Читать книгу: «Ты не знаешь о дочери», страница 3

9.

– Не нужно так пренебрежительно высказываться о Викторе Петровиче, – сказала я ему, чувствуя, как меня просто начинает трясти от злости. Чёрт побери этого Рому! Принесла нелёгкая… – Он тебе ничего плохого не сделал.

– Как и тебе, да?

– Мне… И мне ничего плохого тоже. А какая тебе, Рома, разница, кто мне сопли вытирает, а? – спросила я. – По-моему, пять лет назад ты очень понятно объяснил, что я свободна, и теперь могу сама решать, кто мне вытрет сопли, как ты выразился.

– Да плевать вообще, – равнодушно отвернулся он. – Просто ты как всегда, Катя. Не изменилась.

– А как я “как всегда”, позволь спросить? – нахмурилась я.

– В окружении мужчин, – ответил Роман. – Ты же очень любишь внимание, правда?

– Неправда, – сказала я. – Ты вечно видишь то, что хочешь. И слышишь тоже только то, что хочешь.

– Я привык доверять своим глазам и ушам, – сказал он мне. – Что в этом такого необычного?

– Ровно ничего, – ответила я. – И разубеждать я тебя не намерена. Ты сделал свой выбор пять лет назад. Так чего теперь меня цепляешь, как в школе?

– Я тебя не цепляю, Рыжая, – поймала я снова холодный, колючий, пробирающий до самых костей взгляд некогда любимого мужчины, того, за кого я собиралась замуж, того, кто сначала вознёс до небес, а потом бросил на твёрдый асфальт с высоты и равнодушно наблюдал, как я умирала на нём. – Мне нет до тебя дела. Но твоё присутствие априори меня раздражает. И лучше бы тебе было поискать что-то другое для себя.

– А ты снова пошёл по своим излюбленным методам, да? – хмыкнула я.

– Каким это? – спросил он, с интересом поглядывая на меня в ожидании ответа.

– Шантаж, давление, колкости, – отбила я. – Но я уже не та маленькая девочка, с которой твои уловки работали. Да и я думала, ты вырос из этого.

– Ты мне на вопрос не ответила, Рыжая, – вернул меня туда, куда хотел сам, Роман.

– Нет, – сказала я твёрдо, вскинув подбородок. – Я ничего искать не пойду, и с работы я не уйду – она меня устраивает полностью. Ещё раз повторюсь – если что-то не устраивает по ряду причин лично тебя – так ты не пуп земли, Рома. Найди тогда сам решение. Ты же мужчина, а не я. Вот и реши сам свои проблемы, не вешай их на меня. Тем более что мне абсолютно всё равно, вернулся ты или нет, в России ты живешь или в Антарктиде с пингвинами, работаешь ли ты в одном здании со мной или нет. Ты в прошлом, Питерский. А на прошлое я не оглядываюсь.

– Ну да, – улыбнулся Рома как змея. – У тебя есть прекрасное будущее в виде старикана, да? Стали возбуждать мужики постарее?

Моему возмущению не было предела. Он имел в виду Виктора, конечно. Но он не старик, ему даже сорока пока что нет. Да, он старше меня и обратил на меня внимание, но это не даёт права кому-то оскорблять нас за это. Я открывала и закрывала рот обратно, сдерживая себя от того, чтобы не наговорить того, о чём я потом буду жалеть. Всё же, как ни крути, а передо мной сидит мой начальник, и со счетов это сбрасывать всё-таки нельзя. Как бы мы ни хотели того миновать, а работать довольно тесно почти каждый день нам всё равно придётся. А значит, стоит кому-то из нас быть умнее и прикусить язык. Пусть роль умного исполню я.

– Вас не касается моя личная жизнь, Роман Петрович, – сказала я, смело заглянув в холодные серые глаза ставшего безумно красивым и сексуальным мужчины. Только душа его со временем словно испортилась. Испачкалась о деньги и власть, или что… Не знаю. – И оставьте меня, пожалуйста, в покое.

– Да нужна ты мне, – фыркнул он и уставился в окно, наконец прекратив меня изводить.

Я несколько раз глубоко втянула воздуха в лёгкие, чтобы заставить себя успокоиться. Не хочу, что Пётр, Наташа и тем более Оля заметили, что я чем-то взвинчена. А всё спасибо Роме. Даже спустя годы он снова доставляет мне неприятности и приносит с собой негативные эмоции.

Вернулся Пётр с покупками, и мы опять отправились в путь и на этот раз без остановок добрались до их коттеджа.

Нас встретила Наташа, которая искренне обрадовалась Роману. Похоже, он даже не был дома – сразу прямо из аэропорта отправился в офис. Трудоголик…

Я чувствовала здесь себя особенно неловко в его присутствии. В доме перестановку не делали с момента, как я бывала тут и даже жила. Всё в нём невольно напоминало мне о прошлом. Я, конечно, старалась об этом не думать, но непрошенные мысли всё равно залетали в мою голову…

– Мама! – выскочила ко мне навстречу дочь и кинулась в объятия.

Я присела и нежно обняла мою девочку. День был тяжелый, насыщенный событиями, он эмоционально опустошил меня, а потому казался длиннее обычного. Я остро ощутила, как соскучилась по дочери, покою и дому. Сейчас мы соберёмся и уедем туда, где снова всё будет привычно и спокойно.

– Олечка, – погладила я её по голове. – Как ты, милая?

– Нормально, – ответила она. – Мам, я скучала по тебе!

– Я тоже, зайка. Я тоже. Как день прошёл?

– Хорошо, мам…

Она рассказывала, что делала с Наташей сегодня, пока я была на работе, а я нервно наблюдала за Ромой. Он смотрел то на ребёнка, то на меня. Когда они стояли так близко друг к другу, стала ещё больше заметна их схожесть. А если Роман прямо сейчас заметит, что девочка так похожа на него, только волосы мои – рыжие. И веснушки…

Что я тогда отвечу ему, если он спросит об этом?

Я совершенно не готова! Я не знаю, что говорить… Правду или лгать напропалую?

Правду не смогу пока, слишком тяжело.

А лгать без толку – Пётр и Наташа ведь знают правду, и рано или поздно просветят о ней и Рому.

Но он молчал. Без каких-то особенных эмоций, кроме некоего любопытства на лице, он молча продолжал наблюдать за нами.

Неужели он не замечает?

– Олечка, поехали домой, – потянула я её за руку. – Пётр Сергеевич, мы поехали домой.

– Роман, возьми ключи от машины, отвези домой Катю с Олей. Уже темно на улице, – обратился Пётр в Роме. – Очень уж я устал. Сам не смогу отвезти.

– Да не надо, – тут же отказалась я. – Роман Петрович только с дороги. Мы сами доедем.

– Я отвезу, – ответил Рома, впрочем, явно без энтузиазма.

– Не стоит, мы возьмём такси, – попыталась снова настоять я.

– Никакого такси, – не позволил Пётр. – Рома, помоги девочкам.

– Так поехали, – отозвался тот. – Долго вас ждать-то теперь?

Пока Роман, Наташа и Пётр обсуждали то, как Рома долетел до России, я помогала одеваться Оле.

– А ты куда собрался опять? – услышала я за спиной незнакомый женский голос. – Пальто обратно надел.

Я обернулась и встретилась взглядом с молодой красивой девушкой, которая по-хозяйски прильнула к плечу Ромы.

– Да отвезу… Девушку с ребёнком, и вернусь, – ответил ей мужчина.

– А кто это? – спросила она так, словно меня тут и не было.

– Это? – пожал плечами он. – Да никто. Папина сотрудница. А что?

Никто.

Я – никто.

Я горько усмехнулась.

Резануло по сердцу, да. Неприятно, да.

Пусть он прав, на словах. Но, по сути, мы никогда уже не станем чужими. Мы столько ночей провели в одной постели… А теперь вот эта “кто” спрашивает Рому, кто я такая, а он отвечает, что я лишь пустое место.

Никто, которая родила ему дочь.

Правда, он пока об этом не знает. И вот сейчас говорить ему об этом мне хотелось ещё меньше.

Да, мозгами я понимала, что Рома так всего лишь обозначил мою ценность для него перед этой девушкой, – она ему явно подруга, невеста или жена… И это правильно. Не скажет же он ей, что я – его бывшая. А всё равно какие-то коты нагадили в душу на словах о том, что я никто, просто сотрудница его отца, хоть так оно и есть, по сути…

– М-м… – равнодушно отозвалась девушка и отвернулась от меня. – Дочка у неё забавная. Ты скоро назад?

– Скоро, – ответил Рома и глянул на наручные часы. – Как только, так сразу. Ну чего вы? Собрались?

– Да, конечно, – выпрямилась я, закончив застегивать молнию пуховика дочери. Старалась сделать всё максимально быстро – мне было неудобно доставлять хлопоты Петру Сергеевичу, а Роме – так тем более.

– Тогда поехали, – бросил он и вышел на улицу первым, раскачивая на пальце ключи от автомобиля.

Мы с дочкой последовали за ним.

Ещё одна поездка с Ромой бок о бок – не уверена, что переживу и к концу этого далеко не прекрасного дня у меня не начнёт дёргаться левый глаз…

10.

Мы сели обратно в машину Петра Сергеевича и поехали по улицам города. Я сидела сзади с Олей и украдкой поглядывала на Романа. Красивый он стал, возмужал. Ещё красивее, чем был мальчишкой. Неудивительно, что он не один, – вокруг него и в школе девицы вились, а сейчас и подавно – молодой, крепкий, при статусе и образовании… Надеюсь, его судьба сложилась лучше моей. Надеюсь, он счастлив. Всё же в своё время Рома сделал для меня много хорошего, я это не забыла, конечно. Просто потом жизнь развела нас по разные стороны – так бывает, и с этим придётся смириться.

– Рома, – произнесла я его имя и сама отметила, что позвала его совсем как раньше, тем же тоном, словно мы не расставались. Такая вот жуткая иллюзия прошлого, она как будто ударила по мне, и я вдруг осеклась на полуслове.

Он слегка обернулся, ожидая, что я продолжу говорить, – зачем-то же я его позвала. И мне показалось, что Рома дёрнулся при звуке своего имени из моих уст. Кажется, он помнит всё не хуже меня… Или мне так почудилось.

– Мы не туда едем, – продолжила я.

– Как не туда? Я помню…

Его серые глаза встретились с моими в водительском зеркале. Что-то сегодня мы только и делаем, что общаемся через него. Хотя по мне – лучше вообще бы никак.

Помню…

Так резануло это слово по сердцу. Но я понимала, что Роман вовсе не это имеет в виду, а путь к квартире моей умершей бабушки. Наверняка он хорошо помнит ещё расположение города и не знает, что я там больше не живу.

– Дорогу помню, – пояснил он.

– Я там не живу, – ответила я и сориентировала, куда ехать на наш с Олей новый адрес.

Роман довёз нас до подъезда, заглушил мотор и огляделся.

– Ну и райончик, – хмыкнул он. – Что ты здесь забыла, Катя? Квартира у твоей ба ведь в неплохом районе. А это что?

Твоей ба…

Он говорил так, словно не было всех этих лет, и это больно било по мне, вызывая непрошеные воспоминания, ком в горле и дрожь по рукам.

Лучше бы оставался таким же злым и далёким, как по пути до дома Петра Сергеевича, чем таким родным и чужим одновременно.

– Теперь я живу тут, – ответила я, не очень желая вдаваться в подробности.

– Ты продала квартиру бабушки и купила тут? Зачем? – отчего-то не унимался Роман.

Ему-то какая разница, где живу я и моя дочь? О которой, впрочем, мне вскоре придётся ему признаться. Когда-нибудь.

– Продала, – ответила я. Всё равно Пётр ему расскажет, ведь он знает о ситуации с застройщиками, которые нас обманули, и ещё много-много людей. – Только эту квартиру я не покупала – мы с Олей её снимаем.

– Зачем?

– За надом, – огрызнулась я. – Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

Прямо сейчас сяду и выложу тебе всё, что происходило в моей жизни в то время, как тебе было на неё совершенно наплевать, Питерский! Делать мне больше нечего…

– Не хочешь говорить? – поднял он брови.

– Не хочу. Имею право.

– А снимаешь со стариканом? – спросил он, и мне захотелось дать ему леща.

– Давай не при ребёнке, Ром, – одёрнула я его.

Серые глаза так и сверлили меня, словно жить с кем-то, с мужчиной, на одной территории мне – это что-то криминальное.

– Ты думаешь, если бы я жила не одна, то снимала бы такую халупу?

– Кто вас знает…

– Я сказала, закрыли тему – с нами ребёнок.

***

Роман фыркнул и перевёл взгляд на Олю.

– Оля… – протянул он, с любопытством разглядывая собственную дочь и даже не догадываясь об этом. Она так похожа на него – как он только не замечает? С другой стороны я с волнением наблюдала за этим зрелищем, боясь услышать те самые неудобные вопросы, когда он догадается – если догадается… – Значит, тебя Оля зовут.

– Да, – ответила ему дочь. – А тебя?

– Меня – Роман.

– Красивое имя. Мне нравится, – заявила ему Оля.

– У тебя тоже, – улыбнулся он ей такой знакомой мне улыбкой, которая вызвала очередную порцию грусти в моей душе. Боже, как же я любила его губы и улыбку, я бредила ими еще не один год. А теперь всё словно во сне осталось… Во сне, где мы были. Где мы были счастливы. – Ольга. А отчество какое?

– Анатольевна!

– Вот как, – изогнул бровь Рома и кинул взгляд на меня. Я же закусила нижнюю губу и молчала. Роман решил, что у меня был после него какой-то Анатолий, от которого родилась Оля. А на самом деле это отчество моего отца, и я просто вписала его и Ольге в свидетельство о рождении. Впрочем, Рома может думать всё что угодно – мне всё равно. Сам тоже с девушкой приехал. Должен понимать всё, не маленький. Да и не его это дело, в общем-то… Чего я в принципе переживаю, какой он меня видит и что думает по поводу моего ребёнка? Он пока никакого отношения не имеет к нам.

– Нам пора, – прервала я их диалог, боясь, что Роману придёт в голову выяснять информацию об отце девочки. – Спасибо, что подвёз. Не думала, что ты согласишься.

– Какая бы ты ни была, но ты женщина, а женщин надо оберегать и защищать, – ответил он мне.

Я аж зависла от такой фразы. Она звучала одновременно правильно и оскорбительно. Что значит, какой бы я ни была? А какая я, по его мнению? Впрочем, не хочу знать и слышать этого, всё и так ясно по его пренебрежительному тону. Не стану развивать эту тему и просто уйду.

– Доброй ночи, – произнесла я, изо всех сил делая вид, что меня не волнует всё то, что он наговорил опять.

Я помогла Оле выйти из машины, мы попрощались с Романом, и он уехал, а мы поднялись в квартиру. Едва я успела накормить себя и ребёнка ужином, как тут же нарисовалась Суворова.

– Ну, как прошёл рабочий день? – спрашивала она меня по телефону, пока я наливала себе чай.

– Отвратительно, – отозвалась я. – Ты просто себе не представляешь даже – насколько!

– А что случилось? – удивилась Суворова. – Обычно ты довольна работой. Пётр, что ли, загонял?

– Да нет, – вздохнула я. – Не Пётр. Роман вернулся, уже сегодня. Он был в офисе.

– Да ты что! – тут же всколыхнулась она, и на заднем фоне я услышала какой-то грохот.

– Ты что там – со стула свалилась, услышав новости? – спросила я подругу.

– Почти, – отозвалась та. – Слушай, ну и как?

– Что – как?

– Как он выглядит?

– Хорошо, – изогнула я одну бровь. – Ещё бы рот не открывал – вообще бы золотко был, а не мужик.

– Так, а что он говорил? – тут же поинтересовалась Даша. – Вы уже и поговорить успели? А он тебя узнал?

– Узнал, конечно, – хмыкнула я. – Был безумно рад встрече и на Петра Сергеевича потом ругался в кабинете. Дрянью обзывал меня, зная, что я нахожусь рядом в приёмной и слышу их.

– Вот сволочь, а, – начала злиться Суворова. – Как был козлом, так и остался. Характер не меняется.

– Ну почему козлом, – ответила я. – Он мне и помогал ведь… Пока не случилась вся эта история.

– Да, помню…

– Хотя сейчас он ведёт себя действительно ужасно, – признала я. – Как в школе до того, как у нас всё завязалось.

– Цепляет тебя тоже?

– Ну да.

– Странно, – хмыкнула Даша. – Я думала, он повзрослел всё же, и надеялась, что Питерский не станет тебя цеплять как малолетка. Видимо, это тоже из характера не вымывается со временем.

– Наверное…

– Кать…

– Что?

– Ты только смотри не купись на его красивые серые глазки опять, – осторожно сказала Даша. – Не вздумай ему поверить снова.

– Да ты что! – рассмеялась я. – Я уже не такая дурочка, какой была в семнадцать. Я больше не попадусь на его уловки и не влюблюсь второй раз в того, кто меня обижает и делает это намеренно, лишь бы сделать больно.

– Вот и умница, – вроде бы успокоилась Дарья. – А то второй раз тебя из такой депрессии вытащить будет уже сложнее.

– Не беспокойся, – заверила я её, и сама уверовав в это. – Никаких отношений между нами быть не может. Я его больше не люблю, не умираю по нему, а он – кажется, женат.

Мы ещё какое-то время обсуждали Романа, его девушку или даже жену, то, что про Ольку ему придётся рассказать рано или поздно, и очень даже интересно – не сбежит ли его краса, когда узнает, что у её любимого есть дочь от другой женщины?

Время покажет…

А ночью уснуть удалось с трудом.

Во сне я вдруг оказалась снова семнадцатилетней, влюблённой и счастливой…

11.

– Ромка! – выдохнула я, когда увидела его идущим по воздушному коридору прямо из самолёта.

Он тоже выискивал глазами меня, а когда нашел, заулыбался и начал мне махать рукой.

Какой же он красивый! Высокий, широкоплечий. Мой. Мой вредина и грубиян.

До сих пор с трудом верится, что из всех он выбрал меня и что он любит по-настоящему. За эту улыбку на его губах я готова лечь и умереть, и не жаль будет.

Как же я истосковалась по нему, пока Роман исполнял приказ суда. Но зато теперь все долги возвращены, и мы можем начать жизнь с чистого листа…

Он прошёл необходимые процедуры и наконец оказался возле меня.

Мы откровенно бежали друг другу навстречу, и я просто запрыгнула на него, обхватив мощную шею парня.

Тот бросил чемодан на полу и подхватил меня под попу.

– Ромка! – целовала я его в щеки, губы, куда попадала.

– Котёночек, – отвечал он, нагло сжимая мою попу на глазах у всех.

Рома остался собой…

– Я так рада! Наконец ты рядом.

– И я рад, – улыбнулся он мне. – И знаешь что, Рыжая?

– Что, Питерский?

– Теперь так будет всегда.

***

РОМАН.

Котёнок спала у меня на плече. Уснула в машине от длинной дороги.

Я ласково гладил свою драгоценность по её рыжим волосам и думал обо всём, что мы пережили.

Нет тех слов, которыми я мог бы высказать благодарность ей и любовь.

Я просто рад, что она есть, со мной и отвечает мне взаимностью.

Я просто люблю свою маленькую рыжую девочку несмотря ни на что.

***

Я – ошибка природы.

Сочетание порочных генов.

Бракованный.

Неправильный.

Я родился под несчастливой звездой.

Наверное, в эту ночь Луна была в заднице Козерога…

Но я родился. И теперь этот мир страдает от таких, как я.

Дефектный.

У меня есть всё, но я не умею ничего ценить.

Я не умею благодарить судьбу за то, что имею.

Я постоянно нарушаю правила и запреты.

Нарушаю законы, после чего следует наказание…

Она – свет.

Она всех обогреет и поймёт.

Ангел.

Святая.

Идеальная во всём.

Когда родилась она – Луна встала на своё место.

Она знает цену жизни.

Она знает то, чего не знаю я.

Но узнаю.

С ней я узнаю, как любить.

Без неё я никто.

Ноль.

Меньше чем пустое место.

И лишь с ней я обретаю силу.

Лишь с ней я – всё.

***

КАТЯ.

– Я не могу поверить, что всё закончилось, – говорила я ему, лёжа у него на плече вечером после праздничного ужина, который закатила по случаю возвращения Романа Наташа.

Наши пальцы тесно переплелись. От их касаний мурашки бегали по спине… Я так отвыкла от него и одновременно впитывала в себя губкой каждое касание, каждый его вдох.

– Всё закончилось, – сказал он и сжал крепче мои пальцы. – Теперь ты никуда от меня не денешься, Котёнок.

– Я и не хочу никуда деваться, – улыбнулась ему я. – Не представляю жизни без тебя, Ром.

– А я – без тебя, – тихо ответил он и прижался к моим губам.

Хотелось большего. Я чувствовала. И мне тоже хотелось, но мы сдержали своё обещание и дождались моего восемнадцатилетия и выпуска из школы.

А на выпускном…

Мы просто сбежали вдвоём с праздника и предпочли провести вечер на базе отдыха, где сняли уютный домик на ночь. И это была лучшая ночь в моей жизни…

Одежда с выпускного осталась небрежно валяться на полу, пока мы, опрокинув мой бокал вина, перемещались под поцелуи, обнажённые, в спальню. Темнота вокруг, тишина вокруг дома, стрекот сверчков и Ромины губы на моём теле. Кожа к коже, губы в губы, рука в руке…

У меня не возникло вопроса, позволить ли ему. Я и сама давно этого хотела – мечтала стать женщиной только с ним, готова была принять только его.

Всё было для меня впервые: мужские руки и губы так откровенно ласкали моё тело, вызывая дрожь, сладкие спазмы внизу живота, томление в предвкушении чего-то пока ещё мне неизвестного, но того, что этой ночью я познала не один раз. Умелыми действиями он смог заставить меня взлететь на самую вершину несколько раз и был неутомим…

Боль поначалу показалась невыносимой, но всё больше уходила на задний план, оставляя место удовольствию физическому от процесса и моральному удовольствию от ощущения единого целого с любимым мальчиком… Он вокруг меня, во мне, везде, и нас качали эти волны сладкого удовольствия почти до самого рассвета.

– Больно было? – спросил он, поглаживая мои волосы, немного слипшиеся на лбу от очень ритмичных движений, после которых мы оба шумно переводили дыхание, оставшись без одежды на простынях.

– Не думай об этом, – улыбнулась я и мягко поцеловала его в ответ. – Всё было прекрасно. Потому что с тобой.

– Мне кажется, я сам сегодня впервые именно любовью занимался, а не так, просто… Потому что с тобой, Рыжая.

– Я тебя так люблю, Ромка, – шептала я ему, нацеловывая губы, щёки, нос и куда попадала.

– И я тебя люблю, Рыжая… Очень. Сдохну без тебя. Не смогу.

– И не надо! Мы же не расстанемся? – заискивающе смотрела я в его глаза.

Иногда становилось страшно от того, как всё хорошо. Слишком хорошо. Так хорошо, что невольно я ждала подвоха. Боялась всё в один миг потерять. Ведь после смерти бабули никого больше у меня не осталось. Только Ромка – бывший придурок, мажор и гад, а ныне – мой любимый. Моя единственная опора в этом злом несправедливом мире. Конечно, я не хотела бы его потерять, я любила его больше себя, больше жизни.

Иногда мне снились сны, после которых я просыпалась в слезах. Виделось, что Рома меня бросает, не объяснив причин, или говорит, что уходит и любит другую, а меня – больше не любит. Во сне он был такой холодный, бездушный и безразличный, что я начинала рыдать прямо сквозь сон и просыпалась в слезах на кровати. Едва дожидалась утра и звонила ему, чтобы услышать, что он со мной, он есть на свете, что тоже тоскует по мне и живёт мыслью о том, что скоро его наказание закончится, и он вернётся домой. Ко мне. И мы будем вместе, рядом и уже навсегда – так он мне обещал однажды.

Я и подумать не могла тогда, в ту ночь после выпускного, что однажды один из моих самых страшных снов сбудется – Роман меня бросит. Будет холоден и недоступен, а моя душа разобьется вдребезги. Да так разобьётся, что едва сил будет хватать, чтобы жить… И если бы не две полоски на тесте для беременности чуть позже после нашего расставания… Даже не знаю, что ещё меня заставило бы жить.

Но в ту ночь я была абсолютно, безгранично и безмятежно счастлива.

– Конечно не расстанемся, глупая, – шептал он мне, вызывая слёзы на глазах от переизбытка чувств. – Помнишь? Ты больше не одна. Ты больше не должна быть сильной – у тебя есть я. И я никому тебя не отдам.

Эти слова позже много ночей жалили и стучали в мозгах, доводя меня до исступления.

Обещал. Но всё изменилось. И хоть я и понимала почему, всё равно принять такую правду жизни было нелегко – нет, не вместе. Снова одна. Снова должна быть сильной…

– Правда? – наивно спрашивала я его.

Того, кто стал моим первым во всех смыслах. Я так верила ему.

– Правда.

Он снова сжал меня в руках, обрушив свои губы на мои, и всё повторилось опять и опять…

Рома был осторожен, помнил о том, что я пока ещё не привыкшая к таким марафонам, но я старалась поймать его волну, и мы словно очутились в каком-то своём маленьком мире, в раю на двоих, из которого так не хотелось уходить после завтрака вдвоём на террасе. Родителей мы предупредили ещё вчера, что будем в загуле, – и только сейчас отзвонились Петру Сергеевичу. Он, конечно, ругался, но понимал, что дело молодое… Но сильно просил внуков так скоро не приносить, ведь нам обоим ещё учиться и учиться. И здесь я с ним была абсолютно согласна. Да и Рома тоже.

Своё обещание мы сдержали снова – ни о каких детях и речи не велось, пока мы учились.

Сбой по всем фронтам и нашим планам произошёл уже позже, когда до получения диплома оставались считаные дни…