Читать книгу: «Алиа. Расстояние длиною в столетия», страница 5

Обед

В четверг я написала Лейле и спросила, можно ли мне зайти в субботу, мой свободный от работы день. Я соскучилась по ней и ее волшебному поместью.

– Приходи к обеду. Мы все тебе очень рады.

В моем сердце разлилось тепло благодарности, и глаза повлажнели.

Я нажала на кнопку на еле видимой панели на стене, и маленькая дверь в воротах открылась, чтобы меня пропустить. Чем дальше вглубь по аллее, тем шире становится моя улыбка. Эльза первая поспешила мне навстречу и скороговоркой перечислила вкусности, что она приготовила.

С верхнего этажа, где я была только один-единственный раз в дождь еще маленькой девочкой, спустилась Лейла. Внимательный молчаливый взгляд и долгое объятие. Может, не только я соскучилась?

– Алиа, дорогая, ты очень похорошела и выглядишь взрослой. Ты очаровательна.

Вот такой вот огромный словесный подарок, просто так, как обычная констатация факта.

Эльза оставила нас одних. Мы сидим на кухне, едим. Лейла, как всегда, задает вопросы, и я рассказываю.

На закуску на белом фарфоре красуется горка сырых, полупрозрачно нарезанных, маринованных в каком-то изумительном соусе молодых цукини. По тарелке рассыпаны крупные стружки пармезана.

За этим следует густой суп из чечевицы и овощей. Горячий, слегка острый, с восточными приправами, густо посыпанный свежей кинзой, с пятном йогурта, он прекрасно гармонирует с прохладной дождливой весенней погодой. Потом Лейла ставит на стол домашние крекеры из льняного семени, а к ним три различных густых соуса, разных цветов и вкусов.

– Алиа, скоро день твоего совершеннолетия. У тебя есть какие-то желания, которые я могла бы реализовать в качестве подарка? Подумай хорошо и дай мне ответ позже.

Часом позже мы переходим на диван, за столик на который Лейла ставит сладкое. Теплые блинчики с начинкой из припущенных в сливочном масле яблок, изюма и орехов. И шарики мороженого, которое Эльза делает из замороженных бананов. Для Лейлы только мороженое, посыпанное солеными фисташками. Как можно не любить Эльзины восхитительные блинчики!

За этой мыслью приходит следующая, я внимательно смотрю на Лейлу. Она такая, какой я ее знаю со дня, когда искупала в луже единственное средство связи с мамой и не знала, как вернуться домой. Очень молодая и исключительно привлекательная женщина лет тридцати. Внешне ничуть не изменилась. Слегка изменились прическа, стиль в одежде, но лицо и фигура те же. Единственное, что выдает неопределенный, но далеко не юный возраст этой женщины, – это легкие, лучиками расходящиеся морщинки вокруг глаз. И я не могу сказать, были ли они на Лейлином лице десять лет назад. Тогда подобный вопрос передо мной не стоял.

«Наверное, пора мне задавать вопросы», – думаю я. «В чем ее секрет? Каким образом она остается в столь прекрасной форме? Питание? Отказ от блинчиков? Я никогда не видела в усадьбе мясные или рыбные продукты, и они мне никогда не предлагались. В этом секрет ее молодости?»

Телесная сладость

Эмма и я только что великолепно пообедали на нашем обычном месте под очень сильными сегодня лучами весеннего солнца. Куски омлета, а под ними различные сырые и приготовленные овощи и китайская лапша, все в волшебном маринаде и посыпано поджаренными семенами кунжута.

Я стою в очереди за кофе. Сегодня понедельник. Вчера я испекла для моего братишки и родителей большой торт с грецкими орехами и нежным сметанно-шоколадным кремом. Три куска для меня, Эммы и Свэна давно ожидают в моей сумке быть съеденными и не дают достаточно сконцентрироваться на предобеденных занятиях. Передо мной ждет своей очереди худенькая девушка в юбке в складку. Я часто вижу ее, но не знаю, как ее зовут. А перед ней спиной к нам – среднего роста парень в джинсах и обтягивающей белой футболке. На ногах его элегантные кроссовки «Адидас» из темно-голубой замши с белыми полосками. Продвигаясь вперед, девушка передо мной сдвинулась чуть в сторону, и прежде, чем я смогла что-либо понять, по всему моему телу снизу вверх разливается томящее, исключительно приятное чувство. Я осознаю, что смотрю в упор на красиво вылепленную атлетическую спину впереди стоящего парня, его широкие плечи и крепкие, стройные ноги. Как тогда в лифте, проносится в моей голове. Это сладкое чувство в моем теле я переживаю второй раз, только сегодня оно намного сильнее. В первый раз я сопровождала молодого и привлекательного гостя гостиницы в его номер.

Молодой человек в этот момент расплатился и, не оборачиваясь, покинул школьный кафетерий.

«Ну вот, – думаю я. – Поздравляю, Алиа. Еще одна штука, о которой никому не расскажешь».

Ощущение внизу моего живота очень приятно, и мне почти жаль, что оно постепенно развеивается. Кто был этот парень? Я не видела его лица, но и до сих пор не видела в школе или во дворе такого «вида сзади». Мой внутренний голос быстро парирует: «Когда это ты особенно интересовалась парнями нашей школы и внешним видом их спин? Может, пришло время начать?»

Выбор

Следующий учебный год последний в школе. Уже в феврале будущего года мы будем сдавать выпускные экзамены. Три из них обязательные: литература, математика и родной язык. Два других по выбору. Я выбрала для себя экзаменационными предметами психологию и историю. Мама сказала бы скорее неодобрительно:

«Ты, как всегда, идешь по пути наименьшего сопротивления».

Так и есть, от этого выбора я ожидаю легкости и экономии затрат на учебу моего личного времени. Психология меня всегда интересовала, а поэтому легко давалась. А история – просто потому, что она мне точно ближе и легче, чем какая-нибудь информатика, либо прикладная физика, либо, еще хуже, спорт. Лейла спросила бы: «Алиа, когда ты думаешь о том, что проводишь время над книгами по каждому из предметов в отдельности, разбираешь поставленные задачи, какие ощущения возникают внутри тебя? И которое из них более приятное или менее приятное?»

Я приняла решение оставаться на пути наименьшего сопротивления. Решение, сопровождаемое приятным чувством легкости. Конечно, время от времени пробегает мысль: «Алиа, почему ты не выбрала, например, иностранный? Да, ты в нем явно не сильна и никакого удовольствия не получаешь, что во всей ясности показал весь промученный прошлый учебный год. Да, тебе пришлось бы напрячься и попыхтеть. Но зато у тебя был бы конкретный результат: например, языковой сертификат какого-то из уровней, который, может быть, когда-нибудь мог бы тебе очень понадобиться».

Если бы любящая и благосклонная жизнь не вложила мне в колыбель странную способность подглядывать за тем, как прорисовывается будущее моих друзей и собеседников, если бы у меня не было возможности осознать, что то, что происходит в наших жизнях, было предварительно неосознанно построено нами через мысли, чувства и слова, то я бы точно, расчетливо и рационально выбрала иностранный язык.

Все люди знают, что их поступки ведут к последствиям и изменениям. Неблагоприятные поступки, скорее всего, к неблагоприятным последствиям и изменениям. Но кто они, те люди, которым, как и мне, дано видеть, что цепочка намного длиннее и идет из невидимого: из мыслей и чувств и потом слов. И если ты по какой-то причине постоянно чувствуешь и думаешь, думаешь и чувствуешь тяжесть, то на экране твоей проекции рано или поздно простроятся события, которые гарантированно будут связаны с напрягом и тяжестью.

А еще мудрая и великолепная Лейла натренировала моего внутреннего наблюдателя начинать с себя.

«Алиа, что ты чувствуешь внутри себя? Почему? Что привело к этому чувству?»

И очень медленно, трудно, с множественными исключениями моя ориентация на мнение других людей, родителей, школу, страстное желание им нравиться и поэтому поступать так, как они ожидают, сменилась на ориентацию на мое внутреннее ощущение.

Поэтому психология и история. Путь наименьшего сопротивления. Может быть…

Эбенэр

Среда. Урок истории. Класс жужжит всеми тонами, переговариваясь вполголоса. Молодая учительница, начавшая свою преподавательскую карьеру в этом учебном году, не появляется.

Пятнадцать минут спустя после начала урока раздается стук в дверь и входят двое мужчин. Один из них – это директор школы. Он откашливается, ожидая, пока умолкнут голоса, и громко объявляет, что историчка больна. Она не только больна, но и беременна – в августе родится ее первый ребенок. Поэтому, по возможности, она закончит с нами этот учебный год, а с начала следующего нам будет преподавать господин Эбенэр Кент – указательный жест на рядом стоящего мужчину.

Тот слегка перемещается, делая легкий шаг вперед. Мой ракурс меняется, и моя нижняя челюсть отваливается вниз, как в худших комедийных фильмах. Это же гость!

Директор поясняет, что господин Кент уже сейчас предлагает подготовительные часы по его предмету истории для тех, кто выбрал ее в качестве экзаменационного предмета, и будет замещать нашу историчку, пока она больна. Направляясь из класса, он на ходу машет нам рукой и закрывает за собой дверь.

Господин Эбенэр Кент проходит к учительскому столу, двигает его ближе к доске и неторопливо садится на него, обратив к классу свой приветливый взгляд. Я сижу во втором ряду по его правую руку. Сегодня ничего не осталось от его мягчайшего космического костюма переливающегося синего цвета. На молодом мужчине светло-бежевые элегантно-спортивные брюки, светло-бежевая обтягивающая великолепную лепную грудь футболка и легкий светлый с голубой нитью льняной пиджак. На ногах «Адидас» из светло-синей замши с белыми полосками. Внизу моего живота начинает набухать уже знакомое медовое ощущение.

Наш выглядящий как молодой бог новый учитель представляется, слегка наклоняя голову:

– Эбенэр, или просто Бэн. Здравствуйте.

Он проводит долгим взглядом по классу, останавливается на мне. Снова чуть склоняет голову и произносит:

– Здравствуй, Алиа.

Я вижу, что все, кому понадобилось обернуться, чтобы бросить на меня изумленный взгляд, обернулись.

Класс задает Бэну вопросы, а он, в свою очередь, в большинстве преобразует их в вопросы к классу. Разговор развивается непринужденно. Я уже разморозилась и смакую легкое приятное ощущение в промежности и нижней части живота. Минут через пятнадцать мы все наблюдаем, как Бэн ерзает на учительском столе и, стараясь устроиться поудобнее, задирает ноги с целью пристроить их в позу лотоса. Его попытки проваливаются на наших глазах, т. к. нетянущаяся ткань его брюк не позволяет подобных пируэтов. Очередная волна недоумения между моими соучениками. А мне единственной понятны усилия Бэна. В его переливающемся синем мягком космическом костюме с широкими штанами сложить ноги в позу лотоса было бы раз плюнуть.

Восемнадцатилетие

Я открываю глаза. Через жалюзи пробивается яркий свет. Чувствую, что прекрасно выспалась, но поставленный на телефоне будильник пока молчит.

«Что-то было важное на сегодня… ах да, мой день рождения. Совершеннолетие».

Мысль об этом особенном событии оставляет меня равнодушной. Помню, как, проснувшись в день моего тринадцатилетия, я мечтала быть пятью годами дальше. Мечтала о съемной комнате с замком в дверях, ключ в котором можно было повернуть и быть уверенной, что никто не распахнет без стука мою дверь. Никто не потребует, чтобы я немедленно отправлялась чистить картошку, подметать или заниматься моим братом. Но прошло время, и ситуация изменилась. А чтобы быть точной, изменилась я. Изменились мысли, превалирующие в моей голове, мои эмоциональные переживания. Думаю, поэтому вслед за всем этим и ситуация. Последние год-полтора, за редким исключением, я чувствую себя исключительно комфортно в родительском доме.

Обычно в день рождения за некоторое время до звонка будильника приходят мама и братишка, будят меня, поздравляют и целуют. Потом день идет обычным чередом.

Я смотрю на телефон и отключаю будильник, который зазвонил бы через тридцать секунд. Никого. Я улыбаюсь. Похоже, домашние забыли мое знаменательное событие. Мне по-доброму весело от мысли, как всплеснет руками и заохает мама. Одеваясь, я понимаю, что в доме непривычно тихо. Не слышно высокого голоса моего брата, бряцания посуды завтракающего отца, шагов вверх и вниз по лестнице.

Я настораживаюсь. В голове пробегает мысль: «Брат заболел, и родители повезли его рано утром в больницу». Распахиваю дверь моей комнаты и несусь в его комнату. Никого. В ужасе прыгаю через ступеньку вниз по лестнице, влетаю в кухню. Мое сердце замирает. О счастье! Все здесь, все в сборе, расстроенным хором скандируют «с днем рождения» и обнимают меня все вместе, неуклюже толкаясь. Брат трещит без умолку. Представляю, каких усилий стоило ему выдержать тишину и родителям удерживать его от обычного звонкого тараторства.

Кухня украшена гирляндами happy birthday и цветами. Стол заставлен всякими вкусностями. Нажатие кнопки – начинает благоухать кофе. Мои глаза на мокром месте, а в душе яркое, теплое солнце. Какая я счастливая и как я люблю всех троих!

Быстро пишу Эмме короткое сообщение «приду позже», беру чавкающего братишку на колени и погружаюсь в желанную и долгожданную атмосферу любящей семьи.

Я подхожу к школе как раз в длинную паузу между первой и второй парой. Эмма и Свэн стоят обнявшись перед крыльцом. Увидев меня, Эмма бросается мне навстречу и повисает у меня на шее. Свэн терпеливо ждет позади нее, держа в руках огромную коробку с пышным розовым бантом. И снова поднимаются в моей душе радость и благодарность.

Вечером, лежа в постели, я перебираю в уме все разговоры, поздравления, выражения лиц моих родных и одноклассников, улыбки, знаки внимания, Эммину восторженную суетливость вдвойне обычной нормы. Это был лучший день рождения в моей жизни. Перед тем как уснуть, нащупываю маленький, не обогретый уголок моей души, который не смогла заполнить переполняющая меня радость. Я вижу перед собой серые широко распахнутые глаза, чуть склоненную голову и замшевые темно-голубые кроссовки «Адидас».

«С днем рождения, Алиа», – произносят, не двигаясь, приоткрытые пухлые губы. Мое лицо, мое тело следуют сладостному притяжению. Касаясь, я начинаю растворяться в его теле. А знакомое медовое ощущение внизу живота быстро и безудержно растет, и я вся взрываюсь невиданной негой и томлением. От этого взрыва, превратившего мое тело в тысячи капель чувственности, я просыпаюсь в поту и тяжело дыша.

Что это было?

Но сил и желания вернуть ясность ума у меня нет. Я снова проваливаюсь в сладкий, спокойный сон.

Картина маслом

После незабываемого, лучшего дня рождения в моей жизни и в завершение лучшей ночи в моей жизни прошло несколько обычных, приятных своей рутинностью и предсказуемостью дней.

Идут заключительные, ленивые дни этого учебного года. Ученики, как и учителя, расслабляются в ожидании каникул. Воздух полон обсуждениями планов на лето и новоиспеченными любовными историями. В последние недели в старших классах вдруг образовались несколько воркующих парочек. Эмма и Свэн стали одними из первых.

Обеденная перемена сегодня началась в нашей группе на двадцать минут раньше. Да и все остальные уже потихоньку подтянулись и заполнили солнечный школьный двор.

Эмма пожелала сегодня себе столовскую картошку фри, ну а я, как всегда, желаю здоровое и вкусное содержимое пластиковой миски, приготовленное ее мамой. Мы сидим на нашем месте на солнышке. Эм рассказывает, часто цитируя Свэна:

– Он сказал… я сказала… он сказал…

Я поддерживаю течение изложения, периодически вставляя:

– Ага, хм-м, и… да ну… – и одновременно держу в фокусе длину очереди за картошкой фри.

Из-за угла выруливают до боли знакомые кроссовки «Адидас», а с ними и сам сероглазый атлет. Просто белая, обтягивающая грудь футболка и, судя по тому, как мягко ложится ткань, джинсы от хорошей фирмы очень красят его. Или это он красит их?

Эбенэр не один. Рядом с ним вышагивает длинноногая очаровашка годом младше нас с Эммой в особенно короткой юбке. Впрочем, если не она, с ногами, растущими от ушей, может прекрасно носить такую юбку, то кто вообще? Ясно видно, что девушка чуть неуверенно кокетничает, часто заглядывая сероглазому красавцу в лицо, чуть натянуто улыбаясь и наматывая прядь длинных волос на палец.

Почему-то вдруг мне становится холодно, и запах, идущий от очереди за картошкой, кажется непереносимым. К спутнице Бэна в этот момент присоединяются две подруги, одна из которых держит картонную подставку с двумя стаканчиками кофе. Один кофе она предлагает Бэну, и тот, кажется, растерянно берет картонный стаканчик из ее рук.

Делая поправку на расстояние между нами, не позволяющее разобрать слова, сцена выглядит так: Эбенэр, окруженный и оглушенный молодой красотой в трех экземплярах, молчит, напряженно слушая, а девушки говорят о чем-то, перебивая друг друга.

В один момент вздох облегчения вырывается неконтролируемо из моей груди. На несколько секунд мне показалось, что внимательный взгляд молодого мужчины оторвался от собеседниц и направился поверх их голов на поиски моих глаз. Секундой спустя его внимание снова принадлежит трем воркующим голубицам. А мою грудь раздирает презрение к собственной, ничем не обоснованной реакции. Что это? Что за ужасное чувство? Ревность?

Эмма давно прекратила свое повествование и наблюдает попеременно за моим лицом и за сценой, развернувшейся перед нами.

– Он тебе нравится, – комментирует она. В ее голосе нет вопроса, лишь сухая констатация факта.

Я так не хочу

В этот день, сразу после работы, без ужина и двумя часами раньше обычного времени, я падаю в постель от беспричинного физического изнеможения и легкой головной боли.

Проснувшись, шарю в темноте, нащупывая телефон. Время 01:15. Голова препротивно болит. Но никакого чувства сонливости либо усталости. Роюсь в ящике стола в поисках таблеток от головной боли. Две штуки – лошадиная доза, чтобы точно проснуться завтра со здоровой головой.

Влажное полотенце на лбу дарит приятный холодок и легкий обезболивающий эффект.

Сна нет и в помине, зато в голове беспорядочный рой имеющих смысл вопросов: «Что со мной произошло? Что стало причиной тому, что я лежу посреди ночи с широко распахнутыми в темный потолок глазами и головной болью в придачу?»

Предшествующий день разворачивается передо мной, как медленно прокрученная кинолента. Сцена на школьном дворе. Мой Эбенэр в обличии молодого бога, спустившегося с Олимпа и натянувшего в соответствии с духом времени джинсы и кроссовки, и маленькая стайка юных богинь, наперебой поющих для него одного сладостные речи.

Моя разочарованность, ревность, желание запустить во всю группку большим булыжником или просто не видеть происходящего. Безрассудная, глупая, но все же мелькнувшая мысль: «Да как он мог? Как все они могли?»

Эти горькие, черные эмоции, к счастью, не возвращаются. Но я прекрасно помню прочерченный ими след интенсивной боли в душе. И этого уже достаточно.

Стоп! Я так не хочу!

Все во мне холодеет от представления о том, какие образы может производить сейчас мой боковой экран. Я не хочу, чтобы следствием этих в горечи и глупой обиде произведенных образов стали другие ситуации в моей жизни, неизбежно ведущие к следующим соответственно мрачным эмоциям. Я ни в коем случае не хочу попасть в этот самовоспроизводящийся заколдованный круг недовольства и разочарований.

«С чего, собственно, все началось? Как меня угораздило?»

Какими ветрами занесло в мою голову большую, как дом, глупость и ничем не обоснованное ожидание, выражаемые мыслью: «Мой Эбенэр»?

Возможно, волей случая я оказалось первой из всей школы, кто познакомился с новоприбывшим из другого города, а может и государства, новым преподавателем истории. Да, его неординарность, если не сказать странность, внешность, взгляд, голос действительно оказывают на меня невиданное до сих пор влияние. Очень волнующее и приятное влияние, важно отметить. В конце концов, этому мужчине я благодарна за связанные с ним эротические фантазии и мой самый первый в жизни оргазм.

И даже за первое познание мною чувства ревности низкий ему и трем школьницам поклон. И это не сарказм. Я знала лишь из книг о страстной ревности. И по рассказам Эммы о ревности к ее младшему брату. Рождения моего братишки я очень ждала. Маленькой девочкой добровольно отказывалась от мороженого, чтобы сэкономить якобы недостающие деньги и «купить братика». Лишь годы спустя узнала, что это был гарантированно работающий аргумент, чтобы уберечь меня и маму от моей ангины. Я так любила этого малыша, что никакая ревность по поводу несоразмерно повышенного внимания родителей к нему и повышенных ожиданий выполнения моих недетских обязанностей не могли нарушить нашу гармонию. Теперь я знаю, как это отвратительно – ревновать.

«Спасибо. Навсегда достаточно».

Благодарность. Вот что поможет мне. Что бы ни произошло, я буду переводить мои мысли на благодарность. Не ожидать, не просить, не надеяться, не вслух и не про себя. Лишь в мыслях давать ему внимание, желать ему прекрасного, радовать его, незаметно для него и всех окружающих. Про себя.

Хорошее чувство, почти свободная голова. Снаружи пробивается свет. Взгляд на телефон: 05:15.

Я открываю компьютер. Имейл.

Кому: Эбенэр Кент. Выпускной класс.

Тема: Экзаменационный предмет история.

Текст: Уважаемый Эбенэр, спасибо за ценную возможность принимать участие в дополнительных подготовительных занятиях по истории. Когда можно будет начать?

Заранее благодарю за информацию.

Мой номер телефона:

Подпись: Алиа.

Мое равновесие восстановлено. Мне спокойно и радостно. Я внимательно наблюдаю за собой, за происходящим и избегаю ожидать.