевается и набивает себе цену.
– Что, дорогой чемпион, – игнорирует контракт и не берет его из моих рук, – у тебя больше нет выбора?
– Я подписал, – кладу документы на стол перед его носом, пропуская мимо ушей его тон.
– Я вижу, – снова хмыкает. – Но теперь не уверен, что ты мне вообще нужен.
– Папа! – Лика отвлекается от тисканья частей моего тела, – Прекрати, пожалуйста!
– Ладно, ладно, дочь, – по-доброму усмехается Степанов, – я просто немного подшучиваю над Пашкой. Ты же не обижаешься? – этот вопрос направлен мне, но он, вероятно, риторический. Кто в здравом уме будет обижаться на большого босса? Ответ – никто.
Наша «дружная» компания оценивает его шутку, и все тихонько посмеиваются… надо мной.
Относительная тишина, царившая в зале, неожиданно разрушается. Толпа собравшихся зрителей заходится в овациях, и я смотрю на клетку. Два бойца уже там. Рефери объясняет им правила, но какие могут быть правила в боях без правил. На самом деле он даёт напутствия: вырывать победу всеми доступными и недоступными способами, выгрызать её зубами.
Степанов потерял ко мне интерес, как и его бизнес-партнёры. Они хотят посмотреть шоу. Но Лика всё никак не унимается. Ерзает на моей коленке, её рука то и дело хватается за ширинку моих брюк. Я настойчиво сопротивляюсь её напору, скидываю руку с выпуклой части моего тела, но девушку только веселят мои потуги. Лёгкая вибрация телефона в кармане на секунду отвлекает от рук девушки. Смотрю на экран. Это Влад. Без раздумий скидываю звонок, но друг настойчив и через короткий миг перезванивает.
– Да, – сдаюсь. Всё равно не отстанет. Вжимаю телефон в ухо, прикрывая рукой другое ухо.
На том конце провода царит секундная тишина. Смотрю на экран, но соединение установлено.
– Алло. Влад? – говорю громче.
– Ты в «Валхале», – раздается на том конце провода с упрёком. И это не вопрос.
– Кто звонит? – интересуется Лика. Отпихиваю её подальше от своего телефона.
– Тебе чего? – чеканя слова, обращаюсь к другу.
– Какого черта ты там делаешь? Кто там с тобой? Что за баба? – повышает голос Влад, а я хочу просто отключиться и ничего ему не объяснять. Мне сейчас не до душещипательных бесед, но прежде чем нажимаю отбой, слышу отдаленный голос Миллы.
– Ты где? – почти рычу на друга.
– Я отвез Миллу домой после боя, после того как ты бесцеремонно её выставил, – выплевывает Влад. – Она ждёт тебя, Паш, – его голос немного смягчается. – Какого черта ты делаешь в этом притоне? Езжай домой.
– Мне надо уладить дела, – стараюсь говорить безэмоционально, ловя внимательный взгляд Степанова на себе. – Спасибо, что отвёз её, – цежу сквозь зубы, – можешь отправляться восвояси, я скоро буду.
Отключаюсь. Со злостью швыряю телефон на стол.
Бл*дь. Услужливый Владик.
– Ты, вероятно, торопишься? – голос большого босса вырывает меня из потока мыслей, готовых затопить голову.
Поднимаю рассеянный взгляд на Степанова. Он держит контракт в руке, протягивает его мне.
– Это твой экземпляр, – беру файл. – Мой ты ещё не подписал, – мужчина встаёт, одергивая черный пиджак. Я тоже поднимаюсь, отпихивая Лику. – Пойдём в мой кабинет.
Константин Игнатьевич стремительно обходит стол и идёт на выход.
– Иди, Паш, – советует мне его дочь, – папа не любит ждать.
Словно послушный зверёк, тороплюсь за своим хозяином. У самой двери бросаю беглый взгляд на клетку. Шоу почти окончено, один из бойцов лежит на полу, а второго с громадными усилиями держит охрана, потому что он хочет добить свою жертву.
Вот оно, моё будущее, пусть и безбедное. В контракте черным по белому написано, что первый год я проведу на подобных показательных выступлениях. Но потом, возможно, Степанов даст мне зелёный свет на турнир ММА.
Год потерпеть… Притворяться, что его дочь что-то значит для меня. Как? Как я объясню это Милле? Но в голове сидит лишь одна безумная мысль: «Я делаю это ради неё и нашего будущего».
Прежде чем покинуть зал, перевожу свой взгляд на Лику. Но она не смотрит на меня. Она говорит по телефону.
– Ну и долго я буду ждать?! – гремит голос Степанова из коридора.
Очухиваюсь от своих мыслей, покорно иду за ним.
